Глава I Общий взгляд - Страна и раса

В ряду стран земного шара, имеющих определенную политическую историю и самостоятельно выработанную цивилизацию, Франция, по отношению к пространству, занимает среднее место. Совершенно незначительная в сравнении с Китаем, Индустаном, а равно и с такими новейшими государствами как Россия, Бразилия и Соединенные Штаты, Франция, однако, владеет территориею более обширною, чем многие другие страны, народы которых, тем не менее, оказывали или оказывают и доныне значительное влияние на ход всемирной истории, напр. Греция, Португалия, Швейцария, Голландия и даже сама Англия. На долю Франции приходится немного более одной тысячной всего пространства земного шара, или одна двести-пятьдесят-пятая часть суши. Правда, что относительно числа жителей эта маленькая страна находится в более счастливых условиях, так как на её поверхности живет свыше одной сороковой части всех людей земного шара, но все-таки её обитатели расселись гораздо просторнее жителей долин Ганга, Ианг-Тзе, Гоан-Го, Кианга, или Северной Италии, Саксонии, Бельгии и Великобритании. По относительной плотности народонаселения, Франция тоже занимает среднее место в ряду цивилизованных стран. Но если значение наций следует определять по их исторической роли, то все согласятся, что маленький уголок земли, лежащий между Ниццкими Альпами и Британским каналом, между Пиренеями и Вогезами, принадлежит к числу тех, где совершались события огромной важности, имевшие влияние на судьбу всего человечества.

Конечно, было бы много высокомерия в требовании для Франции духовного главенства. Тотчас же после величайших поражений, когда была разбита в прах вся гордость матерьяльного могущества, один поэт прославлял еще Францию как «царицу мира», и вся нация повторяла его песни, утешаясь ими в своем несчастий. То была слабость: нужно уметь покоряться несчастию и не подвергать себя жестоким разочарованиям, которыми судьба наказывает гордость. Нет никакого сомнения, что в течение нынешнего столетия европейские соперники Франции сравнялись с нею как в области наук, так и в мирных искусствах, не говоря уже о кровавых забавах войны. Поэтому, если бы Франция захотела за одною собою удержать данное ей когда-то название «великой нации», то разумеется она была бы достойна порицания. Но разве есть хоть один цивилизованный народ, который не предъявлял бы, чрез своих писателей, ораторов, государственных людей, а иногда даже и голосом всего народа, своих предполагаемых прав на главенство? «Старая Англия», «великая Германия» тоже считают себя стоящими во главе человечества; хотя и позднее вошедшая в семью цивилизованных стран, «святая Россия», одна захватившая четвертую часть древнего мира, в свою очередь претендует на значение, соответствующее её пространству; Италия, едва начав свою политическую жизнь, уже стремится к первенству и называет себя наследницею «вечного города» и наконец, по ту сторону океана, «молодая Америка», следуя в своем стремлении к западу за «звездою Империй», уверена в том, что создала «образцовую республику» и несет «святой Ковчег народов».

Все эти стремления и надежды доказывают одну несомненную истину: мир цивилизации увеличился, и инициатива этого увеличения исходила одновременно от всех стран земного шара. Нет никакого сомнения в том, что Франция, хотя ненависть и зависть часто объявляли ее окончательно разложившеюся, принимала большое участие в этой общей работе. Влияние Франции и её идеи делают ее настолько полезною миру, что трудно представить себе без Франции ход будущей истории наций. Понятно, поэтому, что страна, совершившая столь значительную часть обще-человеческого труда, принадлежит к числу тех, которые требуют самого подробного описания. Весьма важно знать все условия среды, где развилась нация, зажившая столь широкою жизнью с тех пор, как ось цивилизации переместилась с берегов Средиземного моря на берега океана. Хотя часть этих условий навсегда останется неизвестною для нас, так как происхождение рас, их первобытная жизнь нам окончательно незнакомы, но и того, что даст нам изучение почвы, климата и географического очертания страны, будет достаточно, чтобы объяснить в главных чертах часть работы, принадлежащей Франции во всей сумме обще-человеческого труда. К этому мы и приступим.

Огромное преимущество Франции, как это не раз было уже замечено, состоит в том, что она соприкасается как с землями Средиземного моря, так и с группою стран океанических. Греция, Иллирийский полуостров, Италия и соседния с ними земли принадлежат вполне к Средиземному бассейну; до тех пор пока люди пользовались исключительно путями сообщения, данными им природою, сношения этих стран с другими странами Европы были редки, случайны. Иберийский полуостров, правда, лежит между двумя морями; но, до своей победы над океаном в эпоху сравнительно весьма близкую от нас, Испания и Португалия, не имея возможности двигаться на запад, должны были, так сказать, повернуться к Средиземному морю с тем, чтобы не потерять своей связи с другими нациями. К тому же Пиренеи, вытянувшиеся на севере Испании, сделали из неё страну совершенно отличную от остальной Европы и весьма затруднили её сообщения с землями, не принадлежащими к бассейну центрального европейского моря. Напротив того, Франция, как это уже было сказано при рассмотрении вопроса естественных разделений Европы, является связующею страною между севером и югом европейского континента. Вот это-то обстоятельство и определяет специальный характер Франции с географической и исторической точек зрения, и удерживает за нею известную роль в судьбах человечества.

Действительно, взглянув на общее очертание европейского континента, не трудно убедиться, что Франция—единственная страна с удобными естественными путями сообщения между берегами океана и Средиземного моря; здесь оба склона наилучшим образом примыкают друг к другу их взаимными бассейнами. Конечно, обширные низменности Польши и России не представляют других препятствий для сообщения, кроме лесов, рек и болот; но моря, ими соединяемые, Балтийское и Черное, являются почти закрытыми водовместилищами, не имеющими непосредственного соединения с всемирно-торговым путем. Ближе к центру Европы, между лиманом Эльбы и Адриатическим заливом, противуположные моря снова сближаются друг с другом, и из истории Венеции и Ганзеатических городов известно, какое важное влияние оказало это обстоятельство на ход обмена товаров и идей; но Венецианские Альпы и горы центральной Германии, хотя последние и более низкие, представляют серьезные препятствия для сообщения, местами трудно преодолимые. Во Франции, напротив, естественные пути, ведущие от одной реки к другой, Бельфорский проход между Роною и Рейном, ущелья Бургундии между Саоною и Сеною, порог Норуза между Одом и Гаронною, широки и легко доступны, а дороги, пролегающие чрез них, всегда были великими путями торговли и переселения народов. Во Франции понижается окончательно средний горный кряж континента; с орографической точки зрения можно сказать, что Европа кончается у подошвы Севенн. Вот причины, почему Франция сделалась исторически страною слияния рас севера с расами юга, страною, где цивилизация, возросшая на берегах Средиземного моря, пришла в соприкосновение с элементами кельтической и германской культуры. На этом благословенном уголке Европы великия диагонали континента, проведенные от Германии к Иберийскому полуострову и от Италии к Англии, встречаются с линиею соединения двух морей и способствуют в свою очередь тому, чтобы сделать из Франции необходимый центр, пульс всех движений, волнующих Западную Европу. Относительно всего земного шара, географическое положение Франции, по отношению к матерьяльному благосостоянию, быть может и не так удобно, как положения Испании и Великобритании, потому что своим местом на краю Европы страны эти обязаны: одна—бывшим господством над открытым ею Новым Светом, другая—возможностью стать великим рынком народов; но для того, чтобы принять участие в разработке общих европейских идей, Франция находится в самых счастливых условиях.

Такова, как она есть теперь, с её границами, данными ей судьбою оружия, Франция отличается еще от всех стран Европы красотою и равновесием своих частей. Её гористые окраины самым изящным образом гармонируют с могучею величественностью всего целого и постепенно, правильно переходят в волнообразную поверхность. Меридиан, который можно принять за воображаемую ось, соединяет две самые выдающиеся оконечности территории, проходя чрез столицу и центр фигуры, и разделяет Францию на две почти симметричные части. По обе стороны этой оси расположились бока огромного восьмиугольника, охватывающего всю поверхность страны. На северо-западе берег Ламанша соответствует бельгийской границе на северо-востоке; на западе береговые линии Бретани и Пуату образуют входящий угол с прямолинейным морским берегом Ланд, в то время как на востоке границы Франции очерчивают новый входящий угол, сторонами которого служат цепи Юры и горные массы Альп. Наконец, линии Пиренеев на юго-западе соответствуют южные границы Лангедока и Прованса с общим направлением к северо-востоку. Из двух диагоналей Франции одна соединяет сухопутные границы, именно Бельгии и Испании, другая—два водных бассейна: Атлантический океан и Средиземное море. Эти сухопутные и морские границы, сменяющиеся со столь замечательностью попеременностью, имеют приблизительно одинаковую длину. Французская территория, чрез которую проходит 45 градус с.ш., лежит как раз в средине умеренного пояса, кроме того, она хорошо расположена относительно полюса и экватора: линии, определяющие её размеры в длину и ширину, сливаются с меридианами и градусами широты.

Но Франция могла бы потерять—что и случилось со многими другими странами,—все преимущества, доставляемые ей её компактною формою и счастливым расположением её водных бассейнов, не представляй она собою географического отдельного целого, обнесенного резко очерченными границами. Горные массы и цепи заполнили углы территории и отделяют ее от других стран целым рядом естественных границ. Эти главные горные группы суть: Пиренеи, Альпы, Юра, Вогезы и Арденны. К этому ряду угловых бастионов можно причислить еще, не впадая в парадокс, гранитные высоты Бретани, защищающие на западе долины Нормандии и Анжу. Возвышения эти, покрытые тощим вереском и с великим трудом обрабатываемые суровым, как и почва, населением, кажутся мало значительными; между тем, по всей вероятности, они спасли Францию от английского завоевания. Если бы англо-саксонские моряки укрепились в портах Бретани с тем, чтобы иметь в своей власти выход из Ламанша и вход в Гасконский залив, то Гиень и Нормандия, по всей вероятности, остались бы во власти Англии. Но, к счастию, полуостров показался мало привлекательным для нападающих; и, к тому же, когда они попытались укрепиться там, то встретили непреодолимое сопротивление. Подобно клину, загнанному в ствол дуба, Бретань делила на две резко очерченные группы герцогства и графства, занятые чужеземцами. Благодаря несогласию своих противников, французы могли прогнать их и снова завладеть всею почвою своего отечества.

Весьма важен тот факт, хорошо освещенный Дюфренуа (Dufrenoy) и Эли-де-Бомоном, что наиболее высокие из пограничных горных цепей отделяют французскую нацию от наций наиболее схожих с нею, как по происхождению, так и по нравам и языку, между тем как мало возвышенные горные кряжи служат границею между Франциею и германскими народами. Так, величественные массы Пиренеев подобно стене возвышаются на севере Испании и чрезвычайно затрудняют в продолжение известной части года сообщение между двумя соседними странами. На юго-востоке, Альпы с их многочисленными разветвлениями, благодаря своим глубоким расщелинам, хотя и удобнее для сообщения, чем Пиренеи, но все-таки представляют значительные затруднения в мирное время и почти непреодолимые во время войны. На западе Швейцарии, занятой одновременно народами с французскою и немецкою речью, тянутся хребты Юры, уже несравненно более доступные для сообщения, чем Альпы; затем идут Вогезы, образующие ныне, даже несмотря на желание самих наций, политическую границу Франции. Наконец, северо-восточная граница, слабо защищаемая изрытым плато Арденн, совершенно открыта в некоторых местах: маленькая рощица, ручей, дорога разделяют здесь две нации, южную и северную, представителями которых служат в Бельгии с одной стороны валлоны, с другой—фламандцы. Тут, под давлением наростающих рас, границы, по большей части условные, изменялись беспрерывно вместе с ходом исторических событий.

Однако, если прилив и отлив наций, а равно и перипетии войны гнули попеременно пограничную линию то к северу, то к югу, сама линия тем не менее не могла быть уничтожена, так как соседние народы в былое время слишком отличались друг от друга как своими потребностями, так и нравами, для того чтобы им было возможно слиться в одну нацию. На юге, напротив того, не будь Пиренеев и Альп, не отделяйся Италия и Испания так решительно от Франции, весьма вероятно, что войны и мирный обмен уничтожили бы национальную индивидуальность этих различных стран. Оба полуострова, быть может, подверглись бы тому неизгладимому опустошению завоевания, которое вычеркнуло бы из истории цивилизации прекрасные страны Лангедока, плохо защищаемые их горными цепями и плато. Вместо трех народов: итальянского, испанского и французского, отличающихся каждый своим собственным гением и оригинальным творчеством, быть может, существовала бы только одна нация, надолго отдававшаяся исключительно процессу самопожирательства или же задушенная деспотическою централизациею.

Итак, Франция, по отношению к своей предъидущей истории, пользовалась двоякою привилегиею. Крепко защищенная своими южными границами от опасности преждевременного слияния с другими латинскими нациями, она открыта на севере со стороны германского мира, и здесь-то происходили её великия битвы, сюда были направлены её наиболее энергичные усилия, как для защиты, так и с целью объединения. В силу естественного антагонизма рас, обитатели севера Франции не имели нужды в горном барьере для охраны своей национальной однородности; но отсутствие естественных границ обусловливало частые сообщения с иностранцами, постоянный торговый обмен и, главное, свободный обмен идей. Сама столица, сделавшись таковою не только по выбору королей, но, главным образом, в силу добровольного группирования народонаселения, а равно и того обстоятельства, что здесь сходились долины, дороги и продукты, поместилась в соседстве открытой границы; она занимает передовой пост территории и является первою её защитницею во время войны, подобно тому как в мирное время она стоит во главе остальных городов по развитию национального богатства. Двум обстоятельствам—требованию войны и мирному тяготению северных и восточных земель, обязан Париж своим совершенно эксцентричным местом в великом национальном туловище. Никогда Бурж, занимающий геометрический центр страны и рекомендуемый поэтому некоторыми недальновидными людьми в главные города Франции, не мог быть серьезно избран для этой цели, даже во время самых тяжелых дней в истории страны, когда почти совершенно исчезла всякая политическая связь её частей.

Внутренность Франции, относительно расположения горных масс и речных бассейнов, далеко не имеет той поразительной правильности форм, которая замечается в морской и континентальной частях её окружности; однако целое представляет известную гармонию даже в самих контрастах; разнообразие велико, но все вместе взятое сохраняет географическую однородность. В центре возвышается гранитное плато, имеющее форму треугольника. Одна из его сторон, восточная, граничит глубокою выемкою, где текут Саона и Рона; другая, юго-западная, вполне параллельна течению Гаронны; наконец, третья, северо-западная, имеет направление общее с частью Луары между Орлеаном и устьем Виенны. С этим плато, подобно двум полуостровам, связаны две горные массы: на юге изрезанные гранитные скалы Руерга (Rouergue) и на севере тоже гранитные высоты Морвана (Morvan). Затем, над могучим основанием плато высятся горы из гранита, порфира и лавы, и своим географическим положением дают всей этой горной массе общий склон к западу и северо-западу. Вся выпуклость этих первозданных утесов служит как-бы скелетом, вокруг которого образовались новейшие породы, подобно оболочкам вокруг кости в животном теле: это основа и центр организма.

Остальные горные системы древнего происхождения, расположенные в четырех углах Франции, дают возможность продолжать это сравнение между структурою страны и живым существом. Альпы и Пиренеи, древние утесы Пуату, Бретани и Котентина (Cotentin), и даже в самой толще центрального ствола, двойные массы Вогезов и Арденн с их связующим слоем из песку, гранита и сланца, являются как-бы наружными частями скелета, и в этих-то промежуточных слоях выточил океан свои берега, а реки отложили в виде наносов «текучее мясо», примешанное к их водам.

Пояс известковых земель юрской формации, весьма широкий на большой части своего протяжения, почти совершенно окружает центральную гранитную массу Франции и соединяется на северо-западе с другим поясом земель той же формации, идущих вдоль основного хребта Бретани, а на северо-востоке с новою весьма широкою полосою, раскинувшеюся вокруг подошвы Вогезов и Арденн. На базе Пиренеев от одного моря до другого расположился длинный ряд меловых утесов, между тем как на Альпы, кристаллические массы которых несомненно самые могущественные в Европе, опираются правильные слои юраских гор—тип известковых формаций, получивших отсюда свое название. Чтобы довершить строение нынешней Франции, позднейшим землям с известковыми и меловыми слоями оставалось только заполнить уже достаточно ссевшееся пространство, чем и был придан окончательный рельеф общей поверхности страны.

Как геологическое строение земель, так и чисто внешняя конфигурация почвы дают возможность разделить всю страну на поясы, отличающиеся друг от друга в историческом отношении не менее, чем в географическом. Главное центральное плато и угловые горные массы Франции всегда казались соседним народам такими местами, которых следовало скорее избегать, чем заботиться о их приобретении. Трудность подъемов, недостаток естественных путей торговли, суровость климата и в особенности скудость почвы—все это отталкивало завоевателей, между тем как богатство, красота и очарование низких долин, орошаемых реками, напротив, привлекали их. Суровая область плато имела только одно огромное преимущество, а именно, она представляла более безопасное убежище от неприятельских нападений, чем открытые со всех сторон долины. Внизу, народы оспаривали друг у друга землю; вверху они более мирно владели ею; в долине люди беспрерывно стремились то взад, то вперед, преследуя цели войны или торговли; на плато они жили тише, правильнее, и хотя медленнее, но с большею безопасностью. Подобно аналогичному явлению, наблюдаемому в растительном мире, и «растение-человек», как выражался Альфьери, росло труднее на этих гранитных утесах, но оно становилось там более сильным и устойчивым.

Нигде так не резок исторический контраст, как между центральным плато и равнинами, его окружающими. Эта сплошная группа первозданных утесов и опоясывающих их речных долин заслуживает, еще более в силу истории их населения, чем их геологического строения, сравнения с скелетом, покрытым телом и обвитым целою сетью кровеносных сосудов. Долина Роны на юго-востоке и на востоке, бассейны Гаронны и Шаренты на юго-западе, и наконец, на севере, обширная почти кругообразная площадь, главною рекою которой служит Сена,—вот наиболее оживленные местности по сравнению с угрюмым и молчаливым плато. Поэтому число горцев, спускающихся в долины, значительно превышает число подымающихся на горы обитателей равнин: наклон почвы указывает направления путешествия как людям, так и водам. Сравнивая бассейн Парижа с возвышенностями Лимузина, Ламарша и Оверни, Эли-де-Бомон и Дюфренуа имели полное основание утверждать, что первая из этих областей представляет положительный, а вторая отрицательный полюсы Франции; люди со всех сторон стекаются к центру притяжения, между тем как совершенно обратное движение происходит на поверхности земель, сравниваемых с отталкивающим полюсом. Идеи знаменитых геологов, хотя и в другой форме, нисколько не отличаются от идей физиологов. Для последних центральное плато служит точкою опоры для могучей связи костей великого французского организма, а его кровеносная система сходится в средине бассейна Сены.

Все различие этих двух областей весьма ясно выражается в той форме, которую приняла во Франции сеть главных естественных путей сообщения, вполне заслуживающих названия исторических путей, так как на их протяжении совершались все главнейшие факты французской истории. Дороги северной области, исходя из Парижа, как из центра, свободно расходятся во все стороны и прямо ведут к предположенной цели, потому что ни малейшее препятствие не заставляет их описывать значительных изворотов. Пути из Парижа в Швейцарию долинами Сены и Оби, в Германию—берегами Марны, в Бельгию—по течению Эны, Оаза, Шельды, все одинаково удобны, и по каждой из них без труда совершалось эмиграционное, военное и торговое движения. То же самое можно сказать и относительно путей, ведущих из Парижа к устьям Соммы, Сены, на полуостров Котентин, в Бретань, к устью Луары. Народы свободно могли двигаться по всем направлениям по всей сети дорог северного бассейна Франции.

Но к югу от Сены и Луары—совершенно противуположная конфигурация почвы не позволяла людям распоряжаться в этом отношении как им вздумается. Перед ними открывались только два великие пути. Первый, восточный, проходит через наиболее значительные понижения кот д’орского плато и соединяет бассейн Сены с бассейнами Саоны и Роны; путь этот можно назвать римским, так как, только завладев им, Цезарь мог довершить покорение Галлии. Западная дорога, ведущая на Иберийский полуостров, идет по долине Шаранты на западе центрального плато. Концы этих двух великих исторических путей соединяются на юге Франции третьею естественною линиею сообщения, не менее важною в историческом отношении. Линия эта, идущая от берегов Средиземного моря к бассейну Гаронны вдоль южной подошвы Севенн, дополняет собою стратегический путь, окружающий центральное плато Франции, и который можно сравнить с опоясывающею дорогою. Почти все города, названия которых напоминают великия события, лежат на одной из сторон этого треугольника; достаточно упомянуть из них: Орлеан, Блуа, Тур, Пуатье, Бордо, Тулузу, Каркассон, Нарбонну, Безьер, Монпеллье, Ним, Арль, Авиньон, Вьеннь, Лион, Шалон на Сене, Дижон, Сан (Sens). Линии, соединяющие эти пункты, указывают на направление главных потоков национальной жизни. Уже было замечено, что наиболее значительные из этих городов находятся вообще на расстоянии двух переходов друг от друга, в то время как места менее важные обозначают промежуточные остановки, и наконец совсем незначительные местечки указывают на места кратковременных остановок. Такое правильное распределение населенных пунктов объясняется старинными средствами сообщения: путешественникам, как пешим, так и конным, нужны были места для отдыха, и рост городов соответствовал времени, проведенному в них путешественниками. Исключения из этого общего закона могут быть легко объяснены или природою и конфигурациею почвы, или же специальным притяжением, оказываемым торговлею и промышленностью данного пункта. Необходимо прибавить, что в наше время скорые средства сообщения стремятся окончательно уничтожить правильность расстояний между городами равной величины, так как цель их—сделать человека независимым от пространства.

Было бы весьма интересно узнать, где пролегали в доисторические времена жизни нашей страны и в течение целого ряда геологических периодов естественные пути переселения народов и животных. Но подобное исследование потребовало бы основательного знания последовательно изменившихся форм этой части континента. Между тем, когда, основываясь на трудах Констана Прево, Делесса и других геологов, пытаются начертать приблизительную конфигурацию геологических слоев Франции в различные эпохи, то наталкиваются на величайшие затруднения, так как если не трудно узнать происхождение различных формаций, то число наслоений узнается не так легко, тем более, что окончательно не известно, какие из возникших прежде пластов исчезли или по причине общего понижения почвы, или в силу действия вод. Поэтому, карты древнего геологического строения Франции могут быть начертаны только по догадкам.

В силурийскую эпоху, т.е. в период, наиболее отдаленный из известных геологам, будущая Галлия, как кажется, была обозначена только длинным полуостровом, тянувшимся от той области, где ныне возвышаются Альпы до теперешней Бретани. Позднее, полуостров этот разделился широким ущельем, образовавшимся из альпийских горных пород, уже поднявшихся из глубины морей, слился с Пиренеями и увеличился значительными массами земли, соединившими его с Англиею: подводные утесы Ламанша, очертание которых представлено г. Делессом в его литологической карте морей Франции, до сих пор еще указывают в общих чертах на эти соединительные земли. В период лиасской формации, еще ясно видимой геологами на берегах морей, плато Лимузина, с его наружною закраиною Севенн, Фореца (Forez) и Морвана (Morvan), имело очертание почти сходное с нынешним: только в южной части перерезывалось оно глубоким ущельем. Четыре широкие морские рукава отделяли его от Арденн и Вогез, от Альп, Пиренеев и горных масс Бретани и Англии. Франция начинала уже принимать свое теперешнее очертание. Начиная с этой эпохи, каждая новая формация вносила свою часть в общее здание. Во время мелового отложения, центральное плато было уже окончательно соединено с одной стороны с Бретанью, с другой—с Вогезами и Арденнами: Булоннэ (le Boulonnais) подобно острову возвышалось среди бассейна Северного моря. Море это в начале третичной формации было уже достаточно съужено или, скорее, оно было только заливом, окруженным поднявшимися массами земли, а обширные лиманы Гаронны и Адура уменьшили свои размеры; но многочисленные озера были рассеяны по поверхности территории. Однако, мало-по-малу озера эти осушались или были заполнены наносною землею, что произошло также и с береговыми бухтами, так что в конце последнего ледяного периода, приблизительное время которого еще не известно, как контуры, так и рельеф Франции были почти одинаковы с нынешними.

Однако, общий вид территории не перестает изменяться под влиянием тысячи причин. Горы понизились, подвергаясь беспрерывному действию непогоды, дождевых потоков; одни из озер исчезли, другие появились вновь,—и причиною этого были или осаждения почвы, или падения утесов, запрудивших горные ручьи: реки изменили свои ложа, увеличили на счет моря свои дельты и лиманы; наконец, колебания почвы то поднимают, то опускают берега, захватывая то часть моря, то часть суши. Если не принимать в рассчет местных изменений, то в общем берега Средиземного моря, как кажется, повысились в течение современного периода. Вдоль линии океана, берег ланд понизился, между тем как к северу от Жиронды несомненны признаки значительного повышения земли. Наконец, на берегах Ламанша замечается известное понижение суши, продолжающееся к северо-востоку чрез Нидерланды и Данию, вдоль южного берега Балтийского моря. Уже этих перемен, современных культурному человеку, оказалось достаточным, чтобы видимым образом изменить его среду и даже оказать несомненное влияние на ход истории.