IV

Берега Средиземного моря по ту и по другую сторону Роны представляют совершенный контраст. На выдающейся кривой линии Прованса берега обрывисты, изрезаны рейдами и маленькими бухтами, и усеяны мысами и полуостровами. Скалы так резко вдаются в море, а отлогие берега так покрыты принесенными водою обломками, что молюски в соседних глубинах весьма редки, разве кое-где попадется какая-нибудь песчаная бухта, в которой они могут спокойно развиваться. К западу же от Роны, напротив, длинные низменные побережья, состоящие исключительно из кремнистого песка, принесенного с гранитных гор Роною и севенскими реками, закругляются обширною вогнутою дугою замечательной правильности. Даже под водою склон дна до такой степени одинаков, что линии одинаковой глубины идут концентрическими дугами до самого берега от мыса Беар до мыса Курронь. Эта противоположность берегов Лангедока и Прованса объясняет в значительной мере столь различную историю этих провинций. С одной стороны, вся жизнь на берегу, с другой—города отдалены от моря и «не желают быть портами». Лангедок—страна более континентальная, чем морская.

В подробностях своего профиля, берег Лангедока представляет самую грациозную форму. Горы, холмы или просто скалистые массы, разделенные некоторыми расстояниями, служат точками опоры для ряда побережий и делают их похожими на повешенную на столбах цепь. Первая дуга идет от мыса Коллиур к мысу Лёкат; вторая—от мыса Лёкат к мысу Агд; третья, гораздо меньшая, имеет своими границами две горы—Агдскую и Сеттскую; наконец, четвертая дуга идет от Сетта к песчаным полуостровам дельты Роны. Мысы берега представляют некоторую защиту для судов, часто подвергающихся опасности от бурь в заливе, и потому моряки пользуются ими, и, если только возможно, т.е. если позволяет углубление судна, укрываются в рейде Эг-Морта, в порте Сетта или в устье Геро; самым же лучшим естественным рейдом, именно рейдом Франки, защищенным от южных и юго-восточных ветров мысом Лёкат, пользуются лишь в случае бедствия; но и в нем нет вовсе никакого порта. Между тем здесь как бы природою предназначено быть гавани.

За исключением мыса Агда, все древние скалистые острова, соединенные ныне с материком речными наносами, как Лёкат, Сент-Люси, на котором находятся римские развалины, бесплодные горы Клап и мыс Сетт, состоят из меловых и юрасских известняков, как и скалы внутренней страны; холмы же Агда были некогда островными вулканами, подобно Вулькали и Стромболи. Они, повидимому, заканчивают собою на юге ряд паровых и лавовых труб, начинающийся в Оверне Гур-Тазанатом. Издали гора вовсе не представляет той правильности форм, какою отличаются большая часть вулканических конусов; профиль её составляет ряд округленных вершин, над которыми, в роде купола, господствует Сен-Лу. Надо перебраться через эту вершину, через эту превосходную обсерваторию, с которой видно все побережье Средиземного моря от устьев Роны до Пиренейских мысов, чтобы увидеть открывающийся под ногами древний зазубренный кратер, покрытые зеленью склоны которого спускаются к морю. Во все стороны идут потоки лавы, из которых один образует мыс Агд и, продолжаясь под водою, появляется снова на поверхность островом Бреску; другой поток, спускаясь к северо-западу, растягивается широкою плотиною по равнине и держит на себе большую часть города Агда. Непогоды значительно смягчали лавовые хребты, и растительность покрыла их черноземом и зеленью. Тем не менее, вулкан Агд должен относиться к не очень отдаленному времени; быть может, он действовал еще во времена арекомикских вольсков; но покой его длится, по крайней мере, двадцать пять веков, ибо никакое предание не говорит об его извержении. В окрестностях его есть несколько других маленьких, менее значительных, вулканов, расположенных к западу от Геро. На востоке, маленький земляной горбик, на котором стоит церковь Магелоны, также вулканического происхождения.

Прежде чем речные наносы присоединили к материку известковые острова и вулкан Агд, очертание берегов было совсем другое. Древнее направление береговой линии смутно определяет контуры холмов и скал, вокруг которых образовались равнины. Остатки прежнего моря занимают даже часть пространства, ограниченного береговым валом. Остатки эти представляют лагуны и полузасыпанные заливы, опасные для мелких судов вследствие бушующих волн, поднимаемых то мистралем, то южными ветрами. Эта цепь древних заливов, превращенных в простые лужи и болота, начинается в Восточных Пиренеях у самого подножия Альберов и Аспров; но к северу от Перпиньянской равнины горная масса Корбьер расположена так, что преграждает путь внутренним рекам, которые принуждены течь к северу и югу, отчего некоторые береговые лагуны защищены от наносов. Таким образом, Лёкат, между прочим, мог сохранить значительные размеры, колеблящиеся от 6.000 гектаров в засуху до 8.000 слишком в наводнение. Никакого осадка, могущего способствовать засорению маленького внутреннего моря, не приносится даже его главными притоками, двумя источниками Сальс, столь знаменитыми в древние времена. Эти две подземные реки, называемые ныне Фонт-Дам и Фонт-Эстрамер, бьют ключем из подошвы известковой скалы, но состоят не из пресной воды, как большая часть таких источников: вода их почти тождественна, по своему химическому составу, с морскою. Рядом с Эстрамером, над лагуною растет тростник (phragmites gigantea) в шесть метров высоты, не встречающийся более нигде в Европе.

К востоку от Геро вся часть берега, заключенная между потоками лавы вулкана Агд, холмов Сетт и высотами Фронтиньян, называемых горою Гардиоль, находится почти совсем вне действия рек, отчего, получая весьма мало наносов, сохранили морское дно на значительном пространстве, занимаемом лагуною То (Taphrus), важнейшею изо всех, благодаря своей глубине, окружающим ее городам и судоходству по её часто бурным водам; предполагают, но вероятно ошибочно, что ей хотели дать символическое название Taurus, т.е. бык, для сравнения с рыкающим львом внешних вод. Много судов погибло на рифе Рокроль, между Сеттом и Баларуком. Это маленькое море, имеющее постоянно поверхность в 7.500 гектаров, в некоторых местах отделено от Средиземного моря лишь узкою береговою полосою, содрогающеюся разом и от ударов морских волн, и от ударов более коротких волн лагуны. Её свободное сообщение с открытым морем совершается через снабженный шлюзами и обращенный в судоходный канал проток. Проток этот служит главным средиземным устьем великому Южному каналу, океаническою оконечностью которого является лиман Жиронды. Кроме того, устроен очищенный фарватер как в этой, так и в других лагунах, идущих в восточном направлении к дельте Роны, позволяющий плоскодонным судам следовать с внутренней стороны по линии морского берега на протяжении почти шести километров,—это канал де-з’Еатн, к несчастью, содержащийся очень плохо, так что в некоторых проходах имеет не более полутора метров глубины. Вода лагуны То, такая же соленая, как и морская, но, после сильных дождей и по близости притоков, она только солоноватая вследствие незначительной глубины ложа. Один из этих притоков, быть может самый обильный, бьет в самом озере огромным ключем, которому дано название Абисс (Avisse), т.е. фонтана «Пропасти»; быть может это подземный рукав Геро. Другой источник пресной воды питает лагуну с восточного конца, но только зимою; к концу апреля он иссякает и, вследствие обратного движения в подземные галлереи, проходит соленая вода; таким образом, здесь, по крайней мере временно, происходит явление аналогичное с явлением морских источников Аргостоли на острове Кефалонии, т.е. то, что морская вода течет к материку. Этот ключ, по-очередно то соленый, то пресный, совершенно справедливо получил название «Выворотного мешка». На берегу пруда, по всей вероятности, действовали и подземные силы, ибо близ северного берега есть мели из устриц и ракушек новейшего происхождения в 400 метрах от теперешнего морского побережья. Лагуна То составляет общественную собственность, не подчиненную частному владению и рыболовству. Она доставляет рыбы и раковин ежегодно на сумму одного миллиона франков, что составляет весьма крупную цифру 140 франков с каждого гектара. Говорил, что устрицы, называемые «лошадиною подковою», водились прежде в лагуне То в изобилии, но исчезли неизвестно отчего; опущенные же в 1865 и 1866 годах, с целью разведения их вновь, не размножились, а только достигли громадной величины.

Нетрудно было бы во многих местах подражать кольматажным работам, произведенным природою, засыпавшею столько прибрежных луж и лагун. Поддерживая или даже углубляя судоходные каналы, можно было бы в то же время заваливать бесполезные лагуны при помощи наносов рек и ручьев, направленных по произволу то в ту, то в другую часть назначенного для засыпки ложа. Впрочем, работы этого рода были уже начаты в некоторых частях берега лагун. Так, близ Нарбонны, отмели, то покрытые соляным налетом, то затопленные солоноватою водою, были совершенно освобождены от соли и превращены в самые плодородные поля. В окрестностях Вика попытки того же рода были не так успешны, но тем не менее показали, что все древние заливы могли бы быть превращены в польдеры, ибо менее чем в год количество содержащейся в земле соли, составлявшее почти одну-тысячную, уменьшилось вдвое, так что можно было бы начать обработку почвы. Наконец, там, где к услугам земледелия нет речных наносов, можно было бы прямо приступить к очистке прудов, как это уже практиковали с Гарлемским морем. На побережье богатых южных департаментов пропадает более 25.000 гектаров пахотной земли, которая теперь приносит пользу разве только соловарам, рыболовам и собирателям тростника.

Изменение подобного рода необходимо не только для улучшения почвы, но и для преобразования климата, так как смертность гораздо значительнее в низменной береговой полосе, чем на соседних возвышенностях и на вышедших из-под воды местностях. Г. Режи вычислил, что «дефицит средней долготы жизни», т.е. потеря жизни, вследствие нездоровости лагун, в некоторых деревнях департамента Геро доходит до 10, 15 и даже более чем 19 лет в сравнении с остальною Франциею.

Смертность в болотистых общинах Геро по Режи:

В Вике, в Капестане, в Вильнев-ле-Магелоне половина жителей умирает до десятилетнего возраста, а в Мирвале и Вьясе более половины, и почти все иностранцы, поселяющиеся в одной из деревень, подверженных влиянию болот, получают лихорадку. Впрочем лагуны, глубиною более метра, не выставляющие на воздух разных испортившихся остатков и сохраняющие не особенно высокую температуру, не так вредны для здоровья, как мелководные бассейны. Так, в прибрежных городах лагуны То, Баларуке, Бузинго, Мезе, Марсельяне, средняя смертность разве немного значительнее средней смертности всей Франции. Вода лагун становится опасною для общественного здоровья только тогда, когда температура её доходит средним числом до 27 или 28 градусов по стоградусному термометру, что бывает всегда с мелкими лужами, соединяющимися с открытым морем лишь посредством узких, часто засоренных протоков. Необходимо, следовательно, как можно скорее уничтожить эти нездоровые лагуны, или же быстро возобновить их воды, при помощи широких ворот, которые дали бы доступ более холодным водам Средиземного моря, что было уже сделано с лагуною Moгиo. Г. Режи предлагает ассенизировать подобным же образом лагуны Вик и Фронтиньян, но в то же время требует уничтожения по крайней мере 7.600 гектаров менее глубоких болотистых вод. Легко понять, как важно предпринять подобные работы в департаменте, в котором половина населения сгруппировалась на морском берегу, на полосе в 15 километров ширины.

Изменение нормы очертаний лагун было достаточно в историческую эпоху для перемещения главных береговых городов. По замечанию Астрюка, сделанному сто лет тому назад, названия почти всех городов возвышенностей суть происхождения кельтского; названия же городов морского побережья все без исключения—латинские или греческия. Не служит ли это доказательством, что побережье Средиземного моря стало обитаемым лишь в относительно новейшее время? Постепенный захват почвы землею у внутренних вод позволил местным жителям основать целый ряд новых городов, каковы: Агд, Сетт, Фронтиньян, Эг-Морт. Только Магелона, построенная некогда на острове лагуны Вик, быть может, представляла древний город. Благодаря своему положению вне континента, она составила для сарацинов благоприятное убежище и удобный коммерческий порт, который был одним из самых деятельных рынков Средиземного моря, пока Карл Мартел, преследовавший мавров, не разорил его. Воздвигнутая снова из своих развалин и соединенная с материком рядом плотин и мостов, имевших в длину не менее двух километров, Магелона составила род республики, под президентством епископа, и снова приобрела большое торговое значение; но так как она служила плацдармом протестантам, то, по приказанию Людовика XIII, была срыта до основания. Теперь от неё осталась только высокая укрепленная церковь, имеющая прекрасный вид среди песков и волн.

К востоку от устьев Роны единственными бассейнами, похожими, по происхождению, на бассейны Лионского залива, являются лагуны Вальдюк, Ангренье и несколько других, некогда бывших в сообщении с морем при посредстве «Etang de la Bouche» (Stoma Limne), существующей под искаженным названием «Estomac» и поддерживаемой на уровне Средиземного моря подземным просачиванием. Что же касается лагун Ангренье и Вальдюк, то они превращены в совершенно замкнутые бассейны или песчаными мелями, образованными течением, или внутренним давлением на почву, и, вследствие испарения, поверхность их теперь почти на 14 метров ниже морского уровня. Это «Каспийския» моря в миниатюре; между тем римские развалины Маритимы, на восточном берегу лагуны Вальдюк, свидетельствуют о существовавшем прежде сообщении с морем. Воды этих бассейнов изменяют свою глубину и степень солености, смотря по количеству дождей и силе притоков, но вообще они гораздо тяжелее вод Средиземного моря и дают значительное количество соли.

Большое внутреннее озеро, известное под именем лагуны Берр, не напоминает западных лагун ни своим общим видом, ни видом окружающей ее местности. От Средиземного моря ее отделяет не песчаная коса, а скалистое побережье, и, вместо того, чтобы быть временным явлением, подобно лагунам То, Магелоне и Могио, она принадлежит к общему рельефу страны—это настоящий залив. Надо сознаться, что неупотребление этого маленького моря в качестве коммерческого и спасательного порта есть своего рода экономический позор. Странно видеть, что на опасных берегах, с большими тратами, строятся искусственные порты, а такой давний бассейн остается пустынным в продолжение пятнадцати столетий; у римлян здесь был порт. На поверхности его видны разве кое-какие рыбачьи лодки; торговые же суда или даже каботажные не посещают никогда этого внутреннего моря: на берегах его нет ни одного порта, и лишь изредка попадаются промышленные заведения, пользующиеся произведениями рыбной ловли и соляных болот. По гидрографической карте 1844 года, проверенной новейшими исследованиями, лагуна Берр представляет весьма постоянное якорное место для самых глубоких судов, при поверхности в 5-6 тысяч гектаров, т.е. почти в семь раз более тулонского рейда; кроме того, суда средней и малой величины имели бы к своим услугам всю береговую окружность бассейна в двадцать тысяч гектаров. Легко понять, как громадна была бы польза этого внутреннего порта, как складочного места для товаров, загромождающих теперь Марсельский порт. Руда, мрамор, зерновой хлеб из Алжира и с Востока, скот, фураж, хлопок—легко могли бы быть выгружаемы на берегах лагуны и отправляемы с небольшими издержками во все пункты сообщений, в особенности, если будут устроены гати и железные дороги, сообщающие лагуны с Марселем и всеми южными городами. Нужно только вычистить до достаточной глубины канал Каронт, соединяющий озеро с морем, и взорвать подводные скалы, затрудняющие доступ к порту Бук. Но это сравнительно ничтожные работы, на которые понадобится всего несколько миллионов. Если бы лагуна Берр принадлежала англичанам, то в нее, конечно, стекались бы целые флоты, и берега её были бы окружены целою цепью населенных городов. Необходимо, между прочим, принять во внимание возможность безобразий войны, и хотя бомбардирование открытого порта, как марсельский, было бы гнусностью, о которой стыдно и подумать, тем не менее надо предохранить себя от возможности подобных ужасов, а это может служить еще новым доводом в пользу преобразования лагуны Берр в большой порт. В этом спокойном бассейне суда были бы не только вне всякой опасности, но даже невидимы для неприятеля, благодаря цепи Эстак между морем и внутренними водами. Что же касается наносов Арки и маленькой речки Тулубр, нижнее русло которой было высечено римлянами в глубине скал, то они, конечно, несколько уменьшают глубину восточных частей лагуны; но эти изменения имеют мало значения и легко могут быть устранены: стоит только совершенно отвести обе реки для орошения полей. Впрочем, уже прежния работы много сделали для облегчения сообщения лагуны Берр с Средиземным морем, ибо за право рыбной ловли прибрежные жители обязаны содержать проходы глубиною более чем в метр. Если бы рыболовы или «bordigues» не существовали с незапамятных времен на канале Каронт, то внутреннее море, быть может, было бы уже совершенно отделено наносами от залива Фо, ибо случалось, что, при северном ветре, канал пересыхал совершенно.