V

Поразительная разница, представляемая французскими берегами Средиземного моря по ту и по другую сторону устьев Роны, ограничивается лишь рельефом почвы, очертанием берегов и общею формою морского дна; атмосферная же среда у них почти одинакова, за исключением окрестностей озер, зараженных малариею. Климат Прованса и Лангедока представляет лишь местные уклонения; в общем же побережье Средиземного моря отличается от остальной Франции своею температурою, направлением ветров, дождями и всеми атмосферными явлениями. Так, уже выше было сказано по поводу общего климата Франции, что равнины, расположенные у южного подножия Севенн, нижняя долина Роны и приморские области Альпов Прованса подвержены преимущественно ветрам с суши, тогда как на всем океанском склоне господствует морской ветер. Воздух Лангедока и Прованса суше и более жаждет паров, чем в других местах; дожди падают реже, но зато они гораздо обильнее.

У всех, посещавших юг Франции, к впечатлению, произведенному африканским видом почвы и растений, примешивается воспоминание о страшном, дующем с гор, ветре. Этот северо-западный ветер, дующий с Севенн в равнины нижнего Лангедока, Роны и Дюрансы, отличается чрезвычайною силою, объясняемою местными условиями. Это грозный cers или cierce Нарбонны, более известный под весьма удачным именем мистраля «maitre» (magistraou), ибо сила его иногда может сравниться с ураганом. Страбон рассказывает, что этот «черный Борей» сносил с колесниц людей и срывал с них платье и оружие. В наше же время он иногда опрокидывает железнодорожные поезда, и когда он особенно бурен, то нельзя бывает бороться с ним, не подвергая себя опасности. В равнинах Авиньона и на островах Роны нет ни одного дерева, которое не было бы наклонено им к юго-востоку. Сильная противуположность температуры на таком небольшом расстоянии между жгучим морским побережьем и высокими холодными или даже снежными вершинами Севенн сильно нарушает равновесие воздушных масс, отчего слои теплого, покоящагося на побережье, воздуха поднимаются кверху, тогда как холодная атмосфера высот стремится к морю, чтобы наполнить образовавшуюся здесь пустоту; таким образом устанавливается вертикальный круговорот воздуха между равниною и горами. Направление мистраля обусловливается формою морского берега и долин. В общем он пересекает побережье под прямым углом, врываясь в долины, но у склонов гор он несется по долинам до самого речного устья. Таким образом в долине Роны мистраль спускается с севера на юг, в долине Ода он держится западного направления и носит здесь название cers или cierce. Другое главное направление мистраля—между морем и материком; северо-западному материковому ветру противуполагается юго-восточный морской, который с такою силою дует в Лионском заливе, причиняя большие беды около незащищенных берегов. Верхний бассейн Фрескеля, притока Ода, представляет собою область, где скрещиваются и смешиваются между собою два климатических влияния—океанское и средиземноморское. Между Кастельнодари и Лезиньяном дождь приносится двумя совершенно противоположными ветрами: морской ветер нагоняет тучи с Лионского залива, точно так же, как западный ветер несет их с Бискайского залива.

Некоторые предполагали, но совершенно ошибочно, что мистраль новейшего происхождения и есть следствие обезлесения Севенн, усилившего разницу между теплом и холодом. Конечно, обезлесение могло способствовать в известной степени усилению ярости мистраля; но ветер этот был грозен всегда, так что древние воздвигали ему, как дикому божеству, алтари. Чем больше замечается разницы между температурою двух атмосферных слоев, тем с большею яростью дует господствующий ветер. Ночью он утихает, потому что берег охлаждается от лучеиспускания; на некотором расстоянии в море, даже у Гиерских островов, он далеко не так силен, как на континентальном берегу, вследствие свежести морской воды. В некоторых долинах, совершенно защищенных с севера высокими холмами или горами, мистраль вовсе не чувствителен, но если в этих долинах атмосфера не обновляется живительными морскими ветрами, то долины эти нездоровы. Как ни опасен мистраль, тем не менее он благодетелен, потому что очищает воздух южных городов, которые слишком часто бывают грязны и дурно содержатся. Древняя поговорка—«ветряный Авиньон с ветром докучлив, без ветру—ядовит», очень долго была справедлива вследствие грязных улиц, в которых зарождались золотуха и тиф. Чума, производившая в Провансе такия опустошения в разные времена, могла быть занесена с востока, но страна сама поддерживала ее и давала ей силу.

Противуположность прибрежья и гор, как последствие её, направление ветров придают всем дождям низкой страны, если даже они продолжаются по нескольку дней, характер по преимуществу бурный. Когда нет столкновения мистраля и морских ветров, то последние проходят прибрежными равнинами, не роняя своих паров, и тогда виднеются густые дождевые тучи, направляющиеся к горам, где они разрываются и разражаются ливнями. Но когда температура понижается, и в высших областях атмосферы начинает дуть мистраль, тотчас же происходит столкновение между двумя слоями туч с противуположным электричеством. В высших слоях воздуха собираются белые тучи с положительным электричеством, направляемые мистралем на юго-восток к морю, между тем как под ними бегут в противуположном направлении морские тучи, заряженные электричеством отрицательным. Из борьбы этих двух воздушных слоев рождаются внезапные дожди и бури, которые часто и ограничиваются только верхними пространствами. Перемены воздушного электричества, повидимому, капризные, объясняют необыкновенное непостоянство в распределении дождей на средиземном побережье. Вообще можно сказать, что выпадание дождя увеличивается постепенно от равнины к горам и что большие дожди падают осенью, но в один год в одной и той же местности количество дождевой воды может быть вдвое больше, чем в другой, и самыми дождливыми месяцами бывают то сентябрь, то октябрь или ноябрь, а то даже февраль или март. Климатические явления здесь совершенно исключительные в сравнении с остальною Франциею. Можно подумать, что эти-то капризы атмосферы и по преимуществу бурное состояние среды, вместе с свирепостью мистраля, и придают жителям Прованса и Лангедока те внезапные страсти, ту порывистость и резкие переходы к мягкости и вялости, которыми они так отличаются от «гавашей» Севенн и «франсио» Дофинэ.