Глава VII Бассейн Луары

I

Обширная область, орошаемая Луарою и её притоками, взятая в целом, не имеет характера географического единства. Она принадлежит трем совершенно различным поясам, не только по образованию земель, но и по общему виду природы и по совершившимся в них событиям. Верхняя часть реки, до косы, образуемой Аллье, заключена между скалами центрального плоскогорья, нижняя часть её протекает по гранитам Пуату и Бретани, соединенным некогда в одну островную массу; наконец, среднее течение Луары описывает большую кривую линию по пескам, глинам и мергелям древнего третичного моря парижского бассейна.

Самая река, хотя и имеет в длину более 1.000 километров и заключает в своем бассейне более пятой части поверхности Франции, тем не менее не представляет достаточно сильного жизненного деятеля, чтобы соединить в одно целое все эти отдельные естественные области. Прежде всего она слишком неравномерна в своем течении, чтобы когда-либо иметь соответствующее своей длине значение в качестве торгового пути: то слишком богатая, то слишком бедная водою, она или останавливает судоходство, или же делает его опасным вследствие песчаных отмелей или наводнений; меновое движение между соседними прибрежными городами может легко совершаться по ней лишь в продолжение весьма неопределенного периода в течение года. Затем Луара имеет еще то неудобство, что не совпадает ни с каким из великих исторических путей Европы: источниками своими она заключена в обширной области центрального плоскогорья, составляющего во Франции главное препятствие для свободных сообщений, а своим лиманом выходит в такую часть океана, которая не представляет для торговли ни глубоко вдающихся в землю заливов, ни тех удобств, какие имеют моря, омывающие сильно выдающиеся полуострова. Только от Орлеана до Тура пользуется долиною Луары дорога из северной части Европы в Испанию; но самый этот факт доказывает, что Луара главное свое значение в качестве пути для народов получает от своих географических отношений к другим бассейнам. Вершина грациозной дуги, образуемой ею к северу по направлению к Парижу, необходимо должна была сделаться местом разветвления двух естественных путей,—одного, идущего к юго-западу через Турень и долины Вьени и Шаранты, и другого, менее значительного в историческом отношении, поднимающагося вверх по реке к юго-востоку по направлению к Бургундии.

Главная роль стран средней Луары в истории Франции та, что они более всех других провинций способствовали зарождению и развитию нации. Хорошо защищенная с юга массою центрального плоскогорьям редким народонаселением, и в то же время гарантированная с востока горами Морван, а с запада гранитами Пуату и Бретани, область эта могла подвергаться нашествиям только с севера, откуда ее прикрывал во всю её ширину бассейн Сены. Самое географическое положение заставляло Лорень, Шампань, Пикардию и Иль-де-Франс вверять себя Турени и соседним с нею провинциям. Именно к югу от большой дуги Луары нация, менее тревожимая внешними войнами, могла устроиться всего прочнее и всего лучше развить свой язык и свой национальный дух. Так, несмотря на то, что в продолжение значительной части средних веков на смежных плоскогорьях говорили на лангедокском наречии, а с западной стороны в Бретани, сохранялись кельтские диалекты, наречием туренского крестьянина оставался настоящий язык «d’oui» во всем его богатстве и чистоте; в Турени также родились многие из людей, которые всего лучше говорили на этом языке и, между прочим, Раблэ, всех лучше понявший его полноту и силу. Если кто желает найти среди истинный центр равновесия нации от Альп до Бретани и от Пиренеев до Арден, он найдет его не в Париже, а на берегах Луары: здесь именно слились в гармоническое целое здравый смысл и веселость, остроумие и серьезность, эти столь резкие контрасты, которые представили бы рядом друг с другом бретонец и провансалец, беарнец и лотарингец.

Эта истая Франция берегов Луары в весьма значительной степени способствовала делу офранцужения соседних провинций, и именно по долинам верхней Луары, Аллье, Шера, Крёзы, Эндра и Вьени совершилось постепенное покорение центрального плоскогорья нравам, языку, идеям и цивилизации Франции севера; благодаря же нижней Луаре, приморские гранитные формации Пуату были присоединены к низменным равнинам, а полуостров Бретань перестал быть чуждою землею.

Долгое время также пейзажи Турени считались идеалом французской природы. Но частые путешествия, созерцание Альпов, Пиренеев и моря и перемены, произведенные в нашей оценке внешнего мира современным образованием, уменьшили то восхищение, с которым относились прежде к «саду Франции», а в настоящее время, из духа противоречия, путешественники готовы даже не признавать вовсе никакой красоты за долиною Луары. «Прекрасной Турени не существует», говорил Стендаль, вспоминая о пейзажах и чистом горизонте Италии. Но, переносясь ко временам наших предков, в особенности любивших спокойные виды и умеренное движение и не терпевших горных стран, в которых нет ни дорог, ни гостиниц, мы не можем не признать, что для них не было природы прелестнее, чем некоторые места их милой Турени. Горизонт ограничивают зеленеющие холмы, под ветвями ольховых деревьев и осин извивается ручеек, среди лугов и хлебных полей видны группы деревьев, где-нибудь торчат из зелени верхушки башен замка; а вдали блестит серебристая поверхность большой реки между поросшими ивами островками, называемыми «luisettes» и песчаными отмелями, ежедневно изменяющими свой вид, смотря по тому, как высоко стоит вода. Есть ли место, более соответствующее прежнему понятию художников о «прекрасной природе» и выражающее это понятие в более милых чертах? Торквато Тассо, знавший долину Луары, описывает ее в гармоническом стихе

«La terra molle e lieta e dilettosa».

(La Gerucalemme liberata, c. I. v. 62).