Глава VIII Бретань

I

Два западных полуострова Франции, Котентин и Бретань—суть общего происхождения по своему геологическому образованию; они так же, как Пуату и английский Корнваллис, принадлежали к одному и тому же сплошному материку, когда обширное внутреннее море простиралось на восток до Вогезских и Арденских гор и тянулось в виде проливов вокруг центральной нагорной площади. Перемены, происшедшие в течение веков в наружном виде земель, расчленили эту древнюю гранитную массу: высоты Пуату были отрезаны от высот, так называемой, собственно Бретани, течением Луары; Атлантика открыла себе проход между Францией и Корнваллисом; острова Сильи, Джерзей, Гернзей, Ориньи и соседние маленькие островки остались словно развалины посреди вод; но Котентин, Нормандский Бокаж, Анжу, Бретань сохранили свою географическую связь. Берега, подводные прибрежные камни свидетельствуют о жестокой борьбе, выдержанной двумя островами против моря; однакоже, благодаря своей твердой гранитной связи, они могли гораздо лучше сопротивляться разрушающим влияниям, чем известковые земли Нормандии и Сентонжа, и удерживаться в виде полуостровков вне главного материка.

Хотя эти две выдающиеся французские земли, Бретань и Котентин, суть одного происхождения и по общему своему виду, как и по климату очень сходны между собою, однакоже политические перевороты были в них не одинаковы: историческая жизнь их развивалась различно. Глубоким впадением залива Сен-Мало, песками Сен-Мишель и их реками, наводняемыми морскими приливами, Котентин отделен на половину от Бретани: стало быть, он образует отдельный район, слишком маленький, слишком легко доступный и слишком близкий к Сенскому бассейну, чтоб не подчиняться преобладающему влиянию северных народонаселений Франции. Но собственно Бретань, начинающаяся с бассейна Вилени от нижней Луары и Авраншских высот, сопротивлялась гораздо энергичнее ассимилирующему влиянию французской нации. Относительная отдаленность полуострова, сильная связь, существующая между жителями страны, вследствие её обширности, наконец отсутствие удобных путей сообщения и разъединение двух больших естественных путей, из которых один идет по Сенской долине и Кальвадосскому департаменту, а другой—по нижней Луаре, способствовали сохранению в стране древних нравов и старого кельтского языка. К тому же самый дух народонаселений соответствует, по своему упорству, силе и твердости, природе, среди которой они живут. Сопротивление бретонцев подчиниться иностранному влиянию оставалось непобедимым в течение веков. Англичане во время своего владения Нормандией и Анжу не могли прочно устроиться в Бретани, и эта провинция, сделавшись французскою, умела долго защищать и удерживать свои старые обычаи. В наше время еще полуостров составляет часть Франции, жители которой отличаются величайшею оригинальностью.

Если Бретань была защищена со стороны суши своими скалами, своими долинами, исковерканными разными переворотами, своими бесплодными степями и лесами, она должна была неминуемо сблизиться с Францией чрез свою береговую линию. Действительно, многочисленные бухты и губы её берегов, её моря, изобилующие рыбой, сильные колебания морских приливов и отливов в её гаванях благоприятствовали образованию большого торгового и рыболовного флота и стало быть облегчали соприкосновение цивилизаций и идей; Бретань сделалась французской гораздо более чрез посредство своих прибрежных городов, чем сухопутных границ. Частые войны между Англией и Францией, производившие столкновения между французскими и английскими судами, доставляли сверх того бретонским матросам случай принимать деятельное участие в морских сражениях и возбуждали в них воинственный патриотизм заманчивостью морских путешествий. Таким-то образом, вследствие странного контраста, национальный дух, в котором соединяется ненависть к иностранцу с любовью к общей отчизне, стал развиваться гораздо энергичнее в бретонском народонаселении, чем в большинстве прочих жителей Франции. Соперничество с бретонцами, живущими за Ламаншем, вид Нормандских островов, которыми завладела Англия, поддерживали постоянно национальное чувство матросов, говоривших на двух разных языках: матросов французского берега и бретонских; людей Дуарненеза и Роскова, Ла-Рошеля, Диеппа и Дюнкирхена соединяли в один народ столько же общие опасности и случайности, сколько и торговые интересы.