VI
Департамент Сены, по пространству, в двенадцать или тринадцать раз меньше других департаментов Франции и состоит в сущности лишь из Парижа и части его городского округа. Пространство департамента Сены—477 кв. килом.; население в 1872 году—3.141.595 человек; на километр—5.869 человек.
Париж, этот «великий город», проклинали в прозе и стихах больше, чем какой бы то ни было город на земле, но в то же время ни один город и не восхваляли так громко и восторженно. «...Il est au monde une infernale cuve»! говорит Барбье о новом Вавилоне, между тем как Виктор Гюго воспевает в нем: «La cite mere, le centre eternel»... «Никто не знает, что бы потерял мир в общем шуме, если бы Париж замолчал».
Разумеется, нелепо было бы приписывать Парижу какую-нибудь моральную царственность над другими большими городами цивилизованного мира, но тем не менее верно, что он часто, особенно в восемнадцатом веке, был самым деятельным очагом человеческой интеллигенции. При общем взгляде на историю, Париж, конечно, следует за Афинами, Римом, Флоренциею. Разве не в его руках всего лучше светил народам земли светоч вековой жизни? Сделавшись городом, по преимуществу, французским, городом, к которому стекаются живые силы народа, Париж по отношению к европейским нациям является естественным представителем всей страны:—он усвоил себе качества, отличающие Францию. Служа посредником между людьми так называемых латинских племен и народами остальной Европы, он вырабатывает идеи, входящие в него как из самой Франции, так и от соседних народов, и установляет их относительное значение. В нем сравниваются и взаимно видоизменяются все различные формы цивилизации; в нем ищут себе нрава гражданства все теории, прежде чем распространиться по свету; в нем ищут европейского посвящения все чисто национальные знаменитости. Его революции волнуют человечество, его долгий упадок приводит его в онемение; но каково бы ни было политическое состояние Парижа, в нем видят всегда главный элемент сравнения и общей меры между цивилизованными нациями. В некоторых отношениях парижане могут сказать, не давая повода к обвинению себя в тщеславии, что их город есть в настоящее время главный город Европы, как объявляют его и сами иностранцы, которые стекаются в Париж в таком множестве, привлекаемые своими делами, или просто более или менее утонченными удовольствиями, или, в особенности, любовью к искусствам, науке и изящной болтовне об умственных предметах. Интеллигентные люди самых различных вкусов и мнений всего легче находят здесь подходящую им среду. В нем одном заключается сотня городов, и все-таки нет города, который бы в общем отличался более определенною индивидуальностью. Громадный Лондон, по сравнению с столициею Франции, вовсе не имеет целостности, так как в нем различные общества наслоены друг на друге, между тем как в Париже они сливаются в незаметных градациях, образуя совершенное целое.
Весьма странно, что до сих пор никогда не признавались за Парижем замечательные преимущества, которыми он обладает, как город с счастливым географическим положением. «Богатство Парижа есть дело рук человеческих, природа для него не сделала ничего, говорит г. Сен-Марк-Жирарден в одном из своих публичных курсов. Место, где он построен, не принадлежит к числу тех мест, которые созданы и предназначены для города; Париж есть такая столица, которая могла быть и в другом месте и которая находится здесь, так сказать, случайно». Между тем. Эли-де-Бомон и Дюфренуа в своем удивительном «Explicatum de lа carte geologique de France» (Объяснение геологической карты Франции) доказывали, напротив, что форма почвы и подпочвы обусловливали легкость и даже необходимость появления большого города в котловине Парижа, и, конечно, могли бы добавить в подтверждение своего мнения и другие, не только геологические аргументы.
Прежде всего, даже по тем непосредственным преимуществам положения Парижа, которые ясны для людей первобытной цивилизации, древняя Лютеция имела ту выгоду, что находилась близ слияния двух значительных рек и, таким образом, обладала двумя большими естественными дорогами, разветвляющимися на множество второстепенных путей по всем боковым долинам. Группа островов ниже слияния облегчала переправу через реку, пока не научились строить мосты через широкия реки, и жители, построившие себе хижины на этих островах, были защищены широкими естественными рвами, переправляться чрез которые было не безопасно для нападающих. Высокий холм Монмартр, в незначительном расстоянии к северу, был расположен весьма благоприятно, чтобы служить для наблюдения; с него можно обозревать всю окружающую равнину, а равно и длинные извилины реки на севере-западе.
Правда, многие другие города Галлии пользовались такими же, или даже большими местными удобствами, но относительно общего вида территории, занимаемой Франциею, Париж имеет еще другие преимущества высшего порядка. Прежде всего берега Сены составляют часть того естественного пути, который соединяет Средиземное море с океаном и должен был, силою вещей, служить большою дорогою для самой истории цивилизации, а Париж занимает на этой великой дороге человечества именно тот пункт, где оканчивается дорога из Аквитании и Испании чрез долину Луары и порог Пуату. Париж занимает, таким образом, вершину большого треугольника исторических путей Франции, т.е. то место, где всего легче могли быть централизированы все силы страны. Но это еще не все: находясь в геометрической средине круга, радиусы которого составляют долины Йонны, Марны, Уазы и Нижней Сены, Париж является в то же время городом, в котором жители бассейна Сены и смежных мест сами собою должны были искать центра торговой и политической жизни. Никакой город Франции, по крайней мере не построенный при слиянии Уазы или в непосредственном соседстве, не пользовался бы такими преимуществами как геометрический центр. Кроме того, круг притяжения, средину которого занимает Париж, представляет отчасти стратегический оборонительный круг, и полукруглый гребень высот от Морвана до Арденн справедливо мог быть сравниваем со стеною укрепленного места. Все эти географические черты территории объясняют появление и быстрое разростание города; но следует ли прибавлять, что в особенности ускорило централизацию принятая на себя Парижем роль столицы? Государство продолжало работу, начатую природою. Во времена Карла Великого, когда центр тяжести территории был перенесен за пределы Галлии. население Парижа убавилось, или, по крайней мере, прибывало слабо, и напротив быстро возрасло, когда он снова принял на себя роль столицы. Правда, соединенные с этим титулом привилегии покупались дорогою ценою, вследствие недостатка муниципальных льгот, прямого давления власти, опасностей внешней войны и внутренних революций, Как при нападении, так и при сопротивлении, центр усилий должен падать на Париж.
В перечислении причин, способствовавших возрастанию древней Лютеции, надо принять в соображение также удобства жизни, представляемые Иль-де-Франсом. Даже в те времена, когда земледелие было в первобытном состоянии, превосходные пахотные земли Боса и Бри, расположенных по обе стороны парижской котловины, доставляли главные необходимые припасы для продовольствия города, а по сходящимся рекам, от Йонны до Уазы, сплавлялись лес, сырые произведения и обделанные предметы, наконец, самая земля давала материалы всякого рода для постройки зданий. В холмах, возвышающихся непосредственно над городом, добывается лучший гипс; мергели и глинистые известняки служат для фабрикации цементов; другие горные породы дают материал для кирпича, черепицы и плит. Грубые известняки, составляющие все окрестные холмы и состоящие большею частию из необыкновенно мелких раковинок, miliola, ломаются в каменоломнях так легко, что каменщики могут просто брать камень и другие материалы для постройки зданий. Геологи давно уже заметили, что в этом именно заключается одна из главных причин архитектурного великолепия Парижа.
В римские времена город, населенный галльским племенем парижан, был уже слишком многолюден для первобытного острова, и по берегу реки к югу от города тянулось предместье, а на Сент-Женевьевском холме стояла отдельная группа домов. В тринадцатом веке Париж был уже большим городом, который уступал, конечно, Константинополю, но был больше Рима. В первые годы восемнадцатого столетия его население было уже больше полумиллиона. В течение века оно прибывало слабо и во время революции уменьшилось; оспаривая давно уже у Лондона звание самого многолюдного города в Европе, в 1800 г. Париж окончательно отстал от него: 500.000 парижан Англия могла противопоставить около 900.000 жителей Лондона. В 1817 году, по первому народосчислению, которое заслуживает полного доверия, население Парижа было 714.000, между тем как в английской столице оно дошло до 1.500.000 человек. С тех пор, население обеих столиц более чем удвоилось; но в Лондоне возрастание совершалось быстрее и продолжается из года в год без перерыва. Тем не менее, если присоединить к Парижу, как это сделано в отношении Лондона, все кварталы городского округа, которые соединены с городом непрерывными рядами домов, то по счислению 1882 г. в нем оказывается не менее 2.600.000 жителей, и без сомнения с того времени произошло уже значительное приращение. Следовательно, Париж есть второй город на земле по числу жителей, и с тех пор, как война тайпингов опустошила большие людские муравейники центрального Китая, громадный город берегов Темзы не имеет соперников кроме Парижа. В постоянном своем возрастании, обе столицы расширяются преимущественно к западу, т.е. как тот, так и другой двигаются вперед, на встречу чистому воздуху, приносимому западным ветром. Но Лондон имеет перед Парижем то гигиеническое преимущество, что он не стеснялся пространством: его жители имеют больше хорошего воздуха, чем парижане, и реже принуждены бороться с болезнями, почему средняя жизнь там продолжительнее. Излишек числа рождений играет весьма незначительную роль в приросте населения, которое, главным образом, зависит от иностранцев, живущих в Париже. Число их в 1881 г., следующее: бельгийцев 45.821; немцев 31.180; итальянцев 21.577; швейцарцев 20.810; англичан 9.250; голландцев 9.250; американцев 5.786; русских 5.786; австрийцев 4.982; испанцев 3.616.
Не трудно предвидеть, что Париж, хотя бы население его и продолжало возрастать с каждым поколением, не удержит за собою нынешнего места между городами мира и что другие города превзойдут его как по торговле, так и по населению. Действительно, Париж был удивительно расположен в отношении к остальной Франции, пока она не расширилась к югу за Средиземное море в виде Алжира, и если в течение целого периода истории он находился на большой дороге цивилизации, то область цивилизованного человечества весьма расширилась и, следовательно, Париж потерял некоторые из своих преимуществ. Как Рим, бывший центром Италии и древнего orbis terrarum, оказался отброшенным к окружности круга присоединением севера к цивилизованному миру, так и Париж, расположенный когда-то хорошо на главной дороге от Средиземного моря к океану, остался в стороне с тех пор, как весь мир окружен сетью торговых дорог с более и более съуживающимися петлями. Париж весьма удален от центра Европы и не находится даже ни на одной из её больших диагоналей—вот обстоятельство, которое рано или поздно должно изменить, в ущерб Парижу, значение главных городов мира. Но пока условия не изменятся совершенно, Париж останется одним из «cites meres», одним из самых излюбленных городов.
В сравнении с Лондоном департамент Сены представляет следующие цифры: Париж в пределах укреплений занимает 7.802 гектара, 3.141.595 чел; 291 ч. на гектар; Лондон в гражданском отношении 31.600 гект.; 3.800.000 ч.; 120 ч. на гектар; департамент Сены 47.700 гектар.; 2.799.329 жит.; 59 чел. на гектар; Лондон с полицейскими округами—183.000 гект.; 4.764.300 чел.; по 26 ч. на гектар.
По своим памятникам Париж есть, как известно, единственный город в мире. От римских времен в нем существуют на земле только остатки одного здания—Терм, связанного с памятью императора Юлиана. Но зато сколько изящных и чудных зданий завещано новому Парижу нашими предками от начал готической архитектуры, и сколько художественных сокровищ скопилось в нем, несмотря на опустошения и «реставрации», испытывавшиеся городом столько раз в течение девяти веков! В самом центре города, на острове, составляющем символ геральдического корабля, «всегда плывущего и никогда не утопающаго», возвышается дивная базилика двенадцатого и тринадцатого века—церковь Богоматери, скульптурные работы которой, стрельчатые своды, розетки и колоколенки составляют полный курс архитектуры одной из важнейших в искусстве эпох. Точно также на первоначальном острове Лютеции находится Святая капелла, построенная в пять или быть может только в два года с 1245-1247 и тем не менее представляющая одно из самых солидных зданий, которое отличается богатством изящнейших скульптурных орнаментов всякого рода: её высокий неф, тонкия колонки и прелестные оконницы делают ее похожею на огромный ларчик драгоценностей. На левом берегу, Сен-Жермен-де-Прэ, весь неф которого образцово украшен Ипполитом Фландреном, представляет здание еще более древнего происхождения, так как в нем видны романские арки первых лет одиннадцатого века. Близ правого берега Сены стоит Сен-Жермен л’Оксерруа, колокол которого звонил в Варфоломеевскую ночь;—это оригинальное и прелестное соединение готических строений различных времен. Сен-Северен, Сен-Мерри, башня Сен-Жак-ла-Бушери представляют также любопытные средневековые памятники, а Отель-де-Клюни, построенный в конце пятнадцатого века на месте древняго римского дворца Терм, вмещает в себе несравненный археологический музей, заключающий тысячи драгоценных вещей, статуй и барельефов, эмалей и фаянсов, вышивных работ и ювелирных вещей, которые воскрешают пред нами прошедшие века Франции. Между прочими драгоценными памятниками существует римский жертвенник времен Тиберия, который был найден под главным алтарем Парижской Богоматери и парижскими «nautes» возведен в галльские божества и римские боги. В то время слияние между двумя религиями уже совершилось.
Архитектура Возрождения имеет в Париже своими представителями несколько образцовых произведении. Огромный Луврский дворец, скульптурный фасад которого вместе с фасадами нового Лувра и Тюильри, тянется по берегу Сены на протяжении более семи сот метров, представляет необыкновенно элегантные выступающие павильоны, и на его большом дворе особенно приятно поражают взоры очертания зданий; западный фасад, произведение Пьера Леско, украшенный кариатидами и барельефами Жана Гужона, составляет одно из чудес шестнадцатого столетия. В церкви Св. Эвстафия вы удивляетесь высоте сводов; в Сент-Этьень-дю-Мон, где круглые и пониженные арки перемежаются со стрельчатыми, вы дивитесь прелести скульптурных деталей, смелой кафедре и оконницам, представляющим настоящий музей живописи на стекле. Наконец Городская Дума, перестроенная почти по образцу того же здания, существовавшего до Коммуны 1871 г., отличается благороднейшею пропорциональностию и где в статуе Республики, работы Далу, выражен верх совершенства современной скульптуры. Неподалеку от неё, на соседней площади больших рынков (grandes Halles), находится фонтан Невинных, украшенный дивными изваяниями Жана Гужона.
После этой столь плодовитой художественными произведениями эпохи, в Париже воздвигнуто еще множество зданий, замечательных или по своему богатству, или по действительной красоте архитектуры. Таковы: колоннада Лувра, хотя и несоответствующая памятнику Возрождения, который она украшает; Дом Инвалидов, образцовое произведение Мансара; Валь де Грас; Пантеон, построенный так смело, несмотря на свою холодную простоту; Люксембургский дворец, правильный профиль которого так гармонирует с осеняющими статуи деревьями; большой греческий храм Магдалины (Madeleine), который Наполеон хотел построить на славу самому себе; Опера, в которой архитектура посвятила роскоши столько знания; дворцы площади Согласия; наконец Триумфальная Арка, которая так удачно заканчивает грандиозную аллею Елисейских Полей и одна из скульптур которой изображает дивную «прощальную песнь» Рида,—у которого камень ожил от дыхания свободы. Не достаточно ли каждого из этих памятников даже в отдельности для славы города? С большею частью зданий Парижа соединен еще интерес исторических воспоминаний. Имена Городской Думы, Тюильри, Пале-Рояля, Сорбонны тотчас же напоминают почти всю историю города.
Если от зданий перейти к находящимся в них сокровищам, то пред вами откроется целый особый мир, которого не мог бы изучить и самый старательный человек. Музей Ботанического сада, который, правда, не служит уже, как некогда, местом съезда европейских естествоиспытателей, имеет богатые коллекции по естественной истории, которые выставлены далеко не все за недостатком места и ограниченностью годового бюджета. Все ученые общества и большие школы имеют свои музеи. В консерватории искусств и ремесл, устроенной в монастыре Сен-Мартэн-де-Шан, находится целая серия машин, которые повествуют об успехах человеческой промышленности и побуждают исследователей к новым открытиям. Обсерватория, чрез которую проходит Парижский меридиан, который давно предполагалось принять за начальный градус долготы для всех наций, обладает коллекциями древних инструментов, из которых каждый говорит о победах науки. В отели Карнавалэ помещается специальный музей, в котором древние камни, инструменты и оружия, виды памятников, планы, пергаменты и книги рассказывают вам историю старого Парижа. Наконец музеи искусств: Луврский и Люксембургский, суть места по истине священные для всех, кто понимает или хотя имеет какое-нибудь представление о том, что такое великое и прекрасное. Какие неоцененные богатства находятся во дворце, где есть первостепенные произведения почти всех великих живописцев, а между скульптурными произведениями Венера Милосская, Пленники Микель-Анжело и Меркурий Рида! Какие сокровища для сравнительного изучения человека представляют музеи: ассирийский, египетский, греческий, этрусский, средневековой и этнографические коллекции! Ежегодная художественная выставка привлекает также множество народа. В 1884 было выставлено 4.658 предметов: картин 2.488, скульптурных произведений и медалей 782, рисунков и литографий 749, гравюр 474, архитектурных проектов 165. Париж обладает также весьма богатыми библиотеками, из которых одна—первая в мире и может быть вдвое больше, чем коллекция Britich museum’a, но полные каталоги существуют только для части её сокровищ; громадные богатства её можно определить, приблизительно, лишь пространством её окружности, вмещающей в себе 2.500.000 книг, 92.000 рукописей и 44.000 медалей, кроме того в отделении эстампов 2.000.000 листов, в географическом отделении 2.000 карт и 1.000.000 автографов, ежегодно поступает до 50.000 новых изданий. Занимавшихся в библиотеке в 1868 г. было 24.000, а в 1883 г.—70.000. В том же году периодических изданий 1.291, в том числе 67 еженедельных.
Но богатство книг, манускриптов, надписей, медалей было бы бесполезно, если бы ученая и литературная жизнь не обновлялась безпрестанно рвением к науке, новыми сочинениями разного рода и периодическими изданиями. В одном Париже печатается гораздо больше книг, журналов и обозрений, чем во всей остальной Франции. Имена Мольера, Вольтера, Бомарше, Беранже, Мишле, Мальбранша, географов Анвиль и Делиль, д’Аламбера, Лавуазье, Эженя Бюрнуфа, Жана Гужона, Перро, Мансара, Лезюэра, Давида, Герольда, Галеви, рядом с именами «знаменитостей» другого порядка, как Ришелье, великий Кондэ, Катина, свидетельствуют о значительном непосредственном участии Парижа в создании отборного интеллектуального круга во Франции; но это непосредственное участие еще весьма незначительно в сравнении с его посредственным влиянием. Не эта ли среда оживотворяла почти всех знаменитых людей Франции и множество иноземных ученых и художников? Не здесь ли они получали решительный импульс и открывались сами для себя и для мира? Могла ли где-нибудь появиться Энциклопедия, кроме Парижа?
Париж искусств и науки дорог особенно своею свободною жизнью, а также большими учреждениями для общественного образования. «Республика» наук и литературы, организованная по образцу государства, хотя и не управляется, но тем не менее держится высшим учреждением, представителем авторитета, традиции, метода: это учреждение состоит из пяти академий—французской, надписей и словесности, наук, изящных искусств и наук моральных и политических. Медицинская академия—учреждение особое. Город, где среднее образование гораздо выше, чем вообще во Франции, содержит на свой счет около 500 начальных школ; частных школ 1.000 и 7 лицеев; государство же содержит большие высше-образовательные школы, из которых одни, как напр. политехническая школа, школа мостов и шоссе, и горная школа, школа центральная и нормальная имеют ограниченное число воспитанников; другие, как школа изящных искусств и первая в мире по преподаванию Медицинская школа, свободно открыты для неограниченного числа учащихся. Студенты, теснящиеся толпами на курсах любимых профессоров, напоминают те времена средних веков, когда Париж был самым большим университетским городом, и Латинский квартал вмещал в себе двадцать тысяч студентов. Это надежда страны, это—будущее Франции. Публичные курсы в французской коллегии, Сорбонне, библиотеки открыты для всех интересующихся, и между этими курсами бывает много таких, отголосок которых раздавался во всем мире. Некоторые театры представляют также большие школы, в которых можно учиться по крайней мере искусству хорошо говорить, и конечно нет удовольствия благороднее, как слушать великих актеров французского театра. Из многочисленных вольных обществ, учреждающихся в Париже для развития наук, некоторые принимают весьма значительное участие в современном движении: таковы главные общества медицины и хирургии, геологическое общество, первое из основанных географическое общество и антропологическое общество, которое хотя основано и не так давно, но по ревности к труду и значению изысканий является первым между ему подобными. Но парижским ученым обществам недостает общей связи: между ними существует весьма слабая общность, и в Париже нет даже, как во многих гораздо низсших городах Европы, центрального учреждения, где в распоряжении людей занимающихся, ученых, художников, промышленников предоставлялись бы все современные журналы и сборники. Перестроенный Тюильри, вместе с Лувром могли бы сделаться таким дворцом наук и искусств, и тогда Париж не имел бы себе соперника.
Начальных городских школ в Париже в 1871 году было 341; в 1881—474, а в 1872—501. Бюджет на них составлял: в 1871 году 6.500.000 франков, в 1881—19.134.014, а в 1882—21.000.000. Обучавшихся в 1.258 школах в 1877 году было 168.729 человек, то-есть, 1 на 12. В лицеях или коллегиях в 1879 году обучалось 17.496 человек. Студентов в 1876 году было 9.200, в том числе на медицинском курсе 5.000, а в 1880—6.500 и 33 студентки. Призыва 1875 года по департаменту Сены считалось 14.378 человек, из числа которых 13.360 читали, писали и знали счетоводство, 669 было баккалавров и 249 безграмотных.
По промышленности Париж есть также один из величайших городов в свете. Служа главным после Лондона рынком для капиталов, Париж располагает стекающимися в него миллиардами; здесь же вследствие централизации налогов, государство получает и расходует весьма значительную часть своего бюджета. Сравнительное с другими департаментами богатство Парижа представлялось в 1880 году по Фальвилю в следующем виде: департамент Сены составлял 46,0 процентов; северный 8,6; Верхней Сены 7,3; Сены и Уазы 6,3; Роны 5,9; Жиронды 5,0; Па-де-Калэ 4,8; Кальвадоса 4,1; Устьев Роны 3,7; Соммы 3,7. Правительство имеет в Париже весьма обширные заведения для содержания войск, и на принадлежащих ему землях всегда производятся большие военные и общественные работы. Город также продолжает громадное дело перестройки Парижа: он должен расшириться и выпрямить свои улицы, провести бульвары чрез нездоровые кварталы, перекинуть новые мосты через Сену, построить или исправить муниципальные здания. Преобразование города значительно уже подвинулось вперед, но постоянно предпринимаются новые работы, и в Париже все-таки нет еще некоторых существенных органов всякого большого города, как центральный вокзал. Для этих обширных предприятий реставрации и содержания города, столица должна была обременить себя громадным бюджетом, который можно сравнить только с бюджетами больших государств и который тем тяжелее для граждан, что долг должен покрываться внутренними пошлинами и налогами на все предметы первой необходимости, почему жителями вино и мясо потребляются в Париже в ограниченном количестве. Бюджет Парижа, бывший в 1797 г. 500.000 франков, возрос в 1830 г. до 44.000.000; в 1882 г. 244.917.063 франк., что составляет 122 фр. на человека. Городской долг был в 1807 г. 8 миллионов франк., в 1852 г. 116 м. фр., в 1878—198.700.000, по 1.000 франк. на жителя, в 1884 году 259.800.000 франков; наконец в 1896 г. 336.628.175 фрак. Сбор внутренних пошлин (octroi) в 1883 году 143.580.100 фран., а в 1889 году 155.601.338 франков. Наемная плата с 82.350 домов составляла в 1882 году 620.000.000 фран.; средняя на человека 90 франк. в 1817 г., 150 в 1872 г., 200 франк. в 1882 году.
Несмотря на высокую квартирную и заработную плату, департамент Сены участвует во всех отраслях крупной национальной промышленности, даже в таких, которые требуют значительного пространства земли. Он превосходит все другие департаменты Франции по некоторым родам крупной фабрикации, как напр.: машин, литого чугуна, меди, сахара и свечей. Важнейшие предметы промышленности департамента Сены в 1880 г. были: железа и стали 275.030 метр. квинт. на сумму 6.785.149 франков; стекла 135.000 на 17.280.000 фр.; свечей 80.000 на 15.040.000 фр.; мыла 190.000 на 21.850.000 фр.; сахара рафинаду 1.840.000 на 230.920.000 фр.; фарфору и фаянса на 26.300.000 франк.
Шерстяных материй одно предместье Пюто производит больше, нежели производила вся Франция во времена Кольбера. Общая сумма парижских производств доходит до 4 миллиардов. Впрочем, Париж отличается гораздо более своими мастерскими, нежели фабриками, и большую часть его рабочих составляют мастера, даже художники, а не простые работники. Различные произведения, составляющие славу Парижа, как-то: ювелирные и серебряные вещи, изделия красного дерева, бронзы, гравюры, книги, рисунки, фотографии, математические и хирургические инструменты, роскошное оружие, часы, весы, анатомические препараты и бесчисленное множество предметов, обозначаемых общим именем «парижских товаров» (articles de Paris), требуют интеллигентного и тщательного труда, чего не требовалось бы на больших фабриках, где рабочие являются простыми помощниками машин. Большие государственные промышленные заведения, как Гобелэновская шпалерная мануфактура, монетный двор, национальная типография, также должны представлять рабочему известную самостоятельность, каковы бы ни были правила оффициальной дисциплины. Впрочем, превосходство парижской промышленности обусловливается окружающею ее интеллигентной и художественной атмосферою. Бронзы, мебель, драгоценные ювелирные вещи обязаны своим превосходством над всеми подобными произведениями остального мира именно той среде, в которой живут фабрикующие их рабочие. Самые способы производства, формы и рисунки вещей изменяются до бесконечности, следуя самым мимолетным оттенкам моды, подчиняющейся в свою очередь требованиям самого изящного вкуса. Сотни изобретателей и художников, увлекаемых страстью к прекрасному, работают для прогресса промышленности независимо друг от друга и почти всегда в неизвестности. Многие из них умирают под гнетом бедности и эксплоатации ловких спекуляторов, неся тем не менее свою долю участия в прогресс, дающий Парижу преобладание над другими промышленными городами. В 1872 г. число рабочих в Париже было в 123.000 мастерских 519.600 человек; средняя плата работнику 3 фр. 82 с., работнице 2 франка 12 с., средняя плата жалованья 5 фр. 15 с. Число занимавшихся ручною работою было 956.000 человек, а с семействами 1.244.000. Однако разнообразным отраслям парижской промышленности грозит опасная конкурренция за границей. В интересах торговли фабричные центры располагаются обыкновенно по соседству тех мест, где добываются сырые материалы. Австрия, а в особенности Швеция и Норвегия, более богатые лесом, чем Франция, могут выделывать мебель гораздо дешевле. Если за Парижем всегда останется первенство по выделке роскошной мебели, то по обыкновенной столярной работе он должен уступать многим городам. Швеция и Норвегия по вывозу простых столярных изделий, как-то: дверей, оконных рам и прочих предметов, ушла гораздо дальше Парижа.
Можно было бы подумать, что департамент Сены, большею частью покрытый домами, фабриками, крепостями, парками и дачными рощами, не имеет почти никакого земледелия. Несмотря на незначительность пространства производительных земель, департамент Сены вовсе не принадлежит к числу тех французских округов, произведения которых имеют наименьшую ценность; интеллигентность и искусство землевладельцев парижского городского округа таковы, что маленький пояс полей и фруктовых садов по своему экономическому значению стоит выше дистриктов Канн, Граса, Ниццы и всех других департаментов приморских Альп.
Несмотря на дороговизну земли, в окрестностях Парижа местами возделывают зерновые хлеба, а косогоры Сюрен, как известно, покрыты виноградниками; но ценность земли такова, что как бы ни были благоприятны условия, одна жатва не может вознаградить землевладельца—ему надобно их пять или шесть, а некоторые роды земледелия делают ему даже более, так что иногда из почвы извлекают до одиннадцати «сезонов». В 1880 году пространство полей в департаменте, засеянных пшеницею, составляло 4.560 гектаров, и урожай был 29 гектолитров на гектар, а виноградники дали в среднем 26.500 гектолитров. Огородники Парижа и его окрестностей возделывают в настоящее время около тысячи четырех сот гектаров, разделенных на тысячу восемьсот садов, и эти маленькия огороженные пространства, владельцы которых работают с беспримерным рвением, беспрерывно доставляют на рынки Парижа всевозможные овощи. Парижский садовник—настоящий творец; для него не существует худой земли: посредством тщательного удобрения и унавожения, орошения при различной температуре, искусного чередования насаждаемых растений, земля, какая бы она ни была от природы, всегда приводится или поддерживается в состоянии усиленной производительности. Чтобы ускорить произрастание, растениям дают искусственный климат: Аньер по истине настоящая фабрика спаржи и моркови, произведения которых так же хороши, как и в других департаментах. Приближаясь к Парижу в вагоне железной дороги и переезжая узкий пояс загородных садов с их шпалерниками, грядками, дорожками и маленькими домиками, которые, впрочем, содержатся так хорошо, что их можно было бы назвать земледельческою «парижской безделушкою», вы удивляетесь, что это небольшое пространство принимает весьма значительное участие в продовольствии Парижа, и что даже самый Лондон снабжается отсюда большим количеством свежих овощей. Впрочем огородная промышленность, продукты которой каждое утро являются на парижских рынках, давно расширилась за пределы городского округа и департамента, особенно в окрестностях Аржантейля и Понтуаза.
Во всяком случае, Париж, для удовлетворения своего громадного аппетита, для прокармливания двух миллионов жителей и двухсот тысяч иностранцев, приезжающих в него, нуждается во ввозе провизии из всех частей Франции, даже из всех частей света. Так, зерновые хлеба идут в него не только из Боса и других хлебородных мест Западной Европы, но из России, из придунайских стран, из Америки и Алжира, доставляющего ему преимущественно свои свежие плоды; даже Средиземное море и океан доставляют ему каждое утро свежую рыбу. Мало департаментов, которые бы не участвовали ежедневно в доставке молока, масла, сыра, овощей, плодов, дичи, покупаемых парижскими хозяйками. Среднее годовое употребление парижанина составляет 75 килограммов мяса и 11 килограммов морских рыб. Вина в 1881 году ввезено в Париж 4.262.000 гектолитров, а пива 205.000 гектолитров. Сельских продуктов в том же году было 50.468 тонн на сумму 7.482.384 франка.
Кроме громадного количества съестных припасов, необходимых для ежедневного потребления, город требует от провинций и чужих земель еще сырых продуктов для своей промышленности. Благодаря простым и железным дорогам, а также естественным и искусственным судоходным путям, которые соединяются в Париже и делают его торговым центром Франции, в его вокзалах и на пристанях совершается главным образом транзитное движение из одного края страны к другому. Как французский порт, Париж уступает только Марселю. В 1881 г. через парижские порты прошло 2.281.264 тонны, а вместе с Уркским, С.-Денисским и С.-Мартенским каналами 5.553.108 тонн. Но если еще принять в соображение подвоз по железным дорогам, то оказывается, что внешняя торговля столицы превосходит торговлю многих других французских городов. Одно только движение проезжих на парижских станциях более одной шестой движения всей сети железных дорог, и движение это год от году увеличивается в гораздо больших размерах, чем движение в остальной Франции. В 1880 г. общее количество всякаго рода товаров, прошедших чрез парижские склады, составляло 300.000 тонн. В 1880 г. чрез Париж проследовало 245.000.000 человек, из них: в омнибусах и трамваях 213.000.000; на судах 16.000.000; по поясной железной дороге 16.000.000. Чрез вокзалы в том же году проследовало 22.633.700 человек и 5.298.700 тонн.
Чрез одни парижские вокзалы проходит пассажиров более пятой части всей железнодорожной сети. Но столица Франции не соединена со всею сетью дорог ни общею станциею, ни подземною, ни воздушною дорогами, которые бы облегчали движение. В этом отношении Париж уступает Лондону, Берлину и другим большим городам.
Париж состоит даже в прямом сообщении с морем. С тех пор как норманны подымались по Сене для нападения на город и опустошения его окрестностей, потомки «парижских nautes» часто пускались на своих судах в море, и в течение двух последних столетий многие инженеры придумали более или менее выполнимые проекты, чтобы сделать Париж «морским портом», как и соперник его Лондон. Несмотря на медленность судоходства вверх по реке и несмотря на пороги Сены, чрез которые могут проходить только суда с углублением в один метр и даже менее, уже установилась правильная торговля непосредственно между Парижем и Лондоном, и корабли плавали из Парижа даже прямо в Рио-Жанейро. Конечно, углубление Сены на три метра сделало бы Париж настоящим портом для крупных каботажных судов и дало бы возможность судам от 500 до 800 тонн подвозить без перегрузки иностранные товары на набережные и в склады столицы. В 1881 г. чрез парижскую таможню ввезено товаров 989.078 тонн на сумму 1.320.779.398 франков, а вывезено 160.773 т. на сумму 895.871.470 франков. По Сене вверх и вниз в 1875 г. прошло 700.000 тонн. И это крайне необходимо для благосостояния парижской промышленности, которая должна располагать глубокими судоходными путями для избежания монополии железных дорог.
К организму города принадлежит канализация и большею частью подземная. В конце двенадцатого столетия в столице было три фонтана, снабжавшиеся водою из двух источников Бельвиля и Прэ-Сен-Жервэ и не дававших вместе даже 300 кубических метров воды в день. Так продолжалось до открытия Аркейльского водопровода в 1624 г. Но, сделавшись одним из больших городов в мире, став населеннее многих провинций и королевств, Париж не мог довольствоваться для своего ежедневного потребления несколькими источниками и водою Сены, которых ему хватало в течение стольких веков; ему пришлось обратиться за чистою водою ко многим отдаленным источникам и таким образом видоизменить в свою пользу всю местную гидрографию. Париж пьет миллионами глоток не только из Сены, но и из Марны, Урка, Сюрмелена, Дюи и Ванны Известно, что в Париж хотели-было даже провести воду из-за пределов бассейна Сены,—т.е. прорыть канал из Луары чрез плоскогорье Бос, несмотря на разность склонов. Впрочем, не менее удивительно и то, что сделано. Канал Дюи имеет 130, а канал Ванны 173 километра, и чистая вода, приносимая этими водопроводами, распределяется на высотах около Парижа по громадным подземным резервуарам, содержащим до ста тысяч тонн воды. Река Урк дает 105.000 куб. метров; Марна 123.000; Сена 88.000; артезианские колодцы 6.000; разные источники 13.000; наконец Дюи и Ванна 127.000; всего 462.000 кубических метров. Резервуар Монсури, в который вливается Ванна, назначенная для кварталов на левом берегу, занимает не менее двух гектаров; резервуар Менильмонтан, из которого продовольствуются жители правого берега, состоит из двух озер, расположенных одно над другим,—сверху Дюи, снизу Марна, и разделенных сводом с многочисленными столбами. Кроме того, Париж, не довольствуясь поглощением, при помощи своих водопроводов, поверхностных вод, находящихся в сотнях километров, пускает свои трубы в толщу скал как в Гренелле и Пасси, и вытягивает воду из глубины шести и семи сот метров. Благодаря воде, получаемой Парижем отвсюду, даже из глубины земли, он может располагать ежедневно более чем 450.000 тонн воды, т.е. на каждого жителя около 250 литров. Этого довольно для утоления жажды большого города, но недостаточно для его чистоты. Парижу остается сделать еще многое, чтобы сравняться по обилию воды с древним Римом или с новым Вашингтоном!
В дополнение циркуляционного движения существуют сточные каналы, которые должны уносить грязную воду, т.е. действовать в обратном с водопроводами направлении. Прежде для стока служили парижские ручьи, и теперь еще Бьевра, отличающаяся в своей родной долине такою чистотою, в великом городе превращается вдруг в грязный ров, окаймленный по обоим берегам сыромятнями; впрочем, она скоро уходит под землю и вливается в большой сточный канал левого берега. С северной стороны, ручей Менильмонтан, по которому плавали суда и один рукав которого изливается в «Болото» (Маrais), а другой в Сену, уже с восемнадцатого века превращен в подземный сточный канал; теперь он сделался большим «собирателем» (collecteur); но так как все его боковые притоки еще не перехвачены, то основания зданий бывают иногда окружены водами внезапного наводнения: известно, что для укладки фундамента Новой Оперы пришлось бороться с «настоящей рекой».
Впрочем, нельзя сказать, чтобы Париж был совершенно здоровым городом и чтобы в нем были соблюдены все правила муниципальной гигиены; «парижские запахи» не только неприятны, они зловредны, так как пропитаны всякими миазмами и отравительными газами, распространяющими всевозможные эпидемии. По соседству с некоторыми больницами оспа привилась в качестве эндемической болезни, а здания больницы не настолько обширны, чтобы вместить всех больных: в 1877 г. количество кроватей было немного больше 17.000, а с тех пор оно увеличилось далеко не в той пропорции, в какой возросла численность населения в Париже. Лицеи также слишком тесны; до постройки нового флигеля против Люксембургского сада, лицей Людовика Великого с его 1.300 воспитанниками занимал площадь гораздо меньшую, чем простые коллегии, например Фантенэ-ле-Конт. А сколько в Париже нездоровых жилищ, без воздуха, без света, без хорошей воды, пропитанных вредными испарениями. Более 200.000 парижан гнездятся в меблированных квартирах и комнатах, в которых год-от-году становится теснее. В 1875 г. меблированных помещений было 9.297, жильцов 132.643; в 1883 г. меблированных помещении 12.115, жильцов 245.000. Помещений прибавилось на 20%, жильцов прибавилось на 80%.
Более 100.000 парижан записаны в разряд бедняков, а сколько тысяч страдает безмолвно. Число бедных в 1882 г. 123.735.
Средняя смертность в Париже больше, чем в других столицах; особенно значительна она в пригородных кварталах, несмотря на то, что там на жителя приходится большее количество воздуха, чем в центрах; это объясняется бедностью, которая особенно угнетает жителей окраин. Средняя рождаемость в Париже: 29-30 на 1.000 жителей, во Франции 26 на 1.000 жителей; средняя смертность в Париже 23-24 на 1.000 жителей, во Франции 23 на 1.000 жителей.
За последние годы эпидемии стали составлять заурядное явление в Париже; особенно много жертв уносят тиф и круп; в 1882 г. от тифа умерло 3.276 человек. В виду всего этого чрезвычайно важно, чтобы вопрос об отводе нечистот возможно дальше от города был решен в самом непродолжительном времени. До сих пор только один квартал, именно где помещаются казармы Пепиньер, между Елисейскими полями и западным вокзалом, снабжен особыми трубами и сточными аппаратами, посредством которых все нечистоты из домов относятся на огромное расстояние, в специальное заведение, где они подвергаются обыкновенно процессам разложения.
Что касается до канализации, то немного городов на материке, которым Париж не мог бы служит образцом по своему полному организму подземной канализации. Под каждой улицею идет темный туннель со сводом, куда изливаются нечистоты и дождевые воды, где исчезают просачивания почвы и естественные ручьи. Жидкая масса, беспрестанно увеличиваясь под кварталами каждого берега и переходя из одной подземной жилы в другую, спускается к западу параллельно течению Сены и наконец ниже Альмского моста переносится с левого берега, посредством положенной на дне реки трубы,—в большой собиратель правого берега. Отточный канал, который проходит в глубоком подземелье под холмом Монсо и принимает в себя 800 километров сточных каналов, изливает в Сену, против Аньера, грязных веществ средним числом до 3 куб. метров в секунду. Вот где собственно настоящая река Парижа, скрытый бассейн которой имеет свои особые склоны, совершенно отличные от поверхностного, и смешивает воды, доставляемые Ванной, Дюи и Урком, с водами левого притока Сены Бьевры и водами ручья Менильмонтана, впадающего в нее с правой стороны.
Это еще не все. При устье Аньера циркуляционное движение раздваивается: часть вод изливается в Сену и, к сожалению, делает ее совершенно нездоровою, даже заразительною; другая же часть, содержащая преимущественно твердые вещества, поднимается могучими паровыми машинами и проходит под мостом Клиши на другой берег реки, где затем вливается в собиратель Сен-Дени и разливается в виде плодоносной жидкости по равнине Жанвилье. Благодаря этому удобрению, недавно еще бесплодный гравий полуострова превратился в 520 гектаров весьма плодородной земли, на которой 1.500 садоводов могли садить множество таких растений, которые прежде на этой почве вовсе не росли. За несколько лет цена на землю почти удесятерилась, и полуостров, около 2.000 гектаров, превращается в огород, которому нет цены. Тем не менее жители равнины жалуются на массу нечистот, разливающихся по их землям; кроме того уверяют, что плоды на этой почве, хотя и превосходны на вид, но безвкусны и мало питательны. Поэтому город предполагает распределить нечистоты на более значительном пространстве, присоединяя к жанвильевским полям более 1.000 гектаров не имеющих большой цены земель, расположенных в низкой части Сен-Жерменского леса. Впрочем, если даже Ашерскую равнину и присоединить к ирригационной зоне стоков Парижа, более половины всех грязных вод все-таки останется без употребления и потеряется в Сене. Таким образом задача еще далеко не решена, и инженеры посейчас изъискивают средства как можно выгоднее утилизировать до последней капли грязные стоки, переработав их в питательные вещества. Вычислено, что 1.800.000 кубических метров твердых нечистот, выбрасываемых ежегодно Парижем посредством сточных каналов и выгребных ям, представляют ценность в 30 миллионов, и это еще самая меньшая часть всех потерь, которых можно бы было избегнуть с помощью науки.
Своими водопроводами и сточными каналами организм Парижа выходит далеко за пределы собственного городского округа. Точно также обширные пространства в департаменте Сены и соседних департаментах занимают «легкия» Парижа, т.е. его сады, рощи, и леса, в которых горожане иногда в хорошие дни сотнями тысяч вдыхают чистый воздух. Уже в стенах Парижа есть прекрасные общественные сады, парк Монсо, с прелестными рощами, парк Бют Шомон, разбитый с такою смелостью, и парк Монсури, где стоит метеорологическая обсерватория. За стенами Парижа в его распоряжении находится Венсенская роща, где иные грациозные виды напоминают свободную природу, с запада же он дополняется Булонским лесом, в котором во время больших Лонгшанских скачек теснится иногда более полумиллиона народу. Лес этот, почва которого от природы весьма неблагодарна, не годился для произрастания крупных дерев, которые могли бы доставить парижанам роскошь настоящего леса у самых ворот города, но из него можно было по крайней мере сделать большой акклиматизационный сад, разводя в нем все растения, какие произрастают под парижским небом; в нем же одно ученое общество производит опыты акклиматизации иноземных животных, как диких, так и домашних. Сады, парки и леса Парижа занимали в 1876 г. 1.879 гектаров. Но в числе естественных дополнений Парижа, кроме собственно ему принадлежащих парков, должно считать все большие ближайшие леса и рощи, каковы: Сен-Клу, Версаль, Сен-Жермен, Монморанси, Эрменонвилль, Шантильи, Компьень, Фонтенбло. Пространство, занимаемое садами и парками Парижа, составляет 1.879 гектаров; освещался город в 1883 г. 43.088 газовыми рожками; газа употреблялось в 1881 году 260.926.769 кубич. метров.
Тысячами способов захватывает столица в свое владение окружающие земли, выходя далеко за пределы того пространства, которое занимают собственно её дома. Так, не имея больше мест для погребения умерших на больших кладбищах Монмартрском, Мон-Парнасском и Пер-Лашезском, из которых последнее всех замечательнее своими надгробными памятниками, Париж должен искать новых мест вдали, и нашел себе годное место для будущего кладбища вверху долины Уазы, на мало плодородных плоскогорьях Мери. Столица Франции не имеет еще, как Гота, Милан, Лиссабон и другие европейские города, трупосжигательных аппаратов. Точно также широкия завладения сделал Париж для своей военной защиты. Первые валы, замененные ныне самыми оживленными широкими улицами, в эпоху своего построения заключали в себе уже сады и поля. Новая стена, в 36 километров протяжения, составляет оффициальную границу Парижа, но на разных расстояниях от 2 до 6 километров он окружен шестнадцатью фортами, имеющими всей длины 55 километров. Несколько лет тому назад думали, что этого достаточно, чтобы сделать обложение Парижа невозможным. Но события доказали, что это мнение было вовсе неосновательно, и теперь вторая броня семнадцати фортов, имеющая 122 километра в окружности, опоясывает разом Париж, весь департамент Сены и несколько дистриктов департамента Сены-и-Уазы: столица превращена таким образом в громадную крепость, занимающую пространство в 915 квадратных километров. В этом громадном укрепленном лагере находятся многие общины, из которых одни соединяются с первыми домами военного пояса посредством многолюдных улиц, другие же стоят еще отдельно.
Венсен, соединяющийся с Парижем при посредстве Сен-Мадэ, есть один из тех городов городского округа Парижа, которые представляют в сущности его предместья. Это одно из самых знаменитых исторических мест по своему замку, который был в древности местопребыванием короля, а потом государственной тюрьмой; в нем и теперь еще виднеется гордая замковая башня более 50 метров вышиною и весьма изящная капелла конца четырнадцатого века. Большой промышленный город Сен-Дени, к северу от Парижа, представляет отдельный город, который еще знаменитее Венсена и прежде почитался как место священное: в его аббатстве хранилась развертывавшаяся в великие дни государственная хоругвь, и имя его повторялось в воинственном крике французов: Montjoie et Saint-Denis! Древняя аббатская церковь, представляющая прекрасный готический, еще неоконченный, но уже не раз реставрированный памятник, была некогда местом погребения королей Франции: в ней заключаются замечательные мавзолеи, между прочим Дагобера, Людовика Орлеанского и его жены, Людовика XII и Анны Бретанской, Франциска 1-го и Клавдии Французской, Генриха II и Екатерины Медичи; три последние гробницы представляют удивительные произведения времен Возрождения.
Сен-Дени есть главный город округа, к которому принадлежат северные и западные общины городского парижского округа: Пантен и Обервилье, усеянные фабричными трубами; Бонди, знаменитый своим древним лесом, Бурже, напоминающая печальные события; Сент-Уэн, в котором стоит замок,, построенный Людовиком XVIII и который обладает речною пристанью, соединенною с сетью железных дорог; Клиши-ла-Гаренн, Лавеллуа-Перрэ, Аньер, Коломб с многими виллами; Нёйльи и Курбвуа—предместья Парижа, отделяемые Сеною; Пюто—город красильщиков и фабрикантов; Сюрэнь—город «синего вина», с фортом Мон-Валерьен; Нантер—замечательный богомольями у колодца Св. Женевьевы, розами, пирожками; Булонь, которая получила свое название в память Булони на море и перенесла его на большой дачный лес парижан.
Южные и восточные общины принадлежат к округу Ссо; главнейшая из них Венсен; но есть и другие, весьма многолюдные общины: Монтрейль—знаменитый своими фруктами; Шарантон, весьма известный своим приютом для сумасшедших, Сен-Мор, Жуанвиль-ле-Пон и Пор-Кретейль, соединенные в один дачный город; Мезон-Альфор, в котором против Шарантона расположена известная ветеринарная школа; Ножан на Марне, где через реку идет прекрасный мост в 800 метров длины; Иври—с обширными фабриками: Витри, богатый древесными питомниками, Шуази-лё-Руа, где на ходптся могила Руже л’Иля; Жантильи, Аркейль, с двумя водопроводами; Монруж, Ванв, Малахов, Исси, Кламар, над которыми возвышаются холмы, иссеченные каменоломнями; Фонтенэ-о-Роз, снабжающий парижские рынки цветами и фруктами. Маленькое местечко Ссо хотя и считается главным административным пунктом всех этих общин, но далеко не составляет их естественного центра, так как главным средоточием жизни служит Париж. Разведение питомников, садоводство, цветоводство и огородничество—главные промыслы жителей Ссо.