По преданию, царствующая фамилия происходит от Зинму-Тенно, «божественного завоевателя», сына бога Исанами и правнука «богини Солнца». Микадо, занимающий теперь трон Японской империи, есть сто-двадцать-третий император, носящий три божественных знака царского достоинства—зеркало, шпагу и печать: династия Солнца, имеющая эмблемой цветок золотоцвета, форма которого напоминает светящийся шар, окруженный лучами, царствует, если верить преданию, без перерыва уже двадцать пять с половиной веков, то-есть со времен Навуходоносора и Тулла Гостилия. Однако девять первых столетий истории японских императоров известны лишь по легендам, и бытописание в собственном смысле начинается только из конца третьего века христианского летоисчисления, с эпохи введения китайских идеографических знаков.
До недавней революции, которая изменила форму правления, власть только номинально находилась в руках императора Ниппона. С конца двенадцатого столетия он был, так сказать, сопричислен к сонму богов, и его могущество проявлялось через посредство сиогуна, сделавшагося истинным повелителем государства. В 1853 году, когда американцы, а затем русские явились хлопотать о заключении торгового трактата с царством Восходящего солнца, микадо не умел принять в происходивших по этому поводу совещаниях правительства другого участия, кроме «возношения с утра до вечера горячих молитв к ками и к теням предков». Запертый в своем дворце или, вернее сказать, в своем капище, раб этикета, он не мог коснуться почвы своими ногами, ни выставить свою священную особу на открытый воздух, ни позволить солнцу осветить его главу. Но и сам сиогун не имел уже той самодержавной власти, которую знаменитый диктатор Иейас, основатель столицы Иеддо, оставил в наследство своей фамилия, в конце шестнадцатого столетия. Несмотря на свое зависимое и подчиненное положение, вассалы империи, то-есть восемнадцать великих даймиосов и триста сорок четыре малых даймиосов, составляли в действительности корпорацию более сильную, чем оффициальные хранители власти. Когда сиогун, напуганный приходом американских фрегатов под начальством коммодора Перри, принужден был отказаться от традиционной политики империи—разрешить чужеземцам вести непосредственно торговлю с его народом и даже дозволить им поселяться на жительство в пределах японской территории,—это решение было слишком важно, чтобы не взволновать в сильной степени мнения феодальных князей и всей толпы низшего дворянства или самураев. Волнение общественного мнения сделалось столь сильно, что толки внешнего мира проникли наконец в первый раз, в течение многих веков, в «заповедную ограду» императорского дворца. Побуждаемый дворянством, император должен был вмешаться и дать приказания сиогуну. Со всех сторон вспыхнула борьба между дворянскими родами, из которых одни держали сторону микадо, другие стояли за светского царя, иные, почти независимые, переходили то на ту, то на другую сторону, смотря по своим капризам или чувству неприязни. В 1863 году лига князей, властвовавших в Сацуме, Тозе и Нагато, враждебная свободному допущению иностранцев в страну, одержала верх и заставила императора дать приказ сиогуну уничтожить заключенные торговые договоры: но эти вассалы сами имели европейских инструкторов в своих войсках, медиков и преподавателей с Запада или из Нового света в своих резиденциях, и иностранцы же доставляли им ружья и порох. Невозможно было вернуться к старому и уничтожить совершившиеся факты. Япония была окончательно открыта, и начатая революция должна была идти своим естественным ходом.
В то время, как занимались созывом гакциюина, то-есть общего собрания самураев, долженствовавшего решить все внутренние и внешние вопросы, в западных округах образовалась так называемая «дружина небесного гнева», и иностранные корабли, проникавшие в Японское внутреннее море, были встречаемы пушечными выстрелами с батарей, устроенных на берегах проливов. Но иностранцы не только отказались удалиться добровольно из страны, но они еще вернулись с эскадрой, форсировали морской проход Симоносеки, требуя военного вознаграждения, а вскоре затем и расширения их привилегий. Нужно было уступить им на всех пунктах, но сиогун, на которого возлагали ответственность за эти унижения, должен был отречься от престола: после безуспешной попытки возмущения, он был объявлен лишенным своего высокого сана, верховная власть во всей её целости возвращена микадо. Сами даймиосы стали просить об отмене их привилегий, и один из них зашел так далеко, что домогался чести сравнять с землей свой дворец, чтобы заменить его пашнями. Феодальный порядок был отменен, равно как сословные различия, право на образование было предоставлено всем без исключения, браки были дозволены между лицами, принадлежащими к различным классам общества, и даже люди плебейского происхождения или геймины вошли в правительство. Презираемые этасы были уравнены в правах с другими подданными государства; у самураев было отнято право ношения оружия. Тем не менее население Японии еще и до ныне подразделяется: на дворян-потомков высшей феодальной аристократии или «квадзокоу», мелкого дворянского сословия или «шидзукоу» (самураи и роины) и собственно простого народа или «гемин». По переписи 1895 года численность этих сословий в стране была:
Квадзокоу—4.162 ч.; шидзукоу—2.050.144 ч.; гемин—40.216.314 чел.
Чтобы показать, что совершившиеся перемены неотменяемы, и что новая эра Мейджи или «Просвещённого закона» решительно открыта, император покинул священный город Киото и перенес свою резиденцию в более обширную столицу Иеддо, в самое средоточие прогрессивного общества новой Японии. Последнее восстание, которое ему пришлось победить, было возмущение моряков военного флота, которые овладели городом Хакодате и основали там независимую республику, по образцу Соединенных Штатов Северной Америки.
«В 1869 году, год спустя после того, как революция низвергла все соперничавшие между собой власти перед властью императора, этот последний сам воздал честь другой силе,— силе общественного мнения. Говоря языком, какого до того времени никогда не слыхали в стране Восходящего солнца, микадо клялся торжественно, в присутствии своих советников, что будет созвано совещательное собрание для обсуждения органических законов; он обещал, что отныне справедливость в отношении всех будет его неизменным правилом поведения, и что он всегда будет обращаться за советом к мужам ума и истинной заслуги. Посланники, отправленные в Европу для изучения образа правления у цивилизованных народов, высказались в пользу порядка, которой должен был обеспечить им наибольшее личное влияние, и власть сохранила свои неограниченные формы.
«Венцом японского прогресса», по мнению самих японцев, явилась конституция 1889 г. По существу она представляет из себя непостижимую смесь азиатчины с последними выводами и указаниями самых передовых западных публицистов. Согласно этой конструкции, микадо по справедливости должен быть признан самым конституционным монархом всех времен и народов. Он мало того, что может не управлять, он свободен также и не царствовать, а просто занимать престол, в качестве представителя божественной династии, не имеющей ни начала ни конца своего существования. Новые люди, несмотря на своей либерализм и явно проповедываемый атеизм, не посмели посягнуть ни на божественное происхождение их небесного повелителя, ни на непрерывность его династии, ни на завещанный Зинму Тенно порядок наследия престола. Эти краеугольные камни японского государственного строя по-прежнему твердо стоят на своем месте и, надо полагать, на вечные времена будут служить подводными камнями, о которое еще не раз будут разбиваться различные узурпаторы императорской власти. Ст. 1 и 2 японской конституции гласят: «Что Япония должна находиться под властью династии, не прерываемой в вечности и что престол преемствен по правилам, существующим (?) в статутах императорского дома».
Японский парламент состоит из двух палат. В палате перов заседают пожизненно все миа, принцы, маркизы, а также и все назначаемые для того самим микадо способные и ученые люди. Графы, виконты и бароны посылают туда только своих представителей, которых избирают на семь лет каждый из своей среды отдельно. Кроме того в городах Токио, Киото, Осака и в каждом из 47 кенов, на которое Япония делится в административном отношении, 15 проживающих там лиц, из числа платящих наивысший налог,—посылают от себя в палату перов по одному члену, назначаемому на 7 лет. Общее число назначаемых членов не должно превышать общего числа титулованных членов.
Нижняя палата состоит приблизительно из 300 членов. Избиратели должны иметь не менее 25, а избираемые 30 лет, и как те, так и другие должны платить не менее 15 иен (75 фр.) государственного налога. По словам г. В. Черевкова, в 1887 г. в Японии было 1.581.726 лиц, платящих свыше 5 дол.; 882.517 лиц свыше 10 дол., и всего было 300.000 платящих 15 и выше долларов.
Парламент собирается раз в год. Прения его публичные; министры имеют право заседать в обеих палатах и держать там речи. Ответственны они только пред императором. Право палаты на утверждение бюджета ограничено. Она не может отказать в расходах, предусмотренных конституцией, а именно в расходах на армию, на жалованье всем военным и гражданским чинам, на организацию различных отраслей управления, при чем расходы на императорский дом вовсе не подлежат её обсуждению.
Первый японский парламент был открыт летом 1890 г. и тотчас же обнаружил свой удивительный состав. В нем оказалось из 300 депутатов: 144 радикала, 50 крайних прогрессистов и всего только 4 консерватора, в лице четырех буддийских священников. Почти все депутаты принадлежали к сословию самураев. За последние годы к этим партиям прибавились еще социалисты и коммунисты. Несмотря на усвоенную правительством систему оффициальных кандидатур, достичь в палате большинства членов своих оно никак не может. Более двух третей депутатов оказывается прямо ему враждебным, и японский парламент представляет из себя арену бесконечных и лишенных всякого практического значения препирательств членов оппозиции с министрами. Препирательства эти детски радуют обе стороны, так как дают их лидерам возможность обнаружить свой ораторский талант и похвастать сво ими диалектическими способностями».
Высшие правительственные установления составлены по образцу подобных же учреждений конституционных государств. Верховный комитет или совет министров состоит под председательством первого министра, которому, в качестве товарища, придан вице-президент—из статс-секретарей всех главных отраслей государственного управления или министерств: внутренних дел, иностранных дел, финансов, военного, морского, народного просвещения, путей сообщения, юстиции, императорского двора, министерства торговли и земледелия; вскоре после присоединения Формозы, японцы образовали министерство колоний, но оно, просуществовав до 1898 года, было упразднено. Другое высшее учреждение, стоящее, однако, ниже совета министров— это государственный законодательный совет, который разрабатывает, под председательством принца крови, законы и представляет свои работы на рассмотрение министров, не имея сам никакого права почина. Правительство созывает также, в некоторых специальных случаях, собрание из чиновников окружной администрации для выслушания их мнений по вопросам, касающимся податей и налогов; но областные правители или губернаторы облечены властью налагать свое veto на совещания этой коммисии оффициальных сведущих людей. Административная иерархия, очень крепко организованная в этой стране, где общины пользуются лишь призрачным самоуправлением—хотя головы или старшины выбираются собранием отцов семейства,—обнимает целых семнадцать рангов, разделенных на три категории, называемые сиок-нин, со-нин и ган-нин. До 1879 года по государственной смете была ассигнована сумма в 675.000 франков на «храмы богов»; в настоящее время покрытие расходов на потребности культа предоставлено всецело благочестию верующих.
Старые японские законы, заимствованные из китайской юриспруденции времен династий Линов и Цзинь, и приказы или «Стозаконие» диктатора Иейяса были собраны в общий свод после революции и значительно смягчены, хотя, с другой стороны, некоторые деяния, прежде ненаказуемые, теперь преследуются как противузаконные. Так, неограниченное право, которым прежде пользовался отец семейства по отношению к своим детям, было отменено, и отныне тот, кто стал бы продавать своих дочерей, согласно обычаю, некогда очень распространенному, подлежал бы строгому наказанию. Женщина, на которую старое законодательство смотрело как на существо бесправное, если отец или муж не выступал её защитником, заняла легально место между человеческими личностями. Канга или наказание надеванием деревянного ошейника отменена, равно как и пытка; однако, по свидетельству иностранцев, последняя еще применяется в форме сечения, относительно, легкой. Смертная казнь, через повешение или обезглавление, установлена законом против убийц, мятежников, грабителей на большой дороге, торговцев опиумом; но редко случается, чтобы судам приходилось применять эту кару. В 1892году во всех острогах империи содержалось только 76.333 арестантов, между которыми было 4.959 женщин. Французские юрисконсульты, приглашенные в Японию для изучения и исследования местного права, выработали кодексы гражданский и уголовный, которые японское правительство и обнародовало в 1880 г., как законы государства. Вышло однако, что многие из этих нововведений спутали понятие о справедливости в уме японцев, причисляя к проступкам действия, которые вовсе не кажутся им предосудительными, каковы, например, обычай татуирования и омовения, делаемых публично, на глазах всех. Главный результат, которого желает достигнуть японское правительство, преобразуя свое законодательство и судопроизводство,—это предоставить достаточно гарантий иностранным державами, для того, чтобы эти последние, отказавшись от привилегии вне-земельности, позволили судить их подданных местным властям. В настоящее время большинство иностранцев, проживающих в пределах Японии, подчинены и подсудны своим посланникам и консулам; но им строго запрещено заниматься политикой страны, равно как запрещено издание газет и журналов на японском языке под страхом наказания,—денежного штрафа, тюремного заключения и даже каторжных работ,—налагаемого по приговору консула.
В стране существует 49 судебных палат первой инстанции по одной в каждой из провинций или округов, низших судов, соответствующих кругу деятельности наших мировых судей, 301. Судьи назначаются пожизненно по усмотрению министра юстиции. Старейшие судьи по выбору микадо составляют главную центральную палату, заседания которой совершаются раз в три месяца и которая разбирает особенно важные преступления или дела кассационного характера.
В Японии 156 исправительных тюрем, кроме того 7 военного ведомства и 3 морских. Относительно регистрации преступлений уголовной подсудности, можно сказать, что число их довольно велико.
В 1891 г.: маловажных преступ.—154.087; серьезных преступ.—3.260; итого—157.678. В 1892 г.: маловажных преступ.—166.884; серьезных преступ.—3.244; итого—170.133.
За исключением госпиталя, основанного в Нагасаки голландскими медиками, Япония не имела, в эпоху заключения торговых трактатов с иностранными государствами, других заведений для лечения больных. Но с того времени, со своим обычным рвением к подражанию европейским учреждениям, страна Восходящего солнца принялась за устройство больниц, и в конце 1878 года она имела их уже 159, из которых 35 были построены исключительно на средства, составившиеся из добровольных пожертвований. Так же, как в большей части европейских стран, оспопрививание сделано обязательным.
Государственный бюджет Японии в 1880 г. (считая иен в 5 франков 47 сантимов) простирался до 304.413.000 франков.
Доходы: налоги прямые—226.867.720 фр.; налоги косвенные—41.807.587; таможенные пошлины—11.931.766; разные—23.796.000.
Расходы: платежи по долгу—115.965.530 фр., содержание двора и пенсии—10.592.212; армия и флот—53.750.398; народное просвещение—6.235.089; общественные работы—5.597.809; администрация и проч.—112.480.000 фр.
Финансы Японии далеко не в цветущем состоянии, а в последнее время так даже просто в плачевном. Не успела страна позаимствовать у европейских государств систему и методы отчетности, как уже усвоила манеру делать неоплатные государственные долги и жить выше своих средств. Расходы страны увеличивались с каждым годом, тогда как доходы остаются одни и те же, отыскать же новый источник дохода является делом весьма трудным, так как население и так уже обложено более, чем это возможно.
Как увеличиваются расходы страны, видно из отчета консула Бренана, который приводит следующую таблицу расходов в настоящее время и в будущем.
| Статьи расходов | в 1893 г. иен | в 1897 г. иен | Предлагаемые в 1904 г. иен |
| Содержание двора | 3.000.000 | 3.000.000 | 13.000.000 |
| Мин. иностр. дел | 624.000 | 151.700 | |
| Мин. внутр. дел | 27.636.000 | 6.492.000 | |
| Мин. финансов | 14.915.000 | 41.704.000 | 54.000.000 |
| Мин. военное | 2.316.000 | 29.137.000 | 30.000.000 |
| Мин. морское | 5.141.000 | 98.886.000 | 28.000.000 |
| Мин. юстиции | 3.452.000 | 35.552.000 | 80.000.000 |
| Мин. просвещен. | 959.000 | 2.049.000 | |
| Мин. торговли и земледелия | 929.000 | 142.400 | |
| Мин. колоний | - | 12.551.000 | 41.000.000 |
| Субсидия мореплаванию | - | - | 6.000.000 |
| Итого | 64.442.000 | 122.984.000 | 173.000.000 |
Из этой таблицы легко усмотреть, как возросли доходы Японии в 4 года и каковы они будут через десять лет. Этот десяти-летний бюджет, одобренный парламентом, приводится в исполнение, не смотря на то, что он не соответствует доходу, который исчисляется таким образом к тому же 1904 году. Прежние доходы по бюджету до войны—57.557.000 иен. Увеличение (ожидаемое) их и новые доходы—59.053.000 иен. Казенные доходы—35.000.000 иен. Разные доходы—30.000.000 иен. Доходы с острова Формозы—85.000.000 иен. Итого—163.110.000 иен.
Сравнивая цифры доходов и расходов, легко усмотреть, что даже в бюджете последние превышают первые на 10.000.000 иен, которые придется черпать из неизвестного источника, т.е. прибегать к займам. С другой стороны ни для кого не составляет секрет как ненадежны и призрачны рассчеты на увеличение дохода, основанные на предположениях.
Достаточно указать хотя бы на то. что еще до настоящего времени Формоза приносит лишь убыток и будет ли она через 5—6 лет давать ожидаемую цифру дохода—это еще более нежели сомнительно. Все современные газеты констатируют, что экономическое положение страны нисколько не поправилось даже получением 341.000.000 иен контрибуции с Китая, ушедшей на флот и перевооружение, попытки же правительства увеличить налог на некоторые промысла потерпели полнейшее поражение в парламенте, не смотря на его троекратный созыв по этому случаю.
В прежнее время Япония в административном отношении делилась на области или «дороги» (до), названия которых и теперь еще употребляются в обыкновенной речи; но после революции, чтобы порвать всякую связь с преданиями старины, прежния провинции были заменены департаментами или губерниями (фу), подразделенными на уезды или округи (кен). Но прежде чем обратиться к перечислению провинций страны Восходящего солнца, необходимо рассмотреть недавнее приобретение Японии Формозу.
Этот остров Китайского моря, немного более обширный и, вероятно гуще населенный, чем Хай-нань (вероятное пространство и население Формозы: 560 квадратных миль и 3.600.000 жителей, так что на 1 квадратную милю приходится, средним числом, по 6.535 человек), тоже составлял в административном, как и в геологическом отношении, землю, связанную с континентом. Тогда как непосредственно на восток от острова начинаются глубины, и ниже подводного откоса берега простираются пучины в 2.000 метров. Формозский пролив, отделяющий Формозу от соседнего материка, и ширина котораго около 150 верст в самой съуженной его части, имеет всего только 60 метров средней глубины, и нигде лот не опускается в нем до 100 метров. Даже около южного входа в пролив рассеяна, перед западной выпуклостью Формозы, группа островов Пын-ху, за которой оставлено также её испанское название Pescadores (Рыбачьи острова), и сам архипелаг продолжается на запад и юго-запад опасными подводными мелями. Такими образом совершенно естественно, что до присоединения к Японии Формоза причислялась в административном отношении к континентальной провинции, с которой она соединена подводными мелями, и откуда, кроме того, происходит большинство её жителей. В глазах китайского правительства Формоза была просто округ соседней провинции Фу-цзянь.
Эта земля, которую старинные китайские географы знали под именем Большого Лучеу, и которая теперь приняла название своего главного города, Тай-вань, есть один из гористых островов, представ ляющих наибольшую правильность в расположении своих покатостей. От одной до другой оконечности, на пространстве около 360 верст, удлиненный овал острова разделен на две части хребтом, который тянется с юга на север, уклоняясь к востоку от меридиана. Западный склон, обращенный к океаническим пространствам, в целом вдвое круче, чем противоположный скат, обращенный к твердой земле: он погружается в море крутым откосом, обрывом, тогда как западная покатость, которая походит на горные цепи Фу-цзяни, спускается полого к морю и под его поверхностью. С того и другого берега (восточного и западного) можно совершенно явственно разглядеть обрисовывающийся на горизонте профиль зубчатого гребня этой длинной цепи, называемой Да-шань или «Большими горами»; в южной части цепи вершины не превышают 2.400 метров, тогда как в центре острова одна вершина горы, называемая англичанами горой Моррисон, достигает высоты 3.352 метра (12.800 ф.), а далее на севере гора Сильвия и некоторые другие вершины поднимаются слишком на 3.600 метров. В своем общем образовании хребет Да-шань состоит главным образом из известняков каменноугольной формации, но кое-где пробиваются наружу и вулканические породы, и даже ходят смутные рассказы об «огнедышащей горе», которая будто бы находится в центре Да-шаня; около северной оконечности существуют еще фумароллы, отлагающие немного серы на скалах. Землетрясения бывают часто, и некоторые признаки позволяют думать, что морское прибрежье приподнимается действием подземных сил; таким образом, если это предположение верно, здесь имеет место явление, обратное тому, которое, как полагают, происходит против острова, на континентальном берегу, между Нин-бо и Кантонским заливом. В ту эпоху, когда голландцы владели городом Тай-вань, на юго-западном берегу Формозы, судоходный пролив, в котором могли свободно становиться целые флоты, разделял два главные форта города, а теперь этот пролив превратился в равнину, которая перерезана каналами и дорогами, и которую частию покрывают воды моря во время высоких приливов; корабли останавливаются ныне в открытом море на расстоянии более 3 километров от прежнего порта. В то время, как эта гавань закрывалась, поднятие почвы способствовало открытию другого пристанища для судов далее, на юге; длинная коса, выступая мало-по-малу из-под воды, соединила прибрежье с цепью вулканических скал, и, защищая таким образом против волн широкую бухту, образовала порт Да-гоу, который, впрочем, все более и более заносится илом, мелеет, и теперь дает доступ, при благоприятном ветре и приливе, только судам, имеющим не более 3 или 4 метров водоизмещения. По наблюдениям американского геолога Бикмора, берега, поднятые подземными силами в течение современного геологического периода, следуют полосами по окружности полуострова до высоты 400 метров.
Первые европейские мореплаватели, которые увидели Тай-вань в начале шестнадцатого столетия, были, как видно, любители красот природы, и, благодаря этому обстоятельству, открытая ими земля, вместо того, чтобы носить имя какого-нибудь святого или короля, получила название Формозы или «прекрасной». И действительно, на океане нет острова, который бы более заслуживал такого названия, по крайней мере на восточной покатости, ибо с западной стороны горы Формозы оканчиваются голыми красноватыми склонами, совершенно похожими на отлогости противоположного китайского берега. Центральный хребет выделяет из себя справа и слева контрфорсы и боковые овраги, различающиеся один от другого высотой и видом: пики, пирамиды и куполы, округленные вершины и крутые стены идут непрерывной вереницей от линии гребней до выдвинутых в море мысов, представляя бесконечное разнообразие форм и контуров; там и сям резко выделяются белые скалы, уединенные или нагроможденные одна на другую рядами; долины наполнены зеленью лесов, и на дне темных оврагов блестят серебристые ручьи и водопады. Сквозь чащу бамбуков и пальм весело выглядывают селения. Деревья густо скучены до самого края соленой воды, и даже береговые утесы, разрезанные волнами моря на тысячи фантастических фигур, обрамлены роскошной растительностью; вьюнки с большими фиолетовыми цветами с красными полосками ниспадают широкими гирляндами над поверхностью волн, и пучки лилий растут букетами на верхушках высунувшихся из воды скал.
Необычайное богатство флоры Формозы объясняется соседством континента и расположением разных климатических поясов один над другим на скатах горных цепей. Морские берега, по характеру растительности, принадлежат к тропической области, а холмы и горы поднимаются в умеренный пояс. Муссоны чередуются правильным образом: летом ветер дует от малайского архипелага, зимой атмосферное течение приходит от Японских островов. Этому периодическому изменению направления воздушных течений или годовому качанию атмосферы соответствует качание массы вод: в то время, как в открытом море, над океаническими пучинами, ветвь экваториального течения направляется от юго-запада на северо-восток, следуя вдоль берегов Японии под именем Куро-сиво или «Черной реки», движение неглубоких вод, в Формозском проливе, зависит от колебания воздушных масс и направляется параллельно прибрежью то в одну то в другую сторону, смотря по силе ветра, который их увлекает. Таким образом это движение взад и вперед, испытываемое атмосферой и морем, подвергает остров попеременному влиянию климатов севера и юга, и приносит ему птиц, рыб, семена и людей различных областей. Формоза пользуется также тем преимуществом, что она обильно орошается частыми ливнями. Полярный северо-восточный муссон, который прежде, чем достигнуть этого острова, проходит над морями Японии, так же насыщен водяными парами, как и юго-западный муссон, и таким-то образом Формоза, несмотря на периодическое чередование противоположных ветров, из которых один изсушает почву соседнего континента, получает дожди во всяком месяце года. При том—явление необыкновенное в восточной Азии—небольшое количество дождевой воды выпадает здесь, в некоторых местах, не летом, а зимой, в период господства северо-восточного муссона; так, на станции Цзи-лун, на северной оконечности острова, количество дождя превышает 3 метра: этот факт объясняется формой бухты, широко раскрытой с северной стороны и окруженной на юге высокими горами. Иногда правильный порядок движения воздушных масс нарушается ураганами на восточном берегу Формозы; но эти бури редко проникают на запад, в Фуцзянский (Формозский) пролив. Однако, один ураган, сопровождавшийся внезапным возвышением уровня моря, наделал столько бед на Тай-ване в 1782 году, что в Китае распространился слух, что весь остров поглощен волнами: почти все корабли были потоплены или сильно повреждены, здания на берегах обрушились, вода залила все посевы. В 1858 году, 18 и 19 августа, натуралисты фрегата «Навара», плывшего из Шанхая к Каролинским островам, имели случай наблюдать один из этих циклонов, который, кружась вихрем, описывал в то время большую кривую над южной грядой островов Лю-цю. Из часа в час они могли проследить, через отделявшее их от циклона пространство, последовательные точки, где находился центр урагана, который распространялся в направлении противоположном движению правильных тифонов.
«Прекрасный» остров, вероятно, не имеет ни одного растительного или животного вида, который не был бы уроженцем соседнего континента; однако, исследователи открыли на нем несколько органических форм, которые до сих пор не были встречаемы в других местах. Господствующие растительные виды те же самые, как в южной Японии и в провинции Фу-цзянь; но некоторые из них отличаются силой роста и красотой форм. Ни в какой другой части Китайской империи не увидишь более высоких бамбуков; они достигают здесь 30 метров в вышину и имеют не менее 60 сантиметров в окружности. Большие леса во внутренности острова состояли прежде, пока их не опустошила алчность лесопромышленников, главным образом, из камфарного дерева. Одна из самых обыкновенных древесных пород приморской области острова—деревцо с голым стволом, оканчивающимся короной широких пальмовидных листьев: это aralia papyrifera, листья которой употребляются на приготовление бумаги, известной под именем «рисовой». Между своими 35 видами млекопитающих и 128 видами сухопутных птиц, Формоза имеет соответственно 14 и 43 вида, не встречающихся ни на континенте, ни на соседних островных землях. Эта особенная, исключительно местная фауна доказывает, что остров отделился от материка Азии в геологическую эпоху очень древнюю, но не настолько отдаленную, чтобы не могло сохраниться родство родов. Таким образом главные животные типы континента имеют представителей и в фауне Формозы: обезьяны, насекомоядные, тигры, кабаны, олени, антилопы, разные виды жвачных и грызунов. Многие из этих млекопитающих в большей степени родственны видам индийским, малайским, японским, нежели видам китайским. Так называемая «каменная обезьяна» напоминает некоторых четвероруких Индостана и Бирмании, и ни мало не похожа на обезьян южного Китая и Хай-наня. Точно также красивый олень, открытый натуралистом Суинго, белки-летяги и обезьяна macroscelis приближаются к малайским формам. Из этого заключают, что предки этих животных рыскали в лесах континентального массива, который простирался некогда от Гималайского хребта до Борнео, Филиппинских островов и Формозы, и что, после разделения островов, эти животные сохранились только на юге и востоке своей прежней области распространения, в Китае же они исчезли, вследствие изменения среды. Контраст фауны замечателен в особенности относительно птиц: более половины свойственных Формозе видов имеют своих ближайших родичей не в соседней части континента, но в Гималайских горах, в южной Индии, на островах Малезии или на Японском архипелаге. Между новыми формами, открытыми натуралистом Суинго, самые замечательные некоторые виды куриных и голубей, один великолепный фазан, синицы и воробьи, черный дрозд с белой головой, но попугаев не нашли на острове, хотя они и водятся в центральных и южных провинциях Китая. Тогда как азиатская иволга, странствуя на пространстве, обнимающем больше половины континента, и стаями в несколько тысяч неделимых, перелетает летом от Индостана до берегов Амура, формозская иволга переселяется только с равнины в горы и с гор в равнину, смотря по времени года. В реке Там-суй слышны певчия рыбы, подобные тем, какие водятся в бухте Тринкомале, в водах Гваяквиля и Сан-хуан-дель-норте.
Китайцы во все времена знали о существовании Тай-ваня, так как с их берегов можно разглядеть его горы в ясную погоду; рыболовы даже селились в ближайшем его соседстве, на архипелаге Пын-ху (Рыбачьи острова); но, несмотря на то, остров оставался до седьмого столетия в стороне от обычной дороги мореходов, может быть, по причине страха, который внушало его дикое население. Только в 605 году после Р. Х. мореплаватели-исследователи направили паруса к этой таинственной области «Большого Лю-цю»,—имя, которого впоследствии было перенесено на архипелаг, лежащий на северо-востоке [Риукиу или Лю-цю между Формозой и Японией]; но остров не был колонизован, и в царствование монгольской династии, до конца четырнадцатого столетия, он еще означался в китайских географиях под названием Дун-фан, то-есть «страны восточных варваров». Небольшая кучка колонистов поселилась в пятнадцатом веке в северной области, вероятно, на берегах гавани Цзи-лун, так как весь остров был назван этим именем; но серьезное эмиграционное движение началось только во второй половине семнадцатого столетия, после изгнания голландских торговцев и покорения морских разбойников. Таким образом со времени первых попыток китайской колонизации в собственном смысле слова прошло только двести лет с небольшим; но уже переселенцы, почти все пришедшие из провинции Фу-цзянь, овладели всею западной покатостью острова и покрыли пашнями и садами её равнины и долины; на севере, западный склон, обращенный к океану, тоже находится в руках колонистов, и с каждым годом площадь культурных земель все более и более увеличивается. Без сомнения, дело преобразования, совершенное китайцами на Формозе в два века труда, гораздо значительнее, чем успехи, которыми могут похвалиться в этом отношении испанцы на Филиппинском архипелаге, хотя последние располагали целой сотней лет больше.
Однако, это постепенное завоевание острова сделано было и не без борьбы, и война свирепствовала безостановочно между колонистами и туземным населением. Туземец, храбрый и всегда носящий при себе оружие, не раз нападал врасплох на китайские деревни и вырезывал их жителей; чужеземцы мстят за эти набеги посредством торговли, продавая дикарю опиум и водку, дабы он сам себя истребил своими пороками. Это похоже на то, как в Соединенных Штатах белый поступает слишком часто в отношении краснокожего; он не убивает индивидуума, но отравляет всю расу. Суинго рассказывает также, что китайцы, чтобы избавиться от своих беспокойных соседей, пустили в леса Формозы тигров, привезенных из провинции Фу-цзянь. С другой стороны и между китайцами существует сильная вражда: хакка и другие переселенцы из Фу-цзяни и Гуан-дуна продолжают на острове свои вечные раздоры, существующие между ними на твердой земле. Хакка, самые смелые из колонистов, поселились большею частию в области холмов, между цивилизованными жителями прибрежья и дикими туземцами. Находясь в постоянных соседских сношениях с этими обитателями внутренней части острова, и роднясь с ними посредством женитьбы на их девушках, они мало-по-малу усвоили себе их нравы обычаи, так что китайского в них только осталось, что одежда да привычка носить косу на затылке: этим объясняется тот факт, что путешественники приняли живущих на Формозе хакка не за китайцев, каковы они в самом деле, но за население малайского происхождения. Взятые в массе, формозцы отличаются более гордым и независимым характером, чем китайцы континента: в их жилах еще течет кровь пиратов.
Первобытные жители (аутохтоны) острова известны под различными наименованиями, и пока еще нет достаточных данных, на основании которых можно бы было классифицировать их по порядку происхождения и родства. Сон-фани или «дикие люди», называемые также «иноземными варварами», походят на малайцев и обыкновенно причисляются к этой расе; наречие, которым они говорят, принадлежит к общему корню малайских языков; по крайней мере Шетелинг, который, однако, считает формозских туземцев единоплеменниками китайцев, признал в их диалекте шестую часть слов, имеющую это происхождение. Некоторые идиомы представляют болышое сходство с языком тагал, которым говорят в северной части Люсона; даже семнадцать племен северной области Формозы дают своей речи название тайяль, почти тождественное с именем языка нации Филиппинских островов; в некоторых округах жители называют себя тангаланами. Но если аборигены Формозы составляют часть великой малайской семьи, то их отделение от других народов должно было произойти до введения буддизма на Зондских островах, ибо их наречия не заключают в себе санскритских и арабских слов. Со времени колонизации острова формозцы всего более имели сношений с Срединной империей, как это доказывают китайские многочисленные слова, более или менее измененные, которые вошли в их диалекты.
В горах юго-восточной части Формозы живет племя бутан, наводящее страх как на китайских колонистов, так и на других туземцев. Бутаны употребляют еще свое древнее оружие—лук и стрелы, но сверх того, выучились владеть и ружьем или, лучше сказать, мушкетоном, который они покупают у европейцев: это их-то и приходили в 1874 году наказать за избиение экипажа потерпевшего крушение судна. Судя по пленным, приведенным в Иеддо, бутаны скорее напоминают тип жителей Ниппона, чем тип малайцев; они по большей части одеты в короткий костюм из синей бумажной материи и носят серебряные браслеты и огромные серьги из бамбука. По рассказам туземцев, на юге острова, в одном горном массиве, живут какие-то «черные люди маленького роста». Валентин упоминает об этих карликах уже в 1726 году; Суинго тоже говорит об этом племени. Ни один путешественник еще не имел случая побывать в той местности; но два формозских черепа, исследованные Шетелингом, приписываются этим негритосам Формозы, в которых видят остаток древней расы, почти совершенно исчезнувшей.
Большинство непокоренных туземцев—люди рослые, сильные, чрезвычайно проворные и ловкие в движениях; однако, новейшие путешественники не подтвердили рассказов старых китайских писателей о их быстроте, столь удивительной, что на охоте они будто бы опережают самую легкую собаку и схватывают дичь на бегу. По словам Герена, походка их немного напоминает переваливающуюся походку высших четыреруких, например гориллы. Руки у них длинные, ступни огромные, и на ходу только передняя половина подошвы опирается о землю и, так сказать, схватывает ее. Самые разнообразные физиономии встречаются у этих народцев: рядом с плоскими лицами видишь облики, которые кажутся европейскими; особенно у северных племен—наблюдателя поражает красота типа, которую представляют дети; но черты лица их скоро искажаются под влиянием убогой, нищенской жизни. Многие из этих дикарей имеют что-то пугающее во взгляде: их выпученные глаза, всегда подвижные и широко раскрытые, придают им вид безумных. В одном племени сильно распространен зоб, вследствие чего другие туземцы старательно избегают сношений с этим племенем; болезни кожи обезображивают также жителей внутренней части острова; кроме того, постоянное жевание орехов бетеля окрашивает их зубы в красный цвет. В глазах сон-фаней, как и вообще всех дикарей, украшения гораздо важнее, чем самая одежда. Как мужчины, так и женщины носят медные браслеты, ожерелья и поясы из грубых стеклянных бус, обвешивают себя костяными пластинками и всякими побрякушками; у мужчин в мочке уха проткнуто широкое отверстие, в которое продевается бамбуковая трубка, разрисованная узорами и оканчивающаяся со стороны щеки пучком красной шерсти. Все туземцы, ведшие еще войну с китайцами и японцами, сохранили обычай татуирования. Юноша, принимающий участие в экспедиции против колонистов равнины, отмечается, по возвращении из набега, первым украшением на лбу; но высший знак отличия, черту на подбородке, он получает только тогда, когда снесет голову по крайней мере одному из врагов; у некоторых племен история подвигов воина описывается на его собственной особе, лицо и грудь его покрываются арабесками, изображениями растений и животных. Женщины, которым вверено ремесло или, вернее сказать, священнодействие татуирования, украшены таким же образом, как и мужчины; все они носят, по крайней мере, синий знак на лбу. При вступлении в брачный союз, молодая девушка, покупаемая женихом, должна предоставить свою щеку в распоряжение прокалывающего инструмента татуировщицы; кроме того, в некоторых кланах она жертвует при этом случае клыками и резцами, тогда как мужчина выдергивает себе только глазные зубы. Все в существовании сон-фаней урегулировано обычаем. У них нет публичного культа, но они строго соблюдают правило, по которому всякий должен, на рассвете, выдти из хижины и сделать одиночную прогулку по соседней тропинке, чтобы вопросить авгура, роль которого разыгрывает птичка, черный королек; и сообразно тому, будет ли предзнаменование благоприятное или дурное, они и определяют употребление наступающего дня. Всякий туземец должен быть похоронен на том самом месте, где испустил дух; если он умирает в своей хижине, то ему выкапывают могилу под самым ложем и вместе с ним зарывают в землю его оружие, кое-какую пищу и домашний котелок.
Китайцы, жившие в постоянной вражде с сон-фанами, описывали их обыкновенно людьми кровожадными; редко, однако, случается, чтобы эти горцы не оказывали радушного приема чужеземцам, не принадлежащим к расе их исконного врага. Борьба против китайских поселенцев объясняется законом возмездия и наследственной ненавистью. Подле каждой хижины туземцев красуется, окруженная зеленью, деревянная этажерка, установленная головами китайцев. Но, вероятно, сон-фани скоро должны будут прекратить свою охоту на человека, потому что они малочисленны, для того чтобы продолжать борьбу. Общее число их, как полагают, не превышает 20.000 человек, при том они распадаются на множество отдельных кланов или родов, из которых иные заключают в себе не более пятидесяти человек, и, благодаря этой разрозненности, они дают себя уничтожать или порабощать по частям иноземным пришельцам. Только южные племена соединены в общий союз; но в этой федерации так же, как и в среде отдельного племени или клана, никто не облечен правом, превышающим права других членов: каждая семья образует независимую группу, где отец пользуется неограниченною властью, которую он рано разделяет со старшим сыном. Однако, существует выборный судья, на которого возложена обязанность примирять семьи в случае споров, и задача его легка, благодаря природному чувству справедливости дикарей, которые в этом отношении стоят гораздо выше цивилизованных обитателей равнины.
Покоренные или мирные туземцы, которые живут в постоянных сношениях с китайцами и частию даже смешались с ними посредством браков, известны вообще под именем пепогоан. Большинство из них перестали татуироваться и носят костюм: это между ними миссионеры, католические и протестантские, нашли всего больше неофитов. Путешественники, посетившие Формозу, почти все останавливались у пепогоанов и потому описывали туземцев единственно на основании наблюдений над этими смешанными населениями.
Формоза была одною из тех частей Китая, где влияние европейцев замечалось наиболее чувствительно; некоторое время можно было думать, что весь остров сделается европейской колонией. Уже в 1621 году голландцы утвердились на архипелаге Пын-ху (Рыбачьи острова), и вскоре после того, высадившись на юго-западный берег большого острова, они поспешили завести свои торговые конторы в том месте, где теперь находится город Тай-вань-фу. Но китайские земледельцы и купцы, которых нашествие маньчжур заставило переселиться в нарождающуюся колонию, окружили со всех сторон маленькую группу голландцев, и в 1662 году, когда пират Чинчин-гун, более известный у европейцев под именем Коксинга,—произведенным от слова «косенья», которое буквально значит: «Господин над семьями страны»,—явился перед городом со своим флотом, китайцы, жители края, тотчас же доставили ему целую армию осаждающих. После девятимесячной осады, город должен был сдаться, и камни форта Зеландии, развалины которого еще и теперь высятся живописной массой подле города, остались единственным памятником голландского владычества. В царствование Коксинги англичане вели непосредственную торговлю с Формозой; но, после окончательного утверждения маньчжурского господства, в 1683 году, всякия торговые сношения с иностранными народами были воспрещены, и только во второй половине текущего столетия, именно в 1858 году, европейцы могли, благодаря победам, одержанным англо-французскими войсками на материке Китая, снова проникнуть на «Прекрасный» остров. Японцы тоже пытались в разные времена овладеть этой землей; прежде чем занять Формозу для самого себя, упомянутый морской разбойник, фуцзянец Коксинга, мать которого была японка, предлагал Иейасу, диктатору Японии, завоевать для него весь остров и Фуцзянское прибрежье. Даже во время экспедиции, предпринятой японцами с целью наказания бутанов за коварное истребление экипажа разбившегося судна, китайское правительство опасалось, как бы Формоза не сделалась в конце концов нераздельной частью Ниппона; чтобы сохранить за собой обладание этой территорией, оно должно было принять на себя обязательство заплатить японцам издержки их похода; с той поры оно воздвигло укрепления на многих пунктах окружности острова, в особенности близ бухты Суао или Кемалань (Кабаран), на восточном берегу.
*В настоящее время как Формоза, так и Пескадорские острова принадлежат Японии и достались ей как компенсация за уступку Ляодунского полуострова. Нельзя сказать, чтобы это произошло без борьбы со стороны населения. Еще в начале китайско-японской войны один из местных вождей Хукун-гук, пользуясь слабостью китайской администрации, провозгласил себя князем части острова. При этом он выразил намерение сражаться против японцев, но в тоже время заявил китайскому губернатору, что не признает власти Китая над центральною частью острова. Китайцы еще в начале войны ожидали японского нападения и заблаговременно укрепили подступы к гаваням, а также значительно усилили свои гарнизоны. Число китайских солдат на Формозе доходило в конце войны до 100.000 человек, снабженных хорошим оружием. Выдающимся вождем формозской армии явился Лью-юн-фу, бывший некогда предводителем черных флагов и главный противник французов во время Тонкинской экспедиции 1883—84 г. Этот тонкинский пират, прибывший на остров в начале войны, предложил свои услуги китайскому правительству, которое назначило его генералом отдельного отряда.
Известие об уступке острова Японии вызвало волнение и беспорядки в главных центрах; начались бунты и столкновения между пришлыми и местными войсками. Последние, между прочим, обвиняли офицеров армии Ли-хун-чжана в измене и в желании выдать их японцам. Именитые граждане острова и даже местные власти стали устраивать митинги негодования против малодушия Пекинского правительства, отказавшагося от обороны Формозы. В Пекин была отправлена резолюция, гласившая, что, в виду образа действия Пекинского правительства, остров считает себя независимым и будет защищать своею независимость от японцев. Вскоре на острове провозглашена была республика, при чем бывший губернатор Тан, принужденный примкнуть к движению, объявлен был президентом новой республики. Президент этот тотчас же образовал кабинет, при чем министром иностранных дел был назначен известный Чен-ги-тонг, бывший военный атташе китайского посольства в Париже, агитации и советам коего приписываются реформаторские затеи на острове. Вслед за сим, президент Тан послал о провозглашении республики и о принятии звания президента всем иностранным консулам, а также китайским генерал-губернаторам ноту. Но Формозская республика была недолговечною. Почти одновременно с обнародованием широковещательного манифеста о провозглашении республики, состоялась формальная передача острова японцам, которые тотчас же приступили к фактическому занятию главных береговых пунктов. Прежде всего японцы овладели Цзилунгом. Занятие этого города сопровождалось бунтами, грабежом и насилиями китайских войск в других пунктах острова. Губернатор Тан—он же президент молодой республики, и министр иностранных дел бежали вместе с членами правительства на германском судне. Вслед за бегством этих сановников произошел бунт солдат, которые, не получая жалования, принялись грабить и жечь город. Для замирения острова японцам пришлось начать систематическое завоевание населенных пунктов и предпринять ряд походов против черных флагов, начавших партизанскую войну под предводительством упомянутого Лью-юн-фу. Покорение Формозы продолжалось до средины 1897 г., но стоит Японии не мало жертв и в настоящее время.*
Тай-вань, главный город Формозы, по имени которого китайцы и японцы называли весь остров, расположен в некотором расстоянии от берега. Построенный после изгнания голландцев из форта Зеландии, этот город имеет совершенно китайский вид: он обнесен зубчатой стеной около 10 километров в окружности и заключает в своей черте обширные возделанные пространства, сады и пагоды. Тай-вань, славящийся искусством своих мастеров филиграновых изделий, ведет довольно большую торговлю, несмотря на малую глубину рейда; европейские суда бросают якорь далеко от берега, на расстоянии 3 слишком километров от Аньпинского бара, порог которого покрыть слоем воды толщиною не более одного или двух метров, смотря по времени года; товары перевозятся на берег на катамаранах или на бамбуковых плотах, в роде тех, какие употребляют для той же цели в Индии, на Коромандельском берегу: плот окружен гибкими решетчатыми перилами или бортами, а в центре прикреплены бочки, в которые и садятся пассажиры, чтобы не быть снесенными каждой проходящей волной; деревянный чурбан, укрепленный в середине плота, служит гнездом для мачты, на которую повешена, вместо паруса, узкая бамбуковая циновка. Ценность оборотов внешней торговли простиралась в 1895 году—6.237.598 лан. Главный предмет отпуска составляет сахар, который английские корабли везут в Австралию; попытки разведения, в окрестностях города плантаций чая, кофе, хинного дерева пока еще не увенчались успехом. Так же неудобен для судоходства порт Да-гоу, торговый пригород Тай-ваня, находящийся километрах в сорока к югу от этого города, а между тем недорого стоющая расчистка дна с помощью землечерпальных машин сделала бы эту гавань доступной для больших судов; в настоящее же время в нее могут входить только мелкие суда, имеющие менее 4 метров водоизмещения. Кучка рыбачьих домиков и несколько товарных складов коммерсантов составляют деревню Да-гоу, окруженную банановыми смоковницами; но в 8 километрах от берега находится значительный город Пи-тао. а к югу оттуда, при устье многоводной реки, расположен очень оживленный порт Дун-ган; Тай-вань-фу соединен с портом Да-гоу электрическим телеграфом и даже телефонной линией, а близ Аньпинского бара некогда сложены были на берегу рельсы разобранной Шаньхай-вусунской железной дороги, перевезенные сюда как материал для постройки рельсового пути между двумя портами Формозы, Тай-ваня и Цзи-луна. В настоящее время этот путь окончен до Тай-ваня, и японское правительство, занятое устройством путей сообщения на острове, уже проложило около 400 миль обыкновенной дороги и более 100 миль конно-железного пути.
На восточной отлогости «Обезьяньей горы», правильный конус которой господствует над городом и рейдом, в некоторых местах бьют из земли минеральные ключи. На юге от Да-гоу порть Лянь-цяо, который служил операционным базисом японцам во время их экспедиции в 1874 году, не может иметь важного значения, по причине его положения на южной оконечности острова, слишком узкой для того, чтобы питать значительную торговлю. Китайцы построили город в десяти километрах от берега, чтобы удобнее было наблюдать за бутанами.
Около центральной части острова и на западной покатости, город Чжэн-хоу замечателен как самый деятельный центр для торговли камфарой; но порт Гой-хи, через который вывозится этот товар, открыт только отечественным джонкам. Далее на севере, многолюдный город Синь-чу, называвшийся в старину То-ко-хан, тоже дополняется портом, Гонсаном, откуда коммерсанты отправляют рис и пшеницу под китайским флагом. Порт Там-суй, близ северо-западной оконечности Формозы, получил более важное значение, благодаря поселившимся там европейским негоциантам, и несмотря на нездоровый климат занимаемой им местности. Прежде Там-суй, где тоже сохранились остатки голландского форта, был главным портом для вывоза камфары, но так как камфарные деревья в соседних лесах на морском берегу уже давно вырублены, то теперь камфаро-промышленники принуждены забираться далеко внутрь страны, даже до нагорных долин, и у них часто бывают столкновения с туземцами. Оттого торговля камфарой значительно уменьшилась; но она заменена чайной торговлей, которая с каждым годом принимает все большие размеры, особенно с Америкой (общий оборот порта в 1894 году достиг 8.305.948 лан); амойские и японские негоцианты забрали в свои руки эту торговлю, и выгодами её пользуется родной город первых; они экспортируют, кроме того, рисовую бумагу. Джонки поднимаются по реке Там-суй до колонии Таотютиа, где живут иностранные коммерсанты, и до города Менка (Банка), торговой метрополии округа. В 12 километрах к востоку от этого города, на дороге в Цзи-лун, есть сернистые источники, куда приезжают во множестве, для пользования водами, больные из окрестных местностей.
Порт Цзи-лун, хотя он лежит километрах в пятидесяти к востоку от Там-суя, на северном берегу Формозы, считается как бы составляющим вместе с этим городом одну и ту же пристань для иностранных судов (в порт, в 1894 году, привезено 24.243 тон.). Впрочем, если верить рассказам туземцев, эти два порта соединены подземной галлереей; по их словам, пещеры, находящиеся в некотором расстоянии близ обоих городов, составляют входы этого таинственного пути. Цзи-лун участвует в торговле страны преимущественно вывозом лигнитов, которые, по крайней мере, некоторые сорта дают топливо превосходного качества, но покупают их мало, по причине всякого рода прижимок и вымогательств, которым подвергаются купцы со стороны чиновников. Находящиеся в соседстве богатые месторождения горного масла и серы почти еще не початы разработкой. Мысы и островки в окрестностях Цзи-луна, состоящие из каменистых наслоений не одинаковой твердости, принимают самые фантастические формы. Нижние пласты, очень нежные и хрупкие, быстро разрушаются беспрерывными ударами волн и образуют гроты и аркады под карнизами верхних слоев. Большинство островов, подточенных при основании, нависших на верхушке, походят на гигантские грибы. На одном мысе, господствующем над входом в порт с восточной стороны, видны еще развалины испанских укреплений.
Если «Большой Лю-чу», то-есть остров Формоза, некогда был китайской территорией, то только часть Малых Лакейских островов, и при том наименее важная, принадлежала к Китаю, так как японцы уже давно присоединили большинство их к своей административной территории. Южная группа, Сан-нан или Саки-сима, которая представлена на старинных китайских картах как принадлежащая к Формозе, действительно соединена с этим островом многочисленными островками и выступающими из воды скалами. Гористые и незначительные по протяжению, эти острова мало населены, и некоторые из живущих там племен пребывают еще в диком состоянии; туземцы острова Ионакуни, самого западного в этой группе, походят на бутанов юго-восточной Формозы.
Около своей южной оконечности «Прекрасный» остров имеет только одно географически принадлежащее к нему владение, гористую землю Ботел-Тобаго.
На западе, в Формозском проливе, острова Пын-ху, называемые европейскими мореплавателями «Рыбачьими» (Пескадорскими) или Хокото, представляют очень важное значение, как место пристанища для судов и как складочный пункт между Формозой и континентом. Население, исчисляемое приблизительно в 44.820 душ, занимается рыбной ловлей и культурой земляных орехов, риса и проса; но местное производство недостаточно, и жители в отношении своего продовольствия зависят частию от Формозы. Зимой ветры дуют иногда с такой силой, что ломают деревья и вырывают их с корнем из земли. Главный город архипелага— местечко Пын-ху-тин.
Города Формозы, приблизительное население которых указывается новейшими путешественниками и консульскими отчетами, суть:
Тай-вань-фу—250.000 жителей. Там-суй—100.000 ж. Чжэн-хуа—60.000. Синь-чу—40.000 ж. Менка (Банка) (консулы)—40.000 ж. Цзи-лун—3.000 ж.
Следующая таблица дает список современных административных делений Японии, она составлена согласно оффициальному изданию Императорского Кабинета: «Resume statistique de l'impire du Japon». Tokio, 1898 г.
Перечень провинций Японии с показанием административного деления страны и главнейших пунктов
| Название провинции | Поверхность в квадр. километрах | Население | На 1 квадр. километр жителей | Главный город провинции; цифры в скобках показывают население к 1 января 1897 года |
| Центральный Ниппон | ||||
| Токио | 1.940,28 | 1.468.754 | 757 | Токио (1.299.041) |
| Канагава | 2.400,97 | 754.469 | 314 | Иокогама (179.502) |
| Саитама | 4.102,50 | 1.149.353 | 280 | Урава ? |
| Чиба (Шиба) | 5.030,37 | 1.247.954 | 248 | Чиба (27.283) |
| Ибараки | 5.940,82 | 1.101.990 | 185 | Мито (32.064) |
| Точиги | 6.350,94 | 759.735 | 120 | Уцаномия (36.438) |
| Гумма | 6.281,22 | 749.941 | 119 | Маебаши (30.883) |
| Нагано | 13.167,97 | 1.212.208 | 92 | Нанано (33.141) |
| Яманаши | 4.470,50 | 491.055 | 110 | Кофу (35.738) |
| Шизуока | 7.770,67 | 1.173.953 | 151 | Шизуока (39.950) |
| Аичи | 4.826,16 | 1.557.171 | 323 | Нагойя (242.085) |
| Мийе | 5.684,33 | 976.844 | 172 | Цзу (30.748) |
| Гифу | 10.356,11 | 981.623 | 95 | Гифу (31.075) |
| Шига | 3.986,05 | 702.632 | 176 | Оцу (Отцу) (34.556) |
| Фукуи | 4.201,36 | 632.580 | 151 | Фукуи (44.290) |
| Ишикава | 4.175,45 | 782.553 | 187 | Каназава (85.916) |
| Тояма | 4.108,98 | 784.534 | 192 | Тояма (58.975) |
| Итого | 94.792,68 | 16.532.349 | 174 | |
| Северный Ниппон | ||||
| Ниигата | 12.718,06 | 1.797.708 | 141 | Ниигата (51.335) |
| Фукушима | 13.049,36 | 1.028.536 | 79 | Фукушима ? |
| Мияги | 8.430,87 | 817.123 | 98 | Сендай (77.476) |
| Ямагата | 9.256,41 | 808.848 | 87 | Ямагата (32.151) |
| Акита | 11.629,32 | 755.030 | 65 | Акита (27.114) |
| Иватэ | 13.868,66 | 701.236 | 51 | Мориока (31.989) |
| Аомори | 9.362,53 | 593.886 | 63 | Аомори (24.212) |
| Итого | 78.225,21 | 6.502.367 | 83 | |
| Западный Ниппон | ||||
| Киото | 4.573,34 | 914.357 | 200 | Киото (341.101) |
| Осака | 1.784,81 | 1.280.559 | 717 | Осака (503.690) |
| Нара | 3.106,60 | 526.537 | 169 | Нара ? |
| Вакаяма | 4.790,85 | 666.275 | 139 | Вакаяма (57.366) |
| Хиого | 8.585,95 | 1.618.895 | 109 | Кобе (184.194) |
| Окаяма | 6.492,99 | 1.109.269 | 171 | Окаяма (57.210) |
| Хирошима | 8.032,25 | 1.400.715 | 174 | Хирошима (107.685) |
| Ямагучи | 6.015,01 | 967.620 | 161 | Ямагучи ? |
| Шимане | 6.721,87 | 714.000 | 106 | Мацуе (34.625) |
| Тотори | 3.457,33 | 414.395 | 120 | Тотори ? |
| Итого | 53.561,50 | 9.612.622 | 179 | |
| Общий итог населения на острове Ниппон | 226.579,39 | 32.647.338 | 144 | |
| Остров Киусиу | ||||
| Нагасаки | 3.626,83 | 796.056 | 219 | Нагасаки (72.390) |
| Сага | 2.468,99 | 602.230 | 244 | Сага (29.893) |
| Фукуока | 4.901,74 | 1.314.139 | 268 | Фукуока (62.212) |
| Кумамото | 7.179,18 | 1.112.247 | 155 | Кумамото (56.824) |
| Оита | 6.211,51 | 822.562 | 132 | Оита ? |
| Миясаки | 7.516,49 | 439.367 | 58 | Миясаки ? |
| Кагосима | 6.289,73 | 1.076.501 | 116 | Кагосима (53.895) |
| Окинава | 2.420,20 | 440.895 | 182 | Наба (Нафа) (34.117) |
| Итого | 43.614,57 | 6.604.047 | 151 | |
| Остров Сикок | ||||
| Токушима | 4.184,09 | 688.840 | 165 | Токушима (61.489) |
| Кагава | 1.750,57 | 685.861 | 392 | Такамацзу (34.274) |
| Эхиме | 5.262,03 | 972.924 | 185 | Мацуяма (34.535) |
| Коги | 7.013,37 | 60.384 | 86 | Коги (35.470) |
| Итого | 18.210,06 | 2.948.009 | 162 | |
| Хокайдо или Иессо | 94.011,79 | 508.870 | 5 | Саппоро (33.987) |
| Итого японский архипелаг | 382.415,81 | 42.708.264 | 112 | |
| Формоза | ||||
| Дай-хоку (Дай-бэ) | 373 ри | 570.189 | - | Тат-суй, Синь-чу, Цзи-лун, Ий-лань |
| Дай-шиу (Дай-тун) | 745 ри | 619.701 | - | Локко, Холи, Юй-линь |
| Дай-нань (Тай-нань) | 367 ри | 807.099 | - | Гонсан, Гочун, Каги |
| Хокото (Пескадорские острова) | 8 ри | 44.820 | - | |
| Итого Формоза с островами | 1.493 ри | 2.041.809 | - | |