VII. Полуостров Малакка

Английские владения, Полуостровной Сиам, Перак, Паханг, Селангор, Негри-Сембилан, Джохор

Полуостров Малакка, лежащий на юг от Сиама и Бармании, не есть особая естественная область: по своим горам и геологическому образованию, он составляет продолжение горных цепей, разделяющих бассейны Салуэна и Менама; его растительное и животное царства представляют, в сравнении с флорой и фауной континентального Индо-Китая, лишь незначительные контрасты, происходящие от соседства экватора; но население около южной оконечности полуострова принадлежит к расам, отличным от тех, которые доминируют в индо-китайских областях, и положение его портов, в самом углу азиатского материка, на проливе, которым должны проходить корабли, плавающие между Индией и Китаем, придали ему первостепенную важность в истории торговых сношений и географических исследований. Арабские купцы, затем европейцы, португальцы, голландцы, англичане, последовательно водворялись на краю этого важного морского пути. В настоящее время все западное прибрежье, между устьем Салуэна и перешейком Кра, составляет часть английской Бармании; далее на юге, три чересполосные владения на территории Малакки тоже присоединены к громадной колониальной империи Великобритании; кроме того, два острова, Пуло-Пинанг и Сингапур, принадлежащие англичанам, сторожат морское прибрежье, и оттуда-то и совершается постепенное завоевание внутренности полуострова для земледелия и торговли. Еще неизследованная в целом объеме, страна, тем не менее, уже на половину покорена: весь западный берег состоит под протекторатом Англии, и многие из маленьких султанов, между которыми разделена остальная часть территории, обязаны сообразоваться в своих действиях с приглашениями, которые присылают им английские губернаторы приморского края. Впрочем, если исчисления, относящиеся к туземному населению, имеют какую-нибудь цену, в английских владениях, хотя значительно уступающих по пространству независимым государствам и сиамским провинциям, сгруппировано более половины общего числа жителей.

Пространство и население полуострова Малакки (континентальной Малазии):

	Пространство, кв. килом.	Население в 1881 году, жителей	Километр. население, жит.
Английские влад (Мерги, Тенассерим и Straits settlements, или колонии пролива)	78.093	825.000	11
Сиамские провинции	100.000	400.000	4
Независимые государст	82.099	300.000	3,6 “
Всего	250.192	1.525.000	6,5

Горы, образующие остов полуострова Малакки, не составляют одной непрерывной цепи; разделенные на неравные отрывки широкими речными долинами, они тянутся по направлению с севера на юг или с северо-запада на юго-восток, или в виде изолированных кряжей, или в виде параллельных гряд. Там и сям, вне цепей или хребтов, высятся уединенные горы, со всех сторон окруженные низменными равнинами, и некоторые из этих отдельно стоящих гор настолько высоки, что плывущие на кораблях могут видеть их с обоих морей. Обширные леса покрывают почти всю страну своею густою зеленью: поднимаясь по рекам, под сводом листвы переплетающихся дерев, лодочники могут плыть по целым дням, не встречая прогалины, которая открыла бы их взорам одну из бесчисленных горных вершин полуострова. В некоторых местах, однако, горизонт прояснивается: воды, расстилающиеся в виде обширных болот, не имеют другой растительности, кроме тростника или лотосов, в иных местах красноватые слои латерита тянутся на необозримое пространство, без деревьев или усеянные кое-где только редкими лесками.

На юге от города Мульмейна, все реки, за исключением нескольких потоков, спускающихся прямо в море, отличаются своим удивительным параллелизмом с морским берегом и с горными кряжами, которые продолжаются с северо-запада на юго-восток, образуя становой хребет полуострова Малакки. Мало найдется стран, где продольные долины имели бы такой замечательно правильный характер; в этом отношении они походят на узкия речные борозды восточного Тибета; на расстоянии 1.000 километров, складки или повышения и понижения почвы представляют одно и то же образование. Реки, заключенные между параллельными хребтами, получают значительное протяжение, хотя берут начало в небольшом расстоянии от моря. Так, Мульмейнский лиман принимает в себя длинную реку Аттаран, которая извивается с юга на север, идя на встречу Салуэну. Тавойский залив продолжает реку того же имени (Тавой), длиною около 200 километров, которая течет с севера на юг, отрезывая от остальной Бармании узкий полуостров. Большая река Тенассерим, еще более любопытная, состоит из трех речных сегментов, текущих в противоположные стороны. Верхний поток, Бин, начало которого на уединенной горе Миенг-Молеткат, возвышающейся слишком на 2.000 метров над уровнем океана, сначала извивается к северо-западу, параллельно Тавойскому лиману, затем уходит на восток через ущелье и змеится в долине, открывающейся на юго-восток и на юг; в Тенассериме вторая брешь дает ему проход, и до впадения в море он снова принимает северо-западное направление. Таким образом, эта река, которая берет начало километрах в тридцати от моря, изливается в него не прежде, как описав удлиненный овал около 500 километров. На юге от реки Тенассерим, две реки, Лайния и Пакшан или Кра, составляющая южную границу английской Бармании, текут в направлении, противоположном одна другой, и параллельно горным хребтам полуострова и берегу Барманского моря. Самые земли архипелага Мерги, окаймляющего прибрежья Тенассерима на протяжении около 400 километров, суть не что иное, как выступившие из моря отрывки подводных горных хребтов, расположенных несколькими грядами, параллельными оси полуострова, и состоящих из тех же каменных пород, гранитов, порфиров, конгломератов. Если бы поднятие почвы выдвинуло их основание из волн Барманского моря, то промежуточные проливы превратились бы в долины, где возникали бы реки, с течением, параллельным течению рек восточной земли.

Северная Кордильера Малаккского полуострова составляет естественную границу между барманским прибрежьем, которым теперь владеет Англия, и сиамскими владениями. Главное её минеральное богатство состоит в олове, и китайцы основали там рудники, деятельно разработываемые; в тех же горах, которым сиамцы дают название «Трехсот пиков», собирают блестки золота. На юге от Тенассерима, горная цепь, там и сям прерываемая глубокими брешами, продолжается в виде параллельных хребтов до самой оконечности полуострова Малакки.

Известно, что одна из этих брешей цепи Трехсот пиков образована, непосредственно на юге от английской границы, рекой Пакшан или Кра, названной так по имени одной деревни на её берегах, и рекой Чумпонг, притоком Сиамского залива. Далее на юге, вторая брешь открывается в том месте, где полуостров и выступы его рельефа переменяют направление и круто поворачивают к юго-востоку: там находится, без сомнения, линия излома, которая продолжается далеко в море, так как цепь Андаманских островов и Суматра соответственно параллельны двум половинам Малайского полуострова. Наконец, далее на юге, в земле Ли гор, полуостров снова суживается между цепями островов, окаймляющими берег в Малаккском проливе, и извилистым рукавом, отделяющим остров, или «пуло», Танталам от восточного прибрежья. Кажется, что в эпоху наибольшего развития буддийской пропаганды путешествия между Южной Индией и Камбоджей производились через Лигорский перешеек. Но в течение всего нового периода истории перешеек Кра, более узкий и более близкий к устью Менама, был гораздо чаще посещаем для перехода из одного моря в другое; во многих экспедициях сиамские войска избирали эту дорогу, чтобы идти сражаться с барманцами Тенассерима. По прямой линии считают всего только 45 километров от устья реки Чумпонг, впадающей в Сиамское море, до северной оконечности Пакшанского лимана, и притом проведена хорошая дорога через порог, возвышающийся только от 25 до 30 метров над уровнем моря. Часто предлагали прорыть через перешеек Кра канал судоходства, который сократил бы на 1.100 километров путешествие из Калькутты в Кантон, на 2.200 километров—путешествие из Мерги в Банкок. Нет сомнения, большинство кораблей, которые теперь плывут на Сингапур или на Батавию, в своем переходе из Индии в Китай, пользовались бы судоходным путем через перешеек Кра, если бы канал, открытый между двумя морями, представлял достаточную глубину. По первоначальному проекту, принадлежащему Тременгиру, предполагается углубить, с помощью землечерпальных машин, мелководные части реки Пакшан до деревни Кра, затем прорыть на востоке русло ручья, чтобы перейти порог по туннелю и оттуда спуститься к Сиамскому заливу через аллювиальные земли, по которым протекает река Чумпонг. Шомбурк предлагал сделать разрез перешейка гораздо южнее: по его проекту, Пакшаном можно было бы воспользоваться лишь в южной части, где лиман везде имеет не менее 10 метров глубины, а оттуда водный путь направился бы на восток рекой Чаом, через страну, рельеф которой еще не вполне известен. Делонкль, так же, как Дру, предпочитает промежуточные трассировки, по которым канал начинался бы от реки Пакшан, ниже порогов, и достигал бы восточной покатости в местечке Тазан, на Таюнге или верхнем течении Чумпонга. Но прежде, чем можно будет приступить к практическому осуществлению того или другого из этих проектов, необходимо изучить во всех подробностях рельеф и геологию местностей, через которые придется вести канал, и убедиться, позволят ли глубины восточного берега вырыть порт, доступный для судов большого водоизмещения. Что касается западной оконечности будущего пути, то она представляет все удобства: глубокую якорную стоянку и совершенную защиту от ветров. Каковы бы, впрочем, ни были шансы исполнения для канала, несомненно, что естественная трассировка железной дороги большого движения между двумя морями проходит гораздо севернее, у самого основания полуострова, между городами Тавой и Банкок. На востоке английской провинции Уэллеслей и государства Перак, верхняя долина реки Перак, параллельная морскому берегу, тянется с севера на юг, между двух небольших цепей гор, превышающих 1.000 метров некоторыми своими пиками: даже одна из вершин, или гунонг, Улу-Тумуланг, достигает высоты 1.961 метра. Река Канта, приток Перака, прерывает восточную цепь, тогда как другой хребет, называемый Ларут, постепенно понижаясь, пропадает в соседстве моря; но на востоке от заливообразного устья Перака, уединенный массив поднимается своею высшею вершиною до высоты 1.982 метров: это Гунонг-Раджа, или «Царь-гора», которую соседния вершины, по словам Дали, превышают слишком на 400 метров. Гористая область, еще не везде посещенная путешественниками, отделяет этот массив от другой группы пиков, еще неизмеренных, но которые, по мнению Миклухо-Маклая, следует считать самыми высокими горами на Малайском полуострове. Река Паганг, впадающая на востоке в Китайское море, ограничивает эти возвышенности с южной стороны; далее расстилаются болотистые равнины, занимающие большую часть восточной покатости, тогда как вдоль западного берега, вплоть до северных окрестностей города Малакки, тянется горная цепь, достигающая в самых высоких точках своих 1.000 и 2.000 метров. Вершина,—которой первые европейские мореплаватели, искавшие повсюду гору, откуда Соломон получал свое золото, дали имя Офир,—возвышается на 1.173 метра в оси этой цепи, но стоит совершенно уединенная, подобно вулканическому конусу. Далее на юге встречаются лишь простые холмы; однако, вершины, которые виднеются на северо-западе Сингапура и которые носят название Гунонг, или «гора» по преимуществу, достигают еще высоты 600 метров. На востоке ряды высот продолжаются до самой оконечности континента, до мысов Джохор и Рамениа (Романия). Остров Сингапур принадлежит к тем же каменным формациям, как и горные цепи полуострова; в геологическом отношении он составляет часть твердой земли; канал, отделяющий его от мыса Джохор и который называют «Старым проливом», потому что он был предпочитаем моряками, боявшимися пускаться по волнам большого прохода, имеет скорее вид реки, нежели морского рукава. Он тянется извилинами внутри земель, на пространстве около 55 километров, при средней ширине от 1.000 до 1.500 метров: это поперечная долина, пересекающая ось полуостровных гор.

В целом горы Малазии состоят из гранитных скал и песчаников. В месте соприкосновения этих пород с конгломератами и глинами, которые тянутся вдоль основания гористой области, пояс аллювиальных слоев, толщиною в несколько метров, прикрывает рудные месторождения переменной мощности, где китайские рудокопы собирают олово; в тех местах, где речные наносы, содержащие руду, встречали препятствия, потоки образовали водовороты, и вода вырывала в почве углубления, или «мешки», откуда иногда извлекают целые груды металла. Почти все ручьи и речки страны катят также золото в своем крупном песке. Хотя разработка рудных залежей ведется систематически только в английских владениях, тем не менее, годовая добыча олова в континентальной Малазии превышает, по ценности, 8 миллионов франков; во многих внутренних областях, между прочим, в Паханге, ходячая монета состоит из оловянных кружков, с оттисненным на них королевским штемпелем и с дыркой по середине, так что их можно нанизывать на шнурок и носить при себе связками, как китайские сапеки. Редкость оловянных рудных месторождений в остальных странах земного шара обеспечивает рудникам Малайского полуострова исключительную важность. Может быть, именно в соседстве оловянных рудников Малакки и открылся бронзовый век, ибо залежи этого металла, без которого невозможно было бы приготовлять сплав, называемый бронзой, не существуют в странах, прилегающих к Средиземному морю, где распространилось употребление бронзового оружия. Все находки, сделанные в свайных постройках Европы, имеют рукоятки,которые могут годиться лишь для руки индусов или их восточных соседей; средняя разность между этими рукоятками и рукоятками французского оружия превышает 3 сантиметра. Различные орудия, находимые в Восточной Азии, и мотивы орнаментации, как, например, знак креста, также свидетельствуют о торговых сношениях, которые производились в первые времена бронзового века между Индиею и Западною Европою.

Дожди, падающие на склоны гор Тенассерима и Малазии, очень обильны, преимущественно на западной покатости, где скалы, часто размываемые ливнями и изборожденные рытвинами, всегда имеют более голый вид, чем скалы восточной отлогости. Средним числом, слой дождевой воды превышает 3 метра в год; дождь идет почти всякий день, с ноября до мая, да и в остальное время года нередко случается, что ветер, с какой бы стороны ни дул, приносит влажность; окруженный со всех сторон водами моря, полуостров купается своими горами в атмосфере, насыщенной парами; там не бывает ни одного дня, который был бы совершенно ясный. Оттого и реки, спускающиеся с гор, очень обильны в сравнении с длиной их течения, и многие из них, доступные пароходам в той части своего течения, куда доходит морской пролив, носят барки до самого основания гор. Таковы реки Перак, Бернам, Селангор, Кланг, Моар, на покатости Малаккского пролива, и реки Паханг и Индау—на покатости Китайского моря. Но течение всех этих рек прерывается порогами, переход через которые часто бывает сопряжен с опасностью. Так, верхний Перак, «Серебряная река», спускается целым рядом джерамов, или порогов (всех 55), которые судовщики стараются умилостивить разными приношениями. Прежде, чем пуститься через самые опасные проходы, они останавливаются, умоляют скалы, объясняют им в подробности важность путешествия и бросают им бананов, орехов бетеля, даже сухарь, когда их сопровождает белый человек.

Ручьи и реки Малазии увлекают в своем иле обломки глин и латеритов и отлагают их на плоских берегах в виде болотистых пространств, которыми мало-по-малу овладевают ризофоры (корнепуски), окаймляя прибрежье эшафодажем своих воздушных корней. Все мутные воды, стекающие с континента и с островов и которые море подбирает, чтобы затем метать их в виде волн против берега, очищаются в этом лабиринте растительности и постепенно повышают болотистую почву прибрежья, прибавляя к берегам нанос за наносом, как слои, годовое нарощение которых окружает стволы дерев. Таким образом, остров Пуло-Пинанг все более и более приближается к твердой земле. Изучение почвы доказывает, что пролив имел некогда около двадцати километров в ширину; но Прай и другие реки, спускающиеся с Ларутских гор, выдвинули свои берега в ущерб канала, оставив ему не более трех километров в самом узком проходе: поток, сжатый между островом и материком, вырыл фарватер в 25 метров глубины, но на севере и на юге пролива обширные отмели продолжаются далеко в море. На берегах Малаккского пролива влияние острова Суматры, протянувшагося параллельно западному берегу, производит обратное явление. И там тоже реки и ручьи Малазии приносят в море большие количества грязи, но текучия воды Суматры, которые катят гораздо больше землистых частиц, берут перевес и образуют обширные дельты впереди своих устьев. Течение пролива, отбрасываемое к востоку наносами Суматры, задевает малайский берег, увлекая ил к открытому морю: уравновешение борющихся сил совершается, с одной стороны, в пользу отложения наносов, с другой—в пользу размывания берегов. Таким образом, многие пространства малайского берега постепенно отступили внутрь материка; повсюду, где мысы омывают свои выступы в морских водах, они подтачиваются и размываются течением, которое уносит далеко их обломки в какую-нибудь защищенную бухточку. Несмотря на отступление берегов в южной части полуострова, есть много признаков поднятия почвы; малайцы показывают бывшие островки на большом расстоянии от моря внутри материка, и на острове Сингапуре, на высоте 12 метров от нынешнего уровня моря, виден поднятый берег, заключающий в себе остатки человеческой промышленности.

Благодаря своему климату, обилию орошающих вод и своим портам, лежащим вдоль океанского пути, по которому беспрестанно ходят корабли, полуостров Малакка обещает в близком будущем давать торговле массу самых разнообразных естественных произведений; путешественники насчитывают сотнями предметы торгового обмена. Леса полуострова заключают в себе все драгоценные древесные породы Индии и Малайского архипелага, а на возделываемых землях, пояс которых мало-по-малу распространяется все далее от морского прибрежья к высоким долинам, живут рядом друг с другом все утилизируемые растения тропического и умеренного поясов: рис, табак, маис, корни, дающие маниоковую муку, деревья кофейное, перечное, чайное, какаовое, хинное, пальмы всякого рода; континентальная Малазия может сделаться второй Явой по могуществу и правильности производства. Большие дикие звери, слон, носорог, вепрь, тигр отступают в глубь лесов, по мере того, как малайские или китайские поселенцы проводят сеть своих тропинок, и быки пасутся тысячами голов на саваннах, отвоеванных у болот или лесов.

Карены и другие нецивилизованные народцы, живущие в горах Тенассерима, граничат, с одной стороны, с барманцами и талайнами западного берега, с другой—с сиамцами восточного. Кроме того, существует одно дикое население, редко приходящее в соприкосновение с цивилизованными обитателями морского побережья: это—племя рыболовов силонг или селонг, которые в период юго-западного муссона располагаются становищами в шалашах на островах Мерги, а в остальное время года живут в своих ладьях или на морском берегу, убегая при появлении всякого чужого, хотя бы самого маленького, судна. Они, впрочем, очень малочисленны, всего какая-нибудь тысяча душ, и говорят языком, который еще не был изучен.

Дикия населения полуостровной Малазии представлены племенами, разделенными на бесчисленное множество кланов. Эти племена, известные под генерическими именами оранг-бинуа, «люди почвы», оранг-утанг, «люди лесов», оранг-букит, «люди гор», оранг-убу, «люди рек», оранг-дарат-лиар, «дикие люди», или просто оранг-улон, «люди внутренней страны», не носят особенного названия, отличающего расу, и наименования их применяются, без сомнения, к народцам различных происхождений, чистых или смешанных. Точно также оранг-слатар, или «люди рек», оранг-лаут, оранг-тамбура, или «люди моря», далеко не принадлежат к тому же самому этническому корню; случай приключений, войн и союзов разделил их. на группы, совершенно отличные одна от другой.

Ужас, внушаемый «людьми земли», или оранг-бинуа, и еще более жестокости, которым их подвергали, породили странные легенды у малайцев морского прибрежья. Эти последние совершенно серьезно повторяли басню о людях с хвостом, утверждая даже, будто оранг-бинуа обмакивали в деревянное масло конечный пучек этого придатка и зажигали его в виде факела, чтобы истреблять пожаром малайские деревни. Другие бинуа называемые гаргаси, по росказням их соседей, имеют лицо, вооруженное бивнями или клыками; иные, будто бы, покрыты шерстью, в виде густого меха; жители реки Текайн обладают, будто бы, огромными ступнями, длиною в полметра, и стремительно налетают на лесную и полевую дичь, чтобы пожирать ее сырьем.

Всего менее, повидимому, смешались с малайцами те туземцы внутренней части полуострова, которым дают специально названия саманг и сакай; первые из них живут на западной отлогости гор, вторые во внутренних долинах и на восточной покатости. Все путешественники, имевшие случай посетить самангов и сакаев в их становищах и сравнивать их с папуасами Новой Гвинеи, не колеблясь признают их принадлежащими к той же расе. Более чернокожие, чем малайцы, они имеют толстые губы, приплюснутый нос с широкими ноздрями, курчавые волосы; они отличаются величиной ноги, которой три внешние пальца обращены наружу; почти все эти дикари, ведя существование, полное лишений, малорослы и болезненны, и пропорция бесплодных женщин между ними значительна. Мужчины, весь костюм которых состоит из передника, не носят никаких украшений, даже не татуируются; женщины, более кокетливые, чертят себе кривую линию и маленькие знаки на щеке, протыкают мочку ушей и продевают в перегородку ноздрей иглу дикобраза. Самые дикие папуасы Малайского полуострова не имеют даже жилья; они проводят ночь на верхушке деревьев, и все их имущество состоит в ноже; у других есть сарбакан, из которого они пускают стрелы, отравленные соком ядовитого растения упас. Они проскальзывают, как змеи, сквозь лесную чащу, не ломая ни ветвей, ни лиан. По словам Миклухо-Маклая, некоторые племена сакаев выбирают себе начальника или царька, который, впрочем, по образу жизни, ничем не отличается от других дикарей; когда такой раджа умирает, жена его может заставить признать себя царицей. Браки совершаются без всяких церемоний или обрядов; у сакаев Паханга, мужчина должен завоевать невесту на беге; он дает ей некоторое упреждение, но если не догонит ее по сю сторону цели, то ему не дозволяется пытать счастья во второй раз. По свидетельству того же путешественника, некоторый племена имеют форму общинного брака, очень примитивную, предшествующую даже той, которую представляют брачные союзы наиров на Малабарском берегу; каждая женщина принадлежит всему племени, хотя она все-таки считается связанною с своим первым супругом. У этих бродячих семейств ребенок носит имя не матери, а того дерева, под которым он родился.

В религиозных верованиях и церемониях дикарей встречаются следы слияния индусских религий и арабского магометанства, но основу их культа составляют заклинания духов; их жрецы, или поянги, практикуют род шаманства, как жрецы баттанов и даяков на островах Суматра и Борнео. Большинство бинуа говорят малайским языком; однако, некоторые старики знают лишь идиом своих предков, мало отличающийся от наречия жителей Новой Гвинеи. Даже те, которые употребляют малайский язык, как обычную речь, сохранили в своем словаре много слов папуасского происхождения. По общему верованию, искатели камфоры могут рассчитывать на успех не иначе, как под условием, если они говорят еще древним языком; когда же им случится произнести нечаянно малайское слово, то камфорное дерево мгновенно скрывается из глаз, хотя бы оно было на таком расстоянии, что его можно было достать рукой. Малайские звероловы тоже стараются выучиться «камфорному языку» и тем способствуют сохранению его существования. Но расе угрожает сильная опасность исчезновения. В соседстве становищ дикарей, малайцы устраивают засады, чтобы выкрадывать детей и продавать их в рабство. Скоро останутся так называемые «прирученные» оранги, каковы, например, джохорские якуны, бинуа, до такой степени изменившиеся вследствие скрещивания с китайцами и малайцами, что они уже утратили все характеристические черты туземца.

Малайцы составляют основу населения, вне больших городов, где преобладают китайцы. Хотя имя их, по Вету, имеет первоначальный смысл «горцев», однако, малайцы по большей части—жители равнин и морского прибрежья; в некоторых местах даже все они, без исключения, лодочники или моряки. Где искать центр распространения этих народцев, представители которых рассеяны от Мадагаскара до Океании? Пришли ли они с азиатского континента, или их первые предки, родоначальники, родились в тех же архипелагах, где в наши дни находится главная масса малайской расы? Мнения по этому предмету разделены, и вопрос остается открытым. Как бы то ни было, вероятно, что первоначальная их родина не полуостров Малакка, так как их собственные предания говорят, что они пришли из другого места, и оттесненные дикия племена они обозначают именем «людей почвы», или «аборигенов». Индусское наименование «малайцы», повидимому, применялось в начале к жителям западного берега Суматры.

В физическом отношении, малайцы полуострова походят на малайцев острова Борнео. Они среднего роста, гибки и сильны, глаза у них маленькие, слегка скошенные; лицо широкое, с выдающимися скулами, волосы жесткие и черные, борода редкая, физиономия осмысленная, улыбка тонкая, взгляд гордый. Их повелители, голландцы или англичане, оклеветали их. Они изображали их как людей кровожадных и хитрых, а жителей Малаккского берега описывали как наследственных пиратов, живущих исключительно контрабандой и грабежем. Без сомнения, острова морского прибрежья часто служили притоном корсарам, особенно когда европейские державы вооружали туземцев одних против других; но главная масса населения в исторические времена всегда состояла из мирных земледельцев. Англичане также часто выставляли малайцев пиратами, чтобы извинить предпринятые против них походы, или оправдать присоединения территорий; внутренния таможни, учрежденные при входах в лиманы, при слияниях рек, на волоках и перевалах через горы, были представляемы как разбойничьи притоны. Но, в нормальных условиях, малаец—самый общежительный, самый миролюбивый из азиатцев, в то же время один из самых мужественных и самых гордых. В деревнях, каждый член общины самым добросовестным образом уважает права своего соседа; нигде не существует более действительного равенства. Нет человека, который лучше умел бы господствовать над своими страстями, спорить с большим уважением к своему собеседнику, противоречить, щадя более искусно самолюбие другого, высказать ему упрек с большею любезностью и безобидностью, облечь свою откровенность в более вежливую форму. Но он имеет право ожидать от других того же, что сам дает им. Ласковое обращение привлекает их сердце, тогда как надменное высокомерие, которым европейцы часто стараются возвеличить себя в глазах туземца, порождает у малайцев чувство ненависти, смешанное с презрением. Однако, и у этих людей, умеющих так хорошо сдерживать себя в обыденной жизни, может случиться, что страсти проявляются внезапной вспышкой. Когда малайцем овладевает ярость, ничто не в состоянии удержать его: он бегает, как безумный, поражая насмерть всякого, кто попадается на глаза, до тех пор, пока его не схватят и не убьют, как дикого зверя. Иногда это бешеное беганье, называемое амок, составляет также погребальную церемонию: предки требуют человеческой крови, которую и проливают, в честь их, преданные друзья, принося им в жертву как свою собственную кровь, так и кровь других.

Прежде, чем сделаться магометанами, малайцы были последователями индусских религий, и до сих пор многие предания, многие черты нравов напоминают времена, когда они еще не вступали в лоно ислама: у них есть даже не мало суеверий, общих с «людьми почвы», которые обожают добрых духов и заклинают злых гением. Многоженство встречается у них реже, нежели у других магометанских народов; оно практикуется только в тех случаях, когда муж достаточно богат, чтобы купить себе нескольких супруг. Древние обычаи матриархата имеют еще силу закона в большей части семейств. Молодой человек не просит руки девушки: на матери лежит забота сыскать зятя и предложить ему свою дочь; женатый, он не имеет никакого права на состояние своей супруги и даже, если он не принес в хозяйство приданого, равного имуществу жены, дети принадлежат последней, а его собственное достояние переходит к детям его сестер. В общинной организации, достоинство начальника, которое в принципе подлежит избранию, следует, вообще говоря, тому же порядку наследования: оно переходит не от отца к сыну, но от дяди к сыну сестры. Глава общины, или пангуиу, не имеет других прав, кроме тех, какими пользуется староста в великорусском мире или в сербской задруге: он советник и примиритель семейств, или суку, которые обработывают земельные участки общины.

Как господствующему населению полуострова, малайцам грозит опасность. Уже и теперь китайцы составляют более трети жителей в английских владениях и, по всей вероятности, они приобретут там численное большинство через несколько лет; они селятся также в государствах независимых и состоящих под покровительством; но значительная пропорция этих иммигрантов, которые почти все уроженцы южного Китая, женятся на малайках, и дети их, оставаясь китайцами, приспособляются к нравам страны. Рудокопы, ремесленники, земледельцы, торговцы, посредники всякого рода, «сыны Гана» способны на всякия ремесла, и часто англичане опасались, как бы власть не перешла в руки этих трудолюбивых колонистов. Особенно боятся они тайных китайских обществ, члены которых дают клятву никогда не обращаться к европейским судьям и чиновникам и не признавать никакого авторитета, кроме авторитета своей ассоциации. Политика англичан состоит в том, чтобы разъединять этих опасных подданных, разделяя их на группы, враждебные одна другой, и отчасти они успели в этом, благодаря привлечению на свою сторону богатых китайцев, допускаемых под разными титулами в британскую администрацию. Естественная вражда малайцев к китайцам служит другим средством господства для англичан. Полицейские силы, организованные ими в горнозаводских округах, где китайцы образуют большинство населения, состоят из солдат сейхов и гуркасов, набранных из самых преданных полков.

Индусы малайских государств и английских владений, называемых Straits Settlements, делятся на несколько групп, смотря по месту их происхождения. Бенгальцы, которых сразу можно узнать по их красному тюрбану и между которыми выбирают красивых мандуров, нечто в роде жандармов, шествующих впереди белых, в знак уважения, живут в особых кварталах, отдельно от малабарцев южной Индии. Другие выходцы из Индустана, клинг, чинлиа или телугу из Мадраса, присвоившие монополию разных ремесл, между прочим, профессию кучеров и извозчиков, и которые бегают без устали весь день, вымазанные деревянным маслом с головы до ног, рядом со своими маленькими пони, также населяют отдельные кварталы. Наконец, некоторые индусы обитают в лагерных бараках: это несчастные кулии, «наемники», санталы, ораоны, коль, которые работают на плантациях морского прибрежья, вольные по тексту их контракта, но в действительности рабы или крепостные. Арабы, армяне, несколько сотен евреев, евроазиаты, по большей части португальского происхождения, европейцы или оранг-пути, т.е. «белые люди», все—негоцианты, чиновники, плантаторы, еще более увеличивают разнообразие физиономий и костюмов в этом космополитическом народонаселении.

В собственно провинции Straits Settlements в 1891 году насчитывалось:

Малайцев—213.000 жит.; китайцев—228.000 жит.; индусов 54.000 жит. В 1893 г. вновь иммигрировало: китайцев—213.545 ж.; индусов—18.220 жит.

Несмотря на свое положение в соседстве экватора, города английской Малазии принадлежат к самым здоровым в Индии, к тем городам, где европейские семейства сохраняются и размножаются, продолжаясь из поколения в поколение. Что касается «португальцев» Пуло-Пинанга, Малакки, Сингапура, то они сделались чернее малайцев, и только очень немногие из них напоминают чертами Магелланов, Альбукерков, Кастро и Суза, которых они считают себя потомками. Одно племя якунов претендует на такое же происхождение, и действительно между ним и миланскими португальцами не заметно никакой разницы в отношении роста, цвета кожи, формы лица.

Порты западного берега полуострова, на юге от города Мульмейна, ведут значительную торговлю, но которая, без сомнения, быстро возростет, как только хорошие дороги соединят Тавой и Мерги с берегами Сиамского залива и когда недавно основанные плантации соседних холмов, где разведены кофейное дерево, чайный куст, хинное дерево, пряные растения, будут давать полный сбор продуктов; земли роздаются участками, величиною от 4 до 2.400 гектаров.

Внешняя торговля г. Тавой в течение фискального 1880—1881 г.—2.061.100 франк.; торговля г. Мерги в том же году—2.450.000 франк.

Тенассерим, давший свое имя одному из трех административных делений английской Бармании, есть простая деревня, которую посещают, и то не без труда, суда небольшого водоуглубления. Прибрежные рыболовы, особенно тавойские, держат одно домашнее животное, к которому все другие люди, кроме этих туземцев, испытывали бы лишь чувство ужаса: это змея удав или боа. Они кормят его рисом и яйцами, как своих детей, собак и кошек, которые живут в мире и согласии рядом друг с другом. Удав—неизбежный спутник рыбаков во всякой экспедиции. Он свертывается в клубок на дне барки, где и лежит неподвижно по целым дням; но когда собирается буря, он поднимает голову и, проскользнув через борт, бросается в море, чтобы плыть к твердой земле; тогда моряки спешат натянуть паруса и следуют за своим вожаком-змеем.

На юг от реки Пакшан, которой, быть может, суждено сделаться современем путем международного торгового обмена, территория полуострова принадлежит Сиамскому королевству или раджам данникам. Высокие холмы показывают издали «колено» полуострова, т.е. то самое место, где морской берег, протянувшийся с севера на юг, меняет направление, поворачивая к юго-востоку. Большой остров, Ксаланг, Саланг, Цейлон или Джонк-Цейлон, продолжает северный берег, прикрывая на востоке большое число портов, где целые флоты могли бы безопасно стоять на якоре между островками и рифами. Это имя Цейлон, кажется, напоминает ошибочное понятие, которое некогда сложилось в уме неопытных моряков, смешивавших индийский остров Тапробану с землями Малайского архипелага: здесь или в соседстве—может быть, в Панга или в Кедахе—следует искать Калах арабских мореплавателей, большой рынок, который первые комментаторы искали на острове Цейлоне, в Пойнт-де-Галле.

На восточном берегу, к северу от Сиамского залива, сиамские или малайские города имеют в настоящее время маловажное торговое значение. Населения внутренности страны слишком малочисленны, чтобы могли питать сколько-нибудь значительную торговлю; оловянные рудники слабо разработываются, залежи каменного угля были только обследованы, и на дорогах или каналах, перерезывающих полуостров от моря до моря, не возникли еще города, которые охраняли бы их приморские оконечности. Города Лигор и Патани, на восточном берегу полуострова, вели некогда довольно деятельную торговлю, пока Батавия, Сингапур, Пинанг не привлекли, в начале семнадцатого столетия, в свои порты главное движение торгового обмена; голландцы основали контору в Патани, и вскоре после того там поселились англичане. Но набеги диких племен из внутренних областей заставили европейских негоциантов покинуть край с первого года следующего столетия.

Пуло-Пинанг, «Остров Пальмовый», принадлежит британскому правительству уже около ста лет; данный одному английскому моряку, который женился на дочери кедахского раджи, он вошел, в 1786 году, в состав колониальной империи Англии, и вскоре его новые владетели оценили его как санитарную станцию. Покрытая лесом гора, поднимающаяся в северной части острова, достигает высоты 830 метров, и этой высоты достаточно, чтобы нормальное понижение температуры и чистота воздуха, беспрестанно обновляемого ветром, образовали климат, совершенно отличный от климата индусских берегов. Гораздо ранее, чем были построены санитарные города на Гималаях и Ниль-Гири, Пуло-Пинанг, называемый также островом принца Валлийского, был посещаем калькуттскими и мадрасскими негоциантами и чиновниками, желавшими восстановить свое расстроенное здоровье. Снизу, когда смотришь на гору, видны последовательные зоны растительности, расположенные ярусами по склонам над поясом пальм арек, который дал свое имя острову; виллы показываются на выступах горы, во всех долинах, и между деревьями проглядывают дороги, извивающиеся в лесу. Главный город, Танджонг малайцев, Джорджтаун англичан, сгруппировал свои дома у восточного основания горы, на ближайшем к твердой земле мысе. Рассказывают, что в 1786 году, когда капитан Ляйт пришел взять во владение остров именем Англии, он прибег к следующему оригинальному средству, чтобы заставить туземцев расчистить джунгль, где в настоящее время стоит Джорджтаун: он велел зарядить свои пушки серебряными монетами и выпалил в самую густую чащу лесной поросли, зная очень хорошо, что малайцы постараются расчистить почву до основания, чтобы отыскать соблазнительные доллары. Порт, защищенный от ветров открытого моря всею массой острова, доступен большим кораблям и ведет значительную торговлю оловом, перцем, кокосовым маслом, индийским тростником; когда началась ачинская война, экспорт Пуло-Пинанга увеличился вывозом продуктов и товаров, предназначенных для голландских войск. Годовая ценность внешней торговли простирается до 150.000.000 франк.

Население малайское, китайское, индусское, которое водворилось на материке напротив острова, в английской провинции Уэллеслей, почти все состоит из земледельцев и работает на рисовых полях, плантациях сахарного тростника и в «чайных» и «маниоковых садах». Города в собственном смысле встречаются лишь в государстве Перак, или «Серебряном», заключающем в себе почти весь бассейн реки этого имени, на востоке и на юге провинции Уэллеслей. Столица этого государства, состоящего под покровительством Англии, Квала-Кангса, лежит на берегу реки, внутри материка; но самое значительное городское поселение, где командует английский резидент,—это порт Ларут, место вывоза оловянной руды, собираемой китайцами в окружающей области. Между Ларутом и устьем Перака, остров Диндинг и отрывок территории, почти такой же большой, как провинция Уэллеслей, были присоединены к колониальной империи Великобритании.

Город Селангор, лежащий при устье реки того же имени, был недавно столицей государства; его сменил, в качестве столицы, Кланг, получивший это название от реки, орошающей его сады, и оставался главным городом до 1870 года. Суда, имеющие 4 метра водоуглубления, поднимаются по реке до самого Кланга; пароходы меньших размеров проникают на 30 километров дальше, до Дамасары, откуда выходит отличная колесная дорога, служащая для перевозки руды. Некоторые из горнопромышленных компаний, между прочим, ампагнанская, употребляют до тысячи рабочих в одном руднике и пользуются машинами, привезенными из Европы. Капиталисты выхлопотали себе во владение обширные земли в Селангоре, для культуры тропических растений; одно из таких крупных имений заключает слишком 800 гектаров под корнями маниока и располагает усовершенствованными паровыми машинами. Центральным рынком для этих промышленников служит город Квала-Лампур; выбранный английским резидентом столицею государства, состоящего под покровительством Великобритании, он находился недавно под управлением одного китайца. На юге, государство Сунгей-Уджонг, тоже обогащенное своими оловянными рудниками и кофейными плантациями, подчинено английскому протекторату; но группа маленьких республик, лежащих на востоке и известных под именем Негри-Сембилан, или «Девяти государств», избегла до сих пор замаскированного присоединения к британским владениям. Англичанам даже редко удается проникать в эту территорию; «куда пройдет игла, туда и нитка за нею последует», говорят туземцы, в предвидении ожидающей их в близком будущем участи. Что касается большого государства Паханг, названного так по имени многоводной реки, изливающейся в Китайское море, то оно старается сохранить свою независимость, признавая двух соперничающих друг с другом сюзеренов. Султан или раджа, имеющий резиденцию на лимане реки Паханг, в городе Пекан, выслушивает с уважением советы и указания, даваемые ему английским правительством, но в то же время объявляет себя вассалом короля сиамского, которому посылает каждый год, как и его соседи, северные государи, золотую вазу и серебряную розу.

Малакка, столица чересполосного владения, состоящего под непосредственным управлением Англии, есть древнейший город полуострова, которому он дал свое имя. Он был столицею могущественного малайского царства, которое предписывало морские законы мореплавателям восточных морей: «малайский обычай», обнародованный в 1276 г., до сих пор еще служит законом, регулирующим отношения и права моряков в водах Малазии. Завоеванный португальцами в 1511 г., этот город принадлежал им в течение ста слишком лет, затем, как большая часть других португальских владений в Индии, перешел в руки голландцев, которые удерживали его за собою до 1824 года. Сделавшись английским городом, Малакка сохранил свою мирную физиономию; канал разделяет его на две части: в одной живут европейцы и люди, состоящие у них в услужении, а другая, торговая часть, населена малайцами и китайцами. На пространстве нескольких километров, по берегу моря тянутся непрерывным рядом дома, окруженные фруктовыми деревьями и садами; город сливается своею зеленью с окружающими полями, обширной равниной, поросшей лесом кокосовых пальм, над которыми виднеются вдали синеватые вершины гор, расположенных амфитеатром. Как город научный и литературный, Малакка уже не соперничает более с Сингапуром, но прежде он был главным центром умственного движения в Малазии. Там появились первые английские издания на крайнем Востоке: уже в 1826 г. там был основан журнал «Malacca Observer and Chinese Chronicle»; там же был напечатан первый по времени сборник в этих странах под именем «Indo-Chinese Gleaner».

Сингапур, который до сих пор сохраняет свое санскритское имя «Города львов», свидетельствующее о существовании в этой местности древнего центра индусской цивилизации, имеет, однако, как город, недавнее происхождение. После обратной уступки острова Явы голландцам, английское правительство хотело приобрести, взамен этой колонии, пункт, в одно и то же время стратегический и торговый, который позволил бы ему вновь завоевать посредством торговли, по крайней мере, часть богатств, отошедших обратно к Голландии. Остров, так удобно приютившийся в бухте континента, на крайнем углу полуострова, представлял все выгоды, как место пристанища для кораблей. Стамфорд Рафльс, бывший губернатор Явы, снял в аренду, а затем купил эту землю у Джохорского султана, и чтобы бороться против запретительной торговой системы голландцев, он открыл новый порт судам всех наций на правах порто фрапко. Успех этой меры превзошел все ожидания: город быстро вырос из топей прибрежья, и негоцианты стеклись со всех сторон, особенно китайцы, первые по уменью вести торговые дела и по духу предприимчивости.

В течение долгого времени Сингапур пользовался монополией торговли между Индией и крайним Востоком. Порты Китая, Кохинхины, Сиама были тогда закрыты мореплавателям; порт Батавии, не будучи безусловно запрещен европейской торговле, был свободно открыт только нидерландским судам; равным образом и другие порты, принадлежащие Голландии, были закрыты фискальными ограничениями. Напротив, вход в английский порт был совершенно открыт; корабли становились там на якорь и выходили оттуда, не платя ни таможенных пошлин, ни каких-либо других налогов или сборов; город принадлежал всем: китайцы, индусы, малайцы и арабы селились там беспрепятственно, пользуясь большей свободой, чем у себя на родине. Рис, кофе, все произведения тропических стран находили в этом городе корабли, отправляющиеся в Европу. Теперь, когда моряки могут забирать грузы непосредственно в портах Сиама, Кохинхины и Сондских островов, Сингапур представляет только одну выгоду, но она очень важная—ту выгоду, которая ему обеспечивает, в отношении пересылки корреспонденции, остановки пассажиров и склада товаров, его несравненное положение на крайнем углу континента, при проливе, через который производится сообщение между двумя океанами.

«Город львов», где собрано свыше ста шестидесяти тысяч жителей (по переписи 1891 г.), принадлежащих ко всем расам Азии, раскинулся на пространстве нескольких километров по берегу рейда и лимана, разрезывающего южный берег. Как все города Востока, населенные людьми различных каст и национальностей, Сингапур делится на многочисленные кварталы: малайский, китайский, клингский, малабарский и т.д., которые все различаются между собою родом постройки и промыслами жителей. Самый оживленный квартал прилегает к докам, огромным бассейнам, куда входят корабли, имеющие более 6 метров водоуглубления; пароходы останавливаются у набережных; в рейде качаются китайские джонки, малайские праго и суда и лодки всевозможных форм, управляемые островитянами Сондского архипелага. Европейские и американские товары, индийские ткани нагромождены в складах и на набережных, вместе с произведениями островов и соседнего полуострова: пряностями всякого рода, зерновыми хлебами, чаем, кофе, сахаром, маслами и камедями, кассией, кашу, гутта-перчей. Эта громадная торговля переходит мало-по-малу в руки китайских посредников, банкиров или мелких ростовщиков; они выдают ссуды под стоимость грузов или туземным морякам, или иностранным судовладельцам, и скоро, в той или иной форме, все барыши от продажи попадают в их карманы. Круг их деятельности современем еще более распространится, благодаря паровому парому, который в близком будущем соединит противоположные берега пролива, и джохорской железной дороге, которая, исходя из главного города вассального государства, достигнет, рано или поздно, Малакки и других городов западного поморья.

Торговое движение Сингапура в 1893 году (не считая ввоза и вывоза драгоценных металлов):

Ценность привоза—108.243.653 доллар.; вывоза—108.456.082 доллар.

Окрестности города усеяны многочисленными кампонгами, малайскими и китайскими, а по бокам соседнего холма извиваются аллеи парка, который в то же время служит и ботаническим садом. Хотя население существует почти исключительно торговлей, остров, однако, покрыт плантациями, которые жители должны защищать от нападения маленьких диких свиней, наносящих большой вред посевам и насаждениям. В первые времена колонизации тигры были очень опасны: чуя человечье мясо, они переправлялись через пролив вплавь и, как говорят, ежегодно пожирали до трехсот человеческих жертв, но благодаря большим премиям, платимым колониальным правительством и негоциантами, и особенно благодаря распространению земледелия, эти страшные соседи почти совершенно исчезли. Теперь европейцы могут без всякого опасения строить свои загородные дома в самых живописных местностях. Склоны холмов, возвышающихся только на 100 до 150 метров, не поднимаются в атмосферу, климат которой был бы чувствительно более умеренный, чем климат низменных берегов, но бриза дует там более свободно, и с высоты вершин можно любоваться видом моря и архипелагов, усеянных кораблями, которые плывут к порту или удаляются от него, образуя на поверхности вод бесконечную сеть взаимно пересекающихся борозд. Все торговые пути Индийского и Тихого океанов сходятся к этой конечной точке Азии.

Население главных городов полуострова Малакки:

Сингапур—160.000 жит.; Джорджтаун—40.000; Малакка—20.000; Тавой—14.800; Мерги—10.750; Кедах или Кведа (по Пальгуа)—8.000; Панга (по Джемсу Лоу)—8.000 ж.