Глава IV Греция

I. Общий вид

Политическая Греция, в своих тесных границах к югу от Олимпа и залива Воло Арта, занимает около 65.000 квадратных километров и представляет не более ¹/₇₈₀₀-ой части земной поверхности. В огромных территориях, какова, например, Российская империя, более обширные области, чем Греция, не имеют в себе ничего, что бы отличало их от соседних областей, и имя их не возбуждает в уме почти никакого представления; как много, напротив, воспоминаний вызывает в нас эта маленькая, незначительная на наших картах, в сравнении с большими государствами, страна эллинов! Нигде человечество не достигало столь стройной в целом и столь благоприятной для развития индивидуальной свободы цивилизации. Даже в наше время, вступив в несравненно более обширный цикл истории, чем греческий, мы всегда принуждены оглядываться назад к этим маленьким греческим народам, которые все-таки остаются нашими учителями в искусствах и первыми наставниками в науках. Город, бывший «школою Греции», по своей истории и примерам, представляет все еще школу для целого мира, которая, через двадцать веков после своего падения, не перестала еще просвещать нас, как те звезды, которые уже потухли, но еще продолжают освещать землю.

Столь важное значение народов Греции, которым они пользовались в течение долгого периода всемирной истории, очевидно, объясняется географическим положением страны. Действительно, племена того же самого происхождения, но живущие в стране менее счастливой, например пелазги в Иллирии, которых считают предками албанцев, не могли подняться выше варварского образа жизни, между тем как эллины стали во главе просвещенных наций, для которых они проложили еще неведомые до того времени пути. Если бы Греция, так счастливо изрезанная морем, в настоящем геологическом периоде продолжала быть, как в третичном периоде, обширною континентальною равниною, соединенною с Ливийскими пустынями, в которой рыскали львы и носороги, могла ли бы она сделаться родиной Фидия, Эсхила, Демосфена? Конечно, нет. Она оставалась бы тем же, чем остается поныне Африка, и не приняла бы на себя, как это было в действительности, инициативы цивилизации, а дожидалась бы какого-нибудь толчка извне. Вследствие прогрессивного расширения горизонта посредством путешествий, открытий, торговых путей, Греция постепенно умалялась в сравнении с известным миром, и кончила тем, что утратила те преимущества, которые первоначально доставляли ей её географическое положение и счастливая форма её очертаний.

Греция, представляющая полуостров Балканского полуострова, была защищена с севера лучше, чем Фракия и Македония, поперечными горами, благодаря которым эллинская культура могла развиваться, не опасаясь быть подавленною в зародыше нашествиями варваров. На севере и востоке Фессалии Олимп, Пелион, Осса составляют уже, со стороны Македонии, первые грозные преграды; на границах Фессалии возвышается второй барьер—обрывистая цепь Отриса; при завороте Ламисского залива новое препятствие: проход заперт рядом гор Эты, так что пробраться можно только между скалами и морем чрез узкое Фермопильское ущелье. Перейдя горы Локриды и спустившись в котловину Фив, остается еще перейти через Парнас или передния горы Киферона, чтобы достигнуть равнин Аттики. Далее, перешеек защищен еще другими поперечными горами, наружными валами великой горной цитадели Пелопоннеза, этого «акрополя Греции». Элладу часто сравнивали с рядом комнат, двери которых крепко заперты; трудно войти в них, но еще труднее выйти, если их сторожат. «Греция устроена как ловушка с тремя днами, говорит Мишле. Вы можете войти в нее, но вы будете заперты сперва в Македонии, потом в Фессалии, потом между Фермопилами и перешейком». Но проникнуть за перешеек еще труднее, почему Лакедемон и был долгое время неприступен.

В ту эпоху, когда мореплавание, даже в почти закрытых водах Архипелага, было весьма опасно, море достаточно защищало Грецию от нападений восточных народов; но зато ни одна страна не привлекала столько мореходцев к мирным торговым экспедициям. Открытая к Эгейскому морю своими заливами и портами и окруженная многочисленными островами, удобными для пристанища и стоянок судов, Греция легко могла вступить в торговые сношения с более цивилизованными народами, жившими напротив, на извилистых берегах Малой Азии. Колонисты и путешественники восточной Ионии приносили своим братьям, ахеянам или пелазгам, но только съестные припасы и товары, но и мифы, поэмы, науку и искусства своей родины. По общей форме своих берегов и по расположению гор, Греция смотрит преимущественно на Восток, откуда исходил для неё свет: именно с этой стороны всего дальше выдаются в море её полуострова, и всего больше рассеяно островов; к востоку же открываются её удобные и хорошо защищенные гавани: на восточном же берегу, в полукруге гор, раскидываются равнины, расположенные как нельзя более удобно для возникновения многолюдных городов. И в то же время Греция не имеет неудобств Турции, лишенной прямого сообщения с Западом вследствие препятствий, представляемых широкою полосою трудно проходимых гор и обрывистыми берегами. Ионическое море на западе Пелопоннеза, правда, довольно широко и нелюдимо, но зато Коринфский залив, прорезывающий почти весь Эллинский полуостров, и ряд Ионических островов, с которых видны горы Италии, должны были побуждать к мореплаванию и по западным морям. В древние времена акарнаняне гораздо раньше римлян умели строить суда и, благодаря торговле, могли научить этому искусству итальянские народы, а впоследствии греки легко сделались цивилизаторами всего западного средиземного мира.

Отличительную черту Эллады, в отношении её рельефа, составляют множество небольших самостоятельных котловин, отделенных друг от друга скалами и горными кряжами. Прежде всего такое расположение почвы способствовало раздроблению греческих племен на множество самостоятельных республик. У всякого города была своя река, свой амфитеатр холмов или гор, свой акрополь, свои поля, сады и леса, а также и свой выход к морю. В этих независимых группах населения соединялись все элементы, необходимые для существования свободного общества, а соседство других городов, обладавших такими же преимуществами, поддерживало соперничество между ними, превращавшееся слишком часто в вооруженную борьбу и битвы. Острова Эгейского моря еще более увеличивали политическую раздробленность: каждый из них, как и котловины Эллинского полуострова, представлял собою республику; местная инициатива всюду имела свободное развитие, и самый маленький островок Архипелага мог давать истории великих людей.

Но если по рельефу почвы, по множеству островов и котловин полуострова Греция представляет бесконечное разнообразие, то она в то же время и едина, так как одно и то же море, омывая её берега, проникает внутрь её, изрезывает ее на полуострова и дает её берегам необыкновенное развитие. Бухты и бесчисленные порты Эллады сделали из её прибрежных жителей моряков, «амфибий», как говорил Страбон. И действительно, греки как-бы восприняли в себя известную долю подвижности морских волн. Во все времена они увлекались страстью к путешествиям. Когда жители какого-нибудь города становились настолько многочисленны, что земля уже недостаточно обеспечивала их существование, они начинали роиться, как пчелы, обходили берега Средиземного моря и, высмотрев себе место, напоминавшее родину, возводили там новый акрополь. Таким образом всюду возникали эллинские города: от Меотийских болот (Азовского моря) до Геркулесовых столбов, от Танаиса и Пантикапеи до Гадеса и Тингиса, нынешнего Танжера. Благодаря этим рассеянным всюду колониям, из которых многие значительно превосходили славою и могуществом свои бывшие метрополии, истинная Греция, Греция наук, искусств и республиканского самоуправления, вышла далеко за пределы своей колыбели и раскинулась по всей окружности Средиземного моря. По отношению к тому, что у древних считалось вселенною, греки были тем же, чем теперь являются англичане относительно всего мира. Таким образом, замечательное сходство маленького полуострова Греции и её соседних островов с архипелагом Великобритании, находящимся как раз на противоположном конце континента, распространяется и на историческую роль населяющих их народов. Одинаково выгодные географические условия привели к одинаковым результатам, несмотря на разность места и времени: воды Эгейского моря и воды, омывающие берега Англии, придали своим материкам одну и ту же историческую миссию.

Чувство восторженности, с которым путешественники смотрят на Грецию, вызывается главным образом воспоминаниями, связанными с каждою развалиною, с каждым ручейком, с каждым подводным камнем её морей. Местности Прованса или Испании, которые не уступают лучшим из пейзажей Эллады или даже превосходят их грациею и смелостью очертаний, известны лишь немногим ценителям; индифферентная же толпа проходит мимо, почти не замечая их, потому что они не носят славных имен Марафона, Левктров или Платеи; о них не трубила молва прошедших веков. Впрочем, берега Греции, если бы они не отличались от всех других отражающимся на них блеском прошедшей славы, все-таки были бы не менее прекрасны и достойны удивления. В пейзажах Афинского и Аргосского заливов художника увлекает не только синева моря, «нескончаемая улыбка волн», прозрачность неба, перспектива убегающих берегов и их резкие выступы, но также чистый и ясный профиль гор, с их слоями известняка и мрамора; это, можно сказать, архитектурные громады, и многие увенчивающие их храмы кажутся не более, как повторением форм самих гор. Все вершины—Олимп, Киферон, Парнас,—были местопребыванием богов.

Но чего недостает берегам Греции, так это—зелени и светлых источников. Почти все приморские горы лишены больших деревьев; остаются только кустарники, тамариск, мастиковое дерево, дикий виноград, можжевельник, каменный дуб; даже ароматные травы, одевающие отлогости и ощипываемые козами, во многих местах представляют какие то жалкие лоскутья, так как проливные дожди сносят растительность до-чиста вместе с землею, и обнаженная скала на своих скатах имеет издали сероватый вид, с раскиданными там и сям пятнами тощего кустарника. Почти все прибрежные горы потеряли свои леса уже во времена Страбона, а в наше время, по словам одного писателя, «Греция представляет только скелет того, чем она была некогда». II как-бы в насмешку имена, заимствованные от названии деревьев, чрезвычайно многочисленны во всех частях Эллады и Эллинской Турции: Кария—город орешин, Валанидия—город дубов, Кипарисси—город кипарисов, Платанос или Платаники—город платанов; всюду встречаются деревни, лесные названия которых, к несчастью, не оправдываются действительностью.

Леса существуют почти единственно на внутренних горах и на Ионийском берегу. Гора Эта, несколько гор Этолии, высоты Акарнании и Пелопоннеза, Аркадия, Элида, Трифилия, склоны Тайгета сохранили еще на себе большие леса. Только в этих лесистых местах, посещаемых одними пастухами, удержались и дикия животные: волки, лисицы, шакалы. Серны, говорят, еще не совсем исчезли и встречаются на Пинде и Эте; что же касается эримантского вепря, представлявшего здесь, судя по древним скульптурным изображениям, совершенно особенную породу, то он уже не встречается более в Греции, а лев, о котором упоминает еще Аристотель, не существует здесь уже около двух тысяч лет. Из мелких животных в некоторых частях Пелопоннеза весьма обыкновенна черепаха, на которую жители смотрят с таким же отвращением, какое многие у нас испытывают при виде жабы или саламандры.

Греция не велика, но различие климатов в разных её местах весьма значительно. Противоположности гор и равнин, лесистых местностей и сухих долин, берегов, обращенных к северу, и берегов, обращенных к югу,—производят резкия различия в местных климатах. Но, не принимая в соображение этих различий, можно сказать, что Греция, в целом, представляет, в направлении от севера к югу, такую климатическую гамму, богаче которой вряд-ли можно найти где-либо в других странах. На севере горы Этолии, склоны которых покрыты буками, принадлежат к умеренным областям центра Европы, тогда как южные и восточные острова и полуострова, со своими оливковыми и фиговыми лесками и рощами лимонных и апельсинных дерев, а иногда и группами пальм, кактусами и агавами, составляют уже часть суб-тропического пояса. Некоторые местности, находясь в непосредственном соседстве друг с другом, имеют весьма различные климаты: таковы, например, озерная впадина Беотии, с холодной зимой и знойным летом, и восточный берег Эвбеи, то освежаемый, то согреваемый морскими ветрами. Итак, Греция на маленьком пространстве совмещает значительный пояс земли. Нет сомнения, что это чрезвычайное разнообразие климатов, со всеми происходящими от него различиями, в результате возбуждало живее умственную деятельность и без того уже подвижных эллинов, подстрекало их любопытство и развивало склонность к торговле и промышленный дух.

Впрочем, это большое разнообразие в климате суши вознаграждается в Греции единством морского климата. Конечно, Греция не может в этом отношении сравниться с Португалией и островами Атлантического океана; она находится под влиянием полярных ветров, которые, пройдя Сибирь, южную Россию, Турцию, не успели уравнять свою температуру и поглотить большое количество паров при проходе над Эгейским морем: разность температуры между летними жарами и зимними холодами здесь значительна, и в худое время года перемены погоды резки и неприятны. Ветер, дующий в Эгейском море, переходит в переменные бризы, как в горных долинах. Большие очаги африканских пустынь в течение почти всего лета притягивают к себе атмосферные токи из восточной Европы, вследствие чего с севера Архипелага и Македонии воздух несется в виде стремительного ветра к югу и так быстро гонит корабли, что завоеватели, обладавшие северными берегами моря, не раз пользовались этим ветром, чтобы нападать внезапно на жителей более южных местностей Малой Азии или Греции. Этот правильный атмосферный ток, известный под именем этезийского, или «ежегоднаго» ветра, оканчивается с прекращением теплого времени года, когда солнце переходит в южное полушарие. Но, независимо от этого, он прерывается каждую ночь, когда свежий морской воздух притягивается к согретым во время дня берегам. После заката солнца ветер этот мало-по-малу стихает, атмосфера остается в течение нескольких минут спокойною, затем воздух незаметно начинает двигаться в противоположном направлении,—и суда, направляющиеся к северу, подымают паруса. Этот-то тихий ветер и воспевали древние поэты. Впрочем, как главные ветры, так и местные ветерки изменяют свой ход и направление у берегов, соответственно форме и расположению заливов и горных цепей. Так, Коринфский залив, над которым с юга и севера возвышаются высокие горные хребты, остается открытым воздушным течениям с обоих концов, так что ветер дует в нем попеременно то туда, то обратно, «подобно дыханию животнаго», как говорит Страбон.

Дожди, как и ветры, во многих местах уклоняются от своего нормального хода, и в некоторых долинах, окруженных со всех сторон обрывистыми горами, льются как из ведра, тогда как в других местах, напротив, дождевые облака проходят, не роняя ни капли; ко всем местным контрастам, проистекающим из различия рельефа и разнообразия климатов, присоединяются еще другие различия в проценте ежегодного осадка влаги. Говоря вообще, дожди, которые выпадают зимой и преимущественно в декабре, во всех частях Греции,—гораздо обильнее на западных берегах, чем на восточных,—отсюда тот веселый вид, который представляют холмы Элиды, и особенно горы Корфу, в сравнении с голыми кручами Арголиды и Аттики. Климат Западной Греции гораздо правильнее, чем климат восточных берегов; лето там прохладнее, а зима теплее. Точно также на западе полуострова с большею правильностию разражаются грозы, приносимые ветрами с Средиземного моря, так что в Элиде и Акарнании весною—самое богатое грозами время года—гром гремит часто по целым неделям, регулярно каждый день после полудня. Молнии сверкают беспрерывно. Записывающие приборы насчитали их 56.000 в продолжение 4-х часов. Нигде не могло быть более подходящего места для храмов Зевса-Громовержца, главное святилище которого находилось в Додонских лесах. Но во всей Греции, дожди и грозы не оставляют после себя пасмурного неба, как в З. Европе. Ясность неба, воспетая поэтами, составляет привилегию Греции.

Древние обитатели Циклад, а вероятно также и берегов Эллады и Малой Азии, уже задолго до исторической эпохи достигли довольно высокой степени цивилизации, как это доказали раскопки, произведенные в вулканическом пепле Санторина и Теразии. Санторинцы в ту эпоху, когда дома их были засыпаны, начинали уже выходить из каменного периода и вступать в период чистой меди, умели строить каменные своды, выделывали известку, употребляли гири, сделанные из обломков лавы, знали ткацкое и горшечное производства, искусство красить материи и росписывать свои дома фресками, возделывали ячмень, горох, чечевицу и торговали с дальними странами.

Были ли это люди одинакового происхождения с эллинами—неизвестно; но верно то, что с самых первых времен истории греки различных родов жили по берегам и на островах Эгейского моря, между тем как пелазгические племена обитали внутри и по западным берегам полуострова. Впрочем, пелазги, или «древние», происходили от одного корня с греками и говорили на языках того же происхождения, как и эллинские наречия. Те и другие, будучи арийцами по языку, должны были распространиться по Греции, придя из Малой Азии через Геллеспонт и Фракию, или через острова Архипелага, если только они не были первобытными жителями этой самой страны. По преданиям, пелазги родились из горы Ликеос, в центре Пелопонеза, и хвалились тем, что они «аутохтоны», «люди Черной Земли», «Дети Дубов», «люди, родившиеся прежде Луны». Вокруг них жили многочисленные племена того же происхождения, называвшиеся эолийцами и лелегами, к которым впоследствии присоединились ионийцы и ахейцы, или «Добрые». Ионийцы, которые позднее должны были оказывать столь значительное влияние на судьбы мира, занимали только полуостров Аттику и Эвбею. Что же касается ахейцев, то они долгое время пользовались преобладанием над всеми греческими народами и сообщили им свое имя. Впоследствии, когда дорийцы, переправившись через Коринфский залив, в самом узком его месте, поселились как победители в Пелопонезе, все жители полуострова и островов получили от амфиктионий, находившихся в Фермопилах и Дельфах, родовое имя эллинов, которое принадлежало прежде маленькому народу Фессалии и Фтиотиды. Название же «греки», составляющее синоним слова «горцы», или, может быть, слов «древние», «Сыны Земли», распространилось мало-по-малу в самом народе и, наконец, сделалось общеупотребительным. Ионийцы Малой Азии и карийцы Спорад, соперники финикиян, плавали из одного порта в другой, торгуя с этими полудикими племенами, и как пчелы, разносящие плодотворную цветочную пыль, распространяли между этими народцами египетскую и восточную цивилизацию.

Финикийские купцы и римские завоеватели мало изменили элементы эллинского населения, но зато варвары, со времени начала своих переселений, стали во множестве проникать в Грецию. Более двух веков владели Пелопоннезом авары, затем пришли славяне, сопутствуемые не раз голодом и чумой. Греция сделалась «Славониею», и славянский язык, вероятно—сербский, стал главным наречием, как это доказывает еще и теперь множество местных названий. Что бы ни говорили иные писатели, но суеверия и легенды греков не есть простое наследие от древних эллинов: их сверхъестественный мир значительно обогащен призраками и вампирами славянского происхождения, и самый костюм греков завещан им их северными завоевателями. Впрочем, развитой эллинский язык постепенно снова вступил в свои права, и самая раса вновь достигла такого преобладания, что в настоящее время невозможно найти в населении сербских элементов. Но после почти полного ославянения, Эллада, в особенности во время венецианского господства, чуть-было не сделалось албанскою. Еще в начале нынешнего века албанский язык преобладал в Элиде и Арголиде, Беотии и Аттике, да и в настоящее время более ста тысяч мнимых эллинов говорят еще на этом языке. Нынешнее население Греции весьма смешанное, и трудно сказать, в какой именно пропорции соединились в нем эллинский, славянский и албанский элементы. Думают, что наиболее чистых греков по крови представляют майноты или миниоты полуострова Тенаре, которые сами называют себя прямыми потомками спартиатов, и еще до сих пор между своими укрепленными замками показывают замок «царя Ликурга». С незапамятных времен до самой войны за независимость их собрания старейшин сохраняли название «Лакедомонского Сената», и всякий клялся любить до смерти «первое из благ—свободу, наследие спартанских предков». Между тем названия множества местностей Майны—сербского происхождения и свидетельствуют о долгом пребывании в стране славян. У майнотов существует «vendetta» (кровная месть), как у черногорцев; но этот обычай свойствен почти всем еще варварским племенам.

Как-бы то ни было, греческая национальность, вопреки нашествиям и смешениям, быть может, под влиянием климата, в котором она живет, восстановила, наконец, большую часть своих отличительных черт. Прежде всего она сумела сохранить свой язык, и действительно, надо удивляться тому, что народный греческий язык так мало отличается от древнего литературного. Все изменения, подобно изменениям в языках новолатинских, сводятся почти только к сокращению слов посредством исключения слогов без ударения и к употреблению в спряжениях вспомогательных глаголов. Следовательно, современным грекам стоит только очистить понемногу свой язык от варварских оборотов и иностранных слов, чтобы приблизиться к языку Фукидида. Физически раса также почти нисколько не изменилась; во многих местах новой Греции вы узнаете древний тип: у беотийца та же тяжелая походка, которая была предметом насмешек между другими греками; молодой афинянин обладает тою же гибкостью, стройностью и осанкою, которым мы удивляемся в скульптурных всадниках на фризах Парфенона; спартанская женщина сохранила ту здоровую и гордую красоту, которую прославляли поэты в дорийских девушках. В моральном отношении родословная новых эллинов не менее очевидна. Современный грек, как и его предки, любит перемены, любопытен, очень любит расспрашивать иностранцев: происходя из свободных граждан, он сохранил чувство равенства и, всегда упивающийся своею диалектикою, предается бесконечным прениям, как-будто он еще на форуме; он нисходит иногда до лести, но без убеждения, а ради красного словца. Наконец, как и древний грек, интеллектуальное достоинство он очень часто ставит выше морального: по примеру «мудрого Улисса», героя гомеровых песен, он лжет умно и обманывает ловко; для него правдивый акарнанец и «тугой на обещания, но крепкий в слове» майнот—смешные чудаки. Одна из характерных черт, отличающих как древнего, так и нового грека от других европейцев, состоит еще в том, что он редко увлекается сильными страстями, за исключением патриотизма, но и не знает меланхолии, а любит жизнь и хочет наслаждаться ею: он охотно отдаст ее в день битвы, но в этом случае и сама смерть составляет акт, в котором сосредоточивается вся мужественная энергия. Самоубийство неизвестно у современных греков: как бы ни был несчастен человек, он все-таки привязан к своему существованию. Сумасшествие в Греции точно также—явление чрезвычайно редкое.

В настоящее время греческая национальность, несмотря на различие составляющих ее элементов, принадлежит к числу таких, которые в целом представляют наиболее однородный характер. Албанцы, люди пелазгического происхождения, не уступают эллинам в патриотизме и, быть может, именно сулиоты, гидриоты, спецциоты—всего мужественнее сражались за общее дело национальной независимости. Восемьсот семейств куцо-валахских или румынских зинзаров, пасущих свои стада в горах Акарнании и Этолии и известных под именем Кара-Гуни или «Черных Капотов», говорят на двух языках и часто женятся на гречанках, но никогда не отдают своих дочерей замуж за эллинов:—они горды и свободны, но слишком малочисленны и разрознены, чтобы иметь большое значение. Турки, некогда столь многочисленные в некоторых частях Пелопоннеза, в Беотии и на острове Эвбее, должны были бежать все до единого из страны, в которой присутствие их вызывало печальные воспоминания рабства, и единственным свидетельством их пребывания здесь остались только феска, кальян и туфли. Евреи, которые встречаются во множестве во всех городах славянского и мусульманского Востока, не осмеливаются водворяться между греками, которые, впрочем, представляют для них опасных соперников по орудованию деньгами. В сколько-нибудь значительном числе их можно встретить только на Ионических островах, куда они пробрались во времена британского протектората. В этом же архипелаге живут потомки древних венецианских переселенцев и некоторое число эмигрантов из разных частей Италии. Несколько семейств французского и итальянского происхождения составляют еще отдельную группу населения на островах Наксос, Санторин и Сира. Что касается мальтийских носильщиков и садовников в Афинах и Корфу, находящихся почти всегда в положении подчиненных, то они живут отдельно, как иностранцы.

Присоединение в 1881 г. почти всей Фессалии и албанского округа Арта к Греции дало ей несколько десятков тысяч турецких подданных, но не успели еще во вновь присоединенном крае появиться греческие власти, как началась усиленная эмиграция турок. Мусульмане перешли греческую границу и эмигрировали в Македонию. Их место в Фессалии заняли вернувшиеся на родину константинопольские греки, а также переселенцы из Афин.

Однородность населения Греции не позволяет разделить эту страну на этнологические провинции, как Австро-Венгрию и Турцию, но она делится географически на четыре совершенно отдельные естественные области: Греция континентальная, известная, под именем Румелии, названной так в воспоминание Византийской «римской» империи; древний Пелопоннез, называемый в наше время Мореею,—слово, представляющее, быть может, искажение слова «Ромея», или скорее славянского названия «поморье», применявшагося некогда в Элиде; затем Спорадские и Цикладские острова Эгейского моря и острова Ионические. При описании различных частей Греции нам часто придется употреблять преимущественно древние названия гор, рек и городов, ибо сами нынешние эллины, ревнуя о бывшей славе Греции, стараются понемногу очистить карту своей страны от названий славянского или итальянского происхождения.

Греция в своих политических границах, включая присоединения 1881 года, заключает: