V.

Турецкая нация находится еще совершенно в периоде средних веков, и ей предстоит еще много внутренних переворотов, прежде чем она будет в состоянии занять место в ряду просвещенных народов Европы и Америки. Территорию её занимают взаимно враждебные племена, и если бы она не удерживала их силою, то они кинулись бы друг на друга: сербы вооружились бы против албанцев, болгары—против греков, и все соединились бы против турок. К племенной вражде» присоединяется еще религиозная ненависть, и во многих местах босняки ничего не желали бы больше, как схватиться с другими босняками, а тоски—с своими братьями по языку и происхождению, гёгами. Впрочем, властители этих разных племен, считающиеся османлисами, но в действительности принадлежащие ко всем расам Востока, угнетают их всех, и все искусство их состоит в том, чтобы восстановлять племена друг против друга, основывая свое спокойное владычество на их раздорах.

Да и не может быть иначе в такой империи, где царствует произвол. Падишах в одно и то же время властелин души и тела своих подданных, главный полководец, верховный судья и первосвященник. Прежде власть его ограничивалась практически дальними вассалами, которым часто удавалось добиться понемногу независимости, но с падением Али-паши и избиением янычар, султану уже нечего бояться, и существенным ограничением его произвола служат обычай, предания предков и интересы европейских правительств. Сверх того, он сам добровольно пожелал регулировать отправления своей власти некоторыми актами: так, он установил для всей империи бюджет, по которому берет себе около десятой части доходов. Он самый неограниченный из монархов Европы и получает больше всех, относительно суммы доходов страны; но и этот особый бюджет недостаточен, и очень часто приходится покрывать дефицит займами за пятнадцать, даже за двадцать процентов, под обеспечение налогами, десятинами и таможенными сборами. Расходы на содержание дома султана и членов его семейства по-истине непомерны. Во дворце целая армия слуг и рабов обоего пола; сверх того, сама прислуга окружена целым скопищем лизоблюдов, проживающих около дворца и питающихся на императорских кухнях, так что поставщики обязаны, по контрактам, поставлять ежедневно средним числом по тысяче двести штук баранов; уже по одному этому предмету потребления можно судить о громадности суммы, поглощаемой остальными. Текущие расходы увеличиваются еще тратами на постройку дворцов и киосков, на приобретение всяких феерий Востока, фабрикуемых в Париже и Вене, на фантастическия коллекции, всевозможное мотовство и бесконечные кражи и расхищения.

Министры, вали и другие сановники империи стараются изо всех сил подражать своему повелителю и, подобно ему, поневоле должны выходить из пределов своего фиктивного бюджета, Впрочем, им платят очень щедро, ибо на Востоке принято, чтобы высшие сановники отличались блеском богатства и расточительностью роскоши. Таким образом, на полезные работы не остается ничего. Что касается до низших чиновников, то жалованье их, конечно, если снизойдут заплатить его, является какою-то насмешкою; впрочем, зато существует немое разрешение удовлетворять себя как угодно насчет подчиненной им толпы. Поэтому в Турции все продажно, и правосудие в особенности. Положение турецких финансов дотого плачевно, займы делаются за такие непомерные проценты, и служебный беспорядок дотого велик, что не раз предполагалось учредить особый синдикат от европейских держав для. управления оттоманским бюджетом. Но много ли между этими державами таких, которые бы сами могли похвастать, что у них существует полное равновесие между приходом и расходом.

При подобном управлении, земледелие и промышленность должны развиваться, конечно, весьма медленно. Недостатка в земле нет, напротив—огромные пространства самой плодородной земли пустуют, и никто не знает, кому они принадлежат, так что всякий может завладеть ими; но горе тому, кто извлечет из них хорошую выгоду или вздумает обогатиться ею: обработанная им земля тотчас оказывается принадлежащею к землям священным или придется по вкусу какому-нибудь паше, который и завладевает ею, отдувши предварительно владельца палками. Поэтому во многих местностях иной, даже самый экономный и деятельный земледелец с умыслом уменьшает свой урожай до самых необходимых размеров, и был бы в отчаянии от обильной жатвы, ибо увеличение количества произведений повлекло бы за собою увеличение налога и могло бы навлечь на него подозрительные розыски сборщика податей. Точно также в маленьких городах купец, дела которого пойдут на лад, опасается как-нибудь обнаружить свое богатство: он будет прикидываться униженным, покорным и держать свой дом в крайней нищете. Кроме того, разбойничество опустошает деревни, гайдуки (грабители) из греков, болгар, албанцев, валахов бродят вокруг городов и при всяком удобном случае захватывают богатых и влиятельных жителей, с целью получить за пленников большой выкуп.

Что касается мусульманских фамилий, то большая часть их, для спокойного пользования своею поземельною собственностью, уступили свои права собственности мечетям, оставив за собою только пользование доходами; но они имеют в этом случае ту выгоду, что им не нужно платить налогов, ибо земля стала священною, и их потомки могут пользоваться доходами имения до прекращения рода. Земли эти, называемые вакуфами, составляют около трети всей территории и не приносят государству решительно ничего. Они имеют ничтожную цену и для самих жертвователей, которые освободили себя от права собственности только вследствие недостатка всякой предприимчивости, ибо когда церковные земли увеличились до непомерных размеров, то большая часть их стала оставаться невозделанною. Вся тяжесть налога, следовательно, падает на землю, обрабатываемую несчастными крестьянами, турками или христианами, и все-таки доход с этого налога должен необходимо уменьшаться по мере распространения вакуфных земель. Таким образом, рано или поздно должна быть произведена секуляризация этих закрепощенных имений, и уже турецкое правительство, к большому скандалу староверов, протянуло тихонько руку к земле, принадлежащей мечетям Стамбула.

Если сербский, албанский и болгарский земледельцы успевают в настоящее время удержать свою землю в состоянии производительности, то это, можно сказать, происходит случайно. Об этом можно судить по одному следующему факту. Для избежания обмана, некоторые сборщики десятины не нашли более остроумного средства для контроля, как обязать земледельцев складывать вдоль поля всю собранную ими жатву, и так как агенты не отбирают своевременно каждый десятый сноп, то выходит, что груды маиса, риса и ржи остаются на поле под ветром, дождем, на истребление животным, так что часто, пока правительство отберет наконец десятину, сбор жатвы теряет половину своей цены. Иногда крестьяне и не трогают даже винограда и других плодов, чтобы не платить налога. Впрочем, земледелец имеет право жаловаться не на одну только казну,—его обирают и все посредники, покупающие у него его произведения: «Болгарин пашет, а грек держит соху»,—говорит древняя пословица, которая и теперь еще довольно верна, по крайней мере на южном склоне Балкан, где земледелец никогда не бывает собственником засеваемой им земли. Впрочем, даже и там, где он владеет собственным полем и работает непрямо на господина, грека или мусульманина, хлеб его, часто еще до жатвы, принадлежит ростовщику; не имея надежды когда-нибудь расплатиться с ним, он работает, таким образом, всю жизнь, как несчастный раб.

И между тем, несмотря на отсутствие дорог и несмотря на мечети и казну, на грабительство и воровство,—плодородие почвы на обоих склонах Гемуса, во Фракии и Македонии, таково, что земледелие доставляет торговле весьма значительное количество продуктов. Маис (кукуруза) или «турецкий хлеб» и все зерновые хлеба родятся в изобилии. Долины Карасу и Вардара производят хлопок, табак и красильные вещества; прибрежье и острова доставляют вино и масло, которые, при небольшом уменье, можно было бы сделать отличными; вино в долине Марицы превосходно; наконец, в некоторых частях Фракии и Румелии—целые леса шелковицы, и вывоз коконов в Италию и Францию с каждым годом принимает все большие и большие размеры. При таком плодородии земли, при прекрасных влажных долинах, обращенных к югу, Турция должна будет в недалеком будущем занять одно из первых мест между странами Европы по доброкачественности и разнообразию своих произведений. Скотоводство в последнее время значительно расширилось, особенно в Македонии и Эпире. Что касается промышленности, то, при устройстве новых путей, она должна будет, вероятно, мало-по-малу перейти в другие места, как и во всех странах, открытых для свободной внешней торговли. Различные мануфактуры внутренних городов: фабрики оружия, материй, ковров, галантерейных вещей, должны будут много пострадать от иностранной конкурренции, и, без сомнения, многие из них закроются или перейдут в руки иноземцев. Точно также большие годичные ярмарки в Монастыре, Сливно и других местах Турции, куда собираются для обмена купцы со всей империи и куда разом наезжает тысяч до ста посетителей, будут заменены постепенно правильными отправлениями торговли.

В последние годы торговое движение в портах Турции, благодаря эллинам, армянам и европейцам всех наций, увеличивается все более и более, так что торговый оборот во всей Европейской и Азиатской Оттоманской империи доходит приблизительно до миллиарда франков. Но эта сумма весьма не велика для страны, обладающей таким плодородием почвы, таким разнообразием произведений, такою многочисленностью портов, расположенных так хорошо в центре древнего мира, в точке пересечения больших естественных дорог, соединяющих материки.

Сами европейские турки принимают весьма незначительное участие в общем труде населения империи, и эта их меньшая, по сравнению с представителями других племен, активность объясняется многими особенными причинами. Прежде всего, только из них выбираются управители страны, и тщеславие, конечно, влечет их к почестям и удовольствиям кейфа, т.е. вялого бездействия. Из презрения ко всему немагометанскому, а также по беззаботности и вялости ума, они весьма редко учатся иностранным языкам и, следовательно, много проигрывают в сношениях с другими племенами, из которых большая часть говорят на нескольких языках. Собственный же их язык представляет орудие, владеть которым довольно трудно, вследствие различных систем знаков и употребления множества вошедших в литературный язык персидских и арабских слов. Кроме того, фатализм, внушаемый туркам кораном, лишает их всякой предприимчивости, так что они ничего не умеют делать иначе, как рутинными способами. Еще две важные причины их деморализации составляют—многоженство и рабство. Хотя роскошествовать гаремом могут только богатые, тем не менее и бедные научаются, по примеру своих господ, не уважать женщину, развращаются, унижаются и принимают участие в торговле человеческим мясом, которую необходимо влечет за собою многоженство. Впрочем, несмотря на бесчисленность невольников, которые уже более четырех веков привозятся со всех окраин Оттоманской империи и увеличивают турецкое население, несмотря на миллионы молодых девушек с Кавказа, из Греции, Архипелага, Нубии, внутреннего Судана, которые населили гаремы Турции, число османлисов остается все-таки гораздо ниже других этнических элементов полуострова: господствующее племя, если только можно назвать племенем людей, происходящих от таких различных смешений крови, едва составляет одну пятую часть всего населения остатка империи, который европейские державы оставили падишаху.

И эта численность турок будет становиться все меньше и меньше, так как число выживающих детей в магометанских семьях, именно вследствие многоженства, меньше, чем в христианских семействах. Хотя в этом отношении нельзя опереться на какое-нибудь точное вычисление, но не подлежит никакому сомнению, что турецкое население действительно уменьшается. Рекрутские наборы, производившиеся до недавнего времени исключительно в турецком населении, становятся все труднее и труднее за недостатком молодых людей.

По закону, все национальности в империи, без различия происхождения и вероисповедания, считаются равными, и христиане имеют такое же право на занятие различных должностей в империи, как и мусульмане. Но само собой разумеется, что турки везде, где только представляется удобный случай, отлично обходят все эти прекрасные постановления. При всей своей неповоротливости, паши умеют очень тонко отбивать охоту у искателей законных прав своими формальностями, придирками и бесконечными проволочками. В некоторых отдаленных от Константинополя областях реформы представляют собою мертвую букву. Но было бы несправедливо не признать, что Турция вообще сделала весьма многое к решительному уравнению прав. Впрочем, тут все дело в настойчивости самого населения: оно достигает свободы по мере того, как приходит к сознанию свой национальной силы и своего достоинства. От него самого зависит осуществить ту федерацию народов, к которой Ламартин, проезжая, в 1833 г., через Болгарию, считал его уже созревшим и которую европейские дипломаты стараются предупредить, учреждая маленькия королевства, враждебные друга» другу и всегда вынужденные, в своем бессилии, искать поддержки больших государств.

Турецкий деспотизм не есть деспотизм просвещенный, основанный на знании людей и методически добивающийся порабощения: османлисы не знают еще того искусства «угнетать умно», которое когда-то ставили себе задачею голландские управители Зондских островов, и которое вовсе не известно во многих других странах. У турок главное дело в том, чтобы паши и их любимцы могли обогащаться сколько им угодно, продавать за дорогую цену свои милости и правосудие и бить от времени до времени палками тех несчастных, которые не успевают посторониться во-время, но, затем, они охотно предоставляют обществу идти по своему усмотрению. Они вовсе не любопытствуют о том, что делают им подвластные люди, и вовсе не входят в отношения частных лиц и семейств. Господство их выражается часто насилием и жестокостью, но оно чисто внешнее и не касается, так сказать, внутреннего мира человека. Конечно, при подобном управлении не легко может родиться и развиться общественный дух, но частные лица могут сохранять неприкосновенными свою личную сферу и сильные национальные учреждения, каковы: греческий приход, мирдитское колено, славянская община, которые легко могут существовать при таком капризном и неимеющем никакого плана господстве, так что в некоторых отношениях автономия различных групп населения в Турции полнее, чем в самых передовых странах Западной Европы. При существовании такого хаоса народностей и племен, который трудно было бы подчинить какому-либо однообразному порядку, леность турецких властей избрала самое простое—предоставила их самим себе. Европейцы, которые служат турецкому правительству в Константинополе, во многих случаях оказываются для управляемых беспокойнее, стеснительнее, чем именитые мусульманские паши.

Султан, или падишах, который в то же время и эмир-эль-муменин, т.е. глава правоверных, совмещает в своей особе все власти и не имеет никаких правил для своих действий, кроме предписаний корана и преданий своих предков. Самым значительным после него лицом в империи является шейх-уль-ислам (старейшина Ислама)—глава духовного ведомства и юстиции. Первый министр, называемый великим визирем, ныне утратил это звание и уже не стоит во главе всей администрации; совет министров или муширов сообщается прямо с султаном. Кизляр-агази, или начальник черных эвнухов, которому доверен надзор за императорским гаремом, является также одним из высших сановников Турции и в действительности пользуется самым большим влиянием и наделяет милостями по своему произволу. Члены юрисконсульты различных советов министерств называются муфти. Титулы: эффенди («образованный»), ага («человек сабли») представляют собою почетные названия или титулы, с которыми обращаются к разным чиновникам или к важным лицам; звание бей соответствует нашему полковнику. Точно также титул паша, означающий «великий глава», относится к занимающим высшие гражданские и военные должности и ближе всего соответствует нашему генералу. Известно, что достоинство их, смотря по рангу, обозначается одним, двумя или тремя развевающимися на конце копья лошадиными хвостами—обычай, напоминающий те легендарные времена, когда еще кочующие турки разъезжали на лошадях по степям центральной Азии.

Государственный совет (шурай-девлет) и другие советы: военный, морской, народного просвещения, полиции и т. д. состоят при каждом министерстве, и совокупность их бюро составляет государственную канцелярию или диван. Сверх того верховный суд, разделенный на два отделения, ведает дела гражданские и уголовные. Члены высших оффициальных учреждений назначаются непосредственно верховною властью. Единственный признак права, предоставленного различным нациям империи, состоит в том, что в высшем совете, администрации, или в государственном совете от каждой из них заседают по два представителя, впрочем тщательно выбираемые первым министром. В провинциях то же самое. Вали управляет вилайетом, мутесариф—санджаком, каймакан—казою и мудир—общиной. При всех этих начальствах состоят, конечно, только для формы, советы, составленные из главных гражданских и духовных чинов и нескольких членов из мусульман и немусульман, которые выбираются по избирательному списку из именитых жителей, хотя в действительности назначает членов совета вали. Поэтому на простонародном языке советы эти называются «советами поддакивателей», так как все дело их состоит только в изъявлении согласия. Условия, которые соизволило установить само себе высшее правительство, определены в Гюльханейском гаттишерифе, обнародованном в 1839 г., в гати-гумайуне 1856 г. и в конституции 1876 г. С тех пор эти обещания, долженствующие гарантировать всякому жителю империи неприкосновенность жизни, чести и имущества, обратились в статьи закона, который отчасти и применяется.

Духовная и судебная организация, ревностно охраняемая шейх-уль-исламом, не могла подвергаться никаким изменениям. Собственно духовное сословие, т.е. сословие имамов, составляют: шейхи, обязанность которых состоит в проповедывании; хатибы, которые читают оффициальные молитвы, и собственно имамы, которые совершают обряды брака и погребения. Судьи, составляющие вместе с имамами группу улемов, подчинены непосредственно кази-аскеру, или великому судье, и разделяются иерархически на мулл, кази (кади) и наибов. Они вовсе не получают жалованья от государства, но имеют доходы, взимаемые с ценности спорных имуществ и наследств, т.е. закон сам уполномочил их на взятки. В Турции существуют два вида судов: суды духовные, шериаты, и суды реформенные, низамие, разбирающие дела по кодексу, весьма схожему с французским. Немагометанским жителям империи доставляют некоторую гарантию смешанные суды.

Константинопольский патриарх, как глава греческой церкви в Европейской Турции и как гражданский управитель общин своей нации, пользуется весьма значительным влиянием. Он назначается синодом, состоящим из восемнадцати членов, который установляет церковный бюджет и решает вопросы по предметам веры. Латинское вероисповедание имеет здесь трех главных лиц: патриарха, пребывающего в столице, и двух архиепископов в Антивари и Дураццо. Оба армянские вероисповедания имеют каждое своего патриарха, живущего в Константинополе.

Для османского могущества в Европе было бы слишком опасно допустить в армию много христиан, поэтому прежде они совсем исключались из войска и, взамен военной службы, должны были платить тяжелую поголовную подать. В настоящее же время оффициально допущено, что «райи» могут служить для национальной защиты и дослужиться постепенно до степени ферика (генерала) и мушира (маршала), но в действительности войска состоят все-таки почти исключительно из османлисов и магометан разных племен. Для получения сведений о числе подданных, годных в рекруты и на работы, правительство по-временам приказывает произвести в своих провинциях общую народную перепись. Действующая армия (низам), организованная по прусскому образцу, составляет не более 50.000 солдат, служащих по три года; добавлением к армии являются два резерва: идатиаль и редиф. Общий состав военных сил по штатам мирного времени—180.000, по штатам военнаго—800.000 человек; но в случай необходимости армия может быть увеличена до неопределенного количества иррегулярным войском волонтеров, баши-бузуков, одно имя которых напоминает столько кровавых и ужасных сцен.

Военный флот весьма значителен по сравнению с коммерческим: в нем считается 62 судна всякой величины, с 500 пушек.

За исключением Константинополя и его округа, состоящих в ведении министерства полиции, страна разделена на семь вилайетов или провинций; кроме того, острова Лемнос, Имброс, Самофракия и Астипалея, вместе с Родосом и островами Анатолийского побережья, составляют восьмой вилайет. Впрочем, эти условные деления империи довольно часто меняются. Вилайеты разделяются на мутезарифлики или санджаки, которые, в свою очередь, делятся на казы, соответствующия французским кантонам, а казы—на общины или нагиэ. Европейские вилайеты, их главные города и приблизительная цифра населения видны из следующей таблицы (один из главных городов, Дарданеллы, находится в Азии):