III. Поморье Эллинской Турции и Болгарии. Фракия, Македония и Олимп

Замечательно, что все Эгейское поморье Турции принадлежит в этнологическом отношении эллинскому племени, что доказывает, какое большое значение имело море в распределении средиземных народов и в ходе истории. Подобно тому, как островом Кандия Греция продолжается под водою к Египту, так точно на севере, по направлению к придунайским странам, она продолжается длинным рядом земель, окружающих Эгейское море. Фессалия, Македония, Халкидика, Фракия—земли греческие, и даже Константинополь этнологически находится в Элладе. Эллинская Турция, состоящая из стольких различных естественных бассейнов, не имеет географического единства, если не принимать в соображение омывающих её берега вод Архипелага.

Полуостров Турции, всюду столь богатый неожиданностями в своих формах и неровностями своего рельефа, становится еще более разнообразным, более подвижным, так сказать, на берегах Эгейского моря и его передового бассейна—Мраморного моря. Пригорки, холмики, группы гор возвышаются неожиданно среди равнины: заливы вдаются далеко в землю: разветвленные полуострова выступают в глубокия воды, и кажется, будто материк старается образовать такие же архипелаги, какими усеяно море далее к югу.

Узкая полоса земли, на которой стоит Константинополь, представляет замечательный пример независимости форм, отличающей берега этой части Европы. В геологическом отношении весь Константинопольский полуостров представляет совершенно азиатский характер и имеет свой ряд холмов, отделенный от гранитных гор Европы широкою равниною новейшей формации. Истинную границу между двумя материками составляют приблизительно развалины стены Афанасия, защищавшей в прежния времена окрестности столицы. Скалы по обе стороны Босфора принадлежат к одной и той же формации, содержат одинаковые ископаемые, имеют одинаковый вид, и образование их относится к одной и той же эпохе. Клочок вулканической почвы, при северном входе в пролив, представляет также одинаковый характер на обоих берегах; по всему видно, что этот европейский полуостров составлял первоначально часть Малой Азии и был отделен от неё впоследствии вторжением вод.

По словам византийской легенды, сам Аполлон указал место, где должен был возникнуть город, который Константин сделал, в 330 г., столицей Римской империи. И место это не могло быть выбрано лучше; город расположился как нельзя более удачно на берегу большой расселины Босфора. В этом месте отлогие холмы покрывают полуостров, выдающийся между Мраморным морем и извилистою бухтою, которая, благодаря своей форме и богатству своей торговли, получила название «Золотого Рога». Быстрое течение Босфора, проникающее в гавань и очищающее ее от грязи, стекающей из города, теряется далее в море, у поворота внешнего полуострова, позволяя, таким образом, парусным судам доплывать до места якорной стоянки без особенной борьбы с силою вод. Превосходное якорное место порта, так удобно расположенное для помещения бесчисленного множества судов, представляет в то же время естественный резервуар для рыбной ловли, ибо, несмотря на непрерывное волнение воды от весел каиков и от винтов и колес пароходов, в Золотой Рог входят ежегодно длинными фалангами тунцы и другие рыбы. Наконец, Константинопольский порт, столь доступный для мирного торгового флота, легко может запереться для судов военных; берега его, хотя и не слишком круты, тем не менее, доминирует над всеми подступами, а съуживающийся вход в гавань представляет род пролива, чрез который осажденные жители не раз протягивали запорную цепь. Самый город, занимая возвышенный полуостров, отделенный от тела материка низменностями, весьма легко может быть укреплен против всякого нападения извне. Чтобы рискнуть на осаду, неприятель, уже овладевший Дарданельским проливом и Босфором, должен бы был иметь в своем распоряжении как флот, так и сильную сухопутную армию. Ко всем этим удобствам местоположения, которые должны были упрочить за Константинополем его важное значение, присоединяются еще преимущества климата, который здесь несколько теплее, чем в городах по берегу Черного моря или на азиатском берегу Босфора, ибо, благодаря ряду возвышенностей, находящихся к северу от города, Константинополь защищен в некоторой степени от суровых полярных ветров.

В первые времена истории, когда торговля едва нарождалась, благоприятное положение Византии могло привлекать лишь соседние народы; но когда началась эра дальних плаваний, то только «слепые», как говорил древний оракул Аполлона, могли не замечать удобств, представляемых берегами Золотого Рога. Именно в Константинополе перекрещиваются континентальная ось европейско-азиатского мира и морская ось Средиземного моря. Кроме того, естественный путь, идущий в Архипелаге вдоль берегов Фракии, продолжается в Черном море вдоль берегов Малой Азии, а линия побережья между Дунайским заливом и Босфором продолжается за Дарданеллами в направлении к Смирне, Самосу и Родосу. Таким образом, Константинополь стоит и на главном континентальном пути народов, и на нескольких больших морских путях; географически можно сказать, что он расположен при устьях Дуная, Днестра, Днепра, Дона, Риона и Кизиль-Ирмака, ибо сторожит их общий исток через пролив Босфор. Избранная для того, чтобы сделаться Римом востока, и так счастливо расположенная Византия должна была быстро достигнуть процветания и заслужить название города по преимуществу (Polis), что, в сущности, означает и теперешнее её турецкое название Стамбул (s’ten Polin). Для отдаленных племен, живущих в горах Малой Азии и по ту сторону Евфрата, Константинополь занял место древнего Рима, так что они и не называют его иначе, как «Рим», а страну, которой он сделался столицею,—«Румелией».

По красоте своего внешнего вида, Константинополь также один из первых городов в мире; это «Райский город восточных народов». Его можно сравнить с Неаполем и с Рио-Жанейро; но многие путешественники признают его самым красивым и из этих трех городов. Когда плывешь по заливу Золотого Рога на легком каике, который грациознее венецианской гондолы, то с каждым ударом весел вид необъятной панорамы изменяется. За белыми стенами сераля и массою окружающей его зелени, на семи холмах полуострова, возвышаются амфитеатром дома Стамбула, башни, огромные главные куполы мечетей, окруженные множеством мелких куполов, и изящные минареты, испещренные балконами. По другую сторону порта, через который перекинуты плавучие мосты, сквозь снасти и испещренные флагами мачты, также виднеются мечети и башни, поднимающиеся друг над другом, по склонам холма, на котором возвышаются правильные дома и дворцы Перы. На севере, по обоим берегам Босфора, тянется верст на тридцать целый город загородных домов; на востоке подобные же постройки, окруженные садами и тенистыми деревьями, покрывают выдающийся мысом азиатский берег. Там же и Скутари, азиатский Константинополь, со своими розовыми домами и обширным кладбищем, усаженным прелестными кипарисовыми деревьями; далее виден Кады-Киой, древняя Халкедония, и местечко Принкипо, расположенное на одном из островов архипелага Принцев, зеленые рощи и желтые скалы которых ярко выделяются среди синих вод Мраморного моря. Между всеми этими городами, купающими в лазурной волне свои подножия, снуют беспрестанно взад и вперед пароходы и всевозможные другие гребные, парусные и паровые суда, своим движением придающие жизнь этой великолепной картине. С высот, господствующих над Константинополем и Скутари, открывается еще более красивый вид; отсюда видны все очертания как европейского, так и азиатского берегов; взор обнимает все извилины Босфора и Никомидийского залива, а вдали, над тенистыми долинами, вздымается, почти всегда покрытая снегом, пирамида Вифинийского Олимпа.

Но, представляя такой феерический вид снаружи, Константинополь, как известно, большею частью весьма грязен внутри. Во многих частях города посетитель не решается продолжать свой путь между скверными домишками, по извилистым гадким переулкам, в которых рыскают бродячия собаки и бродят свиньи; турецкая беззаботность дает полную свободу, среди этого хаоса лачуг, зарождению всяких болезней, почему очищающие город частые пожары составляют, пожалуй, своего рода благодеяние в отношении общественного здоровья. Даже в России, даже в Северной Америке нет города, в котором бы дома так часто превращались в целое море пламени. Случается, что сторож, осматривающий с высоты Сераскирской башни раскинувшийся под его ногами город с его предместьями, подает сигнал о пожаре десять и двенадцать раз в неделю, и не проходит года, чтобы целые тысячи построек не уничтожались пламенем. Таким образом, Константинополь, очищаемый огнем, мало-помалу обновляется; но пока франки не построили своего каменного города на холме Перы, т.е. «по ту сторону», уничтоженные кварталы восстановлялись почти в таком же жалком виде, какой они имели до своего пожара. К счастию, употребление камня распространяется все более и более, и в настоящее время деревянные дома заменяются строениями более прочными, сделанными из беловатого известняка, богатого ископаемыми, который находится в изобилии у самых ворот Константинополя. Для роскошных зданий архитекторы имеют в своем распоряжении синий и серый мрамор Мраморного моря и прекрасный телесного цвета мрамор Сизикского залива в Малой Азии. Пера соединена ныне с Галатой подземной канатной дорогой.

Многочисленные пожары Стамбула, а также военные нападения, которым столько раз подвергался город до завоевания магометанами, уничтожили почти все памятники древней Византии, и только на площади ипподрома еще можно видеть драгоценный бронзовый треножник с тремя обвившимися змеями, который платейцы поставили в Дельфийском храме, в память своей победы над персами. Даже от эпохи византийских цезарей остались только колонны, обелиски, арки водопроводов, частию развалившиеся городские стены, недавно найденные остатки дворца Юстиниана, да еще две церкви святой Софии, обращенные ныне в мечети. Главный храм святой Софии, возвышающийся на последнем склоне Константинопольского полуострова, рядом с сералем, не представляет уже, как во времена Юстиниана, самого великолепного здания в мире. Он далеко не имеет той грации и того удивительного изящества, как Ахмедиэ и другие мечети с арабскими минаретами, построенные мусульманами; напротив, неуклюжия подпорные стены, наружные контрфорсы, чередующиеся с лавочками и прокаженными домишками, придают зданию чрезвычайно тяжелый вид. Внутри же подпорные столбы и турецкая окраска стен поверх блестящей мозаики изменили характер церкви; но могущественный купол производит удивительный эффект, представляя собою чудо силы и легкости. Четыре колонны из зеленой брекчии, между колоннами главного купола, взяты, как говорят, из Эфесского храма.

Сераль стоит на месте древней Византии и имеет прелестные павильоны, прекрасные тенистые сады, но также и ужасные воспоминания преступлений и убийств: так, например, еще и теперь показывают за наружною его стеною крутую наклонную плоскость, на которую рабы бросали, по ночам, мешки с живыми султаншами и одалисками. Вода, поглощавшая тела их. течет под этим катком так же быстро, как река, и крутится зловещими водоворотами. Но гораздо замечательнее древнего дворца султанов те дивные здания арабской и персидской архитектуры, которые окаймляют берега Босфора, украшая их киосками, фонтанами, мостами, арками и зелеными рощами. Эти чудные здания, кажущиеся еще более прекрасными от окружающей их природы, от сияния неба и вод, придают предместьям главного города самый восхитительный вид восточного великолепия.

Самые интересные для посетителя здания внутри Константинополя—базары; но они интересны не по богатству и разнообразию нагроможденных там товаров, а главным образом по толпящемуся там люду всевозможных племен и климатов. Между странами Европы Турция представляет наиболее удивительные контрасты в населении и языке, и нигде, даже в Добрудже, нельзя встретить большего этнического хаоса, чем в Стамбуле, ибо в качестве метрополии Оттоманской империи он привлекает к себе обитателей Анатолии, Сирии, Аравии, Египта, Туниса и даже оазисов, равно как и обитателей самого Турецко-Эллинского полуострова. Кроме того, франки целой Европы: итальянцы и французы, англичане, австрийцы и немцы, целыми толпами стремятся принять выгодное участие в возрастающей торговле Босфора. Разнообразие типов всех цветов и всех племен увеличивается еще благодаря контрабандной торговле невольниками, за которыми отправляются караваны внутрь Африки, даже к самым истокам Нила. Оффициально продажа человеческого мяса запрещена в Константинополе: но, несмотря на всевозможные дипломатические уверения, «почтеннейшая корпорация торговцев невольниками» все еще наживает большие деньги на операциях по продаже негритянок, черкешенок и белых и черных евнухов. Да и может ли быть иначе в стране, где сам государь и главные сановники полагают, что самый сан их требует богатых гаремов? Число рабов в Константинополе, привезенных большею частью из центральной Африки, англичанин Миллинген определяет в 30.000. Замечательно, с антропологической точки зрения, что негритянские семейства, привезенные в Стамбул, не дали живучего потомства. В течение четырехсот лет в Турцию, конечно, было привезено более миллиона негров; но трудность акклиматизации, жестокость хозяев и нищета почти совершенно уничтожили этот элемент населения.

Приблизительные статистические таблицы, которые пытались составить относительно населения Константинополя и его предместий, не достаточно верны, чтобы по ним можно было сказать, к какому племени принадлежит большинство жителей. Главною причиною ошибок было то, что обыкновенно смешивают мусульман с турками. В провинциях большею частью легко поправить такую ошибку, ибо босняка, албанца или болгарина легко узнаешь, какого бы вероисповедания они ни были; но в круговороте большего города, где нравы изменяются так быстро, где типы перемешиваются всевозможным образом, всех, кто посещает мечети, в конце-концов соединяют под одним общим именем. В действительности же настоящих турок в так называемом турецком населении Константинополя может быть не более одной трети, остальные же—арнауты, болгары или азиаты и африканцы различных племен. Большая часть перевозчиков—лазы из окрестностей Трапезунда. Впрочем, уже лет двадцать пять, по крайней мере, магометане составляют меньшинство, и разность все увеличивается в пользу «райев», число которых возрастает все более и более, благодаря их предприимчивости в промышленности и торговле. В старом Стамбуле, куда еще недавно франки едва осмеливались заглядывать, мусульмане все еще составляют, большинство; но в «константинопольской аггломерации», от Приникпо до Терапии, их гораздо меньше, чем греков, армян и франков, а некоторые местности, между прочим Татавла или Арнаут-Кей, населены исключительно христианами.

Население Константинополя, в Европе и в Азии, по оффициальной переписи 1885 г.

Между райями Константинополя и его округа, по значению и пожалуй даже по численности, первое место занимают греки, которые, подобно самим туркам, имеют в Стамбуле свой особый квартал, Фанар, с церквами и большими каменными домами, возвышающимися над водами Золотого Рога. Здесь имеет свою резиденцию константинопольский патриарх и живут знатные греческие фамилии. Благосклонность султана некогда даровала им право политической и коммерческой эксплоатации значительной части христианского населения империи и преимущественно румынских провинций. Могущество фанариотов, значительно упавшее с тех пор, как Греция вновь приобрела автономию, вытекало из религиозной зависимости, в которой находились все православные христиане Турции: славяне, албанцы, румыны и болгары в отношении к грекам. Все последователи православной церкви составляют для Порты «нацию римлян», и, как таковые, даже в делах чисто гражданского свойства подчинены управлению греческих архиереев, к которым они должны обращаться по поводу браков, разводов, наследств, и которым подлежат всякого рода споры и заведывание школами и благотворительными заведениями. Впрочем, независимость церквей Сербии и Румынии и отпадение части болгарского духовенства сильно ослабили политическое влияние Фанара на христианское население Востока, и если греки желают удержать первенствующую роль, то не должны рассчитывать ни на что более, как только на свою сметливость, коммерческую ловкость, любовь к образованию, патриотизм и свойственный им дух солидарности. Более 15.000 греческих детей получают образование в 200 слишком школах: Цаппион, главное учебное заведение университетского характера в Византии, был основан эллином.

«Нация» армян также весьма многочисленна в Константинополе, пожалуй даже многочисленнее турок, ибо, как говорят, она составляет до полутораста тысяч человек; во всей же Европ. Турции до четырехсот тысяч. Подобно «нации римлян», она управляется сама собою во всех своих внутренних делах и избирает исполнительный совет. В руках армян находится главная часть торговли Константинополя. Хотя они водворились в Турции и в столице её с самых первых времен мусульманского завоевания, но всегда имели в своих нравах нечто чужеземное: они холодны, осторожны, держатся в стороне, уважают свою собственную личность, имеют приличный вид и отличаются с выгодной стороны от своих соперников по профессии, евреев, которых жители Константинополя называют базиргиянами или «купцами», и которые населяют бедный квартал Галата, загромоздивший своими развалившимися лачугами верхний конец Золотого Рога. Армяне охотно помогают друг другу и, подобно парсам Бомбея, любят делать добрые дела, но их не поддерживает, как греков, горячая вера в судьбы своего народа. Большая часть из них утратили даже свой язык, или если и говорят на своем национальном гайканском наречии, то примешивают к нему множество иностранных слов: обыкновенно же они говорят турецким или греческим языком, смотря по тому, среди какого населения живут.

Гораздо более сильное влияние имеют на столицу Босфора «франки», которые по численности еще значительно уступают туркам, грекам и армянам. Это они присоединяют Константинополь к миру западной цивилизации и, благодаря своим журналам, школам, обществам, предприятиям, мало-по-малу одерживают верх над старым фатализмом Востока. Им обязаны своим происхождением фабрично-заводские предместья на западной стороне Константинополя и около Скутари, а также железные дороги, имеющие, соединиться с сетью европейских линий и проникающие далеко внутрь Малой Азии. Подобно армянам и грекам, франки тоже сгруппировались отдельными «нациями» и пользуются известными привилегиями самоуправления, гарантированного посольствами. Все цивилизованные народы имеют своих представителей в этом космополитическом мире, не исключая даже североамериканцев, которым принадлежит честь основания, в их Робертс-Колледже, первого геологического музея в Константинополе. Но если судить по языкам, на которых говорят в Пере, европейском квартале по преимуществу, то первенство по влиянию и по численности принадлежит итальянцам, французам и грекам Эллады.

Благодаря иммиграции франков, Константинополь не переставал расти, в особенности со времени Крымской войны, так что множество городов и деревень, расположенных вне его стен, превратились в простые кварталы столицы. Весь залив Золотого Рога окружен домами, и постройки тянутся далеко внутрь долин Сидариса и Барбизеса. По берегам Мраморного моря, на запад от древнего Семи-Башенного замка и на юго-восток от Халкедонии к заливу Никомидийскому, тянутся промышленные кварталы. Наконец, вдоль обоих берегов Босфора идет целая набережная вилл, дворцов, киосков, кофеен и отелей. Этот морской проспект и предшествующий ему обширный бассейн между Константинополем и его азиатскими предместьями имеют протяжение приблизительно в тридцать километров, и на всем этом пространстве дивное разнообразие прелестных ландшафтов. Пролив извивается крутыми излучинами, подобно горной долине; берега его образуют то заливы, то выступы, а самая река морской воды то съуживается, то расширяется, затем снова съуживается и, наконец, разверзается в безбрежное Черное море, воды которого так часто бушуют под напором северных ветров. Это беспокойное море, окруженное мрачными скалами, в которых вьют гнезда морские ласточки, и спокойный пролив представляют разительный контраст. Однообразному и дикому морю противополагаются пейзажи Босфора, которые со свою красотою соединяют еще прелесть неожиданности: группы скал, дворцы и сады, суда всевозможной формы и величины, тони болгарских рыболовов и самая скатерть текучих вод—все это разнообразно до бесконечности.

Из всех этих очаровательных загородных мест Балта-Лиман, Терапия и Буюк-Дере—самые замечательные, по совершившимся в них событиям и по имеющему там пребывание оффициальному миру; вообще же вся приморская долина так прелестна, что восхищенный взор не знает, на чем остановиться. Весьма вероятно, что в близком будущем к этим чудесам природы присоединится еще и чудо человеческого труда. В самом узком месте, между двумя замками, Румелийским и Анатолийским, построенными Магометом II, канал имеет всего 550 метров от одного берега до другого. Близ этого места Мадрокл, из Самоса, построил тот мост, по которому Дарий, идя на скифов, перевел свою семьсоттысячную армию, и, быть может, здесь же будет построен железнодорожный мост, который соединит европейскую железнодорожную сеть с азиатскою. Впрочем, по проекту Идса и Ламберта, он соединит непосредственно Перу и Скутари и будет построен на 15 железных устоях, высотой в 100 метр. над уровнем вод; средний пролет будет иметь 225 метр. ширины. Вся длина пролива 30.000 метров. Средняя ширина 1.600 метров. Средняя глубина 27 метров. Наибольшая глубина 52 метра.

Жаль, что еще не приступали к нивеллированию вод Босфора, и неизвестно: выше ли уровень воды в Черном море, чем в Мраморном. По Венюкову, морская река имеет заметный наклон от Черного моря к Золотому Рогу. Правда, течение, выходящее из Понта-Эвксинского, направляется к Мраморному морю с средней скоростью от 3 до 8 километров в час; но образование этого течения возможно и без существования наклона от одного моря к другому. Босфор, как и Гибралтар, есть канал обмена двух токов: одного, более обильного, состоящего из воды не столь соленой и текущего сверху, и другого, движущагося в глубине канала и состоящего из более соленой воды. Самая впалая часть Босфора имеет 52 метра глубины, но, в среднем, мощность жидкой массы не достигает 30 метров.

Два древние замка при самом узком месте Босфора, Румили-Кавак и Анадоли-Кавак, могут считаться северною границею непрерывного ряда дворцов и загородных домов, который тянется от Константинополя к Черному морю. Граница эта совпадает вполне с границей геологических формаций. Здесь начинается те крутые долеритовые и порфировые береговые скалы, которые продолжаются до входа в Понт-Эвксинский и оканчиваются Цианейскими, или Симплегадскими скалами, знаменитыми подвижными рифами, упоминаемыми в мифе о походе Аргонавтов. На обоих берегах, как на европейском, так и на азиатском, местности с вулканической почвой голы, тогда как берега южной или девонской части пролива покрыты прекрасною густою зеленью. К счастию, турки, в противоположность испанцам и другим южным народам, любят и уважают природу. Они любят красивые леса и стараются сохранять их. Чинары, кипарисы и терпентинные деревья еще и теперь украшают берега пролива, а обширный Белградский лес, на севере от Константинополя, занимает целую группу холмов, где бьют ключи, доставляющие большую часть воды для снабжения города. Птицы также более уважаются в Турции, чем в большей части христианских стран: всюду слышится жалобное воркованье голубей, над поверхностью Босфора кружатся стаи ласточек и морских птиц, а местами показывается величественный аист, сидящий на вершине дерева или минарета. Этот своеобразный отряд голенастых, вместе с общею физиономиею растительности и стилем построек, придает этой части Европы совершенно южный вид.

Между тем климат Константинополя гораздо суровее, чем можно было бы ожидать. Холодные ветры русских степей свободно проникают в пролив, устье которого обращено прямо к северу, и зимы в Стамбуле бывают довольно холодны, так что термометр спускается иногда на 20 градусов ниже точки замерзания. Но еще важнее то обстоятельство, что, несмотря на влияние соседних морей, несколько уравнивающее климат, отсутствие преград для ветров имеет следствием чрезвычайно быстрые изменения температуры. Средний климат в различные годы бывает поразительно разнообразен: то он бывает одинаков с климатом Пекина или Балтиморы, то с климатом Тулона или даже Ниццы. Случались годы, правда, совершенно исключительные, когда Босфор покрывался льдом, и следовательно температура в Константинополе была такая же низкая, как в Копенгагене. Но вскрытие наступало быстро, и глазам представлялась картина в одно и то же время и страшная, и прекрасная: ледяные глыбы ударялись о стрелку сераля, затем, крутясь, мчались далее по Мраморному морю. В 762 г. льдины, плывшие из Черного моря и из Босфора, были так многочисленны, что образовали в Дарданеллах громадный ледяной мост, и теплое Эгейское море представляло вид залива полярного океана.

Подобно Константинопольскому полуострову, все побережье Мраморного моря представляет, по своему геологическому образованию, полнейшую независимость от остальной Турции. Широкий бассейн Эршеника (Эркене) отделяет его от внутренних гор, и береговая область имеет свою особую маленькую цепь холмов, окаймляющую море. Довольно низкие на севере Мраморного моря, высоты эти поднимаются по направлению к западу, образуя крутизны Текир-дага, или Святых Гор, состоящих частию из гранита. Со стороны моря склоны их сероваты, там и сям покрыты кустарниками и возвышаются на 700 или 800 метров.

Полуостров Галлиполи, древний Херсонес Фракийский, соединяется также с этою береговою цепью узким и маловозвышенным перешейком. Но сам он состоит из земель новейшей формации, которые тождественны по обеим сторонам Дарданельского пролива, так что береговые скалы европейского берега во всех своих слоях соответствуют скалам азиатского, и ископаемые, собранные Спратом и другими геологами по сю и по ту сторону пролива, принадлежат к одним и тем же видам. В древние времена часть Фракии и более половины пространства, покрытого ныне водами Эгейского моря, занимало большое озеро пресной воды: когда же эти местности выступили из-под воды, то Херсонес составлял часть азиатского материка, и лишь впоследствии воды, вытекающие из Понта-Эвксинского через Босфор, проложили себе путь через расселину Геллеспонта, или Дарданельский пролив, носящий название древних дарданийцев. Измерения глубины соседних морей показывают, что, по рельефу своей подводной плоской возвышенности, равно как и по своему географическому образованию, полуостров Галлиполи принадлежит к Азии,—и что длинный и глубокий залив Сарос отделяет его от берега Македонии, как настоящая пропасть. Быть может, вулканические извержения, следы которых видны на восток и на запад от полуострова, как и на маленьком Мраморном архипелаге и около устья Марины, совпадали со временем его отделения.

Если измерения ширины пролива, данные Плинием и Страбоном, точны, то Геллеспонт, вероятно, расширился со времен древней Греции, вследствие действия течений. В самом узком месте, у Абидоса, ныне Нагары, он имел всего семь стадий ширины, т.е. около 1.295 метров, между тем как теперь имеет около двух километров. В этом именно месте был построен Ксерксом двойной мост из судов для прохода его армии. Ложе морской реки здесь весьма глубоко, и, в то же время, течение очень быстро, так что невозможно было бы, по крайней мере для деревянного флота, форсировать проход через Дарданеллы, если бы только батареи на обоих берегах, в Европе и Азии, были достаточно хорошо вооружены. Геллеспонт, как и Босфор, имеет также два течения. Зимою, когда реки, впадающие в Черное море, скованы льдом, и Мраморное море не снабжается водами Босфора, течение соленой воды из Архипелага проникает в Дарданеллы с большею силою, но вследствие тяжести, придаваемой солью, постоянно идет ко дну. Таким образом, в проливе всегда текут две реки, одна поверх другой: нижняя, с более соленою водою, направляющаяся к Мраморному морю, и верхняя, с водою сравнительно пресною, идущая к морю Эгейскому.

Вся длина Дарданельского пролива 68.000 метров; средняя ширина 4.000 метр.; наименьшая ширина 1.950 метр.: средняя глубина 55 метр.; наибольшая глубина 97 метров,.

Галлиполи, Константинополь Геллеспонта, расположенный у западного края Мраморного моря, был первым городом, завоеванным турками в Европе. Они владели им около ста лет, прежде чем овладели Стамбулом. Но, тем не менее, в населении Галлиполи, как и в столице Турции, османлисы не составляют большинства. Как в Родосто и других портах поморья Пропонтиды, здесь встречаются мусульмане различных племен, греки, армяне, евреи, из которых каждые живут хотя в одном и том же городе, но совершенно особняком. Население сел и деревень состоит почти исключительно из греков, которые являются собственниками обрабатываемой ими земли. Замечательно, что самые обширные этнологические владения греков, вне области Пинда, находятся именно в виду Азии, в той части Балканского полуострова, которая всего ранее была занята турками: греки занимают здесь не только поморье, но и всю внутреннюю часть страны, так что, за исключением больших городов и разбросанных там и сям немногочисленных деревень болгар, им принадлежит вся восточная Фракия: от Босфора до Адрианополя и от Дарданелл до залива Бургас всюду находишься на земле эллинов.

Низменная часть этой области, большая треугольная равнина, ограниченная с юга Текир-Дагом и холмами побережья, с запада отрогами Родопа, а с северо-востока гранитными горами Странча, представляет самую монотонную местность в Турции. Болотистые и запущенные лощины напоминают степи, а летом, когда ветер поднимает целые столбы пыли, страна принимает вид совершенной пустыни. Угрюмое однообразие равнины прерывается только далекими силуэтами гор, да группами искусственных холмов неизвестного происхождения. Эти древние памятники, служившие, без сомнения, могилами, столь многочисленны на полях Фракии и Болгарии, что составляют необходимый элемент пейзажа, и художник согрешил бы против действительности, если бы, рисуя вид этой местности, не изобразил на своей картине один или два кургана. На протяжении каких-нибудь 200 километров Вейзер насчитал более трехсот двадцати таких могильных холмов, часто раскапываемых искателями кладов,.

Город Адрианополь, расположенный почти на северном краю этой неприглядной равнины, производит удивительный эффект зеленью своих садов, представляющих совершенную противоположность с предшествовавшими обширными пространствами, совершенно лишенными деревьев. Ни один город не имеет такого улыбающагося вида и не содержит в себе столько полей и рощ, как Адрианополь. За исключением центра города, т.е. кварталов, окружающих цитадель, Адрианополь, у турок Эдирнэ, походит на аггломерацию отдельных деревень, так как группы домов разделяются между собою фруктовыми садами и рядами кипарисов и тополей, из-за которых там и сям возвышаются минареты его ста-пятидесяти мечетей. Журчащая вода водопроводов, многочисленные ручьи и три большие реки: Марица, Тунджа и Арда—оживляют предместья и сады этого разбросанного города. Впрочем, Адрианополь не только прекрасный город, но и самый важный центр населения во внутренней Турции. Слияние трех рек и соединение путей, идущих от верховьев Марицы, с северного склона Балканов и от морей Мраморного и Эгейского, одним словом, все выгодные условия географического положения предуказывали это место для основания значительного города. Здесь возвышалась древняя Орестия, сделавшаяся столицею царей Фракии; здесь же построили римляне свой Адрианополис. Турки, когда они не владели еще Константинополем, сделали этот город столицею своей империи, и еще теперь можно видеть прекрасный, но, к сожалению, плохо сохранившийся дворец персидской архитектуры, который был построен султанами в конце четырнадцатого столетия. Но и в древней столице, как и в Стамбуле, османлисы составляют меньшую часть населения, и греки равняются им по числу и превосходят их по деятельности. Болгары, находящиеся здесь на границе своей этнологической области, также многочисленны. Кроме того, до недавнего времени здесь, как и во всех восточных городах, можно было видеть самую пеструю толпу людей всевозможных племен, от музыканта-цыгана до персидского купца. Евреи сравнительно многочисленнее в Адрианополе, чем в других городах Турции. Один из базаров, говорят, принадлежит к числу лучших базаров на всем Востоке.

После Адрианополя, значительнейшим городом является Кирк-Килиссия (Саранта Экклезия), население которой состоит главным образом из болгар, занимающихся виноделием. Этот город, расположенный на западном склоне горного хребта, параллельного горам Странча, как-бы отделен от моря и не представляет Адрианополю удобного сообщения ни с Мидией (древним греческим городом, с подземными храмами), ни с остальными портами Черного моря. Низменность, в которой он находится, имеет только два естественные выхода: это—дорога через долину Эргине, или Эршеника к Чорлу и Родосто, на Мраморном море, и дорога, спускающаяся к югу, чрез Демотику, по долине извилистой Марицы. Недавно еще моряки избегали устьев Марицы, по причине мелких озер и топей, заражающих прибрежные местности; но компания румелийских железных дорог провела от Адрианополя к Эгейскому морю железную дорогу, которая оканчивается именно в этом месте. Залив Энос далеко вдается здесь внутрь страны и доставляет судам прекрасное убежище, закрытое от всех ветров, за исключением юго-западного. Недавно устроенная искусственная гавань Деде-Агач дает возможность судам подходить к самым насыпям пристани. Впрочем, жители Эноса ничуть не спешат на призыв торговли и не покидают своего живописного, горделивого акрополя, окруженного валами и башнями, для смертельной атмосферы нижних озер.

На запад от Марицы полоса греческой территории сильно съуживается, так что только побережье занято моряками и рыболовами эллинского племени; горы же, возвышающиеся к северу, заселены почти исключительно турецкими крестьянами и болгарскими пастухами или земледельцами. Крутизны Родопа образуют в этой части Турции как-бы разграничивающую стену между племенами. Болотистая береговая область, мелкие речные бассейны южного горного склона и несколько уединенных групп вулканических и кристаллических скал составляют весьма узкую соединительную полосу между греками Фракии и греками Халкедонии и Фессалии. Да и то в некоторых местах турки, сохранившие здесь нравы номадов и потому известные между своими соотечественниками под названием «юруков», т.е. «ходоков», проходят, во время своих кочевок, всю страну вплоть до морского берега; живут же они собственно в горной группе Панге или Пилав-Teпe, возвышающейся к северо-западу от Фазоса. Это те самые горы, которые во времена македонских царей были так богаты драгоценными металлами. По народному преданию, «взятое лопатой золото тотчас же снова родилось в недрах земли, подобно тому, как в полях выростает срезанная косою трава». К северу от Пилав-Teпe и Босдага, местность, орошаемая рекою Карасу, уже несколько лет как сделалась важным центром земледельческих продуктов. Кроме зерновых хлебов и стручковых растений, здесь культивируют в большом размере хлопок и табак. Живописный город Канала, древний Неаполь, построенный на берегу залива, против острова Фазоса, теперь приобрел значение как складочный пункт для произведений этой плодородной области; его двойной порт регулярно посещается пакетботами Леванта. Кавала—родина Мегемета-Али. В нескольких льё от города находятся развалины Филиппии и знаменитое поле битвы, где решилась судьба римской республики. Тотчас же к западу от граничных масс Пилав-Тепе, по берегам Стримона, или Струма, питаемого многочисленными источниками долины Драмы, бьющими из земли в виде настоящей реки, разстилается плодороднейшая равнина, центр которой занимает большой город Серес, умственный центр Македонии. Вокруг этого главного места разбросаны целые сотни деревень среди плодовых садов и полей хлопчатника и риса, отчего с высоты гор Родопа вся равнина имеет вид одного огромного города с бесчисленным множеством садов. К несчастно, равнина эта в иных местах весьма нездорова.

Тройной полуостров Xалкедонии, далеко выдающийся в море, подобно гигантской простертой над водами руке, совершенно отделен от отрогов Родопа и соединяется с материком узким и невысоким перешейком. Почти все основание полуострова занято озерами, болотами и наносною землею. Этот полуостров походит на Грецию в миниатюре, как по форме своих берегов, причудливо разрезанных в виде бухт и мысов, так и по отдельным группам гор, возвышающимся среди низменных местностей, подобно островам среди вод Архипелага. Первая группа сланцевых вершин, с главною горою Кортач, возвышается на самом стволе полуострова, и на каждом из его трех разветвлений проходят отдельные системы крутых высот. Походя на Грецию по внешнему виду, этот странный придаток материка имеет греческий характер и по своему населению, и, что весьма редко в Турции, обитатели его принадлежат все к одному и тому же племени, за исключением маленького городка Нисворо, в котором живут турки, и горы Афона, где есть тысячи монахов славянского происхождения.

Из трех лопастей Халкедонии, выступающих в Эгейское море, восточная, и без того уже почти совершенно изолированная, окончательно отделилась от материка, когда чрез соединявший ее перешеек был прокопан Ксерксом канал в 1.200 метров длиною, для избавления своего флота от опасного обхода мыса Акте, или же просто для того, чтобы дать изумленному населению доказательство своего могущества. Этот полуостров называемся Гагион-Орос, у итальянцев Монте-Санто (Святая Гора). На самом конце его возвышается величественная гора из известковых скал, быть может, самая красивая во всей восточной части Средиземного моря: это знаменитая Афонская гора, где зодчий Динократ, или Демофил, хотел высечь каменную статую Александра, держащего в одной руке город, а в другой источник потока; на эту же вершину, по местному преданию, дьявол переносил Иисуса, чтобы показать ему расстилающиеся под ногами царства мира. Что бы ни говорили греческие монахи, открывающаяся отсюда панорама не так обширна: тем не менее, все побережье Халкедонии, Македонии и Фракии, неясные очертания берега Азии, крутой конус Самофракии и синия воды моря представляют великолепное зрелище; взор обнимает громадное пространство, от Олимпа Фессалийского до горы Иды в Малой Азии, резкия же очертания укрепленных зданий, выдающихся там и сям по склонам горы, среди каштановых, дубовых и еловых лесов, составляют приятный контраст с убегающей вдаль линией морских берегов.

Высоты упомянутых гор побережья суть следующие:

Гора Панге (Пилав-Тепе) 1.885 метров; гора Кортач 1.187 метров; гора Афон 2.066 метров.

Гагион-Орос, который один путешественник сравнивает с «сидящим на воде сфинксом», принадлежит республике монахов, избирающих свой собственный совет и управляющихся согласно своим обычаям. Благодаря платимой ими дани, они имеют исключительное право жить на этом полуострове, так что попасть на него можно только с их разрешения. Отряд христианских солдат сторожит на перешейке границу, чтобы ни одна женщина не осквернила своим присутствием священной земли: даже турецкий губернатор должен оставлять свой гарем вне Гагион-Ороса. В течение четырнадцати столетий, говорит история Афона, ни одна женщина не ступила на Святую Гору: но в последнее время бывали случаи отступления от закона для жен высокопоставленных лиц. Строго запрещено даже пребывание на ней животных женского пола; даже куры профанировали бы монастыри своим соседством, почему яйца привозятся обыкновенно с Лемноса. За исключением всякого рода поставщиков, живущих в деревне Карие, в центре полуострова, все остальные жители, в числе приблизительно шести тысяч монахов и послушников, живут в монастырях или скитах, разбросанных вокруг 935 церквей. До недавнего времени почти все монахи были греки; однако, из двадцати больших монастырей один основан русскими и два выстроены на счет прежних государей Сербии. Обители, построенные на выступах горы в виде цитаделей, с высокими стенами и оборонительными башням, предоставляют большею частью весьма живописный вид, а одна из них, Симопетра, воздвигнутая на утесе на западном берегу, кажется положительно неприступной. В этих-то убежищах «добрые старцы», или калугеры, проводят свою жизнь в бездеятельном созерцании. По их правилам, они должны молиться восемь часов днем и два часа ночью, никогда не садясь во время молитвы; половина дней в году постные. Оттого монахи не имеют ни силы, ни времени на какое-либо умственное занятие или даже на самую простую ручную работу. Восемь тысяч рукописей, хранящихся в их библиотеках, были несколько раз рассмотрены учеными: но для них самих эти манускрипты—совершенная тарабарщина: впрочем, теперь некоторые из афонских монахов получают образование в Афинском университете. Несмотря на свою воздержность, монахи Афона рисковали бы умереть с голода, если бы мирские братья не работали для них, и если бы они не имели на материке многочисленных мыз. Орехи, увозимые отсюда на нескольких судах, составляют все, что дает плодородный полуостров Афонской горы. Управление Святой Горы имеет пребывание в Кариесе, куда каждый из 20 монастырей посылает своего депутата. Константинопольский патриарх владеет еще несколькими сотнями крепостных в качестве сюзерена Св. Горы.

На месте, где стояли города Олинф и Потидея, у основания западного полуострова Халкедонии, теперь находим лишь незначительные деревни; но древняя Терма, впоследствии Фессалоники македонцев, а затем Салоники Востока и франков, не могла исчезнуть. Салоники занимают слишком счастливое положение, чтобы не возникать из своих развалин после осад и пожаров; в них видны остатки всех эпох: циклопические и эллинские стены, триумфальные арки, обломки римских храмов, византийские сооружения и венецианские замки. Прекрасный порт и отлично защищенный рейд, в котором воды так же спокойны, как в озере: соединение двух больших долин: долины Вардара и долины Индже-Карасу, представляющих дороги в верхнюю Македонию и в Эпир; наконец, положение в углу Егейского моря, у самого основания греческого полуострова,—все это сделало город Салоники необходимым, и в настоящее время он занимает по значению второе место в Европейской Турции. Как и в других городах Востока, здесь имеют своих представителей все племена, но евреи сравнительно весьма многочисленны и происходят преимущественно от тех израильтян, которые изгнаны из Испании инквизициею, так что их обычный язык все еще кастильский. Чтобы избежать новых преследований, весьма многие из них сочли нужным обратиться внешним образом в магометанство, но мусульмане всегда с презрением отталкивали их от себя. Они вообще известны под названием «маминов».

Город Салоники, вблизи которого возникло некогда могущество македонян, уже и теперь ведет обширную торговлю, но его виды на будущее еще шире. Подобно Марселю, Триесту и Бриндизи, он желает служить пунктом, участвующим в торговле Индии с Англиею, и, действительно, когда будет окончена дорога через материк от Ла-Манша до Эгейского моря, Салоники будут исходной станцией той линии европейской сети, которая направлена к Суэзскому перешейку, а это преимущество, в совокупности с другими, не преминет утвердить за ним весьма важное значение в мировой торговле. С этнологической точки зрения, главный торговый город Македонии также предназначен к значительной роли, ибо господствующее племя Турции, ославянившиеся болгары, которые всюду, за исключением Бургаса на Понте-Эвксинском, отделены от моря населением другого происхождения, в этой части Македонии распространяется до самых берегов Средиземного моря и, через Салоники, находится в сношениях с остальною Европою. После политического режима, главная причина, по которой Салоники так замедлили в достижении своего великого значения,—это окрестные болота. Летом всякий, кто может, бежит в более здоровую местность, Каламерию, к западу от города. Впрочем, вредный и наполненный миазмами воздух тяготеет над всем северным берегом Эгейского моря. По своей полуостровной форме и по многочисленности своих заливов, Македония, казалось бы, представляет одну из стран, наилучше расположенных для торговли; но, за исключением Салоник, она осталась вне великого торгового движения, ибо в коммерческом отношении её озера и болотистые низины гораздо более отделили её внутренния долины от береговой полосы, чем самые горы. На северо-западе от Салоник почти вся Вардарская долина принадлежит болгарам, по ремеслу-пастухам или земледельцам. Верховые области бассейна заняты отчасти сербами.

На западном берегу Салоникского залива, по ту сторону Вардара с перемещающимся устьем и Индже-Карасу или Быстрицы с соленою водою, местность, сначала низменная и болотистая, мало-по-малу возвышается: сначала идут холмы, потом следуют настоящие горы и, наконец, громадные высоты, едва оставляющие узкую тропинку около самого берега, громоздятся одна за другою вплоть до величественных вершин, увенчанных Олимпом, «тройною вершиною Неба». Из множества гор, носивших название Олимпа, эта гора самая высокая и самая красивая, и она есть именно та, которую воспевали греческие поэты и которую, благодаря им, мы привыкли представлять себе местом пребывания эллинских богов. В тени этого Олимпа, по равнинам Фессалии, жили эллины в юную пору своей истории, и самые дорогия их традиции были связаны с этими прекрасными местами. Горы, укрывавшие их колыбель, остались для них троном их богов-покровителей. Даже и в наше время, хотя Зевс, Вакх и другие большие и малые боги исчезли, место их на Олимпе заняли пророки и апостолы: святой Илия, святой Дионисий, и монахи построили свои монастыри в тех священных лесах, в которых когда-то ходили вакханки. Одна из вершин, Калогерос, по словам легенды, служит крышкою гроба святого Дионисия; другая же, пик Метаморфозис, была местом, где совершилось Преображение Господне.

Недавно еще клефты или бандиты, между которыми греческие восстания находили себе героев, были, вместе с монахами, единственными обитателями высоких долин Олимпа, где с трудом могли преследовать их арнаутские солдаты. Эта горная масса действительно составляет как-бы особый мир, образуя со всех сторон грозные крутизны: «сорок два пика служат зубцами этой крепости, и пятьдесят два источника струятся в ней». Каким же образом ненавистный турок мог бы похитить у клефта «горную свободу», которою он так гордится? Прекраснейшие леса лавров, чинар, каштанов и дубов покрывали и те склоны нижнего Олимпа, которые обращены к морю и в эпохи смут служили убежищем всему населению: но они уступлены итальянским спекулаторам и, быть может, в скором времени Олимп будет представлять такую же голую пирамиду, как и большая часть гор Архипелага. К тому же верхняя граница произрастания деревьев довольно низка на Олимпе, как и на других высоких горах полуострова. На скалистых крутизнах верхнего Олимпа еще встречаются серны, а ниже весьма многочисленны дикия кошки; медведи же все исчезли: святой Дионисий, нуждаясь в верховом животном, превратил всех их в лошадей.

Уже один древний геометр, Ксенагор, пытался измерить высоту Олимпа и нашел, что она равна десяти стадиям слишком, т.е. приблизительно 1.877 метрам, но он ошибся на целую треть, ибо высочайшая вершина имеет вышину почти в три километра. Весьма может быть, что Олимп представляет самую высокою гору на фракийско-эллинском полуострове, ибо в самых верхних своих ложбинах постоянно сохраняет некоторое количество снега. Крутые выступы его верхних скал делают восхождение на него весьма затруднительным, так что, кажется, никто не восходил еще до высшей его точки, хотя существуют и противоположные мнения. Греческий миф говорит,что Пелиона, взгроможденного на Оссу, не было достаточно возмутившимся титанам, чтобы подняться до высоты Олимпа; и действительно эти две горы, поставленные одна на другую, были бы немногим выше Олимпа. Олимп есть естественная граница греческого мира, но греки перешли его на север и распространились вдоль всего берега; политическая же граница Турции до сих пор еще проходит на южной стороне этой горы. Эта часть территории, заключенная между Фессалией и собственно Македонией, небогата городами. Из них Верриа, стоящая на одной из «Черных Рек», впадающих в Салоникский залив, имеет наибольшее число жителей.