Глава VIII Сербия и Черногория

I. Сербия

До русско-турецкой войны, войны освободительной и поглотившей многие тысячи жизней на берегах Дуная и на Балканских переходах, Сербия была единственным славянским государством на Балканском полуострове, занимающим, более или менее значительное пространство, хотя в сущности ей принадлежала лишь небольшая часть северного склона гор, возвышающихся в центре полуострова. Отграниченная от Австро-Венгрии Дунаем и Савою, она со всех сторон открыта для Болгарии и Турции и вовсе не имеет естественных границ, на которые могло бы опираться её население. Большая центральная долина Моравы и долины Дрины и Тимока, ограничивающие Сербию—одна с запада другая с востока—точно также не составляют преград для иноземных вторжений, и в последнюю кампанию турецкия войска без малейших затруднений наводнили Сербию с востока. Гораздо лучше защищена страна с юга, благодаря тем горным массам, в которые упирается с этой стороны её граница.

Своего прежнего доминирующего положения среди других славянских народностей полуострова Сербия после Берлинского трактата не сохранила. До русско-турецкой кампании на нее были обращены взоры всего славянского населения Турции, от неё ждали политического освобождения, в ней должна была, по их мнению, вспыхнуть и разгореться заря свободы. Но теперь центр силы славян переместился, и Сербия заняла второстепенное место. Болгария превосходит ее народонаселением, энергией, влиянием, средствами и своей недавней победой, доказавшей её силу и слабость Сербии, еще более увеличила свое значение в среде балканского славянства.

Значительные ровные пространства страна представляет только по берегам Савы, где низменные равнины составляют собою южное продолжение бывшего моря, занимаемого ныне венгерским Альфельдом. В других же местах вся поверхность усеяна холмами, скалами и горами, лабиринты которых были с трудом исследованы геологами. Самая правильная из этих цепей та, которая составляет продолжение Трансильванских Альп через восточную Сербию, к югу от Железных Ворот и Казанской теснины. Её известковые слои совершенно соответствуют друг другу на обоих берегах реки, и главный хребет сохраняет одно и то же направление с северо-востока к юго-западу; средняя высота вершин, как на той, так и на другой стороне, одинакова и составляет около тысячи метров. К северу от этой гряды, в том углу, который образуют долины Дуная и Моравы, возвышаются многие другие вершины, с известковыми или шиферными утесами с вкрапленным порфиром. Эти горные группы, соответствующие богатым металлами горам Оравицы, расположенным по другую сторону Дуная, составляют обширную область сербских рудников, во многих долинах которой, как например в Майданцеке и Кучайне, разрабатывают медные, железные и свинцовые руды; но цинковые и серебряные копи оставлены. Долина Тимока, к югу от цепи Сербских Карпатов, точно также богата металлами, и золотопромышленники еще и ныне занимаются в ней промывкою песков. В то же время не много найдется долин, которые были бы так плодородны и красивы, как долина Тимока, и в особенности отличается красотою своих пейзажей бассейн Княжевац, орошаемый первыми притоками реки: его луга и плодовые сады оживляются ручьями, косогоры покрыты виноградом, а наверху всюду тянутся зеленые леса. Но эта очаровательная долина обращается вдруг в узкое ущелье, вырытое водами Тимока. Римские войска, которые должны были проходить чрез это дикое ущелье, чтобы выйти на Дунай, устроили здесь военную дорогу. У выхода из ущелья, в долине Зайчара. возвышается над всеми окрестностями укрепленный лагерь Гамзиград, порфировые стены и башни которого сохранились еще замечательно хорошо. К юго-западу от этого римского сооружения видна на горизонте одинокая пирамида, представляющая меловую глыбу, которую, по совершенной правильности профиля, также можно принять за произведение человеческих рук,—это Ртань или Ртани, у подошвы которой бьют теплые ключи Бани, самые целебные и наиболее посещаемые в Сербии.

Долина Моравы и её главного притока, Моравы болгарской, делит страну на две неравные части, горные группы которых не имеют между собою никакой общей связи. Берега Моравы, за исключением нескольких выступов, всюду представляют открытую естественную дорогу между Дунаем и внутренней Турцией, и меновая торговля, которую железная дорога, недавно сооруженная, сделает во сто раз обширнее, необходимо должна производиться при посредстве этой долины и пограничного города Алексинаца. Древняя столица Сербской империи Крушевац занимала совершенно центральное положение в средине бассейна сербской Моравы, недалеко от ущелья Сталат, где обе реки соединяются друг с другом при подошве одного выступа, увенчанного развалинами. Еще и теперь заметны остатки дворца сербских царей. Говорят, что во времена славы, предшествовавшие битве на Косовом поле, Крушевац имел не менее трех миль в окружности; теперь же он—жалкое местечко.

Между двумя Моравами возвышается самая замечательная горная группа Сербии, над которою господствует вершина Капаоник, представляющая высшую точку из всех гор, расположенных между Савою и Балканами. С её обнаженного и скалистого гребня можно любоваться одним из самых красивых видов на всем Иллирийском полуострове; благодаря изолированности этой горы, с неё виден к югу огромный полукруг равнин и долин, до самых вершин Скара и пирамид Дормитора. Но сам Капаоник некрасив. Его скалы, состоящие из гранита, порфира и в особенности из серпентина, имеют весьма унылый вид, особенно там, где они обезлесены. Долины серпентиновых гор не так плодородны и населены, как соседния местности; жители угрюмее и беднее своих соседей и большею частию страдают зобом. На территории, присоединенной к Сербии в последнее время, возвышаются другие горные группы и плоскогорья, высоты не меньшей Капаоника.

К северу от Капаоника, по обе стороны высокой долины Ибара, тянутся ряды гор, которые еще сохранили свою красу дубов, буков и хвойных дерев. Эти альпийские виды сербской Моравы прерываются бассейнами Чачака, Карановаца и других, которые, по своему чрезмерному богатству, могут быть сравниваемы с равнинами Ломбардии; но к северу от этой реки снова возвышаются горы, которые, составляя продолжение цепи Капаоника, образуют горную группу Рудник, представляющую собою меловые скалы с возвышающимися местами гранитными куполами и с тесными и излучистыми ущельями. Эта трудно-доступная область, недавно еще сплошь покрытая дубами, и есть знаменитая Шумадия, или «область лесов», которая во время турецкого ига служила убежищем всем преследуемым райям и, во время войны за независимость, когда «всякое дерево превращалось в солдата», была настоящим оплотом сербской свободы. В одной из её долин стоит небольшой городок Крагуевац, который был столицею и плацдармом зарождающагося государства. В нем и теперь еще существует пушечная литейная, на которой употребляется каменный угол из бассейна Чуприя. Но подобное место могло быть естественным центром только для общества, находившагося в состоянии войны, поэтому, как только высшие интересы Сербии обратились к успехам промышленности и торговли, правительство должно было перенести свое местопребывание в Белград, этот прекрасный городок, построенный на последнем возвышении замирающих Шумадийских гор. Благодаря своему положению при слиянии Савы с Дунаем, на холме, с которого далеко виднеются обхватываемые двумя реками низменные земли Сирмии, Белград, древний Singidunum римлян, Alba Graeca средних веков, составляет в одно и то же время и важное торговое складочное место между Западом и Востоком, и в высшей степени важный стратегический пункт. В Белграде Венгерская железно-дорожная ветвь смыкается с Моравской. Железнодорожный путь проходит по мосту, переброшенному чрез Саву.

К западу от ряда тех высот, на северной оконечности которых стоит Белград, тянутся богатые равнины, орошаемые Колубарою, и волнистые холмы, на которых успокаивается взгляд после горных и скалистых видов; но далее к Дрине возвышаются, почти на тысячу метров, другие известковые вершины, которые на юго-западе соединяются с отрогами Капаоника. Эта часть Сербии, изрезанная расходящимися во всех направлениях долинами и наполненная горами с остроконечными гребнями, имеет весьма живописный вид. Сверх того, местность украшена старинными и древними крепостями, как например Ужица, обнимающими целый горный склон в своем лабиринте стен и башен. К сожалению, эти укрепления почти не доставляют защиты стране. Эта часть Сербии всего чаще подвергалась опустошениям во время войн настоящего века, и после пятидесяти лет мира она заселяется весьма слабо.

Главные высоты Сербии: Капаоник 1.892 метра; Стол, к югу от Железных Ворот, 1.250 метров; Ртань 1.233 метра; Белград 35 метров.

Некогда Сербия была одною из самых лесистых стран Европы; все её горы были покрыты дубами. «Кто убивает дерево, тот убивает серба», говорит одна прекрасная пословица, происхождение которой относится вероятно к той эпохе, когда угнетаемые райи спасались в лесах, а «священные деревья» служили им церквами; но, к несчастию, поговорка эта забывается: во многих горных местностях леса уже совершенно вырублены и утесы обнажены, как на Альпах в Карниолии и Далмации. Когда крестьянину нужен сучек или пук ветвей, он срубает целое дерево; пастухи, для поддерживания своего ночного костра, не довольствуются сухим валежником,—им нужен целый дуб. Величайшими после пастухов врагами лесной растительности являются козы и свиньи: первые из них общипывают молодые ветки, последние подрывают и обнажают корни деревьев. Упадет ли дерево, сломанное бурею, или срубленное дровосеками, его не заменяет ни один новый отпрыск. Правда, новые законы стараются оградить леса от варварского истребления, но они не применяются общинами и не имеют почти никакой силы. В некоторых округах топливо привозится из Боснии. Естественным последствием чрезмерного лесоистребления является ухудшение климата. По рассказам одного английского путешественника семнадцатого века, Эдварда Брауна, Морава в большей части своего течения была судоходная, и множество торговых судов поднимались и спускались по ней во всякое время года. В настоящее же время количество несомых ею вод слишком непостоянно, чтобы возможно было организовать правильное судоходство. И это изменение в течении рек объясняется, быть может, тем же истреблением лесов на горах Сербии.

Лишая себя красы, больших лесов, Сербия по крайней мере избавилась от наводнявших ее диких зверей: весьма многочисленные когда-то волки, медведи, кабаны исчезли здесь, и те, которые встречаются еще по временам, приходят сюда вероятно из лесов Сирмии, переходя Саву по льду зимою. На полях Сербии царствует обыкновенно удивительное безмолвие; даже певчия птички здесь редки. Характер сербской фауны и флоры теряет свою оригинальность. Распространение возделываемых растений и домашних животных из Австро-Венгрии делает Сербию все более и более похожею по внешнему виду на южную Германию. Впрочем, климаты их мало отличаются друг от друга. Хотя Сербия лежит под тою же широтою, как и Тоскана, тем не менее она пользуется далеко не итальянскою температурою. Горные валы Далмации и Боснии лишают ее живительного влияния теплых и влажных юго-западных ветров, между тем как сухие и холодные ветры русских степей дуют свободно чрез валахские равнины, вдоль подножия Трансильванских Альп. Акклиматизироваться иностранцам здесь довольно трудно, вследствие резких переходов температуры.

Средняя температура в Белграде 9° Ц. Крайния температуры 41° и -16° Ц. Разница 57° Ц.

В Сербии живет лишь небольшая часть всех сербов восточной Европы; но, вероятно, не без основания, жители её считаются чистейшими представителями своего племени. Это вообще люди статные, сильные, широкоплечие; голову держат гордо, черты лица выразительные: нос прямой, часто орлиный; скулы немного выдавшиеся; волосы редко черные, весьма густые и хорошо причесанные; взгляд проницательный и строгий; усы представительные и придают всей фигуре воинственный вид. Женщины, хотя не обладают красотою, но имеют благородную осанку, и их полувосточный костюм отличается удивительною гармониею цветов. Некоторые сербки, даже в городах, съумели устоять против всемогущего влияния французской моды и носят еще свои красивые душегрейки, пояс, вышитую бисером и увешанную цехинами рубаху, маленькую шапочку, которую они носят на голове очень красиво и украшают бутоном розы.

К сожалению, обычай страны требует, чтобы сербская женщина имела богатые черные волосы и ярко-румяный цвет лица. Поэтому, как в деревнях, так и в городах, во всеобщем употреблении румяна и фальшивые косы, и даже крестьянки самых захолустных деревень красят себе волосы, щеки, ресницы и губы часто вредными, разрушающими здоровье веществами. Самые богатые поселянки стараются показать на платье свое богатство и поэтому портят свой костюм излишком золотых и серебряных прикрас всякого рода. В некоторых местностях невесты и молодые женщины носят такую странную прическу, которая непременно должна безобразит женскую голову. Волосы покрываются опрокинутым полумесяцем из картона, который украшен букетами, листьями, павлиньими перьями и искусственными розами с лепестками из серебряных денег. Под этим тяжелым украшением, обозначающим вероятно «тяжесть супружества», бедная женщина ходит переваливаясь и все-таки должна проносить этот праздничный убор целый год, часто до тех пор, пока не сделается матерью; во время пляски она должна подвергать себя мучениям, ибо этот груз скачет и бьет ее по голове при каждом движении. Но таков уже обычай.

Сербы занимают весьма почетное место среди народов Востока, как по благородству своего характера, так и по достоинству, с которым они себя держат, и по неоспоримой храбрости. Конечно, много нужно было пассивной энергии, чтобы противостоять в течение целых веков угнетению и завоевать себе независимость при условиях изолированности и бедности, в которых они находились в начале нынешнего века. От бывшего рабства у них остались, говорят, только леность и подозрительная осторожность, но они честны и правдивы: обмануть их трудно, но они не обманут никогда. Бывши равными между собою при господстве турка, они остались равными и при общей свободе. «У нас нет благородных, повторяют они часто, потому что мы все благородны». К несчастью, за последнее время между ними стала развиваться страсть к чиновничеству и вредному для дела чванству. Они говорят, впрочем, еще до сих пор, друг другу по-братски «ты» на своем прекрасном, звучном и чистом языке, который весьма удобен для красноречия, и охотно дают друг другу имена ближайшего родства. Они даже колодника зовут братом. Еще недавно, когда приговоренный к тюремному заключению серб не видел в суде своих родных, его отпускали на честное слово проститься с семьей и, несмотря на свободу от всякого надзора, он аккуратно возвращался в тюрьму к назначенному сроку.

Семейные узы в Сербии отличаются прочностью, как и отношения дружбы. Хотя сербы вообще терпеть не могут произносить клятвы, тем не менее часто случается, что молодые люди, испытав друг друга в течение года, клянутся в братской дружбе, подобно братьям по оружию в древней Скифии, и это сердечное побратимство для них священнее кровного. О нравственной высоте сербов свидетельствует уже один тот факт, что их семейственный дух и уважение к дружбе не влекут за собою, как у соседей их албанцев, бесконечной взаимной мести. Серб храбр, всегда вооружен, но он мирен и вовсе не любит крови. И однако же он не совершенен, как и другие люди. Сколько еще рутины в деревнях, сколько невежества и суеверий! Простолюдины твердо верят в вампиров, колдунов, чародеев и, чтобы обезопасить себя от дурных влияний, старательно натираются чесноком в рождественский сочельник.

Земли в общем возделываются очень плохо, под культуру кукурузы и других хлебов, и даже можно сказать, что в некоторых округах поля и совсем оставались бы без обработки, если бы каждый год, в рабочую пору, не приходило в Сербию от 70 до 80 тысяч болгар-работников, которые к зиме возвращаются на родину, забрав сбережения крестьян-собственников.

Земледельцы в Сербии, как и во всех других странах южного славянства, владели и еще во многих местах владеют землею пообщинно. Они сохранили древнюю задругу в том же виде, как она была в средние века, и счастливее своих соседей, славонцев и далматских горцев, тем, что им не приходится бороться с путаницею, порожденною римским и германским правом. Напротив, сербский закон покровительствует древней форме землевладения и, в отношении наследств, ставит добровольно избранное, созданное ассоциациею, родство выше связей родства естественного. Сербский патриотизм требует также сохранения старинных национальных обычаев, и представители парламента, или скупштины, всегда стараются уважать славянский принцип общинного землевладения, видя в нем не без основания самое верное средство ограждения страны от пауперизма. Поэтому в Сербии можно изучать нормальный был землевладельческой общины. Нигде семейная жизнь не представляет столько радости, естественной простоты и внутренней нежности. Каждый вечер, после тяжелого дневного труда, является праздником: дети теснятся вокруг дедушки, слушают воинственные легенды из былых времен; молодые поют в унисон под аккомпанимент гузлы. Все, принадлежащие к общине, считаются членами одной семьи. Старейшина, или управитель общины, есть естественный опекун всякого ребенка и, как сами родители, обязан сделать из него «доброго, честного и полезного отечеству гражданина». II несмотря на все эти выгоды, несмотря на покровительство закона и общественнаго мнения, число задруг уменьшается с каждым годом. Торговля и промышленность и все усиливающийся вокруг них вихрь социальной и политической жизни нарушают обычный быт этих обществ, и их внутренния отправления становятся все труднее и труднее. Вероятно, они не будут в состоянии удержаться в своей настоящей форме. Ростовщичество поедает их. Разбогатевшие «одинокие» земледельцы (jednachi) переселяются в города, чтобы заняться там ростовщичеством. Благосостояние поселян, к несчастию, слишком охочих до праздников и забав, уменьшается таким образом год от году.

Страна населена не исключительно сербами: большая часть восточной Сербии принадлежит этнологически завоевательному племени валахов. Зинзары, или южные румыны, издавна жили здесь мелкими колониями каменщиков, плотников и кирпичников, но в настоящее время их превосходят по численности северные румыны. После войны за независимость, большие опустошенные земли находились без хозяев, и сербскому правительству пришло на ум предложить их даром румынским крестьянам, которые обязались бы их возделывать. Множество валахов поспешили принять предложение и, убегая от «органического регламента», по которому родина обращала их в чистейшее рабство, вскоре населили покинутые деревни и вернули полям их культурный убор. Трудолюбивые, бережливые и более богатые детьми, чем сербы, румыны распространяются мало-по-малу, и некоторые их колонии уже перешли за Мораву: многие, когда-то сербские, деревни обратились в румынские, как в Банате и других южно-славянских странах; многие семьи, названия которых ясно указывают на их славянское происхождение, забыли своих предков и совершенно латинизировались. Румынские поселенцы много стараются о воспитании своих детей, и школы в их округах вдвое многочисленнее, чем в остальной Сербии, хотя обучение в них идет на славянском языке. Замечательно, что румынские поселенцы в Сербии имеют больше успеха, чем сами сербские переселенцы славяне, переселившиеся сюда из Венгрии и Славонии, чтобы избавиться от мадьярского правительства и присоединиться к независимой нации; вообще говоря, оно обеднели в своей новой среде.

Привлекаемые сербскою свободою, болгарские колонисты также переселились в долины Тимока и Моравы. Их ценят здесь за их трудолюбие, и те из них, которые сходят с внутренних гор для скудного заработка, как овернцы, возвращаются домой обыкновенно с значительными сбережениями. Город Белград снабжают овощами земунские болгары, приносящие их каждое утро на рынок столицы. В восточной части Сербии некоторые клочки земли населены исключительно болгарами, которые, находясь под влиянием своих, более цивилизованных, соседей, отвыкают постепенно от своего природного языка. Во многих несомненно болгарских деревнях говорят только на языке страны, от которой они зависят политически: впрочем, и закон требует употребления в школах сербского языка. Граница языков мало отличается в настоящее время от политической границы между двумя странами, тем более, что новое разграничение присоединило к Сербии округа, где находятся почти исключительно болгарские поселения. Около Алексинаца, в небольшой боковой долине Моравы, есть также маленькая албанская колония. Кроме того, по всей стране рассеяно более тридцати тысяч цыган, которые почти все живут оседло и исповедуют греческую религию, как и сами сербы, главное занятие их—производство кирпича. Что касается испанских евреев, которых когда-то было очень много в Белграде, то они почти все удалились на австрийскую территорию, в Земун, или Землин, и теперь их заменили немецкие и венгерские евреи.

С начала независимости (с 1830 г.) население более чем удвоилось, не считая вновь присоединенных провинций и, благодаря перевесу рождений над смертными случаями, оно прибывает от 20.000 до 40.000 человек в год. Но все-таки нужно еще много, чтобы страна сравнялась по плотности населения с венгерскими и валахскими равнинами. Первобытное состояние деревенского хозяйства в Сербии доказывает и её вывоз, состоящий главным образом из плохо выкормленных свиней, отправляемых сотнями тысяч из Белграда и Смедерево в Германию. Продажа этих животных до недавнего времени составляла почти единственный доход крестьян: но в последние годы Сербия стала поставлять на рынки Западной Европы некоторое количество зерновых хлебов, сушеных плодов и вина,—последнего до миллиона гектолитров.

Торговля Сербии, значительно увеличившаяся за последнее время, должна возрасти еще более теперь, когда железная дорога соединяет Белград и долину Моравы с австро-венгерской сетью.

Внешняя торговля Сербии в 1894 г.: ввоз 34.881.000 франк. (динар.); вывоз 46.023.000 франк. (динаров).

Австро-венгерская часть в сербской торговле в 1891 г. 74 милл. фр.,в 1894 г.: 62 милл. фр.

Главные предметы экспорта в 1891 г.: животные и животные продукты 19.500.000 фр.; продукты садоводства и земледелия 25.000.000 франков. Железнодорожная сеть Сербии в 1893 г. 541 килом.; телеграфная сеть в 1894 г. 3.175 килом.; число депеш 898.535.

Промышленность страны, за исключением Белграда, находится еще в младенческом состоянии. Серб жестоко ошибается, презирая все ручные работы, кроме земледелия; если он относится пренебрежительно к немцам, то, говорят, потому, что они являются в города Сербии в качестве ремесленников. Молодые люди, имеющие какое-либо образование, домогаются мест в администрации и тем способствуют развитию бича бюрократии. Но многие студенты, вернувшиеся из иностранных университетов, занимаются также распространением в стране образования, и в этом отношении страна достигает весьма больших успехов в сравнении с тем недавним временем (1839), когда сам государь сознавал, что он не умеет писать; успехи эти, можно сказать, громадны. Школы и коллегии сделали Сербию, до освобождения Болгарии, умственным центром всей внутренности турецкого полуострова, и босняцкия и болгарские дети шли сюда учиться толпами. Конечно, кора невежества и старинные суеверия далеко еще не исчезли, но всякий серб знает, по крайней мере, одно—полную историю своих предков со времени пришествия славян в греко-латинский мир.

Снаружи Белград не дурен и имеет вид до известной степени внушительный, но внутри это—грязная деревня, случайно сделанная столицею королевства. Но перестройка и улучшение города идут весьма быстро. «Турецкий» Белград уже не существует: он заменен западным городом, как Вена и Буда-Пешт. На месте мечетей с минаретами и куполами возвышаются дворцы европейского стиля; старые кварталы с кривыми улицами перерезывают великолепные бульвары; на той площади, где турки ставили столбы с окровавленными головами, разбит прекрасный парк. Шабац на Саве сделался также, как говорят его жители, «маленьким Парижем». Точно также преобразовался и Пожаревац на Дунае, известный в истории трактатов под именем Пассаровица. Смедерево (Семендрия), в котором подан был сигнал к борьбе за независимость в 1806 г., должен был выстроиться заново, так как во время войны был весь разрушен: доминируемый своей внушительной крепостью, он соединен с Моравской железной дорогой ветвью, проходящей через богатые виноградники древней mons aureus, вино которых, почти черное, вывозится для купажа. Во внутренних местностях перемены идут медленно, но, тем не менее, совершаются, благодаря дорогам, которые начинают покрывать своею сетью всю страну. И другие города—Ягодина, Чуприя, Паратин, Алексинац, в долине Моравы, промышленный Пирот, «город ковров», Лесковац, Вранья, особенно Ниш, главный город южной Сербии и значительный промышленный центр, также, без сомнения, скоро примут вполне европейский вид. Близ Ниша видна еще «Башня черепов», которая некогда была унизана головами казненных христиан. В политическом отношении Сербия представляет наследственную монархию, государственное устройство которой похоже на устройство других представительных монархий Европы. Король управляет страною при посредстве ответственных министров, издает законы, вырабатывает их вместе с сенатом, или государственным советом, назначает чиновников на государственные должности, командует войском, подписывает трактаты. Получает он на содержание двора 1.200.000 франков. В случае неимения нисходящего потомства мужского пола, наследник ему выбирается непосредственно сербским народом. Скупщина, или национальное собрание, происхождение которой восходит к первым временам Сербской монархии, состоит из 174 членов, четверть которых назначается непосредственно государем. Всякий совершеннолетний гражданин, платящий налог, может быть избирателем; следовательно, подача голосов почти всеобщая. Кроме этого национального парламента, которому, совместно с королем, принадлежит законодательная власть, каждая коммуна, или община, состоящая из различных семейственных ассоциаций, имеет свой маленький парламент, который в местных делах пользуется почти абсолютною автономиею. В этих-то деревенских собраниях и складывается общественный дух и подготовляются ноты скупщины. На случай важных политических событий конституция предусматривает избрание чрезвычайной скупщины, состоящей из учетверенного числа членов. До 1875 г. Сербия была единственным государством во всей Европе, не имевшим государственного долга; но во время двух последних войн—с Турцией и с Болгарией—ей пришлось заключить займы. Кроме того, она должна была принять на себя часть турецкого долга, соответствующую капитализации её прежней дани и пространству уступленных ей Турцией земель.

Все вероисповедания свободны, но религия греко-кафолическая считается государственною. Главою её номинально признается патриарх константинопольский, но в 1832 году сербская церковь снова приняла титул «автокефальной», каковою она уже была с 1221 по 1765 г. Управляется она самостоятельно синодом, состоящим из архиепископа белградского, митрополита сербского, и трех епархиальных епископов: ужицкого, неготинского и шабацкого. Митрополит назначается непосредственно королем, и, вместе с синодом, замещает вакантные должности, но под условием королевской санкции. Высшие духовные должностные лица получают жалованье, простые же священники живут случайными доходами. Монахи, которых, впрочем, весьма немного, пользуются доходами с принадлежащих монастырям земель; но недавним решением скупщины упразднены все монастыри, за исключением пяти, в которых монахи будут жить до самой своей смерти. Доходы же с бывших монастырских имений должны употребляться на содержание школ. Новая монетная единица—динар, равный франку.

С 1889 г. в Сербии введена всеобщая воинская повинность. Однако, так называемая постоянная армии не превышает численностью 17.000 человек. На случай войны, армия эта может быть немедленно доведена до 90.000 человек по меньшей мере, посредством первого призыва, которому подлежат все сербы, обязанные еще сроком действительной службы. Этот призыв мобилизуется немедленно. Затем идет второй призыв, могущий собраться под знамена в продолжение одного месяца. В случае крайней опасности Сербия может выставить до 337.000 человек.

В административном отношении Сербия разделена на 21 департамент (окружье), заключающие в себе 81 уезд и 1.400 общин.

Собственно Сербия

Присоединение