III. Лигурия или Генуэзский берег.

Лигурия, в сравнении с широким бассейном, в котором соединяются воды По и его притоков, есть не что иное, как узкая прибрежная полоса, простой горный склон. Но незначительность её пространства не мешает ей быть одною из наилучше ограниченных самою природою областей Италии и обладать своими особенными географическими чертами, почему и население её имеют свою совершенно оригинальную историю. На этом плоском песчаном берегу, над которым возвышается суровая стена Апеннин, генуэзцы долго должны были вести жизнь не похожую на жизнь других обитателей полуострова.

Лигурия, с несколькими округами, лежащими к северу от Апеннин, имеет: Поверхность, 5.324 кв. кил. (5.407 по Стрельбицкому). Население к 1 янв. 1882 г. 905.545 (964.615 по исчислению для конца 1893 г.). Население на километр 170.

Между севером и югом, между Паданской равниной и побережьем Средиземного моря существует полная противуположность: но переход от запада к востоку, от Прованса к Тоскане, не представляет резкой перемены. Между Альпами и Апеннинами не существует никакого ясного разграничения, и переход от одной орографической системы к другой выражается нечувствительными градациями. Когда, миновав приморские Альпы, вы следуете по горам, в направлении к востоку, то замечаете, что они мало-по-малу принимают общий вид Апеннин: горный вал, образуя местами широкия понижения, продолжается правильно вокруг Генуэзского залива, без всякого разрыва, без всякой перемены в строении, которая позволяла бы сказать, что в таком-то месте в образовании рельефа действовал какой-нибудь другой закон. Весьма отличаясь друг от друга вообще, Альпы и Апеннины соединены друг с другом так же тесно, как ствол с ветвями. Если основываться на направлении главной оси, то Лигурийские Апеннины начинаются на границе Франции, при истоках Тине и Везюбю: здесь край Французских Альп, и здесь расходятся провансальские и лигурийские цепи, образуя между собою равнину, где извиваются По и его притоки. Если же отличительными признаками альпийской системы считать высоту вершин, луга верхних плоскогорий, постоянные снега и ледники, то начало Апеннин будет восточнее горной группы Тенде, так как красивые горы Клапье, Фенетр, Гордоласк, высота которых местами достигает 3.000 метров, совершенно походят на Альпы, как по своим пастбищам, так и по маленьким окруженным зеленью озерам, по своим ручьям, кучам камней, по сосновому лесу и снежным лавинам. В них есть даже небольшие ледяные реки—самые южные, какие еще только существуют в горах центральной Европы. Самую естественную границу геологи видят обыкновенно в том месте, где кристаллические породы западной части исчезают и заменяются более новыми формациями, в особенности меловыми третичными слоями. Но и это деление только условное, потому что кристаллические массы, составляющие гребень западных гор и одетые с боков осадочными слоями, продолжаются дальше на восток под прикрытием новейших формаций и, разрывая местами свою оболочку, возвышаются такими же вершинами, как и Альпы. Некоторые вершины гор Специи напоминают своими гранитными скалами горную группу Тенде.

Хребет, составляющий береговую цепь Лигурии,—далеко не однороден. Апеннины, как и Альпы, разделяются на отдельные горные группы, соединящиеся друг с другом переходными порогами. Самый низкий из этих порогов находится к западу от Савоны и называется именами трех окрестных деревень: Альтар, Каркар и Кадибона. Этот проход, не имеющий и 500 метров высоты, всегда считался в народе самою естественною границею великих Альп—и совершенно справедливо по крайней мере с военной точки зрения. Во все времена, когда война происходила на почве Северной Италии, войска старались прочно занять эти горные ворота, чтобы отсюда господствовать и над подступами к Генуе, и над верхними долинами пиемонтского склона. Две Бормиды и Танаро, текущие к западу от Альтарского прохода и соединяющиеся ниже Александрии, не раз текли кровью, так как в их долинах, благодаря стратегическому значению проходящих по ним дорог, происходили ужасные битвы.

К востоку от Альтарского прохода, Лигурийские Апеннины имеют среднюю высоту около 1.000 метров; затем за проходом Джиови, посвященным некогда генуэзцами богам в благодарность за то, что проход этот открывает им доступ в северные равнины, цепь поворачивает к юго-востоку, выдвигая несколько вершин выше 1.300 метров и отделяя к северу несколько изрытых потоками отрогов, из которых один раздавил своими обломками римский город Веллею. В то же время главная цепь удаляется от берега: в том месте, где дорога из Пармы в Специю идет чрез перевал Понтремоли, т.е. через порог, отделяющий Лигурийские Апеннины от Тосканских, главный хребет проходит в 50 километрах от берега. В этой восточной области генуэзских гор, от центрального горного хребта отделяется одна боковая отрасль, которая, понижаясь от вершины к вершине, образует в море прекрасный мыс Порто-Венере, представляющий гордую скалу черного мрамора, на которой стоял храм Венеры. Эта боковая цепь, защищающая своею оконечностью залив Специю от западных ветров, всегда была, как и главная цепь, большим препятствием к свободным сообщениям соседних населений, но не по высоте, а по крутизне своих склонов. Во многих местах расстояние между Средиземным морем и самым высшим гребнем Апеннин составляет, по прямой линии, не более 5 километров: склон подымается так круто, что почти неприступен, и дороги через хребет должны кружить и делать многочисленные извилины.

Главные высоты Лигурии:

Клапье-де-Пагарин 3.070 метров; Проход Тенде (Коль де Тенде) 1.908 метров; Монте-Карсино 2.681 метров; Проход Альтар 490 метров; Проход Джиови 469 метров; Монте-Пенна 1.740 метров.

Незначительная ширина морского склона Лигурийских Апеннин не позволяет ручьям соединяться и образовать постоянные реки. Самые значительные из тамошних потоков, Таджиа и Чента, к востоку от Ройи, текущей частию по французской территории, бывают похожи на настоящие реки только во время таяния снегов или в сильные дожди; обыкновенно же они текут простыми ручейками, журчащими по каменистым полям, и со стороны моря преграждены грядою валунов. От Альбенги до Специи, на протяжении берега почти в сто километров, ручьи представляют большую часть года сухие рвы, и только миновав холмы Специи, можно найти хотя перемежающуюся, но после дождей грозную, реку. Это—Магра, которая образует границу между Лигурией и Этрурией, а у римлян до времен Августа служила границей всей Италии. Наносы этой реки образовали пляж, в 1.200 метров ширины, перед древним тирренским городом Луни, который когда-то стоял на самом берегу. Те же наносы сделали из маленькой морской бухты—озеро.

Если в Лигурии нет больших рек, то в некоторых местах их заменяют подземные ручьи. В этой области есть, хотя не в таком множестве, как Провансе, ключи, которые бьют в море, в некотором расстоянии от берега; при чем в некоторых из них масса воды весьма значительна. Так, два пресноводные источника Поллы, бьющие в заливе Специи около Кадимаре, с 15 метров глубины, заметны еще издали по сильному клокотанью моря и дают такое количество пресной воды, что итальянское правительство распорядилось изолировать их от соленой воды, для снабжения кораблей военного флота.

Бедность ручьев, суровость оврагов и крутизна склонов придают этой области берегов Средиземного моря характер, совершенно отличающий ее от других местностей умеренной Европы и даже от непосредственно противуположного склона. Перейдя хребет, после великолепных каштановых рощ, орошаемых водами Эллеро, Танаро, Бормиды, путешественник может подумать, что очутился в Африке или Сирии. Здесь совсем нет трав, которые по другую сторону Апеннин покрывают равнины своим дивным, усеянным цветами, ковром: от Ниццы до Специи вы их не найдете—разве встретите несколько естественных полян и искусственные лужки, содержимые с большими издержками в дачных садах, которые весьма мало напоминают сенокосные луга Пиемонта и Ломбардии. Если бы земледелие и садоводство не преобразили этих косогоров и узких долин Лигурии, то на Апеннинах здесь не было бы никакой иной зелени, кроме сосен и низкого кустарника. Странно, что даже большия деревья на Апеннинском склоне не достигают той высоты как на Альпийском, хотя первый пользуется гораздо более высокой средней температурой: на той самой высоте, на которой даже в Швейцарии встречаются еще прекрасные буки, на скалистых и крутых склонах генуэзских Апеннин те же деревья являются совершенно хилыми; наконец, лиственницы в Лигурийских горах почти совсем нет.

Само море точно так же бесплодно по природе, как и земля: рыбы в нем мало, вследствие почти совершенного недостатка мелей, островков и лесов водорослей; береговые скалы спускаются обрывом до глубины нескольких сот метров и представляют очень мало убежищ для морских животных; узкия прибрежные отмели, располагающиеся полукругами от одного мыса к другому, состоят из мелкого песку, без всяких следов раковин: от Порто-Фино до Лагуельи, на протяжении 140 километров, Соссюр не нашел ни одной раковины. Поэтому генуэзские рыболовы должны отправляться для ловли на отдаленные берега: из Алассио, на Западной ривьере они отправляются в Сардинию, а из Камольи, на Восточной ривьере—в тосканские области моря. Бесплодие земли и моря имеет соответствующие же и экономические последствия: из всех провинций полуострова, Лигурия посылает заграницу наибольшее число эмигрантов; более десятой части населения покинуло родину и переселилось в чужия страны.

Но если земля и вода Лигурии одинаково скудны естественными произведениями, то они имеют неоцененный дар, заключающийся в красоте и живописности, и человек, который во множестве других мест умел только портить природу, на Генуэзском берегу способствовал своим трудом к украшению своего обиталища. Прибрежье раскидывается от мыса к мысу рядом кривых линий правильного очертания; но все эти линии отличаются друг от друга тысячами подробностей в скалах, в береговых отмелях, в нивах и группах построек. Железная дорога силой пробивает себе проход, идя сквозь выступы галлереями и прокопами: между Генуей и Ниццой, на пространстве 140 километров, она проходит не менее 33 туннелей, между тем как обыкновенная дорога, легче приспособляющаяся к неровностям почвы, вьется постоянными изгибами, то подымается, то опускается, пейзаж изменяет свой вид с каждым её поворотом. Тут она идет по самому низкому краю берега, в тени тамарисов с розовыми цветами, и разбивающаяся волна обводит край дороги своею пенистою каймою; там вы поднимаетесь по скалам, которые земледелец обратил в террасы плодоносной земли, и сквозь переплевшиеся ветви маслин, вы видите вдали голубоватый круг моря, уходящего все далее и далее к горизонту до туманных очертаний гор Корсики. С гребней и мысов вы видите ритмическую волнистость берега по всей окружности залива, со всеми переходами освещения и колорита, производимыми светом и тенью, туманом и далью. Города, деревни, древние башни, дачи, фабрики и верфи до бесконечности разнообразят изменчивые черты пейзажей. Один город занимает вершину плато, и, когда смотришь снизу, его стены и купоны резко вырисовываются на голубом небе: другой раскинулся амфитеатром вдоль склонов и оканчивается на плоском морском берегу, унизанном вытащенными далеко на песок судами; третий спрятался во впадине между маслинами, виноградниками, лимонными и апельсинными садами. Несколько финиковых пальм, раскиданных местами, придают общему виду восточную физиономию. Бордигьера, неподалеку от французской границы, совершенно окружена рощами пальм, ветви которых составляют предмет значительной торговли; плоды их, впрочем, редко успевают вызревать. Бордигьера, после испанского города Эльче, представляет в Европе единственное место, в котором африканское дерево удачнее всего нашло себе вторую родину.

Некоторые города генуэзского побережья, в особенности Албенга и Лоано, имеют нездоровый климат, вследствие миазмов, подымающихся из грязи, оставляемой потоками после разливов в каменистых ложах. Сама Генуя не отличается благоприятным климатом: воздух в ней, правда, не испорчен болотными испарениями, но сильные ветры с открытого моря врываются сюда, как в какую-нибудь воронку, со всем своим грузом влажности; ветры, дующие вдоль Западного берега (Riviera di Ponente), точно так же, как и атмосферные токи, идущие вдоль берега Восточного (Riviera di Levante), одинаково останавливаемые горами, возвышающимися в конце Генуэзского залива, должны освобождаться от избытка паров здесь же; поэтому число дождливых дней составляет здесь более трети года. Но если Генуя и некоторые другие местности побережья весьма богаты дождями, то количество последних постепенно уменьшается по мере приближения к Понентскому побережью, вследствие направления влажных ветров, так что в Сан-Ремо, расположенном в этой части лигурийского побережья, число дождливых дней меньше, чем где-либо во всей итальянской территории. Многие города Лигурии, защищенные с севера горным валом и стоящие вне пути, которому следуют дождевые облака, пользуются совершенно исключительною в Европе ровностью и мягкостью температуры. Климатические условия Лигурии:

Средняя температура: Генуя 15,9°, Сан-Ремо 17°. Число дождливых дней: Генуя 123, Сан-Ремо 58. Количество дождя: Генуя 1,307 м. Сан-Ремо 0,83 м.

Бордигьера и Сан-Ремо, около французской границы, являются по своему прекрасному климату соперниками Ментоны; Нерви, к востоку от Генуи, точно также прелестное место, как по красоте неба, так и по чистоте атмосферы. Вследствие мягкости климата и красоты видов на всех мысах, во всех долинах этих благословенных мест строится множество замков и вилл. Даже генуэзский берег на двадцать километров в обе стороны от города застроен сплошною линиею дач и дворцов. Население города, слишком многочисленное для его ограды, разливается в обе стороны и распространяется по предместьям. Эта длинная улица, извивающаяся между фабриками и садами, поднимающаяся на выступы мысов и спускающаяся в долины, непременно растянется по всему лигурийскому берегу, потому что не только генуэзцы, но и целая толпа праздных европейцев, чувствуют влечение к этим очаровательным местам. В действительности, весь генуэзский берег, от Вентимильи до Специи, все более и более принимает вид одного города, в котором многолюдные кварталы сменяются группами вилл и садов.

Вся история древних лигуров, составлявших, быть может, отрасль иберийского племени и населявших южный склон Апеннин до долины Магры, была заранее определена видом страны. Те из них, которые не нашли себе места на узкой полосе годных для обработки земель, и даже таких ступеней на склонах гор, которые можно было бы выровнять, по неволе отступали к морю и становились мореходцами и купцами. В римскую эпоху, Генуя, древний Анциум, упоминаемый Сцилаксом, был «emporium» лигуров, и моряки его ходили по всему Тирренскому морю; в средние века, во время наибольшего благосостояния республики, флаг её развевался во всех портах известного тогда мира: наконец, ей же, в лице одного из её сынов, Христофора Колумба, принадлежит честь открытия Нового Света, которое составляет начало новой истории. Джиованни Габотто или Кабот, который первый открыл берега Северной Америки, спустя пять веков после нормандских мореплавателей, был также генуэзец, как это доказано учеными изысканиями д’Авезака: Венеция ошибочно присвоивает его, и если англичане хотят сделать его своим соотечественником, то это только по неосновательным претензиям национального тщеславия. Правда, и Кабот, и Колумб делали свои открытия не за счет своей родины: корабли, которыми они командовали, принадлежали Англии и Испании, которые и разделили между собою богатство нового материка. Превосходные генуэзские моряки во все времена ходили по свету на своих маленьких и прочных кораблях, в поисках за поживой; для примера можно сказать, что и ныне они обладают монополией плавания в водах Ла-Платских республик, где почти на всех судах, плавающих по Паране, Уругваю и лиману Ла-Платы, экипажи состоят из генуэзцев. В Европе почти во всех больших городах берегов Средиземного моря встречаются искусные садовники из генуэзцев.

В варварские времена, когда человек не подчинил еще себе Апеннин удобными дорогами, Генуя, не имевшая внутри страны рынков снабжения, не имела никаких преимуществ пред остальными портами лигурийского берега; но как только искусство понизило горную стену, и равнины Пиемонта и Ломбардии оказались в свободном сообщении с заливом, географическое положение Генуи достигло своего полного значения. Находясь под подушкой Итальянского полуострова, в ближайшем месте от богатых внутренних ранвин, она должна была овладеть торговой монополией в этой части Европы. Из всех республик западных берегов Италии одна только Пиза могла пытаться оспаривать у ней её высокое положение; но после кровавой борьбы Генуя восторжествовала над своей соперницей. Она овладела Корсикой, население которой эксплоатировала жестоко, взяла у мавров Минорку и даже овладела многими городами Испании, которые возвратила потом за торговые привилегии. В Эгейском море её аристократы сделались владельцами Хиоса, Лесбоса, Лемноса и других островов; в Константинополе её купцы приобрели такой авторитет, что часто делили власть с императорами. Они обладали несколькими кварталами в этой столице Востока и сделали из неё филиальное отделение Генуи—по этому-то потеря Перы и Босфора была для них началом упадка. В Крыму они занимали богатую колонию Каффу; их укрепленные замки и конторы находились на всех торговых путях Малой Азии, до самых верхних долин Кавказа, где и теперь еще местами встречаются построенные ими и сохранившие свои имена башни; чрез Понт Эвксинский, равнины Грузии и Каспийское море, они держали в своих руках дорогу в центральную Азию. Все эти отдаленные колонии генуэзской республики объясняют причину существования в итальянском наречии лигурийских моряков небольшого количества арабских, турецких, греческих, а также провансальских и испанских слов; но в целом язык их—совершенно итальянский, хотя по произношению приближается к французскому.

Превосходя могуществом Пизу, Генуя не доросла однако же до того, чтобы победить в борьбе за торговое преобладание Венецию, ибо последняя имела над нею то громадное преимущество, что пользовалась свободным сообщением с германской и скандинавской Европой чрез альпийский кряж. Так, хотя в 1379 году генуэзцы и успели овладеть Киоджией, и даже блокировать на короткое время своих противников, но вообще влияние Генуи в политической истории было гораздо слабее, чем влияние Венеции. Её роль в общем движении искусств, науки и литературы была также относительно гораздо ниже: хотя Генуя и университетский город, но писателей, живописцев и скульпторов в ней было меньше, чем в каких-нибудь маленьких городах Ломбардии и Венеции. Про генуэзцев говорили, что они наглы и вероломны, жадны к роскоши и власти и беззаботны ко всему тому, что не дает им денег и права командовать. «Море без рыбы, горы без лесу, мужчины без веры, женщины без стыда—вот Генуя»! говорила старая поговорка, повторявшаяся врагами лигурийского города. Распри между благородными генуэзскими фамилиями, желавшими захватить дела в свои руки, были почти беспрерывны, но замечательно, что, над борьбой партий, непоколебимый банк Сен-Джорджа, составлявший настоящую республику в республике, спокойно продолжал вести торговые и денежные операции, и богатства не переставали стекаться в город. Вот почему Генуя могла построить себе эти дворцы, эти мраморные колоннады и висячие сады, за которые она получила прозвище «великолепной». Однако же, банк кончил тем, что его постигло полное разорение: он вздумал ссужать не только промышленные предприятия, но и воевавших государей и, как следовало ожидать, в результате вышло банкротство, которое в половине восемнадцатого столетия привело Геную к политическому бессилию.

Несмотря на незначительную ширину, извилистость и покатость берега, не смотря на загроможденном и грязь слишком узких набережных и на тесноту, производимую окружающими город стенами и фортами, столица Лигурии представляет один из самых замечательных городов в мире по своим дворцам, архитектура которых отличается и роскошью, и в то же время оригинальностью. В прошлом веке и в начале нынешнего, Генуя была в большом упадке, и многие из её прекрасных зданий грозили разрушением; но с возвращением благосостояния, город начал улучшаться. В настоящее время Генуя составляет самый деятельный порт в Италии и главнейшие морские компании полуострова имеют здесь свои конторы. Половина итальянского коммерческого флота принадлежит генуэзским судохозяевам и три четверти всех ежегодно строющихся судов на всем полуострове принадлежит им же.

Оборот заграничной торговли Генуи в 1892 г. был: 525.698.361 фр., при чем, на долю ввоза пришлось 353.795.762 фр.

Заграничное движение судов: 4.543 судна, вместимостью в 4.902.913 тонн.

Движение судов во внутреннем сообщении: 7.709 судов, вместимостью в 1.720.495 тонн.

Торговый флот: в конце 1892 г. 123 парохода в 112.017 т. и 601 парусное судно в 237.699 т.

Генуэзский порт, поверхность которого хотя и составляет более 130 гектаров, все-таки недостаточен для всего количества посещающих генуэзский рынок кораблей, число которых доходит здесь иногда до семисот, не считая тысяч мелких судов—и, главное, недостаточно защищен: только четвертая часть его поверхности, и притом самая неглубокая, закрыта от всех ветров. Необходимо было бы удвоить размеры порта и усилить защиту от ветра устройством третьей линии ветровых заграждений, которая, отделяла бы обширный наружный рейд от открытого моря. Для расширения своих набережных город пожертвовал мраморной террасою, которая тянулась вдоль порта. Генуя убеждена, что итальянское правительство пренебрегает её интересами, и жалуется на то, что имеет только один железный путь чрез Апеннины, чтобы обслуживать торговлю, направляющуюся к ней из Северной Италии и из Германии через туннель Сен-Готарда. Она настойчиво требует другой линии, предвидя огромное усиление торговых дел, которое будет доставлено ей будущими железными дорогами швейцарских Альп. Она хочет сделаться для западной Германии и Гельвеции тем, чем есть Триест для Австро-Венгрии, т.е. главным центром средиземной торговли.

В ожидании достижения своих целей, Генуя, представляющая и без того уже весьма деятельный промышленный город, разрастается в обе стороны побережья своими предместьями, фабриками и верфями. Ей нужно все больше и больше места для её пекарных заведений, бумажных, шелковых и бархатных фабрик, мыловаренных, масляных и гончарных заводов, мастерских искусственных цветов и других предметов украшения: l'ovrar del Genoes (работа генуэзца) составляет, как и в средние века, одно из чудес Италии. Сан-Пьер д’Арена на западе стала настоящим промышленным городом. Корнильяно, Ривароло, Сестри-де-Поненте обладают самыми большими строительными верфями в Италии и даже на всем Средиземном море. Пельи, Вольтри—точно также многолюдные города, с прядильнями и литейными заводами, и связаны друг с другом так, что представляют собою один огромный муравейник. Савона, порт которой был некогда засыпан не хотевшими терпеть никакой конкурренции в торговле генуэзцами, точно также тянется вокруг всей бухты длинным промышленным рядом кирпичных и терракотовых заводов до самого Вадо. Благодаря железной дороге, которая соединяет ее прямо с Турином, Савона сделалась независима от Генуи и может отправлять продукты внутренних равнин прямо заграницу. Другие города по берегу Поненте отделяются друг от друга только каким-нибудь оврагом или скалою мыса. Таковы, например, близнецы Онелья и Порто-Маурицио, которые по своим обширным оливковым садам названы «Масляным фонтаном», хотя в Сан-Ремо масличных садов еще больше. Оба эти города, из которых один расположен на морском берегу, а другой на крутом холме, дополняют друг друга, как половины одного и того же города; у обоих порты одинаковой четырехугольной формы и выходят в ту же бухту, так что когда подплывает к берегу корабль, то кажется, что он колеблется—в который из двух открывающихся перед ним бассейнов войти ему.

Левантский берег (Восточная ривьера) поморья так унизан городами, как ожерелье жемчугом. Альбаро со своими прелестными дворцами Кварто, откуда отправилась экспедиция, отнявшая Сицилию у Бурбонов; Нерви, убежище чахоточных—оба тянутся длинным предместьем, как продолжение Генуи, к городам Рекко и Камолья, населенным судохозяевами и капитанами трехсот кораблей. Почти непрерывный ряд домов внешней Генуи ограничивается мощною границею каменистого мыса Порто-Фино, или порта Дельфинов, названного так по имени этих китообразных, резвящихся иногда в заливе; но к востоку от мыса, прорезанного галлереей, входные ворота которой служат рамами для удивительных картин, снова идут города: промышленный Рапалло, торговые Киавари, Лаванья с знаменитыми ломками серого аспида, рабочий город Сестри-де-Леванти,—которые образуют на своем великолепном заливе новую улицу зданий, прерываемую только скалистыми крутизнами побережных гор.

За Сестри берег уже не так населен, вследствие занимающих большую часть его прибрежных скал, но за поворотом гордого мыса Порто-Венере и за прелестным островом Пальмарией, с его залежами мрамора и «голубиным гротом», богатым остатками каменного века, открывается залив Специя, окаймленный сплошь фортами, верфями, арсеналами и различными постройками. Итальянское правительство хотело из него сделать большой военный порт для своего флота. Огромные работы для превращения Специи в приморский пункт первого разряда были начаты в 1861 г.; но это—труд многих поколений, и когда оканчивается одна часть сооружений, искусство разрушения делает такие успехи, что инженеры должны начинать съизнова свою бесконечную и дорогую работу. Два из таких сооружений возвышаются среди открытого моря, укрепляясь на подводной плотине. Как торговый рынок, порт этот играет совершенно второстепенную роль между портами Италии, так как хотя он и представляет безопасное убежище для кораблей, но не соединен еще железными дорогами с за-Апеннинскими странами; сам же может отправлять только произведения своих богатых окрестных долин. Без железной дороги, пересекающей Апеннины, он не может представлять никакой пользы для Ломбардии—этого огромнаго сада Европы. Но что ставит Специю и соседние города на одно из первых мест в Италии, так это красота их залива, который соперничает с Неаполитанским и Палермским. С высоты мраморного холма, который господствует над павшим городом Порто-Венере, и развалин храма, построенного пизанцами из белого и черного мрамора на месте древнего храма Венеры, вы созерцаете дивный горизонт, мысы и бухты, следующие друг за другом в направлении к Генуе, горы Корсики, подобные туману, остановившемуся на берегу голубого моря, убегающие берега Тосканы, и на удивительном фоне Апеннин и Апуанских Альп—леса маслин, рощи кипарисов и других дерев, окружающих живописные края противуположного берега. Прямо перед вами—очаровательная Леричи, далее к югу рисуется тот берег, на котором Байрон обратил в пепел тело своего друга Шелли—и действительно, нет места прекраснее этого для печального сожжения.

Общины Лигурии, имеющие более 10.000 жителей к 1 янв. 1882 г.:

Генуя (собств. город) 179.515 жит. Генуя (по исчисл. в 1894 г.) 216.000 жит.; Специя 30.750 жит.; Савона 29.615 жит.; Сан-Пьер-Дарена 22.030 жит.; Сан-Ремо 16.055 жит.; Вольтри 13.620 жит.; Киавари 11.620 жит.; Сестри-Поненте 10.870 жит.; Рапалло 10.180 жителей.

Движение судов в портах Лигурии в 1884 г.:

Генуя 5.718 груженых судов, вместимостью 2.254.000 тонн. Специя 1.371 груженых судов, вместимостью 227.698 тонн. Савона 3.186 груженых судов, вместимостью 483.333 тонн. Порто-Мурацио 496 груженых судов, вместимостью 25.397 тонн.