VII. Сицилия.

Древняя Тринакрия, правильный остров «с тремя мысами», составляет, очевидно, принадлежность Итальянского полуострова, от которого он отделяется лишь узким морским рукавом. В некоторых местах Мессинский канал имеет не более трех километров, т.е. пространство, которое легко переехать на лодке и которое переплывали некогда, привязанные к корме судов или к плотам, лошади Тимолеона Коринфского, Анния Клавдия и Рожера, графа нормандского. С теми средствами, которыми располагает теперь промышленность, нет ничего невозможного построить между Сицилией и твердой землею соединительный мост, ибо человек предпринимал и совершал уже почти такия же гигантские сооружения, и если торговые интересы полуострова потребуют такой работы, то это не более, как денежный вопрос. Весьма возможно, что к концу нынешнего века Сицилия будет соединена с Италией либо туннелем, либо постоянным или плавучим мостом. Тем или другим способом, но человеческая промышленность непременно восстановит древний перешеек, соединявший мыс Маяка с итальянскими горами Аспромонте. В какую геологическую эпоху произошел разрыв—неизвестно, хотя некоторые путешественники, увлекаемые своим воображением, видят где-то на горах обоих берегов следы его. Судя по данному ему древними названию Гептастад, можно думать, что пролив имел в их времена на более семи стадий, т.е. около 1.300 метров ширины—значит, был в два раза уже, чем теперь.

Ныне он имеет:

Наименьшую ширину в 3.147 метров, наибольшую глубину в 332 метра, среднюю глубину, на пороге пролива, 75 метров.

Как бы то ни было, с исторический точки зрения, Сицилию должно считать находящеюся в условиях страны континентальной. Переход через пролив не труднее переправы через большую реку: только одна война часто изолировала Сицилию, и недавно еще, во время нашествия гарибальдийцев, весь остров почти целый месяц был лишен всякого сообщения с Италией. Но эти исключительные обстоятельства не мешают острову быть географически придатком полуострова Италии. С другой стороны, он пользуется и всеми выгодами своего морского положения. Находясь в самом центре Средиземного моря, между двумя великими бассейнами морей Тирренского и Восточного, он господствует над всеми торговыми путями между Атлантическим океаном и Востоком. Его прекрасные порты привлекают корабли к его берегам; земли отличаются большим плодородием, и естественные богатства всякого рода обеспечивают существование населения, а счастливый климат благоприятствует развитию жизни. Немного стран в Европе, которые могли бы прокормить такое значительное население. Вообще Сицилия гораздо многолюднее и богаче большего соседнего острова Сардинии и всех Неаполитанских провинций, за исключением Кампании; она соперничает в этом отношении даже с странами Северной Италии. Всякий период мира и свободы сообщает ей удивительное движение вперед, и нет никакого сомнения, что она была бы одною из самых цветущих стран в мире, если бы не была столько раз опустошаема войною и не находилась почти постоянно под гнетущим управлением.

Поверхность и население Сицилии к 1 янв. 1884 г.:

Поверхность 25.461 кв. кил. (По Стрельбицкому 25.798). Население 3.005.980 человек. Население на 1 кил. 103 человека.

Треугольный остров Сицилии представлял бы в целом большую правильность строения, если бы над берегами Ионического моря и входа в Мессинский пролив не подымался могучею массою конус Этны. Громадный горб вулкана, от подошвы его до верхушечного кратера, образует совершенно особую географическую область, которая отличается от остальной Сицилии не только своими произведениями, обработанными землями, населением, но и своею геологической историей. Этна составляет отдельный мир.

Древние мореплаватели Средиземного моря представляли себе большею частию вулкан Сицилии величайшим колоссом между всеми горами на земле. И они мало ошибались относительно стран известного мира, ибо хотя на берегах Великого моря, именно на двух его оконечностях, в Испании и Сирии, есть горы выше Этны, но сицилийский вулкан отличается от этих гор своею величественною уединенностью, гордою чистотою своих очертаний, иногда также пылающим блеском своих лав и почти всегда высоким столбом извивающагося по небу дыма. Со всех окружающих Сицилию морей виден этот великий гигант, поднявший свою снежную и дымящуюся голову высоко над другими горами, составляющими его свиту. По космополитическим идеям древних, уже одно положение Этны в самом центре Средиземного моря давало ей первенство пред всеми остальными горами: это был «столб неба», «гвоздь земли», а для арабов впоследствии Джебель, т.е. «гора» по преимуществу, и местные жители еще и ныне дают ей, по преданию, имя Монджибелло.

Средние склоны Этны, продолженные потоками изливавшейся во всех направлениях лавы, очень пологи и довольно правильно понижаются к подошве. При виде её профилей, показывающих, как мала общая покатость горы, удивляешься тому, что вид её все-таки величествен. Подымаясь до вертикальной высоты с небольшим в три километра, Этна занимает в основании громадное пространство около кв. 1.200 километров, а окружность её подошвы, не считая мелких неправильностей очертания, имеет 35 лье. Все это пространство совершенно ограничено долинами Алькантары и Симето; только один порог в 860 метров вышины связывает Этну с горною системою остальной Сицилии; к северу от Алькантары, подымаются, вне массы вулкана, небольшие вулканические конусы, а на запад излились несколько потоков лавы, загромоздив бывшую долину Симето, так что заваленная река должна была прорыть себе в базальтовой скале новое ложе, образовав пороги и водопады.

Правильность склонов Этны со стороны Ионического моря нарушает одна огромная впадина, занимающая пространство около 25 квадратных километров и имеющая до 1.000 метров глубины—это Валь-дель-Бове. Этот огромный вулканический полукруг весь усеян побочными кратерами и состоит из возвышающихся одна над другою исполинских ступеней, с которых потоки лавы во время извержений свергаются огненными водопадами. По исследованиям Ляйеля, в долине Бове открывался некогда большой верхушечный кратер Этны, но, в неизвестное время, центр вулканической деятельности переместился, и теперь высшее жерло горы находится в нескольких километрах к западу. Быть может, даже этот второй кратер, размеры и очертания которого изменяются с каждым извержением, часто сам переменял свое место, потому что широкая платформа, на которой стоит верхушечный конус, поддерживала прежде массу, которая была на пятьсот или шестьсот метров выше и, вероятно, взорвана на воздух извержением. Бездны Валь-дель-Бове, во всяком случае, могут быть рассматриваемы как истинный центр Этны, ибо именно здесь ясно обнаруживается порядок расположения лав одних над другими, их взбросы, разрывы, сводообразные полости и вкрапленные горные породы. Ни в каком другом месте вулкана геологи не могли бы изучать лучше внутреннее строение эруптивных гор. Скалы на берегу моря, на которых стоит город Ачи-Реале, точно также дают возможность обозревать разом длинный период истории вулкана. Плоскогорье, которое оканчивается к морю крутою стеною в 100 метров высоты, состоит из семи потоков лавы, выброшенных последовательно расщелинами Этны. Каждый поток, почти во всю толщину, представляет плотную массу, в которую едва могут внедряться своими корнями растения, но высшая часть каждого слоя, благодаря действию атмосферы в течение неизвестного ряда веков, обратилась в слой туфа или даже растительной земли. Спустившись с боков горы, каждый поток лавы имел время охладиться, покрыться черноземом и зарости древесною растительностью, которая впоследствии была покрыта другою каменною рекою. Замечено также и то любопытное явление, что прибрежная скала, выростая все более и более сверху, при помощи наноса новых слоев, увеличивалась и снизу чрез постепенное поднятие всей массы, при чем мерою движения, происходившего под этими скалами Этны, служат резко промытые морем линии на различных высотах над нынешнею поверхностью Средиземнаго моря. Красивые гроты, обрамленные базальтовыми призмами, и Фаральони или скалы Циклопов, неподалеку от Ачи-Трезы, точно также свидетельствуют о значительных переменах, совершившихся в строении лав с тех пор как гроты эти вышли из внутренности вулкана.

В течение двадцати пяти веков нового периода, более или менее освещенного историею, который следовал за мифическим периодом, изображаемым гибелью гиганта Энкелада, который был раздавлен островом Сицилией, брошенным на него богиней Афиной, Этна извергала расплавленные вещества более ста раз, при чем извержения длились иногда по нескольку лет. В этих пароксизмах горы, впрочем, нельзя было заметить ни какой-либо правильности, ни совпадения с вулканическими движениями Эолийских островов. Трещины образуются по всей окружности вулкана без всякого порядка, и количество выходящих из них лав весьма неодинаково. Самый значительный поток, о котором говорит история,—это тот, который излился на город Катану в 1669 году. Выйдя из земли при весьма высокой температуре, он разлился сперва озером по полям Николози, расплавил и унес, как льдину, часть преграждавшего ему дорогу холма Монпильери, затем разделился на три потока, из которых самый широкий, повернув к юго-востоку, направился на Катану, стер с лица земли часть города, затопил сады в потопе шлака и выдвинул в море почти на целый километр мыс, который занял место бывшего порта. Количество лавы, вылившейся тогда из Этны и обратившей в каменную пустыню до сотни квадратных километров необыкновенно плодородных полей, на которых в четырнадцати городах и селениях жило более двадцати пяти тысяч жителей, определяют в миллиард кубических метров. Из пепла, выброшенного верхней отдушиной трещины во время большого извержения, образовался двойной конус Монти-Росси, с красивым кратером, заросший теперь лесом дрока с золотистыми цветами. По наружным склонам Этны раскиданы в разных местах, как памятники бывших извержений, более семисот побочных конусов такого же происхождения, как и Монти-Росси. Одни из них, более древние, почти совершенно разрушены непогодами или погребены под позднейшими потоками лав, другие же сохранили еще свою первоначальную коническую форму, представляя настоящие горы в несколько сот метров высоты. Многие из них покрыты лесами, а есть между ними и такие, кратеры которых обратились в сады, в очаровательные котловинки, в которых среди зелени ютятся дачные дома.

Пояс от тысячи до двух тысяч метров, в котором теснится больше всего паразитных конусов, указывает именно на ту область вулкана, где внутренняя сила действует всего сильнее. Около вершины подземная деятельность бывает не так сильна, и верхушечный кратер, в большей части извержений, представляет нечто вроде трубы, из которой вырываются столбом водяные пары и вулканические газы. Дымовые же скважины по всей его окружности делают из почвы нечто вроде каши, и вследствие выделения различных веществ пестрят окалину различными яркими цветами: багрово-красным, золотисто-желтым, изумрудно-зеленым. Жар внутреннего очага бывает обыкновенно весьма чувствителен на внешних склонах конуса; он слепляет камни в одну общую массу, по которой взбираться далеко не так трудно, как по рыхлому пеплу Везувия. Посетителям редко приходится бояться, при своем восхождении, падения какой-нибудь вулканической бомбы, хотя и бывали иногда извержения камней, выбрасывавшихся снопами из верхнего жерла. Рекуперо видел даже каменные глыбы, бросаемые на высоту двух тысяч ста пятидесяти метров, но это, конечно, явления исключительные. Если бы дожди из окалины были часты, то маленькое римское сооружение, называемое «Философской Башней», стоящее на плечах горы, над самыми безднами долины дель-Бове, давно бы было погребено под обломками. Поэтому там могли безопасно построить метеорологическую обсерваторию, на высоте 2.942 метров: ни одна станция не помещена более полезно, ибо наблюдатели присутствуют там при образовании гроз, разражающихся в равнине, и, в вышинах атмосферы, ветры, полярный и экваториальный, своим столкновением возвещают погоду, которая подготовляется для нижних областей Европы и Африки.

Вершина Этны не доходит до пояса вечных снегов, и теплота подземного очага растопляет большую часть фирна, скопляющагося в её впадинах. Впрочем, верхняя половина горы большую часть года остается белою. Таяние этих снегов и обильные дожди, приносимые морским ветром, должны были бы, повидимому, образовать множество ручьев по бокам вулкана, но камни и пепел, покрывающие откосы скал из твердой лавы, быстро поглощают на высотах всякую влагу, и лишь изредка встречаются счастливые места, в которых бьет какой-нибудь источник. Большие источники появляются только при подошве горы, а некоторые из них непосредственно около моря. Таков источник Ацис, вырывающийся из лабиринта скал, которыми «тысячеголосый» исполин Полифем, т.е. сама Этна, бросал в корабли мудрого Улисса; такова также река Аменано, появляющаяся в самом городе Катане и изливающаяся в море серебряными каскадами. При виде этих чистых, светлых источников, являющихся среди черных песков и горелых скал, становится понятным, почему древние греки считали их существами божественными, выбивали в честь их медальоны и воздвигали им статуи. Катана была под покровительством бога Аменаноса. который напоил ее своими водами.

Хотя текущей воды на склонах Этны почти совсем нет, тем не менее влажность сохраняется в пепле в таком значительном количестве, что питает богатую растительность: отлогости гор покрыты зеленью повсюду, где только кора потоков лавы не слишком твёрда для того, чтобы растения могли пускать в нее свои корни. Только верхния области, покрытые большую часть года снегами, сохранили, почти по всей окружности горы, свою первобытную наготу. Впрочем, довольно странно, что на вершине Этны не существует альпийской растительности, хотя средняя температура атмосферы и почвы здесь именно такая, какая для неё требуется. Геологи приходят поэтому к заключению, что Этна всегда была отделена от Альп большими пространствами, которые не могли перелетать птицы, несущие в своих зобах или на перьях лапок плодотворные семена.

Некогда вулкан был окружен полосою лесов: вниз от области снегов и пепла, и вверх от пояса пашен простиралась область больших дубовых, буковых, сосновых и каштановых лесов. Ныне же, по южным склонам, по которым обыкновенно взбираются на гору посетители, лесов уже не существует, и лишь там и сям встречаются толстые дубовые стволы с обрезанными ветвями. На других же склонах группы деревьев встречаются чаще, а остатки высокоствольных лесов на северной стороне придают некоторым пейзажам Этны совершенно альпийский характер. Но дровосеки с ожесточением продолжают свое дело лесоистребления, так что можно опасаться, что в непродолжительном времени от древних лесов не останется ничего. Роскошные каштаны западного склона, между которыми недавно еще вызывал удивление туристов знаменитый каштан «Ста Лошадей», который теперь от старости и непогоды распался на три отдельные части, свидетельствуют о необыкновенном плодородии вулканических лав. Молодые побеги кустарника, прямые, гладкие, распухшие от соков, всходят и растут так быстро, что если бы земледельцы захотели, то обезлесенная полоса Этны могла бы в несколько лет возвратить себе лиственную красу.

Что касается пояса обработанных земель, которые образуют широкую полосу вокруг основания горы, то многие места его представляют прекраснейший из садов. Рощи масличных, апельсинных, лимонных и других плодовых деревьев, к которым местами примешиваются группы пальм, превращают все нижние склоны в огромный фруктовый сад; над массами зелени всюду виднеются виллы, куполы церквей и монастырей. Земля так плодородна, что произведений её достаточно для населения, которое в три или четыре раза гуще, чем в других местностях Сицилии и Италии. Более трехсот двадцати тысяч человек сгруппировались на пространстве в 1.200 километров, на склонах той самой горы, которую, как и прежде, считали местом ужасов, местом неминуемой опасности, и которая действительно разверзается от времени до времени и заливает свои поля огненным потопом. При подошве вулкана, города почти касаются друг друга и нанизаны один к другому, как жемчуг на ожерелье. Едва поток лавы успеет покрыть собою какую-нибудь часть этой цепи человеческих жилищ, как она снова восстановляется над остывшими камнями. Взобравшись на края кратера Этны, зритель с удивлением созерцает эти людские муравейники, кишащие при подошве могучей горы. Концентрический пояс зелени и домов составляет странный контраст с пустынею снегов и черного пепла, занимающею центр картины, и с необитаемыми крутизнами известковых гор по ту сторону Симето. Но это только часть громадной панорамы в 200 метров в окружности. Путешественники совершенно справедливо восхваляют почти ни с чем не сравнимое зрелище трех морей: Ионического, Сардинского и Африканского, которые окружают своими более синими, чем небо, водами треугольную массу Сицилии, высокие полуострова Калабрии и разбросанные Эолийские острова.

Горы Пелор, составляющие сицилийское продолжение итальянских Аспромонте, имеют весьма скромную высоту в сравнении с Этной, но они существовали уже давно, еще в то время, когда местность, в которой возвышается теперь вулкан, была морским заливом. Прежде думали, что высшая вершина Пелора, посвященная древними Нептуну, а нынешними сицилийцами Пресвятой Марии (Dinna Mare), имела некогда кратер, но в самом деле ничего подобного не бывало. Горы эти, состоящие из первобытных и переходных каменных пород и одетые по бокам известняком и мрамором, тянутся сперва вдоль берега Ионического моря, который весь окаймлен обрывистыми мысами, потом поворачивают свой главный хребет к западу и идут параллельно берегам Эолийского моря. В средине своей длины цепь, известная в этом месте под названием Мадонии, достигает своей наибольшей высоты, а пощаженные еще топором превосходные леса придают ей совершенно северный вид; можно подумать, что это Апеннины или Приморские Альпы. К северу от гор в море выдаются почти совершенно изолированные известковые мысы, и, благодаря красоте их профили и разнообразию форм, самый берег является одним из самых замечательных берегов Средиземного моря. Посетив даже берега Прованса, Лигурии и Неаполитской области, вы поражаетесь видом гордых мысов сицилийского берега и с удивлением смотрите на огромную четырехугольную глыбу Кефалу, на слегка волнообразный холм Термини, на отвесные массы Кальтафано и, в особенности, на естественную крепость Монте-Пеллегрино, близ Палермо, представляющую почти неприступную скалу в 20 километров в обходе, где старый Гамилькар Барка в течение трех лет держался против всех усилий римской армии. Гора Сан-Джулиано, которою оканчивается цепь на западе, представляет также почти изолированную остроконечную известковую вершину; в древности гора эта называлась Эрикс и была посвящена Венере. Женщины, происходящие от древних жриц (гиеродул) храма этой богини,—самые красивые во всей Сицилии.

Все горы, расходящиеся от главной цепи в южные части острова, постепенно понижаются таким образом, что общая покатость Сицилии обращена к морям Ионийскому и Африканскому, так что сток вод совершается почти только по этим двум склонам; все реки, имеющие постоянное течение, как-то: Платани, Сальсо, Симето, текут к югу от хребта гор Небродских и Мадонии, потоки же северного склона суть не что иное, как fiumare, которые бывают грозны только после дождей, в сухое же время года теряются в каменных полях. К югу же от гор находятся озера и болота острова, pantani, и озеро или biviere, Лентини, самое большое в Сицилии; далее, озеро Пергуза или Энна, окруженное цветущим лугом, на котором играла Прозерпина, когда ее похитил черный Плутон, «рыбный пруд» Терранова и многие другие болотистые пространства, которые были некогда морскими заливами. Насколько северный берег живописен, неожидан по своим очертаниям и богат обрывистыми мысами, настолько же южный однообразен и ритмически изрезан одинаково вдающимися в землю песчаными бухтами, которые не дают никакой защиты судам. Естественные гавани на этом берегу немногочисленны и не прикрыты, так что в зимния бури корабли подвергаются там большим опасностям.

Длинная покатость Сицилии к югу от гор Мадонии состоит из третичных формаций и новейших слоев, содержащих множество ископаемых раковин, большинство которых встречаются в соседних морях еще в живом состоянии. По большему или меньшему содержанию черепокожих, собираемых как на скалах, так и в воде, различные геологи, и в особенности Ляйель, могли определить относительную древность глин и известковых брекчий в этих местностях. Во всей Европе нет ни одной местности, в которой пласты новейшей формации были бы тверже, плотнее и толще, чем в Сицилии: так постплиоценовые горные породы в самом центре острова, около Кастро-Джиованни, достигают высоты 900 метров.

Различные же высоты других сицилийских гор суть:

Гора Этна 3.313 метр.; Мадония (Пиццо-ди-Казе) 1.931 метр.; Диннамаре 1.100 метр.: Ченторби 736 метр.; Монте-Сан-Джулиано 700 метр.; Монте-Пеллегрино 600 метр.

Другая замечательная особенность геологического строения Сицилии состоит в том, что третичные слои, составляющие высокие холмы на юге Катайской равнины, перемежаются с слоями вулканических веществ, и эти слои, перемешанные с известняком и туфом, произошли, очевидно, вследствие подводных извержений. Глина, песок, кучи раковин отлагались на дне морском правильными слоями; открывавшиеся же внезапно вулканические жерла извергали пепел и шлак, а затем море снова начинало свою работу, т.е. уравнивало выброски и образовывало новые аллювиальные слои, которые опять ломались и покрывались вулканическими веществами. Таким именно путем образовались под морем глубокие слои, расположенные к западу от банки Нериты, между Джирдженти и островом Пантеллариа, где с начала исторического периода время от времени появляется вулкан Джулиа или Фердинандеа. Говорят, его видели в 1801 году; тридцать лет спустя, он появился снова и был окружен островком в 6 километров в окружности, который изучали Жюссье и Констан Прево; в 1863 г. он появился в третий раз; но время окончательного его выхода из воды еще не пришло. Море всегда смывало пепел и шлаки, разравнивало их в правильные слои и заменяло их своими собственными отложениями. В 1840 году холм подводного вулкана был покрыт не более как двумя метрами воды, а ныне зонд не достигает здесь дна на глубине 100 метров.

Эта вулканическая пасть, открывающаяся посреди Средиземного моря,—не единственное свидетельство деятельности подземного огня в южных частях Сицилии. Различные минеральные источники выделяют угольную кислоту и другие газы, происходящие от внутренней работы. В перемежающемся озере Нафта или Паличи, около Палагонии, на юге Катанской равнины, существуют три небольшие кратера, которые открываются среди нефтяных вод и испускают большими клубами негодные для дыхания газы; птицы боятся перелетать озеро, а от маленьких животных, которые приближаются к нему, остаются только одни трупы. Боги Паличи были так грозны в глазах древних, что святилище их считалось неприкосновенным убежищем, и укрывшиеся там беглые рабы приобретали право диктовать свою волю господам. И в наше время эти озерные кратеры внушают еще туземцам большой страх. Озеро Пергуза представляет, вероятно, иногда подобные же явления. Этот древний кратер, около 7 километров в окружности, почти всегда бывает густо населен угрями и линями, но иногда все эти рыбы погибают, и поверхность озера покрывается их разлагающимися трупами. Эту ужасающую смертность причиняют, без сомнения, выделения газа. Далее к западу, около палаццо Адриано, в декабре 1870 г. бил из земли новый газовый источник. Позднее, в 1878 году, произошло большое извержение жидкой грязи и газов на южной стороне Этны, близ Патерно, за год до извержения, называемого Фрументо, которое раскололо гору на протяжении 2 километров через верхние склоны и кратер. Вообще вся подпочва Сицилии находится в состоянии химического брожения.

Главный центр вулканической деятельности вне-этнинской Сицилии находится в окрестностях Джирдженти, в местности, называемой «Маккалубами». Вид равнины здесь изменяется с каждым сезоном: летом маленькие кратеры бывают наполнены глинистой кашей и беспрестанно испускают пузырьки газа, и изливают на свои наружные склоны грязь; но когда наступают зимние дожди, все конусы разжижаются и превращаются в тесто, из которого подымается пар. В начале нынешнего столетия почву колебали иногда небольшие землетрясения, и фонтаны грязи и камней подымались снопами до высоты 10 или 20 метров; исключительное же извержение 1777 г. выбрасывало обломки на высоту 30 метров. В наше время Маккалубы спокойнее. Эти лаборатории грязи, как и вулканы, извергающие лаву, имеют свои периоды покоя и возбуждения.

Залежи серы, составляющей одно из главных богатств Сицилии, происходят, вероятно, косвенным образом от тех же подземных лавовых горнов, но ни на склонах, ни в непосредственном соседстве Монджибелло таких залежей нет ни одной. Массы серы, раскиданные небольшими бассейнами, расположены от востока к западу более чем на четверти поверхности острова, в третичных формациях, простирающихся от Ченторби до Каттолика в провинции Джирдженти. Все они относятся к последней эпохе миоценового периода и лежат на слоях ископаемых инфузорий, испускающих сильный запах нефти. Весьма вероятно, что сера эта происходит из сернистой извести, принесенной из недр земли теплыми источниками и разложившейся от действия атмосферы. Геологическая формация, в которой встречается сера, богата в то же время гипсом, каменною солью и сернокислым стронцианом, на который в последнее время появился большой спрос со стороны сахаро-рафинадных заводчиков; во многих местах близость соляных слоев узнают по виднеющимся на поверхности соляным налетам, известным под названием occhi di sale—«соляные глаза».

Сицилия, подобно Греции, пользуется счастливейшим климатом. Высокая температура лета умеряется морскими ветрами, которые дуют регулярно в самые жаркие часы дня. Зимние холода чувствуются только вследствие полного недостатка комфорта в домах, ибо морозы здесь неизвестны, и снег весьма редко падает на нижние склоны гор. Осенние дожди бывают весьма обильны, но они часто перемежаются с прекрасными солнечными днями и не успевают вполне охлаждать атмосферу. Господствующие ветры, дующие с севера и запада, весьма здоровы, но сирокко, дующий главным образом с юго-востока, напротив, весьма опасен, как ветер смертельный, в особенности на северной стороне, куда он достигает, потеряв почти всю свою влажность. Он продолжается обыкновенно три или четыре дня, в которые опасаются очищать вино, солить говядину и красить комнаты или мебель. Этот ветер составляет главный недостаток климата. В некоторых частях Сицилии также весьма опасны болотные испарения, но это уже вина человека, допускающего порчу воды. Оттого-то в Агосто и Сиракузах, на восточном берегу, и свирепствуют лихорадки.

Средняя температура в Палермо и Мессине 18° Ц. Средняя температура в Катане и Джирдженти 20° Ц. Разница между зимней и летней температурой от 2° до 33° Ц. Среднее количество дождя в Палермо 0,595 м.

Благоприятствуемая условиями температуры и влажности, растительность в равнинах и низких долинах Сицилии представляет полу-тропический характер. Здесь легко акклиматизировалось множество чужеземных растений из Азии и Африки, до чайного дерева включительно. Справедливо или нет, карфагенянам приписывают введение гранатового дерева, а римлянам—вишни, персикового и абрикосового дерев; но это сарацинам остров обязан шелковицей, хлопчатником, сахарным тростником, дынями, рисом, фисташками, сумахом и в особенности лимонами и апельсинами,—неоценимое благодеяние. Финиковые пальмы растут группами не только в садах, но и на открытом поле: равнины, окружающие Шиакку и имеющие совершенно африканский вид, во многих местах сплошь покрыты малорослыми пальмами или giummare, благодаря которым древней Селинунте дали прозвание Palmosa; различные виды хлопчатника растут на склонах холмов до высоты 200 метров; банан, сахарный тростник и бамбук цветут без оранжерей; Victoria regia покрывает пруды своими широкими листьями и цветами; нильский папирус, неизвестный ни в каких других частях Европы, растет здесь вместе с большими тростниками, запруживающими реку Анапус, в окрестностях Сиракуз; недавно он рос также в Орето, около Палермо, но теперь исчез. Cactus opuntia или варварийское фиговое дерево, хотя и не европейского происхождения, сделался самым характеристическим растением на прибрежных полях Сицилии: самые неуступчивые для обработки потоки лавы в короткое время заростают негостеприимными кустами этого кактуса с зеленоватою, усаженною шипами мясистою поверхностью. При южной подошве Этны эти южные растения, равно как и все другие растения соседних тропических стран, подымаются до наибольшей высоты. Без особенно усиленного ухода крестьяне выращивают апельсинные деревья на высоте более 500 метров; виноград свободно растет на двойной высоте, а лиственница растет сама собою до высоты 2.250 метров. Эти склоны, обращенные к африканскому солнцу,—самые теплые места в Европе, и не только вследствие своего положения, но и вследствие полной защищенности вулканом от северных ветров и вследствие черноватого цвета шлака и пепла, на которые падают полуденные лучи солнца.

Местности, покрытые деревьями и кустами, всегда сохраняют зеленый вид; даже зимою апельсинные и лимонные деревья, олеандр, мастиковое дерево, тамарис, кипарис, сосна всегда сохраняют свою листву и придают таким образом природе тот приятный вид, который так резко отличается от угрюмости наших северных зимних пейзажей. Таким образом, при некоторой заботе, садоводы постоянно поддерживают жизнь в своих садах: в Сицилии не бывает плодов-первинок, потому что круглый год можно получать свежия овощи. По близости Сиракуз сады отличаются особенною красотою, благодаря той противуположностп, которую составляет их дивная растительность с обнаженными скалами. В особенности замечателен из них один, в который вы попадаете как бы волшебством, по выходе из горной расселины: это волшебное место зелени, тени и благоухания, называемое Intagliatella или Latomia de’Greci,—одна из каменоломен, в которой греческие рабы тесали камни для сиракузских храмов и дворцов. Апельсинные и лимонные деревья, японская ирга, персиковые деревья, стручковый багряник, произрастающие на открытом воздухе, тянутся к свету и достигают высоты 15 и 20 метров; стволы деревьев окружены густым кустарником; ветви перемешиваются с гирляндами лиан; над аллеями висят цветы и плоды; в ветвях поют множество птиц. А над этим элизиумом душистых и цветущих дерев возвышаются отвесные утесы каменоломни, из которых одни голы и белы, как в те дни, когда здесь тесали камни афинские невольники, другие же одеты сверху донизу плющем или же заросли на выступах рядами кустарников.

Находясь на перепутье всех наций, споривших друг с другом за владычество на Средиземном море, Сицилия, в своем нынешнем положении, должна представлять смесь самых разнообразных элементов. Не говоря о сиканах, сикулах и других первобытных жителях, которым, по недостатку исторических сведений, нельзя отвести настоящего места среди других европейских народов, но которые говорили, вероятно, на языке родственном латинским наречиям, побережье острова колонизировали, как известно, финикияне и карфагеняне, а греки достигли почти такой же многочисленности, как на своей родине. Уже двадцать шесть веков тому назад Сицилия начала эллинизироваться основанием Наксоса на морском мысе, при подошве Этны. Вскоре затем число греческих городов увеличили Сиракузы, ставшие впоследствии столь могущественною республикою, а за сим Лентини, Катана, Мегара, Хиблея, Мессина, Химера, Селинус, Камарина, Агригент. Вся окраина острова, как в наше время берег Македонии, Фракии и Малой Азии, составляла вторую Грецию, в ущерб оттесненному во внутрь туземному населению. Да и не были ли берега Сицилии на самом деле второю Элладою по климату, по прозрачности воздуха, по виду гор и утесов? Мраморный порт и Сиракузская бухта, акрополь и гора Гибла—не представляют ли собою пейзажа, как бы перенесенного из Аттики или Пелопоппеза? Источник Аретузы, который появляется из залива у морского берега на островке Ортигии, и вода которого идет из внутренности страны, под морским проливом, походит на Эразинос и многие другие источники Эллады, которые теряются в пропастях плоскогорий и потом снова появляются на свет Божий у самого морского берега. Сиракузцы верили, что любовник нимфы Аретузы, поток Алфей, вовсе не смешивается с Ионическим морем, а, выйдя из равнин Элиды, исчезает под солеными водами и появляется снова на сицилийском берегу. Иногда видали, рассказывали мореходцы, как Алфей вспенивал воду на повархности моря около источника Аретузы, и в его потоке кружились листья, цветы и плоды с деревьев Греции. Найдется ли другая подобная легенда, которая говорила бы о такой трогательной любви к родине? Вся природа, со своими реками, источниками и растениями, следовала за эллином в его новое отечество.

Сицилия была тогда гораздо населеннее, чем в наше время, и в эпоху своего процветания насчитывала несколько миллионов греков. Карфагенские купцы и солдаты больше эксплоатировали страну, чем колонизировали, и хотя они господствовали на различных частях острова в течение трех или четырех веков, но оставили на нем лишь слабые следы своих стен, монеты и надписи. Самые поразительные памятники их господства в Сицилии, как справедливо заметил Деннис, представляют опустошенные местности, в которых стояли города Химера и Селинус. Но как бы ни было ничтожно участие карфагенян, по сравнению с греками, в перекрещиваниях племен сицилийского населения и, следовательно, в будущих судьбах народа,—участие это не следует оставлять без внимания: пунический элемент все-таки вошел в кровь нации. То же самое и с гораздо большим основанием должно сказать о римских завоевателях, которым остров принадлежал около семи столетий. Вандалы и готы также оставили свои следы. Сарацины, люди столь смешанной крови, бывшие в одно и то же время и арабами, и берберами, сообщили сицилийскому гению свой южный огонь, между тем как их победители и ученики в цивилизации, норманны, внесли положительные, свойства, отвагу, неукротимую силу, одушевлявшую в то время суровых сынов гиперборейских морей. Когда они осаждали Палермо, в 1071 г., на острове говорили не менее, как на пяти языках: на арабском, на еврейском, на греческом, на латинском и на народно-сицилийском; но арабский, как язык цивилизованный, имел такое преобладание, что надписи на дворцах и церквах, даже во время норманского господства, вырезывались именно на этом языке: при дворе короля Рожера, Эдризи составил свою географию, один из памятников науки. В 1223 г. последние арабы по языку были выселены в Неаполитанскую область, но примесь их крови уже глубоко изменила нацию.

Впоследствии, французы, немцы, испанцы, арагонцы точно также способствовали, хотя и в меньшей степени, образованию из сицилийцев народа, отличающагося от своих итальянских соседей как по виду, нравам и обычаям, так и по национальному чувству. Всех континентальных жителей, даже жителей Калабрии, островитянин считал иностранцами. А недостаток удобных сообщений давал возможность различным группам населения сохранять дольше свой язык и отличительные племенные черты. Так, изгнанные норманнами на остров, ломбарды сохраняли много германских выражений в Сицилии еще несколько веков после исчезновения всякого следа иностранного диалекта в самой Ломбардии. И еще в настоящее время около пятидесяти тысяч сицилийцев обнаруживают в языке свое ломбардское происхождение; в Пиацце, Армерине, Айдоне, Сан-Фрателло, Никозии продолжают говорить на испорченном ломбардском языке; всего же чище это древнее наречие в Сан-Фрателло, расположенном на крутом холме к северной стороне, острова; в Никозии, внутри острова, ломбардский акцент сохранил в себе еще нечто похожее на акцент древних франко-нормандских завоевателей. Вообще сицилийский язык, особенно в самых внутренних местах острова, не совсем еще итальянизирован, и содержит в себе также много греческих выражений; сверх того, множество арабских слов и названий городов напоминают бывшее господство сарацин. Одно из самых любопытных выражений—это название «валь», прилагаемое к различным провинциям Сицилии и производимое от вали—древний титул политических правителей. Сицилийский диалект, хотя не так звучен, как наречия итальянского материка, но, тем не менее, очень поэтичен. Народные песни в Сицилии, по своей естественной прелести и изящному выбору выражений, уступают разве только дивным тосканским rispetti.

Из всех пришельцев, поселившихся волею или неволею в Сицилии в различные времена, только албанцы, по местному Greci, не слились еще вполне с окружающим населением; в некоторых внутренних городах, и особенно в Пиана-де-Греки, на террасе, возвышающейся с юга над Палермскою бухтою, они составляют отдельные группы как по языку, так и по религиозным обрядам. Но хотя слияние всех других этнических элементов и кажется окончательным, тем не менее разница между различными частями сицилийского населения еще более или менее значительна, смотря по преобладанию в их смешениях крови того или другого племени. Этнинцы, особенно жители Катаны и Ачи-Реале, эллинское происхождение которых, быть может, чище, чем самих греков, так как они чужды славянской примеси, пользуются прекрасною репутациею людей любезных, гостеприимных и доброжелательных. Они умнее и образованнее всех сицилийцев. Жители же Трапани, говорят, всех красивее, и их женщины очаровывают иностранца правильностию и миловидностию лица. Напротив, палермцы, на которых арабское влияние отразилось сильнее, чем на всех других, представляют вообще черты тяжелые, некрасивые, почти варварские; они неохотно открывают свое жилище для иностранца и ревниво прячут своих жен в самые тесные уголки своего дома; нравы у них еще несколько мусульманские.

В Палермо же и в его округе всего дольше сохранялись дикие, воинственные, пиратские и разбойничьи нравы. По законам omerta—«кодекс благородных людей»—месть обязательна. «A chi ti toglie il pane, e tu togli lа vita!» (Кто отнимет у тебя хлеб, у того ты отними жизнь!)—вот главная основа кодекса: но, на практике, палермская месть не имеет той простоты, как корсиканская vendetta: она усложняется правилами, установленными рутиной и котерией. По несколько, может быть, преувеличенной статистике, не менее четырех или пяти тысяч палермцев принадлежали, в середине текущего столетия, к тайному обществу maffia, члены которого обязываются взаимно жить обманами, контрабандой и кражами всякого рода. Еще в 1865 году разбойники были почти полными хозяевами всех окружающих местностей до смежных провинций Трапани и Джирдженти. Они держали даже, так сказать, в осаде Палермо; ни один иностранец не осмеливался покидать столицу, боясь быть убитым или взятым в плен бандитами; ни один крупный землевладелец не ходил собирать свой хлеб, виноград, оливки, даже стричь свой скот, не купив у бродяг права прохода. Несмотря на все исключительные репрессивные меры, ассоциация эта, порожденная нищетой, покровительствуемая потворством населения, из боязни и ненависти к полиции, могла сохранять некоторую организацию.

История маффии неизвестна и рискует остаться в большей своей части тайною. Ее знают только по сценам убийств и по вызываемым ими кровавым преследованиям. Верно только то, что маффия существовала под другими именами со времен норманских королей, то увеличиваясь, то уменьшаясь, смотря по превратностям политической жизни. Не подлежит никакому сомнению, что в течение последних двадцати лет положение дел ухудшалось, вследствие увеличения налогов, нищеты, рекрутских наборов и всех резких перемен, последовавших за установлением нового политического режима. Народ, привыкший к рутине прежних злоупотреблений, не успел еще свыкнуться с новым бременем, наложенным на него присоединением его к Итальянскому королевству. Тем не менее, каковы бы ни были трудности политического перехода, сицилийское население итальянизуется сперва в городах, затем мало-по-малу и в деревне. Общность языка и интересов все более и более привязывает остров к полуострову, и отныне обе страны не могут уже не следовать по одному и тому же пути. Для Италии присоединение Сицилии будет иметь неоценимое значение, если только установится взаимное доброжелательство, если сохранится мир, и если сами сицилийцы будут разумно эксплоатировать богатства своего острова. Значительное увеличение населения, которое с 1734 почти утроилось, составляет признак естественных богатств страны. Что же произошло бы, если бы, вместо варварских способов, к эксплоатации этих богатств были приложены окончательно наука и искусство?

Известно, что Сицилия была некогда любимою страною Цереры; здесь, именно в Китайской равнине, добрая богиня научила людей пахать землю, бросать в нее зерна и жать колосья. И сицилийцы не забыли уроков Деметры: большая половина территории острова обрабатывается под зерновые хлеба: но надо сказать, что жители и не улучшили системы обработки, преподанной им богинею в баснословные времена, да почти и невозможно им работать лучше своих предков, ибо, в силу их условий с благородными собственниками, наследниками норманского феодала, земледельцы должны следовать в работе древней рутине». Почти все их орудия сохранили еще свою первобытную форму, навоз почти не употребляется, и, бросив в землю семена, крестьянин предоставляет обыкновенно заботы о своем поле благодетельной природе. Проезжая по полям Сицилии, вы удивляетесь совершенному отсутствию домов,—деревень нет вовсе, а существуют только многолюдные города на больших друг от друга расстояниях. Все земледельцы здесь горожане, которые, как и в древности, каждый вечер возвращаются в город, и между ними есть такие, которые обязаны делать каждый день двойной конец, километров в десять или больше, для посещения своего поля и возвращения на ночлег: впрочем, иногда им случается избавить себя от обратной ходьбы, проводя ночь в какой-нибудь пещере или во рву, прикрытом ветвями. Во время жатвы и сбора винограда рабочие укрываются под поставленными на скорую руку навесами. Благодаря этому отсутствию человеческих жилищ, обширные хлебные поля, покрывающие долины и склоны, представляют совершенно особый характер угрюмости и торжественности. Вы подумаете, что эта страна безлюдная, и спросите себя, для кого же зреют эти колосья?

Хотя хлебные поля и обширнее земель, посвященных другим родам культуры, однако же они не имеют большего значения по общей стоимости своих произведений. Земли, прилежащие к городам и занятые виноградниками, фруктовыми садами, составляют весьма обильный источник богатства. В настоящее время питательную пшеницу, как главный предмет вывоза, заменили в Сицилии agrumi—апельсины и лимоны. Сицилия ныне уже не «житница»,—она стремится обратиться в огромный склад фруктов. Семь главных пород апельсинного дерева, подразделяющихся на четыреста разновидностей, не считая множества помесей, представляют для Сицилии ценность около пятидесяти миллионов франков. Дивный сад, которым окружил себя Палермо, в ущерб прежним плантациям манны и других культурных растений, покрывает склоны до высоты 350 метров. Плоды отправляются ежегодно на ма терик Европы, в Англию и в Соединенные Штаты сотнями миллионов. За последнее время, болезни фруктовых дерев и иностранная конкурренция неблагоприятно стали влиять на цифру вывоза «золотого яблока». Апельсины низшего достоинства, не находящие себе покупателей на иностранных рынках, употребляются на приготовление эфирных масл, лимонной кислоты и лимоннокислой извести, из которых последняя, употребляемая в большом количестве для набивки материй, составляет монополию Сицилии.

Как страна виноградников, Сицилия также занимает одно из первых мест в Европе. По виноделию—это важнейшая из провинций Италии; она одна доставляет около пятой части всего производимого нациею количества вин. Возделывание винограда производится большею частию под руководством иностранцев и притом гораздо лучше, чем на соседнем полуострове, хотя филоксера и здесь не миловала виноградников. Марсала, Сиракузы, Алкамо, Милаццо отправляют много вин, которые справедливо славятся своими превосходными качествами. Южные и западные склоны Этны, от Катаны до Бронте, производят вина, которым теплота почвы сообщает необыкновенный букет и крепость; только здесь возделывателям приходится между виноградными лозами насыпать кучи земли, которые, сохраняя в себе влагу дождей, отдают ее впоследствии, в засуху, корням винограда. Главными покупщиками сицилийских вин, а равно и всех других земледельческих произведений: масл, миндаля, хлопка, шафрана и манны, выделяемой, как и в Калабрии, одним видом ясеня, являются Англия и Франция. Шелк-сырец, который на этом средиземном острове стал производиться раньше всех других стран Европы, точно также идет заграницу. Таким образом, Итальянское королевство, взимая в Сицилии налоги, в действительности большую часть их берет с европейских потребителей.

Главный минеральный продукт острова, сера, точно также сбывается почти исключительно на иностранные рынки. Содержание серных залежей весьма различно: в некоторых скалах она составляет четверть; но даже там, где её 5 или 6 процентов, достаточно приблизить к стене копи зажженную лампу, чтобы стена закипела, как смола. Для добывания серы в очищенном состоянии и употребляется именно этот простой процесс вываривания. Отколотые в копи глыбы кладутся в кучи на открытом воздухе, где они и остаются более или менее долго под разрушительным действием переменной погоды, а затем остатки руды сваливаются кучею над огнем печи. Камень трескается, и растаявшая сера стекает в приготовленные для неё формы. Хотя при этой процедуре, совершающейся по рутинным правилам, теряется около трети всей содержимой в камне серы, тем не менее ежегодное производство весьма прибыльно и не может не расширяться по мере улучшения способов извлечения серы и открытия удобных путей сообщения. В 1883 году сицилийские серопромышленники вывезли в Европу 391.000 тонн серы, стоимостью на 37 мил. франков, т.е. по количеству и стоимости Сицилия дала более трех четвертей всего употребляемого в промышленности количества.

К сожалению, работы по добыванию серы производятся главным образом детьми от 10- до 12-летнего возраста и крайне тяжело отзываются на их здоровье. Исчислено, что одни только известные в Сицилии залежи содержат в себе от сорока до пятидесяти миллионов тонн серы, и что при нынешних размерах производства они истощились бы только в течение двадцати одного века. В некоторых местностях Сицилии, как например к северу от Джирдженти, деревни построены из серного гипса, и атмосфера всегда пропитана запахом серы.

Каменной соли, которая находится в тех же формациях, как и сера, хватило бы на всю Европу на весьма значительное время, потому что в центре острова есть еще целые холмы, состоящие из этого минерала; но соль предмет вовсе не редкий, и в Сицилии есть весьма обширные прибрежья, на которых солеварам остается только собирать кристаллы, доставляемые даром Средиземным морем. На западной оконечности острова, в Трапани, есть обширные пространства, занятые сплошь солончаками, которые попеременно то затопляются водою, то белеют солью; сюда приезжают за нею норвежские и шведские корабли. В море, около того же Трапани, растут лучшие кораллы при сицилийских берегах; но самые богатые коралловые мели находятся к югу от Шиакка, где в иные годы добывали около миллиона килограммов коралла. Тунцы, ловля которых гораздо значительнее коралловой, ловятся в особенности в больших бухтах между Палермо и Трапани, между тем как меченос—в Мессинском заливе. Пастбища внутри острова все еще богаты стадами коз и баранов, как во времена Феокрита.

Морской путь недавно еще был для сицилийцев почти единственным путем сообщения, и только в последней крайности они решались переезжать из одного порта в другой сухим путем. Об этом можно судить уже по тому, что по единственной проезжей дороге на острове, соединяющей Палермо с Мессиною чрез Катану и Леонфорте, в течение 1866 г. проехало всего только четыреста человек. В большей части острова еще и ныне существуют совершенно первобытные способы передвижения. Самые важные серные и соляные копи соединяются с морем только посредством тропинок, по которым ездят на мулах, и сами местные жители противятся устройству дорог, боясь, чтобы промысел погонщиков мулов, употребляемых обыкновенно при перевозке, не заменился введением каких-нибудь новых проводников. Дорога из торгового порта Террановы в город Кальтаницетту строилась больше двадцати лет, хотя была единственным путем, соединявшим город с внутренними местностями. Сеть железных дорог, которая соединяет три стороны сицилийского треугольника, и вся длина оконченных участков которой составляет около 800 километров, служит уже для торгового движения, которое вчетверо или впятеро больше движения на Калабрийских линиях. Подземная галлерея в Марианополь на железной дороге из Кастро-Джиованни в Леркару, имеет 6.500 метров длины.

Столица Сицилии, «счастливый» Палермо, город университетский, есть один из главных городов Италии: при арабском господстве он превосходил, по количеству населения, все города полуострова, а теперь уступает только Неаполю, Милану, Риму и Турину; каждая новая перепись свидетельствует о быстром его возрастании. Ни один город в Европе не пользуется таким превосходным климатом, не имеет такой красоты издали и не расположен в таком гнездышке из цветов и зелени, как Палермо. Его величественные горы с обнаженными боками и гротами при подошве составляют раму дивного сада, знаменитой «Золотой раковины», среди которого виднеются башни и куполы, стволы пальм с веерообразными вершинами и раскидистые ветви сосен, и над которым с юга возвышается огромная масса церквей и монастырей Монреаля. По красоте, с Палермо может сравниться только один сицилийский город, именно соседний Термини, который, по справедливости, заслуживает, эпитет «блестящаго», которым он себя величает. Этот древний греческий город, в котором струятся теплые источники, придавшие членам божественного Геркулеса силу и ловкость, расположен амфитеатром по склонам террасы, которая соединяется зеленеющим перешейком с величественною горою Сан-Калогеро, испещренною беловатыми бороздами, с поросшими травою выступами по бокам. Этот чудный пейзаж служит восточным дополнением другой несравненной картины, развертывающейся на запад до горы Пеллегрино, близ Палермо, именно—картины садов Багариа и мыса, на котором стоял древний финикийский город Солунто.

Но пышность окрестностей составляет резкий контраст с бедностию и безобразием большей части кварталов столицы. В Палермо есть великолепные здания, есть свой собор, который украшен чрезвычайно богато и покрыт скульптурами самой удивительной отделки, есть, в королевском дворце, своя Палатинская капелла—памятник единственный в своем роде, покрытый сплошь мозаиками и соединяющий в себе разом самую гармоническую комбинацию различных красот византийского, мавританского и римского искусства. Палермо может соперничать с Равенною по своему удивительному собранию мозаических картин в церкви Монреаля, города, который так близок к нему, что может считаться его предместьем. Но кроме этих зданий, дворца арабской архитектуры, нескольких новейших памятников и двух больших улиц, которые были проведены по приказанию одного испанского губернатора так, что пересекаются под прямым углом в математическом центре Палермо, образуя таким образом знак креста чрез весь город,—этот многолюдный центр представляет лишь мрачные переулки с грязными и полуразвалившимися домами, у которых окна завешаны разноцветными тряпками. До недавнего времени Палермо вовсе не заслуживал своего греческого названия «порт всех народов». Стесненный горами и лишенный легкого сообщения с внутренностию страны, он имел внешнюю торговлю только для своего местного потребления, и продовольствовался продуктами своих рыбных ловель и великолепного сада. Несмотря на то, что он на целую треть населеннее Генуи, торговля его вдвое меньше; впрочем, деятельность его порта теперь быстро усиливается.

Два западные порта острова, Трапани, древний карфагенский город, как и сам Палермо, построенный на полуострове, выдающемся в море в виде косы, и Марсала, город знаменитый винами, ведут, по отношению к числу своих жителей, гораздо более обширную торговлю, чем сама столица. Благодаря предприимчивости своего населения, недурному порту и рейду, Трапани ведет весьма значительную торговлю: он весьма деятельно разрабатывает, как мы видели, окрестные салины, которые принадлежат к числу самых обширных по всему побережью Средиземного моря; он с успехом занимается ловлею тунцов, коралла и даже губок; его ремесленники весьма искусны в фабрикации полотна и шерстяных тканей, в полировке мрамора и алебастра, в обделке кораллов и драгоценных вещиц. Порт Мацара, бывшая столица провинции или «вали» Мацары и служащий вывозным портом для двух значительных городов—Кастельветрано и Салеми, с тенистыми окрестностями, находится всего ближе к Тунису и, благодаря железной дороге, которая связывает его с Палермо и остальной Сицилией, является узлом всей железнодорожной сети, идущей из Европы в Африку, но не представляет судам никакого убежища. Что касается до Марсалы, «Mars-et-Allah», т.е. «Божья пристань» арабов, то её порт, который был завален Карлом Пятым из боязни варварийских набегов, в течение трех столетий представлял лишь пруд, восстановлен еще очень недавно, и для большой торговли недостаточно глубок; он служит только для отправления соли и местных вин, которые очень ценятся в Великобритании и во Франции. Марсала построен на месте древнего Лилибеума, в котором, по Диодору, было до 900.000 жителей; но знаменитость свою в новой истории он получил благодаря высадке здесь Гарибальди и его легиона в 1860 году. Город Марсала был точкою отправления того триумфального шествия, которое должно было окончиться битвою при Вольтурне и взятием Гаэты. Первое столкновение было при городе Калатафими, на дороге, которая идет в Палермо чрез многолюдные города: Алькамо, взгромоздившийся на голый скалистый холм розового или рыже-бурого цвета, и Партинико, в богатой «раковине» садов, которая наклонена к северу, к заливу Сан-Вито и его тунцовым ловлям.

«Благородная» Мессина, центральный город Средиземного моря, доминируемый замком Матта-Гриффоне, построенным Ричардом Львиное Сердце, есть неизбежная станция для всех пароходов, участвующих в громадной морской торговле между Западною Европою и Восточными странами. Рейд её представляет превосходное убежище для судов; в него могут безопасно входить корабли самой тяжелой нагрузки. Кроме того, если корабли, идущие из Тирренского моря, во время бури опасаются вверять себя гибельным течениям пролива, то они имеют безопасное преддверье в порте Милаццо, служащем морским выходом для богатых и многолюдных сел Патти и Барселлоны; рейд защищается здесь от опасных западных ветров изогнутым в направлении к Эолийским островам полуостровом, пещеры которого, по Гомеровой легенде, служили хлевами для быков Солнца, бывших родоначальниками здешних крупных рыжих быков. Мессинский порт, образуемый низменным пляжем, который под прямым углом отделяется от берега и загибается серпом в открытое море,—откуда и происходит данное городу название Занкле,—расположен самою природою так счастливо, что волноразбиватели кажутся как бы сделанными самим человеком: древние видели в них косу отца богов Сатурна, уроненную им в Ионийское море. К сожалению, Мессина открыта для северных и южных ветров и, кроме того, расположена как раз на линии, соединяющей два вулканические горна Сицилии и Южной Италии, а положение её во рву, образуемом проливом, увеличивает опасность, может быть, еще больше. Немного городов в Европе, которым так непосредственно грозила бы опасность землетрясения, как Мессине. В ней заметны еще некоторые следы ужасного землетрясения 1783 года, во время которого потонули все корабли в порте, разрушились до основания дворцы на берегу, и более тысячи людей погибло под водою и под развалинами. При первых ударах, возвестивших землетрясение, почти все мессинцы успели спастись бегством.

Катана, т.е. «Под-Этнинская», как обозначает смысл её греческого названия, испытывает такую же опасность, как и Мессина, и не только от землетрясений, но и от потоков лавы. Как и Мессина,—это цветущий торговый город; он отличается изобилием земледельческих продуктов, как и соседние с ним города, расположенные при подошве вулкана, а именно: Ачи-Реале, окруженный апельсинными рощами, виноградниками и известный теплыми источниками Санта-Венеры, является городом довольно значительным, хотя и не имеет порта; Джиарре, с длинными улицами, по которым носится пыль ржавчинного цвета, имеет только рейд (Рипосто), но к этому рейду течет целая «река вин», скупаемая здесь негоциантами Сетты и Марселя: Патерно, богатый теплыми источниками: Адерно, построенный на высокой скале из лавы: Бронте, на перешейке между двумя потоками шлака: Рандаццо, в котором господствуют еще старинные норманские здания. Но Катана пользуется сверх того монополиею вывоза всех товаров внутренности острова; это—главное место самых богатых и цивилизованных восточных округов, центральная станция железных дорог острова и пункт соединения весьма многих обыкновенных дорог; её порт, образованный в шестом веке потоком лавы и заваленный, в настоящее время исправлен и увеличен. Катана, как и Мессина, город университетский. Здесь родился Беллини.

Совершенно естественно, что на таком острове, где ни одно место не отстоит от моря далее 60 километров, все большие города, повинуясь силе притяжения торговли, должны были основываться по берегам. Но и во внутренности острова, среди плодороднейших полей и в точках пересечения если не дорог, то по крайней мере естественных направлений торговли, есть несколько значительных аггломераций. Так, ломбардский город Низокия, расположенный при южном выходе из гор Мадониа, составляет необходимое переходное место между богатою равниною Катаны и северными городами Сицилии. Корлеоне есть точно также посредствующий пункт между Палермо и берегами африканского склона. Кастро-Джиовани, древняя Энна, занимает также одно из привилегированных положений, ибо находится почти в геометрическом центре Сицилии, на плоскогорье, с которого открывается необъятный горизонт и который древние назвали «пупом Сицилии»; около города жители и теперь еще показывают большой камень, который был будто бы алтарем Цереры. Пияца-Армерина, «opulentissima», и Кальтаджироне, «la gratissima», названная так по плодородию полей, ведут довольно деятельную торговлю чрез посредство Террановы, построенной среди столь знаменитых своим плодородием Гельских полей, на месте древней Гелы, и сохранившей еще остатки дворцов и храмов последней. Далее к западу, Кальтаницетта, главный город провинции того же имени, и соседний с нею Каникатти, также довольно населенный, снабжают своими вывозными товарами весьма значительную по торговле гавань Ликату.

Около вершины южного угла Тринакрии есть также довольно много отдаленных от моря групп населения. Два значительные города, Модика и Рагуза, стоят в нескольких километрах друг от друга; Спаккафорно и Сцикли, каждый километрах в пятнадцати от Модики, стоят ближе к морю; далее к западу промышленный Комизо, окруженный полями хлопчатника, и Виттория, солонцоватые равнины которой доставляют марсельской торговле в изобилии содовую золу, отделяются один от другого лишь долиною, с которой течет по временам, воспетая Пиндаром, река Гиппарис; Ното, главный город провинции, составляющей южную часть Сицилии, построен, как и почти все города этой части острова, на некотором расстоянии от берега; но близнец его—Авола—стоит на самом берегу Ионийского моря. Ното и Авола оба были разрушены землетрясением 1693 года, и оба выстроены вновь с геометрическою правильностью в нескольких километрах от занимаемых ими прежде мест. Поля Аволы, несмотря на сравнительный недостаток естественного плодородия, по своей обработке принадлежат к числу лучших в Сицилии; это единственная местность в Италии, где производство сахарного тростника имеет некоторое промышленное значение.

Другие города, к северу от главного хребта холмов, понижающихся к южному углу Сицилии, заключают в себе все земледельческое население страны. Лентини, древний Леонциум, хвалится тем, что он древнейший город во всей Сицилии, и жители его показывают пещеры, которые были будто бы жилищами людоедов лестригонов; теперь это бедный город, перестроенный заново после землетрясения 1693 года. Милителло возник снова с того же времени, а Гранмикеле основан в восемнадцатом веке для помещения жителей города Оккиала, который был также разрушен землетрясением. Виццини и Ликодия-ди-Виццини замечательны особенно своими потоками лавы, чередующимися со слоями морских ископаемых, а Минео стоит по близости небольшого кратера Паличи. Народные песни Минео славятся во всей Сицилии; в одном из его окрестных садов есть удивительный камень, «камень поэзии»: всякий, кто бы ни поцеловал его, говорит легенда, делается поэтом.

Южная часть Сицилии весьма богата земледельческими центрами, но, напротив, очень бедна естественными гаванями; на африканском море у ней были недавно только открытые рейды и низменные берега, но на Ионийском море у неё есть два безопасные порта: Агоста и Сиракузы, которые удивительно похожи друг на друга и общею формою своих очертаний, и положением господствующих над ними островных городов. Агоста или Аугуста, наследница греческого города Мегары Гиблеи, ныне не более как военный город, одолеваемый лихорадками. Сиракузы, древний дорийский город, который был одно время населеннейшим и богатейшим городом во всем бассейне Средиземного моря, ныне просто главный город своей провинции. Этот город, который еще в прошлом столетии праздновал свою великую победу над Афинами, теперь не что иное, как развалина; к его «мраморному» и окруженному некогда статуями порту теперь пристают только лодки, а его «большой» порт, который мог вмещать в себе целые флоты и в котором происходили морские сражения, представляет почти пустыню. Все, что остается от города, сосредоточивается на островке Ортигии, который отделяется от Сицилии укреплениями, частию искусственным рвом, и, к сожалению, еще нездоровыми болотами Сирака, от которых произошло название города: все население группируется на этом холмике, купленном когда-то за медовый сот. На известковых скалах обширного полуострова, где стоял некогда собственно город, нет никаких жителей, кроме нескольких фермеров в деревенских домах, расположенных по краям оросительных каналов. Резервуар фонтана Аретузы, служащий ныне портомойней; колонны, возвышающиеся на берегу Анапуса; укрепления Эпинолес и Эвриэлум, построенные Архимедом и известные ныне под более достойным их названием бельведера: остатки недавно открытых бань; огромный жертвенник в сто девяносто метров длины, на котором жрецы жарили и и сожигали по целой сотне быков; амфитеатр,—удивительный театр, в котором двадцать четыре тысячи зрителей, сидя на своих каменных местах, могли обнять одним взглядом весь город, его храмы и флот: вот грандиозные остатки зданий, воздвигнутых некогда сиракузцами. Но ни что не дает более полного представления о том, чем был некогда этот многолюдный город, как глубокия каменоломни или latomie (lautumiae), высеченные рабами, и подземные корридоры катакомб, где погребались миллионы трупов, от которых теперь нет и следа; эти галлереи значительнее неаполитанских, но они открыты лишь на ничтожной части своего протяжения, и будущие раскопки дадут нам, может быть, важные открытия. Вершина островка Ортигии, названного так в воспоминание цикладского Делоса, была увенчена акрополем, где возвышался храм Минервы, соперничавший с афинским Парфеноном, и который выходящие из порта моряки должны были созерцать, держа в руке вазу с горящими угольями, взятыми на жертвеннике Юпитера. Храм этот частию еще существует, но, к крайнему прискорбию, его прекрасные мраморные колонны исчезли под слоем песчаника и известкового раствора, в стене церкви весьма дурного вкуса; памятник еще существует, но новые люди сделали из него безобразную постройку.

Впрочем, здешния греческие развалины, из которых иные удивительно прекрасны, делают Сицилию в глазах художника соперницею самой Греции; храмов здесь больше, чем даже в последней. Джирдженти, древний Акрагас, или Агригент, в котором, как и в Сиракузах, были сотни тысяч жителей, и который ныне в таком же упадке, как и Сиракузы, обладает развалинами и остатками, по крайней мере, десятка священных зданий, из которых одно, храм Юпитера Олимпийского, самое большое здание во всей Сицилии, было употреблено на постройку мола в Джирдженти; другое святилище, храм Согласия,сохранилось лучше всех греческих храмов вне Эллады; храм Юноны, на мысе, над Сан-Биаджио, сохранил еще свой изящный перистиль. Нынешний город занимает только место древнего акрополя, на слое раковистого песчаника, откуда почва опускается к морю ступенями. Главное его здание—собор, на вершине холма Юпитера Атабириосского, остатки которого послужили на постройку новейшего памятника; даже его купели суть не что иное, как древний саркофаг, получивший большую известность, благодаря изысканиям и спорам археологов: он представляет любовные сцены Федры и Ипполита. Некогда Агригент отстоял от моря километра на три: южную границу древней стены его показывают большие храмы. Нынешний порт, которому дано название порта Эмпедокла, в честь одного из знаменитейших сынов знаменитого города, расположен западнее древнего эллинского порта или emporium'а, в шести километрах от города: впрочем, он составляет на южном берегу порт с самым деятельным торговым движением; он отправляет большое количество серы.

Далее к западу находится другой приморский торговый и рыболовный и с недавних пор занимающийся ловлею кораллов город, Шиакка, который лежит в одной из таких местностей Сицилии, где землетрясения случаются всего чаще и который считает себя также наследником древнего города Селинуса. или Селинунта, хотя последний стоял на берегу на двадцать пять километров западнее, к югу от Каете льветрано. От Селинунта остаются только развалины, но развалины эти громадные, и издали походят на башни. Семь храмов, возвышавшихся на берегах Африканского пролива, все почти совершению разрушены, если не людьми, то землетрясениями: но они представляют еще остатки чистейшего дорийского стиля: метопы трех храмов, принадлежащие к трем различным эпохам, сохранились в Палермском музее, для которого они были первым вкладом, и поныне составляют главнейшее его украшение.

Сегеста, на противуположном склоне острова, уже не существует, но среди каменистой пустыни, где она стояла некогда, воздымается, хотя несовершенно оконченный, но почти нетронутый рукою времени храм, который в тишине и уединенности пустыни кажется особенно величественным. И сколько еще других, не столь важных, остатков греческого искусства представляет Сицилия, не говоря уже об огромных подземных кладбищах Панталики, Палаццоло, Испики, в юго-восточной части острова, и римских памятников, в которых заметно влияние греческого искусства, каковы театры: один в Тиндарисе, против Эолийских островов, а другой в Таормине, в виду конуса Этны! И какая разница между этими дивными развалинами прошедшего Сицилии и всеми памятниками, возведенными впоследствии византийцами и арабами, норманнами, испанцами и неаполитанцами! Сравнительное изучение этих зданий свидетельствует не о прогрессе, а о жалком падении! Что такое нынешние сиракузцы в сравнении с согражданами Архимеда?

Сицилия представляет, быть может, более разительные примеры, чем Лигурия, Прованс и Каталония, того явления постепенного перемещения городов, которое влекут за собою перемены среды и нравов. Во времена своего могущества, древние греческие города могли смело спускаться к морским берегам; но когда явились беспрестанные опасности войны и грабежа, особенно в средние века, когда варварийские корсары наводняли окружающие моря, а разбой царствовал внутри острова, как пиратство на море, почти все сицилийские города взбирались на высоты, и их нижния предместья превращались в развалины, и, наконец, исчезали. Пример этому Джирдженти. Некоторые города располагались даже на таких природных укреплениях, которые почти непреодолимы без помощи искусства. Таков Чентурип, или Ченторби, который тянется по самому острию гребня утесов, непосредственно к западу от Симето и лав Этны: таков также в своих древних стенах Сан-Джулиана, город Астарты, потом Венеры, который со своей богатой металлами пирамидальной горы, в 700 метров вышины, господствует над Трапани. Но, благодаря возвращению мира, жителям надоедает ежедневное лазанье вверх и вниз, и там, где болота не овладели еще низменными землями, люди покидают свои орлиные гнезда и селятся на морском берегу или на дорогах, идущих в равнину. По всему северному берегу, от Палермо до Мессинского мыса, каждая marina (пристань) морского прибрежья мало-по-малу увеличивается на счет borgo (города) горного гребня, и старый город, в конце концов, обращается в развалины, которые и возвышаются на серых скалах кучами белых камней,—и над живым городом оказывается лишь один остов бывшего города. Этот странный контраст двух последовательных перемещений лучше всех других сицилийских городов представляет Кефалу, греческий Кефаладион. Внизу стоит нынешний город, приютившись у основания выступа, на узкой отлогости, покрытой обломками; вверху же весь скат земли окаймлен еще зубчатою стеною, но на самом плоскогорье остается пустыня, покрытая каменьями; всякая постройка исчезла, кроме самой почтенной по своей древности развалины небольшого циклопического храма, существующего тридцать веков и все еще не пожранного временем.

Порты Сицилии, движение в которых превосходило 100.000 тонн в 1884 г.:

Мессина 8.258 судов вместим. 2.246.850 тонн. Палермо 7.421 суд. вместим. 2.236.990 тонн, Катана 6.012 суд. вместим. 1.353.400 тонн, Трапани 5.740 суд. вместим. 455.210 тонн. Порт-Эмпедокла (Джирдженти) 1.841 суд. вместим. 400.375 тонн, Рипосто (Джиарре) 1.305 суд. вместим. 340.715 тонн, Сиракузы 2.791 суд. вместим. 326.015 тонн, Милаццо 1.953 суд. вместим. 278.295 тонн, Марсала 2.586 суд. вместим. 269.800 тонн, Скоглитти 1.839. суд. вместо;. 178.525 тонн, Поццало 1.254 суд. вместим. 176.040 тонн, Ликата 1.093 суд. вместим. 176.042 тонна, Мацарра 1.085 суд. вместим. 100.700 тонн.

Общины (город с округом) Сицилии, в которых, по последней переписи, было более 18.000 жителей к 1 января 1882 года:

Палермо 244.990 чел. (281.000 в 1895 г.); Мессина 126.500 чел.(146.000 в 1893 г.); Катана 100.420 (121.000 в 1893 г.); Модика 41.230 чел.; Марсала 40.250 чел.; Ачи-Реале 38.550 чел.; Трапани 38.230 чел.; Алькамо 37.695 чел.; Кальтаджироне 32.320 чел.; Кальтаницетта 30.030 чел.; Рагуза 24.340 чел.; Витториа 23.890 чел.; Сиракузы 23.51О чел.; Термини-Имерезе 23.150 чел.: Шиакка 22.195 чел.; Кастельветрано 21.550 чел.; Партинико 21.525 чел.: Монте-Сан-Джулиано 21.390; Агригент (Джирдженти) 21.275 чел.; Барселлона (Поццоди-Готто) 20.960 чел.; Джиарре 20.750 чел.; Адерио 20.160 чел.; Каникатти 19.680 чел.; Пиацца-Армерина 19.590 чел.; Монреале 19.540 чел.; Комизо 19.330 чел.; Кастроджиованни 19.980 чел.; Ното 18.240 чел.

Эолийские острова.

Эолийские острова, или Липарские, хотя и отделяются от Сицилии проливом более 600 метров глубины, тем не менее могут быть рассматриваемы, как дополнение большого острова: это, можно сказать, маленькие вулканы, родившиеся в тени Этны. Находясь частию на линии, соединяющей Везувий с высокою дымящеюся горою Сицилии, они относятся вероятно к той же эре образования и представляют, может быть, не что иное, как отдельные душники одного и того же подводного горна, прорвавшего дно Тирренского моря тремя звездчатыми щелями. Каждый из островов есть не что иное, как груда выброшенных веществ: лавы, пепла или пемзы; все они имеют вид или отдельных, или слившихся в группы вулканов, и два из них, именно Вулкано и Стромболи, и теперь еще находятся в периоде деятельности, и их пламя и волнующийся дым служат матросам и рыбакам признаком перемен температуры и ветра. Весьма вероятно, что различные вулканические явления, изъясняемые разумно для предсказания погоды, и были причиною того, что архипелаг назван Эоловым:—здесь именно бог ветра открывался мореходцам.

Остров Липари—самый большой во всей группе и находится в центре расхождения подводных трещин. В то же время он и самый населенный из островов и заключает в себе три четверти населения всего архипелага. На восточном берегу стоит значительный город, спускающийся двойным амфитеатром по склонам мыса, увенчанного старинным замком. Вокруг города простирается хорошо обработанная равнина, на которой разведены маслины, апельсинные деревья и виноградники, дающие превосходные плоды; склоны окружающих гор покрыты полями до самой вершины. Население, как и в Сицилии, составлялось из самых разнообразных элементов с тех пор, как явились греческие колонисты из Родоса, Книда и Селинунта и заключили союз с туземцами; теперь же кровь липариотов подновляется более чем когда-либо постоянным притоком и оттоком людей, производимым торговлею и пребыванием множества высланных из Калабрии бандитов, сделавшихся мирными гражданами острова. Все это население может умножаться на маленьком острове спокойно, так как липарские вулканы остаются в покое уже много веков:—это самое и выражается, вероятно, липариотскою легендою, по которой св. Калогер загнал с их острова всех чертей в огненную печь Вулкано, из чего можно заключить, что извержения окончились уже по установлении на Липари христианства, т.е. около шестого века. Подземная деятельность, двумя главными центрами которой были Сант-Анджело и Монтеделла-Гуардия, обнаруживается теперь только теплыми источниками и выделением теплых паров, которыми издревле пользовались для лечения болезней. Впрочем, почва острова подвержена частым землетрясениям. Землетрясение 1780 года было так сильно, что испуганные жители острова дали обет Пречистой Деве, и, год спустя, Доломье нашел, что все они носят на руке цепочку, в знак того, что они стали рабами Мадонны «спасительницы».

Для геологов Липари—излюбленная земля по чрезвычайному разнообразию лав. Одна из его высот, Монте-делла-Кастанья, составлена целиком из обсидиана; другой возвышенный холм, Монте или Кампо Бианко, состоит из пемзы, которая издали придает ему вид снежного поля. Длинные потоки её, похожие на лавины, наполняют все рвы, от вершины горы до берега Средиземного моря; вода около острова бывает иногда покрыта этими плавающими камнями, которые походят на клочки пены и встречаются даже у берегов Корсики. Остров Липари снабжает пемзою всю Европу.

Величина и население Эолийских островов (к 1 янв. 1882 года) были следующие:

	Пространство	Население
Липари	32 килом.	14.000 человек
Вулкано	25 „	100 (?)
Нанария и соседние островки	20 „	200 „
Стромболи	20 „	500 „
Салина	28 „	5.635 „
Феликуди	15 „	800 „
Аликудп	8 „	300 „
	148 кв. кил.	21.535 человек

Вулкано, к югу от Липари, составляет странную противоположность с этим цветущим островом, от которого он отделяется проливом, имеющим в самом узком месте менее одного километра. За исключением южного склона, где на красноватых откосах есть несколько зеленых полосок маслины и винограда, Вулкано представляет голую груду шлака,—вот почему остров был посвящен в древности Вулкану. Большая часть скал черного или красивого красного цвета, как железо, а есть скалы багрового, желтого, беловатого цвета; в этом адском цирке есть почти все цвета, за исключением зеленого. Остров—двойной: на севере его возвышается небольшая вулканическая гора Вулканелло, которая выступила из воды в неизвестную эпоху и соединилась с главным вулканом посредством перешейка из красноватого пепла, в средине шестнадцатого столетия. Центральная гора имеет кратер в два километра в окружности, откуда клубами вырываются пары. Воздух пропитан газом, в котором преобладает трудный для дыхания серный запах. По всей окружности беспрерывно слышатся пыхтение и свист, и между камнями со всех сторон видны небольшие отверстия, из которых вырываются пары. В некоторых из этих душников температура выше 360 градусов. Другие не столь горячие воздушные фонтаны попадаются в разных частях острова и даже около самого моря. С краев большего кратера виднеются тучи паров, которые подымаются с моря и крутятся широкими белыми завитками, похожими на глинистую грязь. Извержения бывают редко,—в восемнадцатом столетии их насчитано только три; извержение 1871 года произошло после столетнего покоя; но с этих пор вулкан стал чаще проявлять свою деятельность,—и в 1878 и в 1879 годах извержения, хотя и не сильные, повторились. Население Вулкано еще недавно состояло только из нескольких несчастных ссыльных, обязанных собирать в кратере серу и борную кислоту, а также фабриковать в небольшом количестве квасцы, при чем провизия привозилась им каждую неделю с Липари. Но теперь этою большою лабораториею химических продуктов, представляемою кратером Вулкано, овладел один предприимчивый шотландец; он основал около порта значительное заведение, и несколько дерев, посаженных около его резиденции мавританской архитектуры, изменили несколько угрюмый вид местности. Из этого завода получаются, между прочим, образцы недавно открытых металлов цезия и рубидия.

Самый северный остров архипелага, Стромболи, древний Стронги, меньше Липари и Вулкано, но больше их известен своими частыми извержениями; действительно, с самой отдаленной древности редкий из моряков, проходя мимо острова, не видел его вершины пылающею. В устьях кратера, среди трех, частию разрушенных, концентрических стен, составляющих высшую часть вулкана, в извержениях замечается весьма часто правильная периодичность: каждые пять минут, или еще чаще, лава вздувается в жерле пузырями, и затем происходит извержение клубящихся паров, сопровождаемых твердыми обломками. Но извержения эти, весьма красивые по блеску своего огня, не имеют ничего опасного, как и во времена Страбона, и стромболийцы живут при подошве Вулкано и не боятся, чтобы лава попортила когда-нибудь их виноградники и маслины; однако, у вулкана бывали и свои моменты раздражения, во время которых пепел не раз прилетал к берегам Калабрии, т.е. на расстояние более 40 километров. В борьбе огня с водою, последняя, вероятно, брала перевес, потому что островок Стромболуццо, который возвышался, как маяк, к северу от острова и о который бешено разбивались бурные волны, составлял прежде часть соседней земли, а теперь отделяется от неё морем.

Группа островов Панарийских, между Стромболи и Липари, точно также испытала много превратностей; если верить Доломье и Спаланцани, она представляет остатки одного острова, занимавшего прежде все пространство, на котором находятся ныне островки и песчаные банки: Панария, Базилуццо и Лиска-Бианка. Общий кратер их был неподалеку от острова Даттило, где теплый источник и по временам клокотание морской воды свидетельствуют еще об остатках его деятельности. Во времена Страбона, в этих частях моря нередко замечали огни, бегающие по поверхности воды. Тот же греческий географ рассказывает также, что в Липарской группе явился один остров лавы, положение которого не соответствует ни одному из нынешних. От этого же огненного горна Эолийской группы происходят, повидимому, некоторые паровые фонтаны сицилийского берега между Милаццо и Кефалу.

Что касается западных островов архипелага, Салины, называвшейся у греков за её двойную вершину Двойником (Дидим), Феликули, состоящего, как и Вулкано, из вулкана, соединенного узким перешейком с небольшим конусом, Аликуди, совершенно правильная вершина которого издали кажется раскинутою на краю горизонта палаткою,—то все они покоятся с самого начала исторических времен. Остров Устика, находящийся к северу от берега Палермо, точно также спокоен, хотя он также вулканического происхождения и находится, повидимому, на конце той самой глубокой трещины, из которой возникли Липарские острова. Устика, затерявшаяся, так сказать, среди моря, представляет одно из самых ужасных ссылочных мест для преступников полуострова. На небольшом расстоянии от него к северо-западу находится пустынный островок Медико, древний Osteodes, на котором белели кости карфагенских наемных солдат, оставленных там карфагенянами на голодную смерть.

Острова Эгадские и Пантеллярия.

Западная часть Тринакрии не оканчивается, как два другие её угла, узкими выступами, вытянутыми в полуострова, а притуплена в виде широкого носа, который как будто продолжается еще в открытом море в виде песчаных мелей, рифов, выступающих из воды скал и известковых островов той же самой формации, как и соседняя большая земля: это и есть Эгады, т.е. Козлиные острова, названные, как и многие другие острова Средиземного моря, по имени прыгающих на их крутизнах животных. Самый большой из Эгадов, Фавиньяна, при котором римляне одержали морскую победу, положившую конец первой Пунической войне, окружен частию скалами, в пещерах которых найдены груды раковин и изгрызанные кости, перемешанные с каменным оружием и посудою, оставленные здесь современниками мамонта и большего пещерного медведя. В этом лабиринте земель, каменных рифов и банок, идущих от Сицилии в открытое море, между морями Тирренским и Африканским, часто сталкиваются друг с другом противные ветры; волна здесь в особенности страшна, а неправильность явлений прилива и отлива или, может быть, неравномерность давления атмосферы производят в этих местах, кроме того, опасные, течения. Внезапные изменения в уровне воды, известные в архипелаге под именем marubia, т.е. «пьяного моря» (mare ubbriaco?) были часто причиною кораблекрушений

К югу от большой банки Авентура, которая тянется от берега Маццары к Африке, среди пролива, соединяющего западное Средиземное море с восточным, возвышается довольно обширный остров Пантеллярия. Здесь снова начинаются огнезданные скалы. Пантеллярия, как и остров Джулиа, который неподалеку отсюда показывает по временам из воды свою макушку, есть массив вулканического извержения. Она богата теплыми источниками и, в особенности, паровыми фонтанами. Так, одна из её пещер, в которой газы собираются из душников в изобилии, превратилась по своей высокой температуре в настоящую баню; вообще, количество воды, выходящей из земли в виде пара, настолько значительно, что из неё образовалось довольно порядочное озеро. Находясь на пороге двух морей и на большой навигационной линии между Западом и Востоком, Пантеллярия была бы весьма населена и получила бы большое значение в европейской торговле, если бы обладала таким хорошим портом, как Мальта. Судя по открываемым там и сям на склонах остаткам, остров был прежде гораздо более населен, чем ныне. Здесь существует еще, может быть, до тысячи странных построек, которые были, вероятно, древними жилищами и называются у туземцев sesi. Это, как и сардинские nuraghi,—огромные ульи из камней, наложенных без цемента на двойной пьедестал, образующий нижнее жилье и первый этаж. Некоторые из этих лачуг имеют однако же до восьми метров вышины и до четырнадцати ширины. Найденные в одном из этих жилищ обломки обделанного обсидиана заставили археолога делла-Розу придти к заключению, что они относятся к каменному периоду. Жители Пантеллярии говорят на языке, представляющем из себя смесь арабских и семитических, вероятно, финикийских корней. В настоящее время Пантеллярия служит местом ссылки для преступников.

С вершины гор Пантеллярии, в хорошую погоду, ясно видны мысы Туниса. И действительно, остров ближе к африканскому материку, чем к Сицилии, но, однако же, если принять в соображение форму морского дна, то Пантеллярия принадлежит скорее к Европе. Но нельзя того же сказать ни про островок Липозу, представляющий потерявшуюся в море группу четырех вулканических гор к западу от Мальты, ни, в особенности, о «Пелагийских» островах. Лампедуза и её сторожевая скала Лампионе, хотя обе зависят от королевства Италии и даже от общины Ликаты, тем не менее по промерам, не давшим и ста метров глубины, земли эти и соседния банки должны быть причислены к берегам Сиртов. «Лампедуза и Лампионе» получили свои названия от огней, которые, по одной средневековой легенде, зажигались каждую ночь отшельниками и ангелами для руководства мореплавателям; ныне легендарная лампа заменяется небольшим маяком, указывающим вход в Лампедузский порт, в котором корабли в триста и четыреста тонн могут найти превосходное убежище от северных ветров. Бывшее пуническое владение, Лампедуза заключает в себе огромные карфагенские катакомбы, продолжающиеся будто бы, как говорили местные жители, под морем до мыса Бон. В конце восемнадцатого века русские хотели было основать в Лампедузе морскую станцию, но проект этот был оставлен.

Большую часть населения острова составляют солдаты, ссыльные и голодные колонисты, говорящие по-итальянски и по-мальтийски.

Числовые данные для. сицилийских островов в Африканском море.

	Высота вершины.	Пространство.	Население в 1882 г.
Пантеллярия	638	103 кв. кил.	7.315 чел.
Липоза	100	12 „	1.261 „
Лампедуза	100	8 „