VI. Долина Эбро, Арагония и Каталония.

Подобно бассейну Гвадалквивира, долина Эбро в её средней части совершенно отделена от остальной Испании. Она представляет широкую ложбину между внутренним плоскогорием полуострова и системою Пиренейских гор. Если бы воды Средиземного моря поднялись на 300 метров, то наполнили бы все треугольное пространство, по которому извивается Эбро, от Туделы до Меквиненца, и которое было проводным озером, пока река не пробила себе дороги через Каталонские горы. К северу эта область ограничена исполинским валом Пиренеев, крепчайшим природным барьером, какой только существует в Европе; с юга и юго-запада она граничит с крутыми склонами нагорья и его бордюром гор; всего более она отграничена той неопределенной и изменчивой, но очень трудно переходимой, демаркационной линией, которую проводит различие климатов. На северо-западе верхняя долина Эбро продолжает собою, по направлению к Кантабрским Пиренеям, Арагонскую равнину. Следовательно, с этой стороны естественной границы не существуют; однако холмы, сходящиеся с обеих сторон, придают стране особенный характер. Кроме того, значительная часть этой области населена людьми другого племени, с иным языком и обычаями, противопоставляющими, следовательно, живую стену жителям равнины. И в историческом отношении верхняя долина Эбро должна была играть роль совершенно отличную от Арагонии. Там именно находятся главные места прохода между западным порогом Пиренеев и Кастильским плоскогорием; там во все времена происходил прилив и отлив людей между Франциею и внутренними частями Полуострова.

Как по историческим событиям, так и по условиям географического положения, Арагония и Каталония образуют одну из естественных областей Испании, менее обширную, чем Кастилии, но едва-ли менее важную в истории развития нации и гораздо более населенную сравнительно с относительным их пространством, которое выражается следующими цифрами:

Области	Пространство	Нас. 1 дек. 1887 г.
Арагония	47.391 кв. кил.	883.830 ж.
Каталония	32.197 «	854.549 ж.

Более семи столетий Арагония и Каталония имеют одинаковые политические судьбы и почти всегда защищали одни и те же интересы в войнах и революциях. Тем не менее, в наружном виде, рельефе и климате этих двух провинций существуют резкие контрасты, и эти природные контрасты отразились на характере и истории населения. Арагония, состоящая из равнин и окруженная со всех сторон горами, есть по преимуществу страна континентальная; жители её, лишенные источников промышленности и торговли, должны были главным образом сделаться пастухами, землепашцами или солдатами. Каталония, напротив, страна гор, долин, открытых к морю, богатая морскими прибрежьями и мысами, должна была населиться моряками и присоединить к своим природным богатствам продукты, доставляемые меновою торговлею. Кроме того, она должна была вступить в тесные сношения с смежными областями, омываемыми тем же морем, особенно с Руссильоном и Лангедоком. Семь или восемь веков тому назад, каталонцы принадлежали даже более к провансальской группе народов, чем к испанской. По национальным нравам и обычаям так же, как и по языку они тесно были связаны с населением северной части Пиренеев.

Причину перемены равновесия в истории Каталонии, отдавшего эту страну кастильцам, надо искать в политической революции, которой самою ужасною драмою была Альбигойская война. Пока провансальское общество сохраняло свой естественный центр тяжести между Арлем и Тулузою, все прибрежные народы средиземноморского побережья вплоть до Эбро и даже жители берегов Валенции и Балеарских островов находились под влиянием окружавшего их образованного общества и были, так сказать, увлечены в его орбиту протяжения. Находясь между Провансом, с одной стороны, и арабскими государствами—с другой, христианские обитатели Полуострова и островов естественным образом чувствовали себя ближе к провансальцам, родственным им по племени, религии и языку; этим именно обстоятельством объясняется преобладание так называемого лимузинского наречия, с его литературою, в Каталонии и до самой Мурции и Пальмы. Но после того как жестокая война превратила многие альбигойские города в пустыни, после того как северные варвары уничтожили цивилизацию юга, и область южного склона Севенн была силою низведена на степень политической составной части бассейна Сены, Каталонии по необходимости пришлось искать других естественных союзов. Центр тяжести быстро переместился с севера к югу, из южной Франции на Пиренейский полуостров. Кастилия выиграла то, что утратил Прованс. И вот провансальский язык, некогда распространившийся из Каталонии и Тулузы по всей Арагонии, был там постепенно заменен кастильским. Впрочем, местные наречия защищаются с удивительною энергиею: и теперь ежегодно до сотни произведений издается по-каталонски, и журналы на этом языке выходят даже в Америке, в Нью-Йорке и Буэнос-Айресе.

Северный склон плоскогорий и гор, окаймляющих с юга бассейн Эбро, пробит многочисленными брешами, служащими для путей сообщения. Постоянные реки и временные ручьи изрезали возвышенные места на куски, отделенные друг от друга, которые носят название sierras, если имеют некоторую длину, и muelas или «коренных зубов», если представляются в виде обособленных масс. Это уцелевшие «свидетели» плоскогорий предшествовавшей геологической эпохи. Если представить себе вновь выполненными все трещины, широкия равнины и ущелья, то можно мысленно восстановить прежний однообразный, слегка волнистый склон, постепенно спускавшийся от возвышенного центра Испании в долине Эбро. С самых высоких выступов этого плоскогорья ясно видно, что верхние фасы мнимых сиерр расположены соответственно и составляли часть одной и той же наклонной плоскости. Так, сиерра Сан-Жуст, или Сан-Юс, отделенная высокою долиною Гвадалона от сиерры Гудар, представляет не что иное, как обломок. То же можно сказать о сиеррах Сегура, Кукалон, Викор, Аглерен, Вирхен, которые продолжаются в виде прорванных валов до живописной скалы Монкайо. Сиерра Альменара, возвышающаяся к западу от этой цепи, на самом рубеже кастильского плато, также представляет отрывок плоскогорья, изрезанный метеорами.

Гранитная масса Монкайо, или Кайо, гораздо более прочная сравнительно с меловыми утесами восточного плоскогорья, выдержала разрушительное действие вод и остается соединенной с раздельным кряжем, где берет начало река Дуэро, откуда начинаются первые пики хребта Гвадаррамы. Монкайо, представляющий лабораторию, в которой приготовляются грозы для Арагонской равнины, вместе с тем служит наблюдательным пунктом, откуда кастильцам видна долина Эбро. В самом деле, эта угловая пирамида, весьма крутая на северном склоне и легко доступная по южным откосам, тем самым составляет естественную часть кастильских владений; при помощи этой скалистой громады кастильцы получили возможность спуститься в верхний бассейн Эбро и достигнуть у берега этой реки границ Наварры. Арагонцы, напротив, обязаны многочисленным проломам восточного плоскогорья возможностью подняться по его склону далеко за свои естественные границы. Чрез долины Гвадалона, Мартена, Хилока, они заняли всю верхнюю площадь Теруэля, именно область Маэцтрацго, столь важную в стратегическом отношении, вследствие её господствующего положения между бассейнами Эбро, Михареса, Гвадалкавиара, Хкара и Таго. При всех междоусобных войнах занятие этого возвышенного пункта и его укрепленных мест составляет главный предмет стремлений сражающихся сторон, так как крутизна утесов и недостаток дорог до чрезвычайности затрудняют в нем преследование неприятельских сил. Но по той же причине почти невозможно эксплоатировать средств страны. Близ Теруэля огромная сточная яма, глубиною до 200 метров, служит убежищем для миллионов диких голубей, прилетающих туда вечером и затем перпендикулярно упадающих в это черное отверстие. Сотнями тысяч бочек определяют гуано, которое вмещает дно этой пропасти.

К северу от Эбро и его притоков тянется высокий снежный гребень Пиренеев, отделяющий Испанию от остальной Европы. Северный склон гораздо населеннее и лучше известен, благодаря удобным конным и железным дорогам, связывающим его купальные города с остальною Франциею. Но главную массу пиренейской системы составляет её южная часть или испанская, о величине которой можно судить по огромному четыреугольному хребту, вдающемуся в пределы Франции лишь северо-западною конечностью, разрезанною в виде башен и пиков. В Испании находятся самые высокие вершины Пиренеев, от Мон-Пердю до Мон-Моди, и самые обширные плоскогорья, доминируемые конусами и башнями, имеющими еще от 2.500 до 2.900 метров вышины. В толще этих плато открываются огромные цирки, склоны которых состоят из правильно расположенных разноцветных пластов: там начинаются долины в форме ущелий (клюзы), направляющиеся параллельно пиренейской оси, т.е. от северо-запада к юго-востоку. В целом, испанские Пиренеи, на подобие ледяных гор (seracs) глетчера, разрезаны на отдельные массивы правильными трещинами. Эта орографическая система вовсе не представляет того вида, который ей еще недавно приписывали, сравнивая эту цепь с листом папоротника или стволом, снабженным боковыми ветвям. Это ясно доказано исследованиями Шрадера и других туристов, совершавших восхождения на Пиренеи.

К югу от собственно Пиренеев, некоторые кряжи являются совершенно изолированными. Первый ряд независимых высот, остаток древних разрушенных плоскогорий, возвышается непосредственно к северу от реки Эбро и местами имеет тоже почти вполне горный характер. Этот кряж, местами прорываемый долинами пиренейских рек, начинается довольно скромно против гиганта Монкайо маленькими холмами, бесплодными, покрытыми папоротником и кое-где группами елей. Это—Барденас-Реалес. К востоку от Арбы эти высоты продолжаются в виде цепи, параллельной Кастелляру и всему округу Цинко-Виллас, затем, прерванные течением Галлего, снова подымаются, образуя, сиерру Алькубиерр, которая спускается во все стороны широкими террасами по направлению к долинам почти пустынным, известным на юге и востоке под именем Монегрос. Хребет Алькубиерр, расположенный в самом центре древнего арагонского озера, сохранил свой островной характер: порог, посредством которого он соединяется с горами Хуэски, поднимается не более 380 метров над уровнем моря.

Наконец, в средине пространства, разделяющего прибрежные холмы Эбро и главный гребень Пиренейских гор, возвышается настоящая горная цепь, которая в целом растет с некоторою правильностью в направлении от запада к востоку; она, по всей вероятности, представляет остаток горной системы, гребни которой тянулись параллельно Пиренеям, но были различным образом прорваны и местами снесены действием вод. Меловые скалы, составляющие главную массу этих гор, не представляли непреодолимого препятствия для пиренейских вод, сбегающих в изобилии по очень крутому склону. Однако, сопротивление гор было все-таки настолько велико, что принудило реки к многочисленным изгибам, и во множестве мест оставило для них узкие проходы в роде горных щелей.

Самая знаменитая и высочайшая из этих второстепенных горных цепей, тянущихся параллельно Пиренеям,—это сиерра де-ла-Пенья; в северной её части, в глубокой долине, протекает Арагон, река, именем которой называется Арагонское королевство. На восточной оконечности этой цепи, господствующей над старинным городом Хака (Jaca), возвышается великолепная песчаниковая гора в форме пирамиды, Пенья-де-Ороель, с которой открывается обширный вид на горы и долины, от Пиренеев до Монкайо. Дикая местность, отчасти покрытая буковым и сосновым лесом и составляющая центр этой грандиозной панорамы, есть знаменитая страна Собрарб, почитаемая испанскими патриотами почти наравне с Астурийскими горами Ковадонга. Это место для них священно: тут началась, со стороны Пиренеев, война, вырвавшая Испанию из рук мавров. По словам легенды, несколько человек, избавившись от власти арабов, жили несколько лет в пещерах и лесах сиерры; число их постепенно увеличивалось недовольными, и в конце восьмого столетия один из предводителей толпы, баск, по имени Ариста, атаковал мавров, живших в той местности, и разбил их на-голову. Иберийское название нового королевства Собрарб, почти латинской формы, подало повод хроникерам придумать легенду о чудесном дереве, будто-бы виденном Аристою во сне и покрывавшем своею тенью все страны, завоеванные его мечем. Верхния долины Арагона, Галлего, Цинка до сих пор слывут на местном языке за округи Собрарба. В одной небольшой лесистой долине, открывающейся к западу от Пенья-де-Ороель, существует, между прочим, грот, в котором, будто-бы происходило видение чудесного дерева. Над пещерою находится старинный монастырь, в одной из его зал, богато отделанной мрамором, покоятся останки древних королей Арагонии.

К югу возвышаются без всякого порядка вершины горной цепи, не так правильно расположенной, как сиерра де-ла-Пенья, и соединенной с нею возвышенным порогом: это сиерра Санто-Доминго, боковые уступы которой понижаются террасами в холмистую равнину Цинко-Виллас. К востоку, узкий проход, по которому протекает Галлего, отделяет цепь Санто-Доминго от её естественного продолжения—гор, идущих до реки Цинка под разными названиями, но в целом их можно обозначить именем сиерры де-Гуара; другие второстепенные цепи или размытые остатки хребтов следуют параллельно главному гребню Гуара и вместе с ним останавливаются на берегу Цинки. По ту сторону этого потока параллельные выступы почвы перепутываются и перекрещиваются с оконечностями пиренейских отрогов; однако, в них все-таки можно еще различить общее направление от запада к востоку. Далее это среднее направление гор опять делается вполне явственным. Монсеч, названный так за сухость своих известковых размытых склонов, тянется до Сегра правильно, как крепостной вал, хотя и рассекается под прямым углом двумя реками: Ногера Рибагорцана и Ногера Паллареза. К северу от Монсеча, еще более высокая цепь, но гораздо менее правильная, обозначается живописными гребнями сиерры Сан-Гервас и сиерры Бумор. Весьма вероятно, что в предшествовавшую геологическую эпоху все воды, собиравшиеся в верхних долинах южного склона Пиренеев, были задерживаемы в виде озер поперечным оплотом этих второстепенных гор. Следы разрыва, произведенного выходными потоками, видны еще в нижней части этих conques; некоторые ущелья так узки, так обрывисты и изрезаны пропастями, как будто вода древних озер, едва успев прорвать гору, хлынула потопом в равнины Эбро.

Одно из таких ущелий, где Сегр, хотя и многоводный, протекает в трещине, которую можно перейти одним скачком, представляет единственный перерыв, отделяющий предгорье сиерры Бумор от сиерры Кади. Последняя цепь, с геологической точки зрения, должна был рассматриваема как особая система, независимая от Пиренеев в тесном смысле. Косая борозда, образуемая со стороны Испании долиною Сегра, со стороны Франции ущельем Перш и течением Тэт, представляет линию раздела между обеими группами гор. Пиренеи оканчиваются огромным собранием скал, окружающих долину Андорры, и горами Карлитты, опоясанными обширными плато из обвалов; Кади принадлежит к той, не менее грандиозной цепи, на французской оконечности которой находится великолепная пирамида Канигу. Исполин испанской части цепи, Кади, вероятно, равен этому колоссу по высоте; с главной вершины, рытвины и овраги которой почти всегда наполнены снегом, видны внизу, следующие одна за другой, словно волны бурного моря, все горы Каталонии.

От сиерры Кади и её восточного продолжения отделяется к югу большое число второстепенных ветвей, которые постепенно понижаются и в разных местах смешиваются с горами каталонского прибрежья. Эта область, очень трудно доступная по причине проходящих по ней параллельными стенами возвышенностей, весьма богата геологическими формациями, от силурийской до меловой, и содержит в изобилии железные, медные руды и даже золото; эти рудные месторождения отчасти разработываются, и могли бы иметь важное значение, если бы удобные конные и железные дороги проникали в верхния долины. Наиболее разработываемую рудную область представляет каменноугольный бассейн Сан-Хуан-де-лас-Абадезас, занимающий, близ истоков Тера, пространство более 32 квадратных километров посреди красноватого цвета гор, с закругленными очертаниями. Этот запас топлива не единственный в Каталонии: на западном склоне Кади другие мощные залежи каменного угля ожидают своей очереди для разработки.

Знаменитые соленосные скалы Сольсоны и Кардоны находятся в той же области, среди отрогов гор, служащих фундаментом хребту Кади. Один из этих холмов, к востоку от Кардоны, принадлежит к числу достопримечательностей Испании по относительной чистоте составляющей его соли. Соляная скала, возвышающаяся метров на сто над поверхностью земли, до такой степени источена и разрезана дождями на пирамиды, остроконечия, трещины, лощины, что имеет вид ледника. Атмосферные явления поработали над уменьшением её объема несравненно деятельнее рудокопов; тем не менее, громадная масса уцелевшей соли могла бы еще в течение веков снабжать Испанию: содержание в ней соли определяется приблизительно в 300 миллионов кубических метров.

Большое разнообразие металлов, заключенных в скалах этой местности, произошло, быть может, от соседства с подземным резервуаром лав. Единственные вулканические горы северной части полуострова находятся в верхнем бассейне Флувии, непосредственно к востоку от долины Тера, и как-раз на прямой линии, соединяющей утесы мыса Гата, и вершины Гифак и островков Колумбрет с вулканом Агд, на французском берегу. Каталонские вулканы, вообще невысокие и прорезанные кратерами, частью обвалившимися и поросшими остатками лесов, рассеяны вокруг Оло и Санта-По, на пространстве около 800 квадратн. километров. Могучие потоки базальтовой лавы, вышедшие из четырнадцати кратеров, выдвинулись в виде мысов, в долины, поверх скал, отложившихся в этой местности в третичную эпоху; один из таких потоков, на котором стоит город и старые стены Кастель-Фоллит, поднимается высоким валом, при самом слиянии Флувии с другою рекою; черные, неявственно очерченные колоннады этого потока; кустарник, растущий в трещинах базальта; голубая вода, подмывающая основания столбов; мулы, которые тянутся длинными караванами, переходя в брод и взбираясь по крутым дорогам, высеченным в скалах,—все это представляет очаровательную картину. Вулканы этой местности, вероятно, потухли задолго до исторической эпохи, хотя историки неопределенно упоминают об извержениях, происходивших, будто-бы, в конце пятнадцатого столетия. Во всяком случае, достоверно, что в те времена сильное землетрясение опрокинуло город Оло и потрясло всю область восточных Пиренеев до Перпиньяна и Барцелоны. Течения теплого воздуха, являющиеся местами в трещинах скал и известные в стране под названием bufadors, отчасти свидетельствуют о работе, продолжающейся во внутренней лаборатории лав.

Система гор каталонского прибрежья служит точным продолжением системы берегов Валенции: очертания рельефа с каждой стороны ложбины Эбро согласуются между собою по общей форме, направлению и геологическому составу. На протяжении более 50 километров в ширину, от морского берега до внутренних равнин, называемых Льянос-дел-Ургель, местность всюду очень гориста; однако, скалы с настоящим горным характером начинаются только выше Тортозы. Первая цепь с крутыми склонами, обращенными к югу и омываемыми с востока Эбро, тянется параллельно берегу; вторая, затем третья с «Святою Горою» (Моунт-Сант) и сиеррою Прадес, наконец, еще четвертый гребень возвышаются с запада, по ту сторону голубой долины Циурана. К северу эти возвышенности прерываются ущельем Франколи, по которому протекает поток того же имени и проведена конная и железная дорога от Таррагоны к Лериде; затем горы снова поднимаются, образуя кряж с вершиною Монтагю. Другая борозда, по которой течет Нойа, приток Льобрегата, еще раз прорезывает каталонские горы и граничит с запада и юга с прекрасным хребтом Монсеррат, который с прочих сторон отделяется Льобрегатом, Кардонером и ущельем Калаф, являясь, таким образом, во всем своем величии.

Монсеррат («Зубчатая гора») относительно не высок, хотя пользуется гораздо большею известностью в Испании, чем пик Мульгасен и Нету, почтив три раза превосходящие его высотою и достигающие области постоянных снегов и льдов; зато на «Горе-Пиле», на одной из её площадок, повисшей в виде балкона на вертикальном утесистом склоне, находятся остатки монастыря, одного из самых знаменитых в христианском мире. Кардиналы, даже папы, лично посещали его, а Лойола сложил в нем свой меч. В сундуках монастырской ризницы заключались несметные сокровища, часть которых весьма кстати послужила для уплаты расходов во время войны за независимость. В наше время Монсеррат отчасти утратил свое значение святыни, зато для геологов представляет тип гор весьма интересных для изучения по их форме и природе скал. Монсеррат, хотя уединенный сам по себе, находится как раз в точке встречи трех горных осей: на юго-западе и северо-востоке он соединяется с каталонскими горами, идущими параллельно берегу; на западе он продолжается в виде возвышения почвы без определенных очертаний, примыкающего к Монсечу и сиерре Гуара; наконец, на севере скалы и береговые цепи, принадлежащие, подобно ему, к нуммулитовым образованиям, связывают его с сиеррою Кади. Монсеррат состоит из известковых, сланцевых и гранитных конгломератов, связанных красноватою глиною и происшедших из разрушенных потоками древних гор; галлереи и залы, прорытые водою в толще горы, обнаруживают огромные глыбы, нагроможденные без всякого порядка и, повидимому, в самом неустойчивом равновесии. С юго-запада и юга к подошве Монсеррата примыкают многочисленные горки; но на севере сразу поднимается страшная стена, усаженная остроконечными пиками и изборожденная вертикальными корридорами. Прежде эта гора, конечно, была значительно выше, но дожди, ветры, солнце и мороз нарезали в ней бесчисленные зубцы и «увенчанные колонны», которые и теперь еще покрыты на концах камнями, в форме капителей. С самой высокой вершины, называемой Сан-Иеронимо, открывается чудная панорама: отсюда можно обозревать пространство в 350 километров, от больших хребтов Пиренеев до Балеарских островов.

С другой стороны пропасти, образуемой у подошвы могучей стены долиною Льобрегата, возвышенности тянутся до Монсена, гранитного столба, приподнявшего окрестные меловые пласты; эта возвышенность значительнее Монсеррата. За исключением Ампурданских болот, древнего залива, наполненного аллювиальными наносами, весь этот крайний угол Каталонии, между морем и Альбересом, покрыт холмами в форме цепей и массивов; на крутых склонах самых высоких из них, между прочим, на Мадре-дель-Моунт, также находятся церкви, часто посещаемые богомольцами. Ряд холмов, расположенных цепью, тянется вдоль берега, с обеих сторон Барцелоны, и своими выступами и песчаными, выходящими на морской берег долинами, придает всему прибрежью чрезвычайно живописный вид. Последний из этих мелких хребтов представляет гранитный выступ, образующий восточный конец Испании и южную границу Лионского залива: это сиерра Розас, некогда чтимая греками. Здесь, на самой видной вершине, находился храм Венеры, впоследствии замещенный монастырем Сан-Педро-де-Рода; в нем уже нет монахов, но матросы всегда издали салютуют ему. чтобы отвратить капризы ветра. Наиболее выдающийся утес хребта, мыс Креус на наших картах, есть древний Афродизион, с рифами, населенными коралловыми полипами.

Разные высоты бассейна Эбро, к югу от Пиренеев, суть:

К югу от Эбро: Сиерра-Сан-Юст 1.513 метр.; Пико-де-Херрера 1.306 метр.; Пико-де-Альменара 1.429 метр.

Между Эбро и Сегром: Котиелла 2.910 метр.; Пенья-де-Ороель 1.769 метр.

Между Сегром и морем: Сиерра Кади 2.900 метр. (?); Монсант 1.071 метр.; Монтагю 840 метр.; Монсеррат 1.237 метр.; Монсен 1.608 метр.; Мадре-дель-Моунт 1.224 метра.

В целом, бассейн Эбро принадлежит к числу самых геометрически правильных, какие существуют на земной поверхности. Он имеет форму треугольника, основание которого покоится на Каталонских горах, а вершина находится близ Атлантического океана, в кантабрских Пиренеях. Слегка извилистые хребты, ограничивающие со всех сторон это пространство, занимающее более 80.000 квадр. километров, имеют весьма различную высоту, но представляют общее сходство в том, что состоят из гранитного ядра, на котором постепенно отлагались, по мере выполнения внутреннего моря, позднейшие образования, вплоть до новейших аллювиальных наносов. Эбро извивается в глубине срединной впадины бассейна и, несмотря на свои изгибы, придерживается строго перпендикулярного направления к берегу Средиземного моря, куда впадает; почти неизменною правильностью своего течения река вполне соответствует геометрической форме бассейна. Но с приближением к преграде, представляемой Каталонскими горами, Эбро необходимо должен был образовать многочисленные излучины, прежде чем найти выход к морю.

Три пруда Фонтибр, «Fons Iberi», находящиеся в одной высокой долине Кантабрских Пиренеев, начинают реку значительной массой воды, к которой примешиваются тающие снега цепи Пенья-Лабра, сиерры Изар и других гор. Однако, настоящий исток находится не в Фонтибре; в 16 километрах кверху оттуда, с покатостей Пенья-Лабра низвергается речка, гораздо более многоводная, чем «Источники Эбро»: фильтрации этого потока и питают их в значительной мере. Близ Рейноза, где бьет также очень сильный ключ, другая голова Эбро, река как будто колеблется в своем течении; низкий порог, который прежде, может быть, служил для неё руслом в сторону Гасконского залива, направлен к северу, по Эбро, круто поворачивая к югу, затем к востоку, пересекает в разных местах, от одного ущелья к другому, горные массы, некогда проходившие поперег его долины. Он усиливается в пути принятием в себя нескольких речек, посылаемых ему Пиренеями, сиеррою Деманда, массивом Убриошь; но вид настоящей реки он принимает .тишь по выходе из равнин Наварры, где Цидако и Альгама с южной стороны, Эга и Арагон, подкрепляемый Аргою,—с северной, соединяют свои воды в общем русле. По этому поводу сложилась поговорка:

Arga, Ega. Aragon

Hacen al Ebro varon.

Эти-то речки и образуют своим слиянием главную реку. Отсюда Эбро становится уже настолько могуч, что может в изобилии снабжать водою побочные каналы, вниз от Туделы. С левой стороны канал Таусте распространяет плодородие на прежде бесплодных полях, простирающихся у подножия Барденас; справа Императорский канал, служащий одновременно для судоходства и орошения полей, сопровождает реку до Сарагоссы: обыкновенно он несет не менее 14 кубич. метров воды в секунду; это почти половина воды, приносимой Гвадалквивиром в меженное время. К сожалению, значительная часть как этой воды, так и находящейся в судоходном канале, вырытом ниже Сарагоссы, теряется в трещинах известковой почвы.

В равнинах Арагонии Эбро принимает справа и слева другие притоки, наполняющие дренажные каналы. С южного склона плоскогорий впадают Халон, Хилока, Хуерва, Агуаз, Мартен, Гвадалопе; с севера, с пиренейских предгорий, спускается Арба, а с самых больших Пиренеев низвергается Галлего; однако из всех рек бассейна самая значительная—Сегр, соединенный с Цинкою. Вообще Эбро, истощенный частыми займами для орошения прибрежных плантаций, содержит гораздо меньше воды, чем упомянутый приток, в который собирается весь избыток дождевой воды, выпавшей на южном склоне Пиренеев, между группою Мон-Пердю и Карлитты. Во время ежегодных половодий волны Сегра совершенно останавливают течение Эбро и заставляют его воду стремиться против течения. Если бы Сегр занимал осевую часть Арагонской равнины, то он по справедливости мог бы дать свое имя общему стволу реки; но вследствие особенной распланировки, характеризующей этот треугольный бассейн с прямолинейными боками, Сегр изливается как раз в правый угол центральной впадины равнины и идет вдоль самой подошвы гор, образующих одну из сторон большой геометрической фигуры.

Непосредственно ниже места слияния, соединенные Сегр и Эбро пролагают свой путь через параллельные цепи Каталонских гор. От места слияния до моря общий наклон равняется 56 метрам на пространство более 150 километров, однако река сравняла свое русло так, что на ней не встречается ни водопадов, ни порогов. Матерьялы, оставшиеся после столь громадной работы разрушения, отложились в море вне нормальной береговой линии. Дельта Эбро выходит на 24 километра в Средиземное море; его низовья, покрытые солончаками, лагунами, болотными реками, занимают около 400 квадр. километров. Впрочем, с южной стороны аллювиальные осадки Эбро находят точку опоры на отмели, тянущейся к группе Колумбретских островов: твердые частицы, несомые течением, направляющимся к югу и юго-западу, отлагаются преимущественно с этой стороны; таким путем образовалась песчаная стрелка, соединяющая с болотистою дельтою высокий остров Пунта-ла-Банья и прикрывающая порт Альфак. В этот порт, находящийся на северной оконечности дельты и отличающийся иловатым грунтом, подобно «Пуэро-дель-Фангал», выходит искусственное устье Эбро, состоящее из канала Сан-Карлос де-ла-Рапита, прорытого в низовьях; канал имеет 14 километров длины, и сила его падения ослаблена тремя шлюзами. Тщетно старались приспособить его для большого плавания. Боковые плотины, построенныя при устье, не могли помешать образованию отмели, которая задерживает суда при входе. Равным образом и природные устья, окружающие островок Буда, недоступны для судов, вследствие переносных отмелей, покрытых неглубокою водою.

Если бы геологические исследования дельты Эбро были полны, если бы промерами дна был точно определен объем аллювиальных наносов до подлежащей породы и было бы вполне известно ежегодное приращение дельты,—тогда представилась-бы возможность для приблизительного определения числа веков, прошедших с того дня, когда внутреннее озеро начало изливаться в море через Эбро. Впрочем, захваты дельты в области моря будут уменьшаться с каждым годом, и с начала нынешнего столетия они уже уменьшились пропорционально успехам земледельцев в орошении их полей. Среднее приращение наноса Эбро, по Антонио де-ла-Меза, составляет только половину прежнего и не перестанет уменьшаться, если осуществятся все проектированные улучшения. И теперь большую часть года многие из притоков Эбро до-суха исчерпываются каналами для орошения и не достигают главного речного русла; но большие пиренейские водоемы вмещают еще значительные массы воды, которая теряется в море и которая могла бы произвести богатые жатвы в прибрежных степях. Арга могла бы оплодотворить и почву Барденасов, и округ Цинко-Виллас; Арагон проходит по высоким долинам, которые легко было бы превратить в питательные резервуары; изобильные воды Галлего, Изуэлы, Цинка, повидимому, предназначены для того, чтобы окружить сиерру Алькубиерр сетью плантаций; в особенности Сегр скрывает в своих бурных водах будущее плодородие льяносов дель-Ургель, далеко не вполне возделанных. Громадные капиталы, вверенные бесчестным спекулянтам, были поглощены различными предприятиями этого рода; однако, несмотря на неудачи, придется снова взяться за работу, чтобы воспользоваться слабым избытком дождевой воды, остающейся без употребления в бассейне Эбро. Рано или поздно, большая река, а вместе с нею и другие резервуары воды в Каталонии, Льобрега, Тер, Флувиа, будут походить на реки Валенции, каждая капля которых применяется к делу и превращается в растительные соки.

Поверхность бассейна Эбро составляет 99.922 кв. килом. Среднее количество дождей в бассейне на метр поверхности 0м.500; расход в половодье 5.000 куб. метр.; расход средний 100 куб. метр.; расход в мелководье 50 куб. метр. Среднее истечение на метр поверхности 0м.037. Отношение истечения к выпадению атмосф. осадков 114(?)

Необычайное богатство искусственно орошаемых полей свидетельствует о доброкачественности почвы в Каталонии и Арагонии. Даже земли, от природы насыщенные солеными веществами, как, напр., в окрестностях Сарагоссы, превращены в чудесные сады, доставляющие овощи и особенно превосходные фрукты. На каталонском прибрежье, тропические растения, агава, кактусы, и к югу от Барцелоны группы пальм, простирающих свои веерообразные верхушки у подножия скал, напоминают о прекрасных пейзажах южной части полуострова. В бассейне Эбро происходит постепенный переход от почти африканской природы Мурции и Валенции к суровому климату плоскогорий и гор; но нигде, за исключением разве самых речных берегов, воды нет здесь в достаточном количестве. В некоторых горных областях встречаются на высоких утесах дома красного цвета, потому что известка для штукатурки разводилась на вине: после хорошего сбора винограда гораздо экономнее достать из погреба необходимую жидкость, чем идти отыскивать где-нибудь в глубокой долине и по дурным дорогам драгоценную воду, которая с большею пользою может быть употреблена для орошения полей. Западные ветры, задерживаемые горами и наклонными плоскогорьями Кастилий, не приносят никакой влаги в яму, на дне которой протекает Эбро; влажные северо-западные ветры, дующие с Кантабрского моря, также отчасти задерживаются горами Наварры. Что касается ветров с Средиземного моря, то они орошают только восточный склон Каталонских гор и проникают в арагонские равнины лишь через небольшое число ущелий.

Такой недостаток дождевой воды представляет большие невыгоды для некоторых областей бассейна Эбро. Там встречаются настоящие пустыни, ничем не лучше африканских: в них нет ни текучей воды, ни возделанных полей, ни лугов, ни лесов. Большая часть Барденасов, между Арагониею и Арбою: Монегрос, ограничиваемый реками Эбро, Сегром и Цинкою; террасы Каланды, к югу от Эбро и на западе от Гвадалопы, представляют самые обширные и необитаемые из этих пустынь. В названных пустынных областях, и в некоторой степени во всем углублении арагонских равнин, климат крайне непостоянен: он то слишком холоден, то слишком жарок, не только при переходе от лета к зиме, но и в течение одного и того же времени года; несмотря на соседство моря, климат здесь вполне континентальный. Редкая растительность, беловатый цвет поверхности земли, отражающий дневную теплоту, и близость снежных гор делают зиму особенно суровою; летние жары, напротив, часто бывают невыносимы; в этой впадине можно окончательно задохнуться, потому что морские ветры проникают туда очень редко, неравномерными дуновениями; а ослепительные скалы со всех сторон отражают солнечные лучи. Ветер, дующий на берегах Каталонии, теплый, гибельный для растительности, нездоровый для людей,—не тот, который идет из Африки: это ветер, пришедший через раскаленные равнины Арагонии.

Каталония пользуется климатом гораздо лучшим, чем Арагония, благодаря водам Средиземного моря, омывающим её берега, морским ветрам, приносящим дожди, пропитанному соляными испарениями воздуху и равномерности температуры. В этом заключается один из контрастов, который, вместе с другими географическими различиями и разницею происхождения жителей, сношений, торговли, объусловливает характерные индивидуальные особенности обеих пограничных стран.

Средняя температура и изменения температуры вообще в Арагонии и Барцелоне выражаются следующими цифрами:

	Сарагосса		Барцелона
Средняя температура	16°		17°,20
Крайняя степень жары	41°	Разница 48°	31°	Разница 30°
Крайняя степень холода	-7,°81		0°
Количество дождей	0,м347		0,м400

Не стараясь узнать невозможное, т.е. происхождение аборигенов и пришельцев, населявших в доисторические времена долину Эбро и горы Каталонии, можно утверждать, что население приморской области всего более приняло в себя разнородных чуждых элементов. Море приводило сюда колонистов всех мореходных народов, между тем как другие посетители, как враждебные, так и мирные, могли приходить с юга по природной дороге на морском прибрежье, или с севера по невысоким ущельям Альберес. Таким образом, карфагеняне и финикияне, греки и массилиоты, римляне, арабы, норманы, французы, провансальцы последовательно примешивались к первоначальным жителям Каталонии. Арагония, страна континентальная, неизвестная морякам и защищенная от переселений с севера оплотом скал и снегов, должна была в гораздо большей степени сохранить относительную чистоту своих народов; но зато победители, которым удавалось завладеть этою страною, могли прочно утвердиться в ней, не опасаясь быть вытесненными новыми пришельцами. Когда мавры овладели Арагониею, они долгое время оставались в ней. Барцелона уже три столетия пользовалась свободою, между тем как сарацины продолжали удерживать Сарагоссу. В сравнении с подвижною, переменчивою Каталониею, Арагония представляет нечто солидное, прочное.

В массе жители долины Эбро отличаются немного нахальною гордостью, холодным, презрительным высокомерием и большою, так сказать, неповоротливостью ума: они рутинеры и суеверны, но вместе с тем обладают замечательною силою воли, и своею храбростью делают честь своим предкам кельтиберам. Эти красивые, широкоплечие молодцы, с головою, повязанной шелковым платком, стянутые в талии лиловым поясом, которых встречаешь шагающими позади своих ослов, всегда готовы к бою. Не далее как в конце прошлого столетия между деревнями или братствами было в обычае вступать в кулачный бой, единственно ради удовольствия драться и выказать свою отвагу: такого рода битва, никогда не кончавшаяся без смертных случаев, называлась rondalla,—слово, употребляемое теперь для названия концертов уличных певцов. В малых делах арагонцы так же упрямы, как и в великих. По этому поводу сложилась поговорка, что они «вбивают гвозди своей головой». Эта энергия и решимость характера отражаются в мужественно резких чертах лица и у мужчин, и у женщин, соединяясь большею частью с классическою красотою.

Первые века борьбы арагонцев с маврами представляли беспрерывную войну, во время которой каждый горец доблестно жертвовал своею жизнью. Короли были тогда не более, как «первые между равными», причем эти «равные» принимали величайшие предосторожности, чтобы постоянно контролировать власть государя. Великий народный судья, сам лицо ответственное, наблюдал за королем и заставлял его уважать привилегии своих подданных. Справедливо восхищались гордою речью, которую великий арагонский судья обязан был произносить перед коленопреклоненным королем, когда последний приносил клятву управлять по закону: «Мы, которые равны с вами по достоинству и могущественнее вас, мы избираем вас нашим королем и господином с тем, чтобы вы охраняли наши права и преимущества. В противном случае вы нам не король!» Впоследствии, мало-по-малу, судья стал говорить уже не от имени народа, а в качестве представителя «богатых людей». Фуэросы, которые король клялся поддерживать, превратились в привилегии знати. Когда в купцах, ремесленниках и землепашцах не было больше надобности для ведения войны, они очутились вне права; у них не было уже никакой свободы, которую бы короли, судьи или дворянство обязаны были уважать, а если и удостоивали иногда входить в их интересы, то не прямо, а чрез посредство «университетов» или муниципальных властей.

И так, хотя конституция Арагонского королевства далеко не имела республиканского характера, тем не менее она контролировала королевскую власть настолько действительно, что властители нередко старались всеми мерами избавиться от неё. Наконец, Филиппу II удалось тайно провести войска в Арагонию; великий судья был внезапно арестован, и голова его упала на плахе на Сарагосской площади, перед глазами устрашенной толпы. Этим дело не кончилось: король, пользуясь общим смятением, велел собраться среди своей армии, расположившейся лагерем в Тарацоне, мнимой государственной думе, которая провозгласила смертную казнь каждому, кто будет «кричать о вольности». Остатки прежних местных учреждений были окончательно уничтожены в начале восемнадцатого столетия, и Арагония утратила всякую автономию, превратившись в «генерал-капитанство» кастильской короны. Центральная власть могла поздравить себя с таким результатом; но народ, лишенный всякого стимула к самодеятельности, был тем самым обречен на прозябание в умственной закоснелости. В настоящее время Арагония во многих отношениях, даже в материальном благосостоянии, отстала от тринадцатого века, великой эпохи её политического преобладания в бассейне западной части Средиземного моря.

Каталонцы не менее арагонцев самодовольны; жители плоскогорий, особенно пастухи, которым старинные предания приписывают знатность рода, любят хвастать своим происхождением, но их гордость близка к тщеславию, потому что они большие болтуны. Они столь же говорливы, насколько молчаливы их соседи; они много кричат, охотно бранятся, но у них редко дело доходит до рукопашной. В их характере, как говорят, меньше положительности, чем у арагонцев; тем не менее, они еще дольше отстаивали свои местные вольности. Находясь дальше от Кастильского плоскогорья, будучи более многочисленны и, следовательно, более уверены в своих силах, при том же закаленные в опасностях плаванием по бурному морю, они не могли выносить власти презираемых ими кастильцев. Мало найдется городов, которые выдержали бы столько осад, как Барцелона; немногие, даже в героической Испании, защищались с большим мужеством; нередко этому городу удавалось заставлять снимать осаду одними своими силами. Междусобные войны, столь часто, под разными знаменами, обагрявшие кровью улицы Барцелоны и её предместий, а также и ущелья окрестных гор, все почти имели главной причиной проявление этого старого каталонского инстинкта независимости, который мадридское правительство не умеет принимать во внимание. Еще недавно у кастильян старого закала было в ходу позорящее прозвище для их соотечественников к северу от Эбро: они называли их «мятежными каталонцами»; но те принимали это прозвище как лестный титул славы.

Каталонцы приписывают себе еще одно достоинство, которого никто не станет у них оспаривать,—большую ревность к труду. Они не только обратили в прекрасно орошаемые сады обращенные к морю долины, но забрались на обнаженные склоны гор, и из размельченных камней, смешанных с землею, принесенною из равнин, составили плодородную почву для виноградников, маслин, зерновых хлебов. Отсюда сложилась поговорка: «Каталонец умеет делать хлеб из камня». Но так как одно земледелие не могло пропитать слишком многочисленного народонаселения, то каталонцы деятельно занялись промышленностью. Барцелона, её предместья, окрестные и соседние города имеют многочисленные мануфактурные заведения, в которых приготовляются бумажные, шерстяныя и другие ткани, обработывается железо, дерево, кожи и различные химические препараты. Хлопчатобумажная промышленность утвердилась в Каталонии полстолетия тому назад, и с тех пор Барцелона сохранила за собою первенство и почти монополию в этой отрасли национального труда.

Провинция Барцелона обладает двумя третями всех паровых машин, находящихся на Полуострове: она вполне заслужила название испанского Ланкашира, с её тысячью фабрик и заводов и сотней тысяч рабочих. Междуусобная война только замедлила производительность, но не прекратила её; Барцелона осталась обширною мастерскою, снабжающею Испанию и её колонии продуктами современной промышленности. Посредническая роль, принадлежавшая населению Каталонии до альбигойской войны, возвратилась к нему, только в другой форме. Прежде оно распространяло в Испании провансальский язык и цивилизацию; теперь оно передает ей промышленное движение севера Европы. Через Барцелону проникло на Полуостров большинство новейших открытий, пар, газ и электричество. Поэтому тем более удивительно, что Барцелона так долго не имела скорых сообщений с пограничным государством—Францией. До недавнего времени она пользовалась для сношений с этой страной только морским путем и единственною большою сухопутною дорогою, которая часто бывает неудобна во время разлива прибрежных ручьев. Последствия централизации окончательно сделали обитателей двух пиренейских скатов почти чуждыми друг другу. Стена Пиренеев еще существовала даже там, где она переходит в холмы и скалы.

Каталонцы Полуострова, подобно балеарцам, охотно эмигрируют: жадные к наживе и ловкие в уменье орудовать деньгами, они расходятся по разным провинциям Испании, с целью воспользоваться теми источниками благосостояния, которыми не умеют пользоваться сами жители этих провинций: во всех городах внутренних плоскогорий есть свои каталонцы, пробующие составить себе состояние и почти всегда успевающие в этом. Во множестве испанских провинций слово «каталонец» есть синоним купца, лавочника, промышленника. На Филиппинских островах, в Пуэрто-Рико, на о. Кубе, каталонские колонисты также встречаются в значительном числе, отличаясь замечательным усердием к обогащению. Поэтому белые и черные креолы, видящие в них своих соперников или господ, относятся к ним с чувством глубокого отвращения. Это между каталонцами была навербована большая часть тех «волонтеров свободы», которые бились с таким ожесточением, иногда с яростью, для удержания кубанцев в состоянии политического рабства, а чернокожих—в невольничестве.

Города Арагонии и Каталонии представляют тот же контраст, как и их населения. Арагонские города, более редкие, имеют важный, торжественный, даже мрачный вид; каталонские, расположенные большею частью живописнее,—вообще деятельнее и оживленнее. Последние чаще обновляют свои здания; они принадлежат к современному миру, тогда как их арагонские родственники все еще служат представителями средних веков.

Царагоца, Colonia Caesar-Augusta римлян, Сарагосса у французов, занимает одно из наивыгоднейших естественных положений. Она находится почти в геометрическом центре Арагонской равнины, при слиянии Эбро с двумя притоками, из которых один, весьма значительный, Галлего, приносит сюда студеную воду непосредственно из источников горы Пердю, которую иногда видят сарагосцы в ясную погоду. Километрах в двадцати выше города, Эбро принимает в себя Халон, самую обильную реку южного склона, открывающую дорогу к кастильскому плоскогорью и бассейнам Хукара и Гвадалавиара. Таким образом Сарагосса лежит в точке пересечения всех естественных дорог в стране, а искусственные пути по неволе должны были сойтись сюда же.

Подобно городам Андалузии, Сарагосса имеет свой мавританский альказар, Алхафериа, который прежде был дворцом инквизиции, а теперь обращен в казармы. Другой любопытный памятник представляет знаменитая наклонная башня, относящаяся к началу шестнадцатого столетия; она наклонна более чем на 3 метра, почти столько же, как и Пизанская башня, и, по своей изящной архитектуре, легкости и красоте орнаментов, может считаться красивейшим зданием в этом роде, хотя и реставрированная в основании постройкою подпорного пьедестала. Сарагосса хвалится также своим проспектом Косо, где происходили турниры, и тенистыми аллеями своего бульвара, идущего кругом всего города; но её славолюбивые жители в особенности дорожат славой «Геройского города», и конечно, Сарагосса имеет полное право на этот титул. Осада, выдержанная городом в 1808 и 1809 гг. против целой французской армии, служит вечным памятником доблести сарагосцев. Для них дело шло не только о защите своих очагов, но также и о спасении патронессы города, «Пресвятой Девы на Столбе» (Virgen dei Pilar), статуя которой, роскошно украшенная, помещается в кафедральном соборе на массивном серебряном столбе.

«Излюбленный город св. Марии, предводительницы арагонской рати», отстаивал улицу за улицей, дом за домом, с ожесточением, какое редко можно встретить в летописях народов. И теперь еще ежегодно бывает бой быков в честь Мадонны на Столбе. Сарагосса один из университетских городов Испании.

В столице Арагонии в лабиринте старых извилистых переулков проложено несколько новых прямых улиц и широких бульваров; но другие города арагонских провинций сохранили свою прежнюю наружность. В высокой долине Арагона, между Перинеями и сиеррою де-ла-Пенья, расположена Хака, с серыми, полуразвалившимися домами, и теперь еще окруженная высокими стенами, четыреугольными башнями и цитаделью; прежде она была столицею королевства Собрарб, а теперь представляет незначительное местечко, которое было бы совсем забыто, если бы не находилось при устье Сомпорта и знаменитых монастырей Пеньи. У подошвы первых гор лежит Хуэска, главный город провинции того же имени, древний Оска, имя которого напоминает название французского города Ош и древнее господство Осков или Эвскариев. Этот город сохранил некоторое значение, благодаря обширной, искусственно орошаемой равнине, окружающей холм, на котором он стоит; в нем находится богатый кафедральный собор, заменивший мечеть, опустелые монастыри, дворец арагонских королей, превращенный в университет, и развалины городской стены, имевшей, прежде девяносто девять башен. Барбастро, занимающий сходное с Хуэской положение, неподалеку от Цинки, остался, подобно Хаке, средневековым городом; он сообщается с Франциею посредством проезжей сомпортской дороги: кроме того, к нему проведена ветвь от железнодорожной линии Барселона-Сарагосса.

В южной части бассейна Эбро, ниже слияния Халона и Хилокп, расположен Калатаюд (город Жидов?), второй город Арагонии по торговле и наследник Бильбилиса иберов, который стоял на склоне соседней горы,—имеет наклонную башню, подобно Сарагоссе; при городе есть предместье, состоящее сплошь из мазанок и вонючих берлог, в которых живет целое население голодных нищих. В продолжение всего времени, когда он был городом арабским, Калатаюд фабриковал, соперничая с Малагою, глиняную посуду золотистого цвета, с металлическим отблеском, которую разыскивают любители. Теруэль, главный город Маецтрацго, господствующий над Гвадалавиаром, с его зубчатыми стенами, башнями, крепкими воротами, имеет вид средневекового укрепления: можно подумать, что видишь Авилу или Толедо. Арабская башня на церкви этого города есть одна из главных достопримечательностей «неизвестной Испании»; его водопровод шестнадцатого столетия, проходящий через долину по мосту в 140 арок, представляет замечательное сооружение.

Многие города внутренней части Каталонии также имеют весьма старинную наружность; между ними есть совсем развалившиеся, которые останутся в таком состоянии, пока не будут вновь соединены удобными путями сообщения с остальною Испаниею. Так напр., «Гордая Пунцерда», которая с высоты холма, лежащего на самой границе Франции, господствует над прекрасною равниною, прежде болотистою, орошаемою Сегром, представляет собрание лачуг, окруженных валом. Сеу д’Ургель, построенный также на берегу Сегра, в плодороднейшей долине, орошаемой, кроме Сегра, Эмбалирою, выходящею из Андорской долины, представляет весьма важный стратегический пункт, потому что крепость этого города господствует над окружающими долинами; однако, его грязные улицы, ветхие дома, глиняные, размытые дождем стены производят весьма неприятное впечатление. До сих пор ни одна проезжая дорога не проведена по нижним ущельям, по которым уходят воды Сегра к Балагеру и Лериде.

Этот последний город, происхождение которого древнее самой испанской истории, находясь в руках римлян, арабов или христиан, всегда играл важную роль, вследствие своего стратегического положения на Сегре, при входе в Арагонскую равнину, при выходе из пиренейских долин и проходов в Каталонские горы. Поэтому соседния с ним равнины часто были театром кровавых битв между армиями, спорившими за обладание долиною Эбро, и стены городской крепости подвергались многочисленным приступам. На вершине его холма, в группе зданий церковных и военных, стоит замечательный собор тринадцатого века, стиля византийского и готического. В настоящее время Лерида служит посредником в торговле между Сарагоссою и Барцелоною: кроме того, великолепные окрестные сады дают этому городу собственные средства для меновой торговли с остальною Испаниею; но других источников благосостояния он не имеет; он ждет, чтобы чрезпиренейская железная дорога, проходящая по ущелью Сала, сделала его одним из главных складочных пунктов международной торговли и одним из жизненных центров Полуострова.

Живописная Тортоза, последний город, омываемый водами Эбро до его впадения в Средиземное море, представляет лишь тень того, чем она была прежде, в качестве столицы арабского государства. Подобно Лериде, она имела прежде важное стратегическое значение, как пограничный город Каталонии и Арагонии и как укрепленное место, господствующее над проходом Эбро. Она есть также складочный торговый пункт между Барцелоною и Валенциею, и если бы обладала хорошею гаванью, то, без сомнения, снова достигла бы цветущего состояния. Но тинистые заливы, открывающиеся с обеих сторон дельты Эбро, вовсе не пригодны для устройства пристаней и молов, необходимых для обмена товаров. Гавань де-лос-Альфак представляет, конечно, превосходную стоянку для судов, застигнутых бурею, но, к сожалению, они не могут подходить к низменным берегам, и искусственный порт Сан-Карлос-де-ла-Рапита, сообщающийся с Эбро посредством канала, прорытого рукою человека, но весьма дурно содержимого, доступен только для мелких судов.

Подобно тому как Марсель представляет настоящее торговое устье Ронской долины, так точно Таррагона, бывший рынок финикиян, затем карфагенян, сделалась обширным морским рынком бассейна Эбро; благодаря своему положению против Рима, на другой стороне Средиземного моря, она сделалась также главною точкою опоры латинского могущества на Иберийском полуострове; она обладала прекрасными памятниками, цирками, амфитеатрами, дворцами, храмами, тюрьмами, водопроводами. Население её состояло из нескольких сот тысяч человек, может быть, из миллиона; городская стена имела, как надо полагать, более шестидесяти километров в окружности, и маленький порт Салу, лежащий теперь в двух часах ходьбы на юго-западе, находился в городской черте древняго Таррако римлян. Современный город, «весь желтый на серой скале», почти целиком построен из обломков разрушенных зданий; надписи, античные барельефы вмазаны в разных местах в грубо сложенных постройках; циклопические стены и памятники времен доисторических свидетельствуют о глубокой древности Таррагоны. Массивный кафедральный собор, высокие средневековые башни, полуразрушенные стены, несколько пальм, выдающихся из темной зелени апельсиновых садов, водопровод, частью римский, пересекающий равнину, покрытую превосходными садами,—вот что представляет Таррагона в наши дни. Её археологический музей, обогатившийся в последнее время открытием гимназии и теплых римских бань, обладает прекрасною коллекцией статуй, бюстов, мозаик, надписей, ваз, посуды, медалей и других предметов, найденных в месте расположения латинского города. Таррагона дополняется мануфактурным городом Реусом и земледельческим городом Вальсом, которые находятся в некотором расстоянии внутри страны и быстро разрослись с начала нынешнего века. Кроме того, в соседстве находится монастырь Побле, в котором покоятся останки арагонских королей. Торговля Таррагоны снова достигла значительного развития в последнее время, благодаря плодородию окрестных местностей. Вино, масло, миндаль, орехи—главные предметы экспорта; орехи вывозятся тысячами мешков.

Между Таррагоною, древнею метрополиею, и Барцелоною, новым главным городом долины Эбро и вторым городом в Испании, население теснится в многочисленных аггломерациях. После роскошных полей Панадеса и следующей за ними не менее плодородной долины, орошаемой красноватыми водами Льобрегаты, где города чередуются с селами, начинаются предместья Барцелоны (римский Барцино, быть может, карфагенский город Барка, основанный Гамилькаром, или фокейская колония Баркинон). Собственно город расположен на берегу моря, у восточного основания крутого утеса Монхуич, усеянного грозными укреплениями, которые чаще обстреливали самих барцелонцев, чем их неприятеля. Недавно цитадель, впрочем, без стратегического значения, защищала город с восточной стороны; она была срыта и преобразована в бульвар. Город смотрит очень веселым у подножия своих батарей, которые могли бы превратить его в пепел. Барцелона хвалится, что она—по преимуществу место веселья и удовольствий. Значительно уступая Мадриду по числу жителей, она соперничает со столицею своим великолепным театром, своими драматическими и музыкальными обществами. Широкий бульвар Рамбла, или «Овраг», названный так потому, что идет по ложу ручья, пересекавшего город и отведенного в сторону; затем набережная порта, или «морская стена», окаймленная вдали фасадом города; аллеи, отделяющие Барцелону от цитадели и предместья Барцелонетты—главные места прогулок, и в прекрасный вечер, при шумной толпе народа, теснящейся под платанами и у роскошных кафе, они представляют по-истине очаровательную картину; другая аллея, называемая «Ensanche» или «Расширение», потому что находится вне старинных стен города, соединяя старую Барцелону и его предместье Грацию, не менее оживлена, чем Рамбла. По своей веселости Барцелона, без сомнения, тот «единственный город», о котором говорил Сервантес, «местопребывание самого утонченного общества и отечество доблестных людей», но было бы слишком смело утверждать, что она, кроме того, заслуживает название «общего центра всех симпатий». Как умственный центр, она занимает одно из первых мест в Испании; её университет, основанный в 1430 году, посещается слишком 2.000 студентов (университетская библиотека содержит более 160.000 томов); кроме того она имеет различные технические училища и многочисленные ученые общества. В числе жителей города считается до 30 тысяч французов, людей почти все промышленных и коммерсантов.

Барцелона—важнейший город Полуострова; даже во время междоусобной войны, когда люди бьются в её предместьях, она сохраняет свое первенство над остальными испанскими портами. Перед её набережными сосредоточивается более четверти всей морской торговли Испании; Малага, приморский город, непосредственно следующий за Барцелоною по степени важности, не имеет даже половины торговых оборотов каталонского рынка. Движение судоходства в Барцелонской гавани в 1890 г.: Вошло 3.467 кораблей с измерением 2.137.366 тонн. Вышло 3.521 корабль с измерением 2.411.665 тонн. Обороты внешней торговли: ввоз 1.120.080 тонн на сумму 373.800.000 песет; вывоз 408.346 тонн, на сумму 375.000.000 песет.

До недавнего времени гавань Барцелоны, отлично защищенная с запада, севера и востока, была открыта южным ветрам, и именно с этой стороны, при входе в порт, находился опасный риф, вмещавший в себе два миллиона кубических метров грязи; кроме того, глубина почти всего бассейна была недостаточна. Обширные работы, исполненные в последние годы под управлением местного комитета или junta, сменившего в 1868 году государственное управление гаванью, окончательно исправили её недостатки. В настоящее время Барцелона, по срытии морской стены и увеличении набережных, представляет превосходно защищенную гавань, в которой большие суда находят глубину 8 метров; броненосцы, под защитой восточной плотины, имеют якорное место с глубиной от 10 до 12 метров. Другие порты этого побережья, Матаро, Аренис-дель-Мар, представляют собою не более как внешние рейды, без прикрытия, но есть возможность защитить их от ветров и волн открытого моря постройкою волноломов на рифах, которые тянутся параллельно берегу. Эти длинные подводные утесы суть, вероятно. остатки прежнего опустившагося берега.

Барцелона, как большой торговый город, сборный пункт моряков, промышленников и иностранцев всех частей Европы, естественно должна была постепенно утратить оригинальность своей архитектуры. В настоящее время она представляет второй Марсель, с большими бульварами или проспектами, окаймленными правильными рядами домов; некоторые из её кварталов, между прочим, нездоровая Барцелонетта, построенная к востоку от порта на частью искусственно насыпанном мысе, по однообразию не уступают американским городам. За исключением редких римских и арабских развалин, старого дворца биржи, Casa Lonja, в Барцелоне нет других интересных памятников, кроме неоконченного кафедрального собора, Ла-Сео, с высоким, мрачным готическим нефом, да древнего дворца инквизиции, с его мрачными тюрьмами. Зато в окрестностях города, вокруг его предместий, состоящих из заводов и рабочих зданий, настроено множество чудесных вилл среди зеленеющих балок долин и на крутых склонах гор. Веселая Барцелона усеяла своими дачами и увеселительными местами все холмы, все пляжи и долины своего округа. Высоты Монкака и Саррии покрыты изящными замками, в которых живет элегантное общество. В Испании нет другого места очаровательнее приморского берега, который тянется к северу от Барцелоны и Бадалоны, с его многочисленными заводами, рассеянными среди густой зелени, и затем продолжается к Мазну, Матаро и реке Тордера. Горы выходят в море отрогами, вершины которых покрыты соснами; на склонах возделаны виноградники, а местами, на высоких гребнях, гнездится какой-нибудь старый замок или укрепленный городок с зубчатыми стенами; каждая из промежуточных долин представляет сплошной сад, окруженный изгородью из алоэ; города и села, в виде непрерывного предместья, занимают все полукружие низменного берега, где, на отмелях, стоит множество лодок, на которых сушатся рыбачьи сети. Железная дорога идет сначала вдоль берега, затем проходит чрез один из городов, пересекает апельсинную рощу, прорезает тоннелем скалистый мыс и опять выходит на поляну, покрытую зеленью и фруктовыми садами. Картина, постоянно меняясь, всегда остается прекрасною и поучительною с исторической точки зрения. Здесь взор разом обнимает—на вершинах холмов, деревушки, боязливо окруженные стеною, как бы все еще опасающиеся нападений корсаров, а на берегу моря—свободно раскинувшиеся современные поселения, с их деятельною торговлею. Во многих местах, поселение раздвоилось: на утесе осталось старое орлиное гнездо, de alt или d'amaunt, на пляже расположилась современная аггломерация de baix или de mar.

В провинции Барцелона почти все города следуют за метрополией в отношении мануфактурной деятельности: 120.000 работников ткут ежегодно около 250 миллионов метров материй для Испании и её колоний. Игуалада, над которою с северо-востока возвышаются скалистые громады Монсеррата; Сабадель, лежащий в долине, наполненной фабриками и заводами; Тарраза, древний римский город, близ которого находятся знаменитые минеральные воды Пуда; Манреза, с домами, расположенными по склону, у подножия которого протекает ручей Кардонер; Вич, старинная столица примаса Каталонии; Матаро, с его предместьями, раскинутыми по песчаному прибрежью:—каждый из этих городов имеет свою специальность по производству сукон тонких или грубых, полотен, шелковых и хлопчатобумажных тканей, ниток, лент, кружев, кожаных изделий, шляп, фаянса, стеклянной посуды, бумаги. Мануфактурная промышленность распространилась также в провинции Герона, или Херона, именно в городе Оло, окруженном вулканами. Однако, соседство французской границы, привычка к контрабанде, вторжения войск, присутствие значительных гарнизонов в крепостях Героны и Фигуерас помешали промышленной деятельности развиться здесь в полной силе. Живописная Герона, Жеронь у французов, обладающая некоторыми интересными памятниками, в числе которых находится кафедральный собор и монастырь с остатками мавританских бань, особенно прославилась многочисленными осадами, которые ей пришлось выдержать; ныне вокруг её валов, старые рвы обращены в огороды. Фигуерас, или Фигьер, первый испанский город, построенный на равнине Муга, при выходе из ущелья Пертус, также часто переходил из одних рук в другие, хотя и обзавелся с начала нынешнего столетия огромною цитаделью, в два с половиною километра в окружности, способною вместить более 20.000 гарнизона, с провиантом на два года. Маленький укрепленный порт Розас, приобревший известность в морских войнах, представляет теперь деревню, окруженную разрушающимися стенами. Но по крайней мере в нем хоть что-нибудь сохранилось, а от древнего греческого города Эмпориона, лежавшего на другой стороне бухты, не осталось и следа. Развалины этого «Города-Рынка», в котором, как говорят, жило более 100.000 человек, были совершенно покрыты аллювиальными осадками Флувии и морскими наносами. Берег, где город находился, сохранил название Ампуриас, и вся эта страна, называемая Ампурдан, носит имя уже несуществующего города.

Главные города Арагонии и Каталонии, с числом их жителей:

В Арагонии: Сарагосса (Царагоца) (1887) 92.407 жит., Хуэска (1887) 13.041 жит., Калатаюд (1887) 11.055 жит., Теруэль (1877) 9.500 жит.

В Каталонии (Каталунья): Барцелона (1887) 272.481 жит., Барцелона с предместьями слишком 400.000 жит., Реус (1887) 28.780 жит., Тортоза (1887) 25.000 жит., Таррагона (1887) 27.000 жит., Лерида (1887) 21.885 жит., Сабеделль (1877) 18.120 жит., Матаро (1887) 18.425 жит., Манреза (1887) 22.685 жителей, Герона (1887) 15.497 жит., Бадалона (1887) 15.974 жит., Вилланова-Гельтрю (1877) 13.600 жит., Валльс (1877) 13.250 жит., Вих (1877) 12.500 жит., Йгуалада (1887) 10.201 жит., Фигуерас (1887) 11.912 жит., Тарреза(1887) 11.200 жит.

Верхний гребень Пиренейских гор составляет на большей части своего протяжения границу между Испаниею и Франциею; здесь дипломатические соображения провели ту идеальную линию, которая, смотря по распоряжениям, исходящим из Парижа и Мадрида, разделяет то добрых друзей и союзников, то смертельных врагов. Но, во всяком случае, межевая линия не всегда придерживается гребня гор. В очень многих местах её извилины спускаются то на один, то на другой склон, отделяя, то для Испании, то для Франции, луга и леса, которым, повидимому, следовало бы принадлежать не той стране, которой они достались. На восточной Пиренейской цепи Испания наделена гораздо выгоднее: она обладает всею долиною Бидассоа, на французском склоне. На другой оконечности Пиренеев Франция вознаградила себя, завладев всем хребтом Канигу и верхнею долиною Сегра, на южном склоне гор Карлитты. Однако, в общем, Франция обижена захватами Испании, что, впрочем, весьма понятно, потому что склон более покатый и, следовательно, более доступный, обращен к югу. Пастухи арагонские и баскские, более многочисленные и привыкшие к жизни в горах, захватывали, при всяком удобном случае, пастбища на северном склоне, и затем международные договоры должны были освятить претензии первого занявшего землю.

Живописная долина Арана, в самом центре орографической системы Пиренеев, есть результат одной из тех побед, которые Испания одержала над Франциею без пролития крови. По направлению течения своих вод эта долина должна бы, повидимому, скорее принадлежать Франции, потому что обе Гаронны берут в ней начало и соединяются в одну реку; но выходное ущелье весьма узко и легко может быть заперто; всюду в других местах горы поднимаются в виде четыреугольного вала, покрытого снегом большую часть года. До восемнадцатого века аранцы имели так называемое «pas pleinier», т.е. право свободной торговли с пограничною страною; кроме того, они пользовались полною административною автономией. Вообще эти двенадцать тысяч горцев Арана, изолированные от остального мира, имели бы еще более прав, чем всякий другой европейский народ, на образование независимой республики. В скором времени международный железный путь пройдет по соседству этого кантона, недавно столь отдаленного; железная дорога из Тулузы в Сан-Жерон продолжится на юг по ущелью Сала, одному из самых узких порогов горной цепи, и дойдет в Испании до Лериды по долине Ногуера-Палареза.

Другая горная страна, лежащая к востоку от Арана, не столь ясно отграниченная и широко открытая в сторону Испании, есть, по крайней мере по имени, страна республиканская—это Андорская долина. Эта маленькая территория, в роде итальянской республики Сан-Марино, занимает пространство около 600 квадратных километров, с населением около 6.000 человек. Кроме пастбищ Солана, расположенных на французском склоне, на левом берегу верховьев Ариежа, воды всей Андорской области изливаются в живописный поток Эмбалиру, или Валиру, который сам впадает в Сегр, в красивой долине Сео д’Ургель. Почти все горы этой страны сделались бесплодны, и андорцы стараются окончательно лишить их остатков производительной земли: дровосеки уничтожают повсюду на горных склонах последние сосновые и дубовые леса. Таким образом, древния морены, лишенные укреплявших их лесов, обрушились; одна из них, лежавшая близ местечка Андорры, завалила, в 1865 г., поселок, находившийся у её подножья.

Предания, не подтверждаемые впрочем историею, связывали происхождение Андорской республики с одною победою Карла Великого, или Людовика Благочестивого над сарацинами, и до сих пор показываются сооружения, несправедливо им приписываемые. Факт тот, что до французской революции Андорская долина не была независимым государством. При начале феодальной системы андорская территория представляла сеньерию, зависевшую от графства Ургель, и, следовательно, от королевства Арагонского. После переходов по наследству, процессов и войн, в 1278 г. было решено, что долина, с политической точки зрения, останется нераздельным леном, управляемым на равных правах епископами ургельскими и графами Фуа: это установлено изысканиями Бладе. В 1793 г. французская республика отказалась от обычной дани, которая и не взималась до 1806 г.; затем, в 1810 г., испанские кортесы уничтожили феодальную систему. Вследствие этого, Андорра получила автономию и сделалась маленьким государством, самоуправляющимся, но не имеющим того, что в международном праве обозначается термином, «souverainete exterieure». Однако жители, предоставленные самим себе, не перестали управляться по старинным феодальным обычаям, какие были бы немыслимы в эгалитарной республике, основанной собразно современным идеям. Вся территория принадлежит исключительно небольшому числу семейств. Закон о маиорате в полной силе; старшие сыновья являются господами, а их младшие братья, не пользующиеся почти никакими преимуществами над простыми рабочими, обязаны повиноваться главе семейства и пользуются его гостеприимством лишь под условием работать для него. Десятинный налог существовал еще в 1842 г.; для его уничтожения необходим был пример монархической Испании. В действительности, свобода андорских горцев ограничивается тем, что они не отбывают воинской повинности, не платят обычных податей и могут безнаказанно заниматься контрабандою. Главный источник богатства страны составляет тайный ввоз на испанские рынки французских товаров и табаку. После контрабанды, главный промысел Андорской долины—скотоводство; андорские пастухи сгоняют на зиму большую часть стад в равнины, называемые Льянос-дель-Ургель, на левом берегу Сегра. Кроме того, республика имеет небольшие железоделательные заводы и одну фабрику для изготовления материй, которые валяют в сернистых водах Эскалдас. Однако, эта незначительная промышленность и торговля недостаточны для прокормления андорцев; многие из них покидают родину, с надеждою или без всякой надежды на возвращение.

Андорская республика признает двух сюзеренов,—епископа Ургельского и французское правительство,—которые оба вместе получают ежегодную дань свыше тысячи франков. Представителями власти являются два земских судьи (viguiers): один французский, назначаемый Францией на неограниченное время; другой андорскии, избираемый Испанией на три года; кроме того, военный губернатор Сеу д'Ургельский исполняет обязанности вице-короля. Уголовную юстицию ведают исключительно только одни земские судьи и судят окончательно, даже в случаях применения тяжких наказаний: они начальствуют над местной милицией и назначают уездных судей (бальи); они могут даже издавать временные законы, в ожидании собрании кортесов, где заседают сами, вместе с апелляционным судьею, назначаемым попеременно обоими сюзеренами, и с двумя rahonadors, или защитниками андорских привилегий. Во главе каждого прихода находятся первый и второй консул, взятые из разряда сарs grossos или «больших голов», при которых состоят двенадцать советников, избираемых главами семейств. Генеральный совет, заседающий в селе Андорра, состоит из консулов и делегатов от шести приходов; он избирает себе президента, синдика, нечто в роде главы исполнительной власти, обязанности которого пожизненны. Политические страсти довольно сильны в этой маленькой республике, имеющей также свою правительственную сторону и парламентскую оппозицию. В эти последние годы бывали сильные столкновения между двумя партиями, французской и ургельской. Однако, несмотря на все фикции независимости, Андорра, принимающая в оффициальных актах название «Долин и Государства Андорры», в сущности лишена автономии, и испанские карабинеры, без всяких стеснений, нарушают неприкосновенность мнимой республики. Впрочем и неудивительно, что андорцы находятся в большей зависимости от Испании, чем от Франции, потому что по языку, даже оффициальному, по костюму и обычаям,—они каталонцы, и в течение полугода остаются вполне отделенными от бассейна Ариежа, между тем как через долину Эмбалиры всегда могут иметь сообщение с Ургелем, главным городом их епархии. Впрочем, огромное преимущество никогда не быть тревожимым войною позволило населению превзойти своих испанских соседей в умственном развитии и благосостоянии. Вообще андорцы очень смышлены и ловки, даже слишком ловки, потому что боязнь потерять свою непрочную свободу и привычка к контрабанде развили в них чрезмерную хитрость. Они отлично умеют прикидываться простаками, когда это нужно для их выгоды. Ловко вывернуться из беды или расставить ловушку называется в соседних долинах «андорскою штукой».

Столица Андорры представляет довольно чистенькое селение, расположенное ниже слияния Массаны, или Валира-дель-Норт, при самом выходе её из «grau», или дикого ущелья, с Валира-дель-Ориен, в которую впадает минеральный серный и железистый источник лас-Эскалдас. Но главное селение долины есть Сан-Хулиа-де-Лориа, простым ручьем отделяющееся от испанской границы: это огромный склад контрабандных товаров.