IV. Склон главного плато к Средиземному морю, Мурция и Валенция.

Нагорья внутренней Испании и горы, образующие их закраину, понижаются к Средиземному морю так круто, что путешественник может менять климат и горизонт в несколько часов. Из суровых местностей, где, при северном ветре, бывают сильные холода, спускаешься в области, согреваемые постоянно солнцем. Вместо рек, уносящих свои воды в далекий северный Атлантический океан, мы видим у себя под ногами сверкающие волны Средиземного моря. Эти отлогости, обращенные к африканскому морю, узкия равнины, расстилающиеся у их подножия, бастионы мысов, которые служат им точкою опоры,—все это вместе взятое составляет естественную область, совершенно отличную от остальной Испании. Правда, административные границы Мурции и Валенции не всегда точно согласуются с границами природными; Мурция занимает часть возвышенностей, принадлежащих центральной Испании, а с другой стороны, аррагонская провинция Теруэль захватывает речные долины, воды которых изливаются на территорию Валенции; но, если рассматривать главным образом население, то оказывается, что оно сосредоточилось в соседстве прибрежья, тогда как верхния кручи почти пустынны. Живой пояс двух названных провинций указывается чертами географического рельефа.

	Пространство	Насел. 31 дек. 1887 г.	Насел. на 1 кв. кил.
Мурция	26.400 кв. кил.	720.541 жит.	27,3
Валенция	22.876 »	1.459.465 »	63,8

К северу от сиерры де-Гата, образующей юго-восточный угол полуострова, звенья гор, принадлежащих к системе Сиерры-Невады, опускаются ступенями, по мере приближения к морю, и оканчиваются извилистою линиею гор и неровных холмов, разделенных оврагами, ramblas, почти всегда сухими. Нормальное направление этих звеньев идет от запада к востоку и от юго-запада к северо-востоку.

Сиерра де-лос-Филабрес, прерываемая долиною, в которой по временам появляются воды Альманзоры, снова выступает в виде небольшой прибрежной цепи и, под именем сиерры Альменара, тянется между Лоркою и Картагеною; полуостров, в форме серпа, далеко вдающийся в море мысом Палос, можно рассматривать как отдаленный отрог этой цепи, которая, в свою очередь, служит продолжением Сиерры-Невады. Хребет Эстанциас, понижающийся, в ущелье Велец Рубио, затем пересекаемый ущельем Сангонера, в верховье Лорки, далее к северу присоединяется к соседним высотам сиерры Эспунья. Сиерра Эспунья, возвышающаяся более чем на 1.500 метров над равнинами Мурции, в свою очередь, присоединяется к сиерре Марии посредством кряжа, называемого «Исполином», el Gigante. Наконец, сиерра де-Сагра и сиерра дель-Мундо также выделяют к северо-востоку отроги, которые заставляют верхние притоки Сегура делать длинные обходы. Одна только сиерра Альказар, возвышаясь в виде «Скал», или Пенья-де-Сан-Педро, остается отделенною от гор Чинчилья равнинами, почти лишенными возвышенностей.

На левом берегу Сегура, разные сиерры, так-то: Чинчилья, Кабрас, Карче, Пила, Кревильенте, следуют по тому же среднему направлению; затем, соединившись в один запутанный узел,—самая высокая вершина которого Монкабрер возвышается над городом Алькой,—все эти цепи съуживаются, образуя целую группу мысов, выдвинутую по направлению к Балеарским островам. Гора, заканчивающая цепь на мысе Сан-Антонио, знаменита в истории геодезии:—это Монго, природная, обсерватория, где Мешэн, Био, Араго работали над измерением дуги меридиана. С развалин, украшающих вершину горы, открывается великолепный вид на море, обнимающий группу Балеарских островов и весь берег Испании, от дельты Эбро до мыса Палос. Одна из высот, соседних с Монго, Пеньон-де-Гифак, соединенная с берегом лишь очень узким перешейком,—происхождения вулканического.

Горы, господствующие над долинами Хукара и его притоков, представляют, повидимому, лишь обломки большой плоской возвышенности, которая подымается на западе. Вершины с склонами, изрытыми водою, расщеленные кряжи, неровные, спутанные отроги, покрывающие покатость к Средиземному морю, почти все гораздо ниже массивного западного хребта, от которого они были оторваны разъедающим действием вод: лишь некоторые их вершины, именно: Пико-Ранера, сиерра Мартес имеют вид настоящих гор. В бассейне Гвадалавиарa самостоятельные сиерры более высоки и величественны. Около Муэла-де-Сан-Хуан, центрального водораздела речных бассейнов, различные передовые кряжи, как-то: сиерра Альбарацин, сиерра Вельдемека, «Всемирные горы», все еще на-половину сливаются с толщею плоской возвышенности; но далее к востоку кряж с закругленными очертаниями, с пирамидальною вершиною Хаваламбр, достигающий более двух километров высоты, имеет вполне горный характер. К северу от этого кряжа и речки Михарес, часто высыхающей, возвышается другая господствующая горная группа, Пеньяголоса, соединяющаяся на западе посредством гористого плато с сиеррою Гудар, северные склоны которой принадлежат уже к бассейну Эбро.

От Пеньяголосы до большого поворота реки, все кряжи, носящие каталонские названия, именно: Муэла-де-Арес, Тозаль-де-лос-Энканадес, Бош-де-ла-Эспина и другие, менее значительные, расположены в виде прибрежной цепи, параллельной берегу Средиземного моря. У их подошвы, при самом море, выступают две маленькия цепи, местами перерезанные аллювиальными или каменистыми долинами, по которым струятся потоки; эти цепи идут параллельно друг другу, оставляя между собою впадину, в которой проведены обыкновенные и железные дороги. Сиерра Монтсиа живописно заканчивает эту двойную цепь на самом берегу Эбро. Прежде чем Эбро прорвал горный вал, задержавши его в виде озера в Арагонской равнине, маленькая прибрежная цепь, равно как и более высокая сиерра внутри страны, продолжались правильно к Пиренеям.

Высоты гор средиземноморского склона, по Коэлло.

Исполин (el Gigante) 1.499 метр.; Моррон-де-Эспунья 1.582 метр.; Монкабрер 1.385 метр.; Пик-де-Хаваламбр 2.002 метр.; Пеньяголоса 1.811 метр.; Муэла-де-Арес 1.318 метр.; Тозаль-де-лос-Энканадес 1.392 метр.; Сиерра Монтсия 762 метр.

Вообще горы Средиземного склона центральной Испании представляют обнаженный вид; кустарники являются издали в форме темных пятен на ослепительно блестящих скалах. Здесь, подобно тому как в Греции и Провансе, можно проследить взором отчетливо вырисовывающиеся гребни вершин, и чистота этого профиля, освещаемого голубым небом, еще более увеличивает строгую красоту пейзажей. Вследствие необычайной прозрачности воздуха. Мурция была названа Reino Serenisimo, «Светлейшее королевство». По той же причине горы этой местности получили поэтическое прозвище montes de Sol у Aire, «горы Солнца и чистого Воздуха». Климат бассейна Сегура, еще более чем климат Андалузии, можно назвать вполне африканским. Весны и осени, как времен года, здесь не существует; подобно тропическому поясу, бывает период жаров и зимний сезон, продолжающийся с октября до января. Но, к счастью, резкие переходы времен года умеряются летом мистралем, спускающимся с плоских возвышенностей, а зимою—правильными ветрами, дующими с соседнего моря. В марте месяце ветры чаще всего переходят в ураганы.

Растительность этого поморья, особенно в Мурции, представляет смесь произведений тропического и умеренного поясов. Большая часть деревьев сохраняет листья целый год, а другие теряют их зимою. Рядом с пшеницею, рисом, маисом, маслиною, апельсинами и виноградом южной Европы, здесь произростают: хлопчатник, сахарный тростник, пататы, индийская смоковница, агава, финиковая пальма. Многие степи этой страны напоминают Африку, даже окраины Сахары. Тропические болезни также находят в климате юго-восточной Испании подходящую для себя среду. Желтая лихорадка, занесенная американскими кораблями, много раз свирепствовала на средиземноморском берегу Испании; даже Барцелона, соседняя французским берегам, еще помнит опустошения этого бича. Холера тоже посещала эту местность. Берега Валенции, подобно другим прибрежным областям Средиземного моря, страдают также от дурных испарений, особенно после внезапных наводнений, когда гниющие вещества отлагаются на полях. Смешение пресной и соленой воды в прибрежных лагунах, или albuferas, также портит воздух и порождает опасные лихорадки. Напротив, вполне соленые озера, которые тянутся близ берега, к югу от Сегуры, и большая внутренняя бухта Мар Менор, отделенная от открытого моря одною только песчаною косой в двадцать километров длины, не оказывают никакого вредного влияния на климат.

Юго-восточный край Испании представляет часть полуострова, наименее орошаемую дождями.

	Мурция	Аликанте	Валенция
Средняя температура, по Коэлло	(?)	20°,7(?)	18°,5
Среднее количество дождя в метрах	0,362	0,427	0,446
Число дождливых дней	63	48	45

Между Альмериею и Картагеною среднее годовое количество выпадающего дождя едва достигает двадцати сантиметров; в окрестностях Аликанте и Эльче дожди несколько обильнее: Мурция, расположенная у подошвы гор, задерживающих дождевые облака, и Валенция, находящаяся в глубине залива, обращенного к востоку и северо-востоку, лучше орошаются; но среднее количество влаги в полметра толщиной слишком незначительно для климата почти тропического. Часть выпавшей дождевой воды тотчас же испаряется; лишь очень небольшой излишек влаги пробирается к морю по извилистым каменистым оврагам. Такое количество воды, если его распределить по всей поверхности средиземноморского склона, окажется вполне недостаточным: воздух, жадно впитывающий водяные пары, поглотил бы его без остатка. Если возделывание почвы и возможно, и даже дает превосходные результаты в некоторых прибрежных местностях, то единственно потому, что они расположены по течениям рек, хранящих остатки дождевой воды, или, как Каркаженте или Альцире,—по соседству с подземными хранилищами воды, которую можно добывать при помощи паровых насосов. Зато сколько земель, плодородных по своим составным частям, лежат пустырями за недостатком необходимой влаги! Между Картагеною и Мурциею крестьяне возделывают поля, дающие жатву средним числом лишь через каждые три года, вследствие редко выпадающих дождей. С обеих сторон прибрежного пояса реки Сегура простираются настоящие степи, остающиеся салончаками за недостатком промывающей и оплодотворяющей воды; окрестности Картагены, по выражению одного путешественника, имеют «растительность печей для обжигания известки». На протяжении приблизительно 500 километров по изгибам побережья от Альмерии до Виллахоиоза, все прибрежные campos’ы бесплодны и обнажены, кроме редких оазисов и берегов постоянных или временных потоков; у подошвы скал триаса, где находятся значительные залежи каменной соли, соляные или магнезиальные источники скопляются в виде озер, высыхающих летом и оставляющих на поверхности почвы белый кристаллический слой; таково озеро Петрола, или «Горькой соли», после которого летом остается пласт сернокислой магнезии. Равным образом, приморские лагуны окрестностей Оригуэля, снабжающие превосходною солью провинции средиземноморского прибрежья, покрываются в августе месяце столь толстою корою розовой соли, что ее рубят топорами.

Благодетельные реки, воды которых дают соки растительности huertas или садов, расположенных на их берегах,—Сегура, Виналапо, Хукар, Гвадалавиар, называемый также в нижнем течении Туриа, Михарес н другие второстепенные rios. Все эти маленькия реки замечательно сходны между собою угрюмым характером их высоких долин и диким, грозным видом ущелий. Сегура пересекает многие горные цепи до входа в равнину Мурции, спускаясь с одного уступа на другой и проходя через столько же горных теснин, с средней высоты от трех до четырех сот метр.; главный приток её, Рио-Мундо, начинается в амфитеатре гор, подобно амфитеатру Гаварни, тремя последовательными водопадами; затем, как и Сегура, он должен был прорезать себе русло в горах и над самым местом впадения в главную реку проходит в узком ущелье (canon) красных вертикальных скал величественного вида. Хукар, Гвадалавиар (Уэд-эль-Абиад), или «Белая река», протекают с меньшими препятствиями, вследствие большей простоты орографического профиля; но многие из ущелий этих рек поражают своею красотою даже в Испании, столь богатой дикими утесами и глубокими ущельями. Наиболее живописными на всем полуострове считаются клюзы, пробитые потоками, спускающимися с Муэла-де-Сан-Хуан и гор Альбаррацин. Хукар в начале течет как бы направляясь к Таго, но затем вдруг поворачивает к югу и юго-востоку и, пройдя целый ряд ущелий, достигает бассейна Средиземного моря. Что касается Гвадалавиара, то он берет начало на восточном склоне Кастильской плоской возвышенности; при входе в равнину Валенции через проход Кулилла, он спускается с высоты 140 метров через множество порогов.

Реки средиземноморского склона, плохо питаемые и истощаемые испарением, приносят в низменные равнины незначительное количество воды. Поэтому прибрежные земледельцы, по крайней мере в провинции Валенции, где они промышленнее своих соотечественников Мурции, тщательно сберегают речную воду. В устьях всех долин постоянные и временные воды, приносимые потоками, удерживаются при помощи плотин в бассейне, или pantano, и затем до последней капли разливаются по полям посредством дренажных каналов. Многие притоки до-суха вычерпываются для искусственного орошения прежде, чем достигнуть своей главной реки, да и сами реки, отводимые то направо, то налево, достигают моря лишь после внезапных, обильных дождей. Если орошаемые поля не вполне издерживают драгоценную влагу, то остаток воды, наполненный землею и нечистотами, изливается близ моря в какую-нибудь лагуну, и в редких случаях имеет силу, достаточную для проложения пути к морю.

Вот цифровые данные для главных рек Мурции и Валенции:

	Поверхность бассейна	Длина течения	Наименьший расход воды
Сегура	22.000 кв. кил.	350 кил.	8 куб. метр.
Хукар	15.000 „	511 „	22 ,,
Гвадалавиар	8.000 „	300 „	10 „

Благодаря питающей воде, растительность орошенных полей отличается роскошным ростом и представляет приятный контраст с campos’ами, или землями, обработываемыми без искусственнаго орошения. Последние производят хлеба, виноград и другие, употребляемые в пищу растения, и в годы, обильные дождями, дают даже богатый сбор; но как они голы и бедны в сравнении с садами (уэртами), оживляемыми журчанием ручейков, скрытых в тени дерев, сквозь которые виднеются крестьянские домики, крытые тонкой рисовой соломой!

Самая знаменитая из уэрт Испании та, деревья которой на половину скрывают стены и башни Валенции. Весьма вероятно, что искусственное орошение применялось на обоих берегах Гвадалавиара еще со времен римских завоевателей; но систематические работы по орошению несомненно введены арабами. При помощи восьми главных каналов, подразделенных на многочисленные второстепенные канальцы, или acequias, они преобразовали всю окрестность Валенции в настоящий райский сад. Влажная почва, производительности которой помогает удобрение, собираемое трудолюбивыми земледельцами не только в хлевах, но даже на улицах, дает урожаи, не требуя отдыха, и при том в замечательном изобилии. В этих «садах» встречаются стебли маиса в 5, 6 и даже в 8 метров высоты; тутовое дерево дает три и четыре сбора листьев в год; от четырех до пяти жатв различных растений производятся на одном куске земли; сенокос бывает от девяти до десяти раз. Вся эта скороспелая растительность, правда, водяниста и не представляет прочного строения: отсюда и произошла поговорка у соседей, недоброжелателей Валенции:

«. .En Valencia

La carne es yerba, la yerba agua,

Los hombres mujeres, las mujeres nada!

(В Валенции мясо как трава, трава как вода,

Мужчины как женщины, а женщины ничего не стоят).

Драгоценная вода, питающая такое огромное количество сельско-хозяйственных растений и обогащающая поля Валенции, не могла не сделаться предметом частых споров между смежными землевладельцами. Поэтому необходимо было ограничить пользование водою строгими правилами. Каждая община имеет для этой цели свои определенные часы; сигнал к поднятию и замыканию шлюзов оросительных каналов дается с соборной колокольни в Валенции. Особая водяная судебная коммисия разбирает все вопросы по орошению, возникающие между земледельцами; эта коммисия состоит из восьми старшин—по числу асеquias,—простых землепашцев, выбранных самими поселянами из своей среды не за способность к крючкотворству, а за здравый ум и честность. Честь основания этого судилища приписывают одному мусульманскому владетелю, Аль-Гакем-Аль-Мостанзир-Билаху; однако, весьма вероятно, что оно чисто народного происхождения и не потребовало для своего учреждения никаких хартий и грамот, в которых не нуждается и для поддержания своего существования. Вся обстановка этого трибунала заключается в бархатном диване, которым его снабжает соборный капитул, унаследовавший обязанности священнослужителей мечети. Каждый четверг, в полдень, судьи торжественно восседают на этом диване, под открытым небом, перед одною из дверей собора. Челобитчики являются перед ним без «бумаг и авдокатов»; Каждый излагает свою жалобу, суд расспрашивает, обсуждает и затем постановляет приговор. Не было примера, чтобы виновные отказались уплатить штраф, или даже уступить часть своей земли или воды, в вознаграждение за причиненные ими убытки. Они очень хорошо знают, чего им будет стоить обратиться к судам неответственным, члены которых выбраны не ими.

Сады берегов Хукара не так знамениты, но богаче, если только это возможно, чем сады Валенции, с которыми они соединяются непрерывным рядом плантаций. Хукар, задерживаемый плотинами, которые подымают его над уровнем окружающих равнин, разливается тысячами каналов среди садов. Здесь преобладает апельсинное дерево: около одних только городов Альцира и Каркагенте ежегодный сбор превышает двадцать миллионов апельсинов, и значительная часть этих плодов доставляется в марсельскую гавань; они продаются под названием «валенток» (vаlences) на всех французских рынках. В хороший год сбор в садах Каркагенте простирается до 48 тонн с одного гектара. Другие сады, не менее обильные, чем альцирские и при том более живописные разнообразием окружающих скал, занимают юго-восточные террасы в долинах гор, которых крайние выступы образуют мысы Св. Антония и Нао. В низменной области, простирающейся по другой стороне Хукара, на прибрежных лагунах Валенции, вода употребляется преимущественно для искусственного орошения рисовых плантаций, которые дают обильную жатву, но заражают воздух.

Оазисы большой степи, так сказать, африканской части Испании, между горами Алькуи и Альмерии, не так плодородны, как в бассейне Хукара и Гвадалавиара, вследствие меньшего изобилия воды; но каждый из них имеет свою специальную физиономию. Сады Аликанте орошаются водами Кастайла, собираемыми в бассейн Тиби, прославившийся в целой Испании высотою и прочностью плотин. Сад (уэрта) в окрестностях города Эльче, на берегах речки Виналапо, большею частью занят пальмовым лесом, единственным в Европе, так как с ним не могут сравниться рощицы Бордигеры, на берегах Лигурии, и группы финиковых пальм, рассеянных местами по прибрежью Средиземного моря. Эти деревья обогащают жителей Эльче своими плодами, вывозимыми даже во Францию, и еще более своими вайями, отправляемыми в Италию и во внутреннюю Испанию к празднику вербного воскресенья. Культура этого дерева требует постоянного, очень трудного ухода; финиковую пальму необходимо не только поливать и очищать окружающую ее почву, но часто надо взбираться по шереховатому стволу, чтобы осмотреть цветы и плоды, повернуть их к солнцу, связать листья в пучки и исправить беспорядок, причиненный ветром. Вероятно, всем этим трудностям ухода следует приписать постепенное уменьшение пальмовых рощ; в конце прошлого столетия в округе Эльче насчитывалось еще 70.000 пальм, как в большом оазисе Сахары; теперь их осталось только половина. Финиковые пальмы, как оказывается, очень любят соленую почву; для поливки их употребляют солоноватую воду, даже в Аликанте, который засадил пальмами свой прекрасный портовый бульвар. В 1882 году были разведены, между мысом Хуэртас и Рио-Монегро, пальмовые плантации. Деревья принялись прекрасно, а между тем корни их погружены в соленую лагуну.

Сад нижнего Сегура, около города Оригуэла, не представляет живописной оригинальности леса Эльче, зато более производителен; здесь апельсинные, лимонные деревья, в перемежку с миндальными, гранатовыми и тутовыми деревьями, защищают от солнца низкую растительность и сами местами укрываются в тени пальмовых корон. Хлебные растения Оригуэла дают лучшую муку и лучший хлеб во всей Испании. Местная поговорка, которую можно перевести так:

„Дождь или ведро,

Жатва всегда хороша!“

приписывает такое плодородие почвы столько же умению и трудолюбию возделывателей, сколько доброкачественности земли и превосходным свойствам воды Сегура. Выше по берегам той же реки, жители Мурции, которых природа наделила теми же преимуществами, далеко не пользуются ими с таким усердием и практичностью. Их сады, в которых живет треть всего населения провинции, конечно, очень богаты, но не могут сравниться с садами, возделываемыми их соседями. Равным образом, окрестности Лорки, живописные сами по себе, значительно уступают в красоте окрестностям Оригуэлы: правда, что в 1802 г. они были страшно опустошены наводнением, которое всегда одинаково угрожает всем садам средиземноморского прибрежья: несколько плотин, следовавших одна за другою на пространстве более 400 метров общей высоты, прорвались под напором воды одного из бассейнов для орошения; жидкая масса, перемешанная с увлеченными ею обломками, ринулась на город; предместье в шестьсот домов было снесено, многие деревни увлечены потоком с тысячами жителей. Внезапное наводнение произвело значительные опустошения даже в городе Мурции до самых садов Оригуэла, на 100 километров вниз от вылившагося резервуара. Одна из прорванных плотин и теперь еще возвышается над равниною, на подобие триумфальной арки в 110 метров высоты.

В 1879 году, 14 октября, новый ураган разразился в верхней долине Гвадалентина, принимающего в нижнем течении имя Сангонеры, и опустошил сад Мурции. Поток, несший 212 куб. метр. в секунду, поднялся на 3 метра выше арки, пробитой наводнением 1802 года в Лоркской плотине, и смочил соседний камень, на котором находится надпись XV ст., предсказывающая разрушение Мурции в тот день, когда вода достигнет этой высоты. В одной лишь «vega» Мурции 2.612 домов были совершенно разрушены; наводненное пространство было никак не меньше 3.810 кв. километр., и общая цифра убытков, не считая расходы на восстановление плотин, простиралась до 56.260.000 франков.

Страна, представляющая столь резкие контрасты, как обнаженное, холодное плоскогорье, и роскошная оживленная долина, пустыня и сады, представляет, конечно, столь же оригинальное разнообразие в физической и нравственной физиономии своих обитателей. Происходя от одних предков, иберов и кельтов, финикиян, карфагенян, массилиотов и римлян, визиготов, арабов и берберов, жители безлесных пространств значительно отличаются от населяющих вечно зеленеющие рощи. С переменою местности меняется и само народонаселение.

Говорят, жители провинции Мурции, хотя находящиеся в более непосредственном соприкасании с враждебною природою, с голыми скалами, иссушающими ветрами, пыльною, лишенною влаги атмосферою, всего менее умеют реагировать против почвы, воздуха и климата; с чисто восточным фатализмом они предают себя на волю судьбы, довольствуются всем в том виде, как оно им представляется, не стараясь произвести никаких улучшений по собственной инициативе. Очень любят они беспечность и покой, практикуют сиесту в положенное и не в положенное время; даже в часы работы они задумчиво-серьезны, как бы преследуя какую-то внутреннюю мечту. Редко они предаются веселью: пляска у них не в обычае, несмотря на соседство их с танцорами-андалузцами и с жителями Ла-Манчи, певцами seguidillas. В то же время они склонны к злобе и часто с дикою ненавистью отстаивают свои предразсудки. Верны или неверны эти строгия суждения, высказываемые насчет жителей Мурции их соседями и даже некоторыми уроженцами их страны, во всяком случае несомненно то, что в общей жизни Испании эта провинция до сих пор имела самое ничтожное значение. Она доставила наименьшее число способных людей; её сыны не могут выдержать даже отдаленного сравнения с каталонцами, наварцами и галисианами.

Валенсийцы, напротив, хорошие работники. Они не только возделывают и орошают свои равнины с замечательным старанием и успехом, но вместе с тем окружают свои горы фруктовыми садами, в виде террас, и добывают жатву из скал, едва прикрытых тонким слоем принесенной ими земли. Живя среди природы более веселой, чем в Мурции, они и сами веселее своих соседей; они постоянно поют, а их танцы, преподаваемые лучшими артистами в Испании, сделались знаменитыми. Но говорят, что к этой веселости примешиваются нередко дикие инстинкты; одна пословица, более чем преувеличенная, гласит: «рай Гуэрты населен демонами». Факт тот, что человеческая жизнь мало ценится в Валенции. Этот город и его округ в прежния времена пользовались весьма незавидною честью доставлять наемных убийц для высоких особ мадридского двора. Многочисленные кресты на самых стенах, окружающих главную базарную площадь, напоминают о частых убийствах, совершавшихся во время случайных драк. Впрочем, надо заметить, что в Валенции, как и в большей части Испании, дуэли на ножах не более порицаются в народе, чем дуэли на шпагах или на пистолетах во французском обществе. Они составляют рыцарскую традицию, и легко играть жизнью своей и чужой—значит свидетельствовать о благородстве своего происхождения. Убиение человека считается несчастием, но никто не видит в этом преступления; у самого убийцы совесть совершенно спокойна; он вытирает нож концом пояса и, минуту спустя, режет им свой хлеб.

Главная причина, создавшая для жителей Валенции репутацию более дурную, чем они того заслуживают, заключается в замечательно оригинальном характере, отличающем их от всех народностей Испании; а всякое выделение из окружающей среды, как известно, не остается безнаказанным. По одному уже костюму, которого валенсийцы придерживаются очень упорно, они скорее стоят ближе к маврам, чем к испанцам: в этом отношении они, вероятно, очень мало отличаются от своих мусульманских предков. Их широкия белые шаровары поддерживаются красным или лиловым поясом; бархатный жилет украшен серебряными монетами: из-под белых шерстяных штиблет выглядывает загорелая кожа их колен и ног, обутых в эспадрили; их бритые головы покрыты ярких цветов фуляром, на котором надета низкая шляпа с завороченными полями, украшенная разными лентами и бантами. Пестрый плащ с длинною бахрамою дополняет костюм и, то накинутый на одно плечо, то обернутый вокруг бюста, придает последнему нищему вид благородства и грации. По обычаям, нравам, образу мыслей и действий валенсийцы также значительно отличаются от своих соседей высоких плоскогорий, кастильцев. Хотя с давних пор присоединенная к Арагонскому королевству, а через Арагонию к Кастилии, Валенция сохраняла свое самоуправление до начала восемнадцатого столетия; у неё были свои особые законы, свои муниципальные права, свои кортесы, разделявшие законодательную власть с сюзереном. Для лишения валенсийцев их широкой автономии потребовалась ожесточенная война, во время которой были истреблены целые населения; все жители Хатива, за исключением нескольких женщин и священников, были перебиты, и самый город превращен в груды пепла. Воспоминание об этих ужасах еще не изгладилось и ослабляет насильственно-созданную связь между Мадридом и этой провинциею поморья. Валенсийцы, кроме того, отличаются от кастильцев своим языком, представляющим чистое провансальское наречие. Наречие Валенции, хотя и содержит значительную примесь арабских слов, ближе, чем каталонское, к языку древних трубадуров. Оно очень приятно для слуха, особенно в устах женщины.

Кроме земледелия, составлявшего во все времена главное занятие населения, в Мурции и Валенции развита до известной степени и промышленность. Прежде всего множество рабочих рук занято приготовлением экспортных товаров, масла, вин и фруктов всех сортов. Тонкия вина Аликанте, простые темные вина Винароца и Беникарло, получаемые на границах Каталонии, составляют предмет деятельных операций по купажу и отправке за границу; изюм, добываемый из виноградников Дениа, Хавса, Гандиа, между долиною Хукара и мысом Нао, подвергается довольно сложному процессу выщелачивания; наконец, испанский дрок, или espartos (stipe tenacissima), растущий в изобилии на солнечных склонах Альбацеты и Мурции, служит для выделки множества предметов: сандалий, цыновок, корзин. Во времена римлян, рассказывает Плиний, это растение применялось для всевозможных хозяйственных потребностей: из него делали кровати, мебель, одежду, башмаки, даже огонь домашнего очага поддерживался испанским дроком. Но в наше время это растение, подобно алжирскому alfa, ценится весьма высоко за прочность его волокон; англичане находят его> превосходным для выделки бумаги, основы ковров и других тканей, и с 1856 г., когда начался вывоз его в Англию, жители так усердно стараются удовлетворить огромному спросу на дрок, что холмам и равнинам, на которых он произрастает, вскоре угрожает полное опустошение. Во многих округах производилось по два сбора ежегодно, с целью воспользоваться возрастающими ценами, которые учетверились в течение нескольких лет; однако никто не занимается сеянием и насаждением этого растения, потому что надо ждать от восьми до пятнадцати лет, пока лист приобретет волокна, годные для продажи. Между тем было бы очень желательно, чтобы испанский дрок был разведен на всех утесистых склонах внутри страны, потому что это одно из растений, наиболее выдерживающих сухость почвы и воздуха: оно растет на каменистых скалах, даже в песке; но никогда не встречается на глинистой почве.

Металлоносные жилы, исследованные и прежде разработывавшиеся, насчитываются сотнями в прибрежных горах Мурции и Валенции; но единственные, в настоящее время имеющие важное экономическое значение, эксплоатируются английскими, французскими и бельгийскими компаниями в холмах Геррериа, в небольшом расстоянии к востоку от Картагены; кроме того, груды шлаков, оставленные римлянами и находимые на склонах холмов под тонким слоем растительной земли, содержат некоторое количество свинца, который легко извлечь недорогими способами. Сребросвинцовые копи, которые две тысячи лет тому назад разработывались в Картагене 40.000 работников, за счет Римской республики, представляли одну из главных статей государственных доходов; недавно еще, во время войны областных провинций с центральным правительством, рудники Геррериа доставляли защитникам Картагены финансовые средства для продолжения борьбы. Около рудников и заводов Геррерии и Карбанзаля группируется целое население, более 20.000 человек, образующее одну общину, называемую Ла-Унион. Месторождения цинка, не разработываемые до 1861 г., с этого времени получили довольно важное промышленное значение; спрос со стороны Бельгии простирается средним числом до 10.000 тонн в год. Горные инженеры нашли, что в этой области диоритовые породы всегда сопровождаются медью, а свинец всегда залегает в трахитах. Когда удобные для сообщения дороги соединят прибрежье со всеми внутри лежащими долинами, тогда представится возможность разработывать и другие месторождения меди, свинца, серебра, ртути, которые столь же богаты, как и в окрестностях Картагены; кроме того, эксплоатация целых гор каменной соли позволит преобразовать в рыбные промыслы или в годную к обработке землю соляные болота прибрежья Аликанте и Эльче.

Мануфактурная деятельность, в настоящем значении этого слова, сосредоточивается почти вся в наиболее промышленной из двух рассматриваемых провинций—Валенции. Город Альбацета, расположенный на Мурсийском плоскогорье, имеет, правда, свои фабрики ножей, производящие, между прочим, страшные navajas; Мурция имеет свои шелковые прядильные фабрики,—остаток некогда процветавшей промышленности; в Картагене находятся канатные мастерские и заводы морского ведомства; в Хативе, где арабы ввели из Китая фабрикацию бумаги, и теперь есть несколько писчебумажных фабрик; но главная мануфактурная промышленность сосредоточивается около Валенции и другого города той же провинции, Алькоя. Валенция приготовляет плащи, употребляемые местными крестьянами, шерстяные и шелковые материи, фаянсовые изделия, разукрашенные фанерки или azulejos, служащие для обшивки домов. Алькой также производит фаянсовые изделия, имеет шелковые фабрики и красильни; но главную отрасль промышленности, доставившую Алькою популярность до самых крайних пределов Испании, составляет приготовление папиросной бумаги. Для удовлетворения громадного потребления на полуострове этого, повидимому, ничтожного продукта, Алькой изготовляет его и высылает сотнями бочек. В настоящее время Франция также отправляет в Испанию большое количество этой бумаги.

Приморские порты Мурции и Валенции служили прежде только для вывоза производимых в крае продуктов и товаров и для ввоза предметов местного потребления; но с окончанием постройки железных дорог, связывающих прибрежные города с Мадридом, эти порты, кроме того, получили национальное значение, как пункты меновой торговли полуострова. Именно, чрез Аликанте столица Испании имеет ближайший путь к морю, следовательно, через этот город мадридские негоцианты могут с выгодою отправлять свои товары, избегая значительных издержек продолжительной сухопутной перевозки.

Соседство берегов Алжира, простирающихся с юго-запада на северо-восток, почти параллельно прибрежью Картагены и Аликанте, также содействует деятельному участию в мировой торговле этой части полуострова. Пароходы совершают частые рейсы от одного берега к другому. Испанцы, десятками тысяч, пользуются этими судами для своих деловых сношений с городом Ораном; ежегодно довольно большое число жителей Оригуэлы, Дении, Альтеи, Хавеи и берегов Хукара, видя себя стесненными в слишком густо населенных садах (уэртах), отправляются искать нового отечества на алжирской территории. Таким образом, по прошествии многих веков, возобновились родственные узы между христианскими потомками мавров и их мусульманскими родичами.

Значительные города средиземноморского склона Испании должны были основываться и могли возрастать или на каком-нибудь береговом пункте, благоприятном для торговли, или на берегу реки, снабжающей в изобилии водою для орошения, или наконец в месте соединения нескольких торговых путей. Города Альбацета и Альманза обязаны своим значением в истории полуострова именно этому последнему положению. В самом деле, Альбацета расположен на восточной окраине Ламанчского плоскогория, в том месте, где начинается средиземноморский склон и где наиболее сближены две высокие долины Сегура и Хукара: здесь во все времена была главная станция путешественников и самый обширный торговый рынок между центральными городами Испании и городами юго-восточного прибрежья; неподалеку отсюда начинаются разветвления линии железной дороги, идущей от Мадрида к Средиземному морю. Такия же местные условия создали значение Альманзы. Этот город расположен к западу от Алькойского горного кряжа и господствует над двумя путями: от Валенции к северу, и от Аликанте и Мурции к югу. На склонах нагорья, города Геллин, Мораталла, Каравака, Мулья, Чиеза, Хумилья, Экла и Реквена являются наиболее населенными. В Хумилье находятся богатые залежи фосфата.

Но все города обеих провинций, имеющие действительно важное значение по их самостоятельной промышленной деятельности, расположены на берегу или по соседству с ним, не далее 40 километров от моря. Наиболее южный из этих городов, Лорка, живописно расположен по склонам и у подножия холма слоистого сложения, увенчанного развалинами старинной мавританской цитадели. Подобно всем военным поселениям, превратившимся современем в промышленные торговые города, Лорка должен был необходимо спуститься с утесов и расположиться на равнине, среди плодородных полей, орошаемых Гвадалентином. Остатки древних арабских дворцов, возвышающиеся среди лабиринта извилистых горных улиц, были предоставлены цыганам, а новый город, с прямыми улицами, выстроен на ровной местности, в долине. Торговое значение Лорка пополняется прекрасною дорогою, соединяющею его с маленькими приморскими городами Агвилас и Мазаррон, гавани которых, к сожалению, неудобны и не безопасны.

Следуя, если не по водам, которых часто не бывает, то по крайней мере по руслу Гвадалентина, то влажному, то высохшему, путешественник встречает два города: Тотану, главное местопребывание цыган, и Алгаму, теплые источники которого прежде часто посещались маврами; далее тянутся тутовые и апельсиновые рощи, окружающие главный город провинции. Этот сад (уэрта) не менее прекрасен, чем сады Андалузии, только усеян зданиями невзрачной наружности. Сама Мурция, раскинутая на большом пространстве, не имеет вида большого города; её улицы мало оживлены, и здания некрасивы: после знаменитой соборной башни, на которую всходят не по лестнице, а по спиральной наклонной плоскости, наиболее замечательны тенистые аллеи вдоль берега Сегура и дренажные каналы, прорезанные на склонах гор, среди желтовато-белых утесов и легких покатостей, покрытых садами, в которых солнце совсем исчезает в густой зелени. Несмотря на свой титул главного города «Светлейшего королевства», Мурция не так интересна, как сосед её, порт Картагена, и не может сравниться с ним по историческому значению.

Картагена предназначалась, в замыслах её финикийских основателей, сделаться вторым Карфагеном. Когда главный центр морской торговли находился на северном берегу африканского континента, на юго-восточном берегу Иберийского полуострова само собою определилось место для менового рынка; притом же никакая гавань не представляла таких удобств, как маленькое внутреннее море, превосходно защищенное обнаженными мрачными скалами нынешней Картагены. Это морское значение финикийской колонии еще увеличилось с тех пор, как серебряные рудники в ближайших окрестностях стали доставлять свои сокровища. Как сильный стратегический пункт, Новый Карфаген был одним из важных римских городов Иберии. В разные времена, властители Испании старались возвратить ему прежнее стратегическое значение помещением в нем главной стоянки национального флота, постройкою складочных магазинов, арсеналов, верфей, литейных заводов и особенно размещением укреплений на высотах, господствующих над портом и гаванью. Таким образом, испанские властители, как это доказал недавний эпизод междоусобной войны, достигли того, что Картагену можно взять не иначе, как голодом или изменою: однако, состояние хронического дефицита, в котором находится испанский бюджет, не позволяет удовлетворять обширным требованиям арсеналов и флота, так что грандиозные кораблестроительные заведения Картагены обыкновенно представляют вид развалины: народонаселение города едва достигает трети того, которое было в половине восемнадцатого столетия. Что касается мирной торговли, то она, как известно, не прививается в местах воинственных, в соседстве с пушками: поэтому торговая деятельность избегает превосходного картагенского порта. Кроме того, и географическое положение этого города может способствовать торговым сношениям полуострова разве только с Алжиром; большие торговые пути идут главным образом через Барцелону, Малагу, Кадикс. Поэтому Картагена остается совершенно в стороне с своею местною торговлею дроком, циновками, фруктами и металлами.

Аликанте, хотя и не столь щедро одаренный природою, гораздо промышленное, благодаря плодородию садов Эльче, Оригуэлы, Алькоя и железной дороге, соединяющей его непосредственно с Мадридом. Аликанте расположен у подножия скалы с длинными откосами и остатками разрушенной крепости: у его набережных и за молами толпится множество мелких судов, а большие корабли должны бросать якорь в открытом море, по причине мелководья, и быть на-готове к бегству с приближением бури или опасных ветров. Другие города валенсийского прибрежья, Дениа, имя которого напоминает о культе Дианы, Куллера, расположенный на изолированной приморской скале, представляют еще более опасные пристани, но тем не менее часто посещаются каботажными судами, благодаря богатству и промышленности прибрежных областей. До устройства искусственного порта (Grao) Валенции, близ устья Гвадалавиара, парусные суда, приходившие зимою в залив Валенции, должны были принимать серьезные предосторожности и спешить укрыться где-нибудь в других местах, потому что восточные и особенно северо-восточные ветры, которые гонят к берегу, дуют иногда с чрезвычайной силой; когда они разражаются бурею, гибель судна, не успевшего укрыться в рейде, почти неизбежна, тем более, что берег скрывается тогда густою завесою тумана, и залив с песчаным фарватером не представляет ни одной природной бухточки для убежища. Остовы разбитых судов свидетельствуют об опасностях плавания в этом страшном заливе. К счастью, молы порта Валенции и его аван-порта построены таким образом, что могут защитить от всех ветров и представляют легкий вход судам во время бури.

Все города обширной уэрты Хукара и Градалавиара, Онтениента, доблестная Хатива, Каркадженте, Альцира, Альджемези, Лириа имеют один общий центр в «великой» Валенции, третьем городе Испании по народонаселению, первом по роскоши своих полей, садов и плантаций. Несмотря на будничный вид новых построек в коммерческих улицах, Валенция все-таки не лишена некоторой оригинальности во внешности, равным образом и в её жителях. «Город Сида» сохранил свои зубчатые стены, свои башни, бойницы, узкия, извилистыя улицы, белые дома, украшенные балконами, свои драпировки и камышевые циновки, свешивающиеся с окон, полотна, растянутые над улицами для защиты прохожих от солнечных лучей. Среди многочисленных городских зданий, одно наиболее замечательно, именно Lonja de Seda. «Шелковая биржа», грандиозный памятник конца пятнадцатого столетия, состоящий из обширного нефа, поддерживаемого рядами витых колонн; из готической двери в глубине здания открывается вид на лимонный и апельсинный сад. Вообще сады, аллеи, усаженные деревьями, рощи, ботанический сад, составляют славу и очарование Валенции. Аламеда, идущая вдоль берега Гвадалавиара, представляет, может быть, лучшее городское место гулянья в целой Европе; тут тропические растения, бананы, бамбуки, чиримойи, пальмы чередуются с европейскими деревьями, вязами, тополями, платанами. Виллы, окруженные прекрасными тенистыми садами, рассеяны повсюду в предместье города и особенно близ пляжей Грао и Пуэбло-дель-Мар, посещаемых купающимися в море.

К северу от Валенции, незначительная ширина годного к обработке пояса земли, идущего по берегу моря, у подножия гор, не допустила основаться и развиться здесь значительным городам. Кастеллон де-ла-Плана, построенный на равнине (plana), от которой заимствовал свое название, и которая тоже представляет уэрту, почти не уступающую богатством садам Валенсии, у подножия холма, на котором помещалось старинное укрепление, обязан своим значением положению при устье долины Михарес; он главный город одной из провинций Испании. Соседние с ним города, являющиеся в сущности его предместьями: Виллареаль, Бурриана богаты и оживлены; но далее все местечки, следующие одно за другим, до границы Каталонии, как-то: Алкала-де-Чиесверт, Беникарло, Винароц, населены почти исключительно рыбаками и виноградарями. В прежния времена, возвышенные пункты, господствующие над приморскими теснинами этой части береговой полосы, были защищены укрепленными замками, или atalayas, живописные развалины которых теперь густо поросли кустарником; главная оборонительная крепость находится при самом входе в эти испанские Фермопилы, в том месте, где дорога покидает широкую равнину Валенции и извивается между горами и морем. Этот укрепленный город, основание которого древние историки приписывают закинфским грекам, был Сагунт, заслуживший известность упорным сопротивлением, которое он оказал осаждавшему его войску Аннибала. Римские развалины, от которых он заимствует свое настоящее название Мурвиедро, т.е. «Старые Стены», не представляют ничего особенно грандиозного: развалины храмов, разрушенные стены перемешиваются с разбросанными обломками каменных глыб. Говорят, римский Сагунт обязан своим падением скорее природе, чем людям; берег постепенно поднялся, море отступило, гавань таким образом обмелела—и город утратил свое торговое значение и свое население.

Главные города средиземноморского склона между мысом Гатта и Эбро, с цифрой населения по последней переписи (31 дек. 1887 г.): Валенция 170.763 чел.; Мурция 98.538 чел.; Картагена 84.230 чел.; Аликанте 40.115 чел.; Алькой 30.373 чел.; Лорка 58.327 чел.; Ла-Унион (1877 г.). 23.400 чел.; Оригуэла 24.364 чел.; Эльче 23.854 чел.; Альбацета 20.794 чел.; Альцира 18.448 чел.; Каравака 15.053 чел.; Хатива 14.099 чел.; Хмилья 14.334 чел.; Эльин 13.679 чел.; Реквена 14.457 чел.; Виллареаль 13.500 чел.; Каркажент 12.503 чел.; Онтениеите 11.165 чел.; Виллена 12.000 чел.; Мораталла 11,926 чел.; Кульера 11.713 чел.; Мацаррон 16.445 чел.; Цьеза 10.905 чел.; Пуэбло-Нуево дель-Мар 11.291 чел.; Вурриана 10.237.