IX. Нынешнее состояние Испании.

В современной Испании господствует большой беспорядок. Различные сменявшие друг друга правительства все жили в очень критическом финансовом положении, замаскировывая банкротство бухгалтерскими фокусами бюджета, и часто бедные чиновники оставались в напрасном ожидании жалованья.

Впрочем, несмотря на видимый упадок страны, в ней заметен существенный прогресс. Чтобы безошибочно судить о современной Испании, надо вспомнить, что едва прошло столетие со времени юридических убийств, совершавшихся инквизицией. Еще в 1780 г. одна женщина из Севильи, «уличенная в колдовстве», была сожжена живою. В ту же эпоху мертворучные владения занимали еще большую часть страны, а общая праздность мешала эксплоатировать остальные земли. Невежество было самое грубое, особенно в университетах и школах, где царила схоластика, противная всякому здравому смыслу.

Со времени великих событий, ознаменовавших начало девятнадцатого века, испанцы, стряхнув с себя оцепенение, жили в беспрерывной борьбе, как бы среди пламени. Однако, страна, несмотря на временный застой, несомненно выигрывала с каждым десятилетием в населенности, промышленности и богатстве. Точные статистические сведения здесь, правда, не многочисленны: эфемерные правительства, сменявшие друг друга, публиковали ложные или весьма неопределенные цифры. Для ознакомления в общих чертах с положением испанских дел, приходится прибегать к рассмотрению частных отчетов по разным отраслям экономической и общественной жизни. Во-первых, надо отметить тот факт, что народонаселение увеличилось: с 1861 по 1883 гг., число жителей возросло на полтора миллиона: вероятно, это увеличение продолжалось и во время междоусобной войны; но оно имело замедление в 1884 и 1885 гг., во время холерных эпидемий. Эмиграция отнимает ежегодно только слабую часть этого излишка. Ежегодное число испанцев, отправляющихся искать счастия в другие страны, определяют в 25.000. Это преимущественно баски, отправляющиеся в Аргентинскую республику, галицийцы, уходящие в Португалию, и каталонцы, уезжающие в Кубу и другие отдаленные владения и, наконец, жители поморья, от Мурсии до Малаги, переселяющиеся в Оран, в Алжирии.

Вообще, труд теперь гораздо больше уважается, чем прежде; тогда как монастыри пустеют, мастерские наполняются. Правда, что инициатива труда явилась сюда из других стран, благодаря промышленной и торговой солидарности современных народов. Испания в значительной мере обязана Франции, Англии и Бельгии развитием её матерьяльного благосостояния. Она не только получала инженеров, химиков, массы рабочего люда, но и миллиарды денег прилагались остальными европейскими нациями для эксплоатации её экономических рессурсов. Одни только Бельгия и Франция ссудили Испании более полутора миллиарда франков, в надежде на прибыли, которая не всегда осуществлялась, но, тем не менее, эти иностранные капиталы обогатили страну и подвинули ее к промышленному уровню остальных государств Западной Европы: по виноградарству и виноделию Испания уже соперничает с Франциею, а по горному промыслу с Англиею. Англичане дали живой толчек земледелию, покупая у андалузцев их превосходные вина, у валенсийцев—оливковое масло и апельсины, у кастильцев—зерновой хлеб и муку, у галийцийцев—скот: кроме того, англичане деятельно способствовали восстановлению горнозаводской промышленности в Испании, эксплоатируя громадные рудные богатства округов: Гуэльвы, Линареса, Картагены, Соморростро и других приморских и речных областей.

Земледельческое производство Испании, в среднем: 2.000.000.000 (?) франков.

Сбор хлебных злаков (средний с 1861 по 1878 г.): Пшеница 61.000.000 гектолитров. Ячмень 27.800.000 гектолитров. Рожь 11.600.000 гектолитров. Овес 6.700.000 гектолитров. Маис 13.200.000 гектолитров. Сбор картофеля 18.330.000 гектолитров. Сбор масл 2.500.000 гектолитров. Сбор вин 25.000.000 гектолитров.

Домашния животные: Лошади 700.000, ослы и мулы 2.500.000, быки и коровы 3.000.000, овцы 23.000.000, козы 4.500.000, свиньи 4.500.000, верблюды 3.000.

В области собственно промышленности, вообще очень отсталой, за исключением Каталонии и северных провинций, французы были деятельными инициаторами, основывая и поддерживая своими капиталами многочисленные фабрики в Каталонии, Валенции и Баскских провинциях, изготовляя значительную часть промышленных машин для других провинций и вывозя вина из Арагонии и Наварры, даже из Маецтразго, чтобы частью пополнить потери, причиненные Франции филоксерою. Вывоз испанских вин во Францию в 1886 году доходил до 5.600.000 гектолитров, стоимостью 250.000.000 франков. В 1895 г. общий экспорт испанских вин равнялся, по ценности, 99.692.906 песет (около 63% во Францию и 12,5% в Англию). Наконец, капиталистам и инженерам всех стран Европы Испания обязана многочисленными пароходными линиями, окружающими длинною гирляндою все побережье, и сетью железных дорог, пока еще не оконченною, но уже значительно густою: железные дороги теперь расходятся из Мадрида к шестнадцати городам Полуострова: Барцелоне, Таррагоне, Валенции, Аликанте, Картагене, Малаге, Кадиксу, Гуельве, Лисабону, Порто, Виго, Корунье, Гихону, Сантандеру, Бильбао и Сан-Себастьяну; но железнодорожная ветвь переходит пока стену Пиренеев только в двух концах, в Фонтарабии и Цербере; вскоре она еще переступит эту горную цепь у Сомпора и прохода Салау, что на несколько часов сократит путь между Парижем и Мадридом. Недостает еще многих поперечных линий, и вообще система путей сообщения оставляет еще многого желать. Из городов побережья, Алмерия осталась вне железнодорожной сети, и из Аликанте в Картагену до сих пор ездят в дилижансах, иначе пришлось бы делать огромный крюк чрез плоскогорья. Железнодорожные компании жалуются на недостаток подъездных путей, ограничивающий торговый район каждой дороги узкой полосой вдоль рельсов.

Длина железных дорог в 1893 г. 10.803 килом. Длина телеграфных линий в 1892 г. 29.386 килом. Число депеш в 1892 году 4.896.735 килом. Число перевезенных почтой писем в 1892 г. 118.459.000.

Впрочем, благодаря поддержке своих европейских сестер, испанская нация могла восторжествовать отчасти над этими матерьяльными преградами, которые разделяли провинции Полуострова между собою и обусловливали для них совершенно различные интересы, служившие неизбежною причиною междоусобиц. Даже маленькие внутренние города начинают менять свою наружность. Еще недавно они напоминании о продолжительном усыплении нации своим мрачно важным видом; путешественник мог подумать, что он попал в средневековой город: те же площади, улицы, те же дома с узорчатыми решетками—ничто не изменилось. Но в настоящее время происходит постепенное преобразование под влиянием экономических условии и совершенно иных нравов и идей. Франция и Великобритания оспаривают друг у друга первенство в движении торгового обмена с Испанией; но, принимая во внимание торговлю, непрошедшую чрез таможни, которая производится чрез Пиренеи, надо полагать, что Франция стоит первой по порядку важности.

Участие различных стран в испанской торговле в 1893 году (в миллионах песет):

Коммерческий флот в 1895 г.:

1.041 парусных судов, с измерением 172.729 тонн; 427 пароходов, с измерением 313.178 тонн; всего 1.468 судов, с измерением 485.907 тонн.

Движение судоходства в испанск. портах в 1891 г.:

В 1892 г. вошло: 17.367 суд. вместим. 11.585.712 т.; вышло: 17.116 суд. вместим. 11.579.217.

Внешняя торговля Испании в 1895 г.: Привоз 686.700.802 песет, вывоз 660.875,994 песет.

Главные предмета вывоза составляют вина, южные фрукты, руды и металлы, оливковое масло, пробки, шерсть и пр.

В умственном отношении прогресс в Испании шел быстрее. Конечно, невежество еще велико в этой стране, особенно на кастильских плоскогорьях, школа еще не в большой чести, во многих людных городах нет даже книжного магазина; катехизисы и альманахи составляют всю литературу в деревнях. Однако то участие, которое Испания приняла в движении литературы и искусств в нынешнем столетии, достаточно доказывает, что родина Сервантеса и Веласкеца может снова занять подобающее место среди других стран Европы. По части собственно наук испанцы более отстали. Надо заметить, что христиане Испании, хотя одаренные большими умственными способностями и оказывавшие значительное влияние на остальной мир, дали цивилизации только одного человека, арагонца Михаила Серве, научные произведения которого составили эпоху в истории прогресса. Но если кастильцы и прочие испанцы играли лишь второстепенную роль в истории развития человеческих знаний, зато гвадалквивирские арабы долгое время были настоящими руководителями в этом отношении. В продолжение нескольких поколений они были учителями и воспитателями Европы по астрономии, математике, механике, медицине, философии: одна только неблагодарность и недобросовестность могли не признать их заслуг. Испанский араб Альганец открыл явление атмосферной рефракции и уменьшение плотности воздуха по мере удаления от поверхности земли; кордуанские физиологи знали многие факты из естественной истории, которые с удивлением нашли в их сочинениях уже после того, как факты эти недавно вновь были открыты; изобретательный гений испанских мусульман, может быть, пробудится когда-нибудь в их потомках: пора проснуться после многих столетий усыпления!

Население особенно нуждается в первоначальных познаниях, даваемых народным образованием. Школы, весьма слабо поддерживаемые государством и содержимые почти вполне на средства общин и частных лиц, принимают еще только десятую или девятую часть народонаселения, тогда как нормальная величина этого приема должна бы доходить до одной пятой. Число девочек, посещающих школы, значительно менее числа мальчиков.

Народное образование Испании в 1885 г.:

Статистика среднего образования в 1878 г.:

Образование духовное: 58 епархиальных семинарий с 45.676 учен.; образование гражданское: 61 общественных заведений, с 18.903 учен. 128 частных школ с 6.385 учен. Всего 189 гражданских заведений с 25.188 учен. Образцовые учительские школы: 48 с 2.289 учениками. Образцовые для наставниц: 29 с 970 ученицами.

Высшее образование: 10 университетов, посещаемых 16.000 студентов, из которых 40 проц. медиков, 37%—юристов; 64 школы специальных, профессиональных и военных с 9.102 учащихся.

Желательно также, чтобы умственный прогресс сопровождался смягчением нравов. Игра в мяч, столь любимая басками и другими испанцами,—не единственная, которая увлекает толпу. Грустно видеть, что «благородная наука тавромахии» имеет еще стольких приверженцев, и лучшим праздником считается резня животных, при чем сила ощущений увеличивается гибелью, грозящею человеку, исполняющему обязанности мясника. Что бы ни говорили любители «coleur locale», бои быков так же, как драки петухов, которыми увлекаются андалузцы,—недостойные забавы, и гордая Испания должна бы стыдиться их: нельзя без стыда видеть, как иные госпитали, напр. в Валенции, учрежденные для облегчения страдающего человечества, эксплоатируют, за свой собственный счет, арены, откуда приносят раненых или убитых бойцов на окровавленных носилках. Давно пора исчезнуть этим варварским развлечениям, как исчезли «дела веры» (ауто-да-фе), состоявшие в сожжении людей на костре и на которые толпа сбегалась как на интересное зрелище. Впрочем, несмотря на журналы, специально посвященные благородной науке torreo, это «великое искусство», повидимому, ослабевает; torreros уже не почитаются наподобие богов; школа тавромахии, основанная в Севилье в 1830 г., не могла существовать, несмотря на то, что в этом городе иногда бывает до семи журналов, занимающихся разъяснением вопросов, касающихся этого искусства; из сотни цирков, большинство, за исключением мадридского, открывается всего два, три раза в год. Уважение к жизни животных, без которого и жизнь человека мало ценится, повидимому, делает успехи между испанцами; но сколько еще диких возвратов к войне с её грабежами и поголовным избиением!

Испания имела счастие освободиться от одной из главных причин материальной и нравственной слабости: она лишилась своей громадной империи в Новом Свете. Аргентинцы, чилийцы, перувианцы, колумбийцы, мексиканцы сбросили с себя невыносимое ярмо кастильской монополии; они образовали независимые республики. Метрополия избавилась, таким образом, от обязанности «составлять счастье своих заморских народов»; она не должна была более содержать у них инквизиций, поддерживать рабство, торговую монополию, касты и привилегии; ее избавили от содержания там армии и собирания податей. Прежния колонии, сделавшись самостоятельными, должны были, правда, выдержать страшный кризис революций и контрреволюций; переход от колониального образа правления к автономии совершился с большим трудом во многих из новых республик; однако, в общем, они сделали большие успехи в численности населения, обогащении, торговой деятельности, с тех пор как сами начали заботиться о своей судьбе. Мать-Испания и её дети-колонии одинаково выиграли, разорвав соединявшую их насильственную связь. Впрочем, Испания не без задней мысли приняла независимость своих бывших владений в Новом Свете; можно даже сказать, что в принципе продолжается все еще дух вражды между Испаниею и этими новыми республиками Южной Америки. С той минуты, как её флот был отброшен фортами Кальяо, война прекратилась силой вещей, но мирного договора никакого заключено не было. Вследствие этого происходит то, что, несмотря на общность происхождения, языка и нравов, Иберийский полуостров не имеет почти прямых сношений с испанскою Америкою; это чрез посредство англичан, северных американцев, французов, испано-американцы входят в сношение со страною своих предков.

К сожалению для некоторых колоний и для самой Испании, заокеанская империя Иберийского полуострова не вся была потеряна.

Эти колониальные земли, особенно Куба и Филиппинские острова, обыкновенно считались источниками богатства для Испании. Дело в том, что, после временного освобождения от ига метрополии во время войн Французской империи, остров Куба мог доставлять ежегодно значительные суммы мадридскому правительству. Благодаря привилегиям, которыми пользовались полуостровитяне, в ущерб туземцам, испанские эмигранты могли быстро обогащаться и разыгрывать роль хозяев; особенно высшие чиновники имели легкую возможность скорой наживы, и многие администраторы съумели поправить свои расшатанные финансы посредством продажи своей благосклонности за хорошую цену кубанским плантаторам и негро-торговцам всех наций. Антильских «наместничеств» добивались с таким же усердием, как в прежния времена проконсульств в римских провинциях и с тою же целию наживы. Но если испанские колонии доставляют возможность некоторым лицам обогащаться, честными или нечестными путями, то эти выгоды тяжело отзываются на самом населении. Куба, недавно возделываемая руками невольников, не уравняла еще черных в гражданских правах с белыми, потому что освобожденные остались под «покровительством» государства. Даже белые жители острова находятся в некоторой административной подчиненности; всякий испанец, только что прибывший на корабле из Барцелоны или Кадикса, может в отношении их принять на себя роль властителя. С 1868 по 1878 гг. междоусобная война опустошила страну: с одной стороны—поборники республиканской независимости острова и освобожденные черные, с другой—испанские эмигранты и рабовладельцы при помощи регулярных войск оспаривали друг у друга обладание островом.

В Пуэрто-Рико тоже часто происходили восстания, хотя местность этого острова совсем неудобна для войны против регулярных войск. На Филиппинских островах населения различных рас, вооружаемых одна против другой традиционной политикой всех завоевательных правительств, вообще, были очень послушны своим властителям, хотя рабство тяжело отзывалось на них; но, по мене того как жители обучаются и цивилизуются, главным образом под влиянием китайцев, они становятся менее покорными, и уже бывали столкновения, полные угроз для будущего. Если Испания не применит к своим колониям политики, подобной той, какой следует Великобритания, и не предоставит им полной административной свободы, она, без сомнения, потеряет остатки своих колониальных владений, после тщетных усилий удержать их за собою.

Итак весьма желательно, в интересах самой же Испании, чтобы она не тратила своих сил на поддержание за морем устарелой политики Карла V и Филиппа II, и признала право населений располагать своею судьбою. Она же первая с выгодою воспользуется этою переменою, потому что тогда будет в состоянии сосредоточить всю деятельность на своем внутреннем развитии. Впрочем, что бы ни случилось, влияние народов Иберийского полуострова на остальной мир сохранит свою силу еще в продолжение многих веков. Мощный гений Испании увековечил себя прочностью своих созданий в тех странах, где он господствовал в течение более или менее продолжительного исторического периода. В Сицилии, в Неаполитанской области, в Сардинии, даже в Ломбардии архитектура и нравы жителей показывают, какой сильный отпечаток оставили эти прежние властители. В латинской Америке множество городов, хотя населенных преимущественно индийцами и метисами, до такой степени напоминают Испанию, как-будто они находятся среди равнин Эстремадуры, а не в лесах Нового Света; можно подумать, что это кварталы, отделившиеся, от Бадахоца или Вальядолида. Сами племена американские, ацтеки, квичуасы и арауканцы, объиспанились по языку, нравам, образу мыслей. Громадное пространство земли, в два раза превышающее Европу, которое когда-нибудь будет прокармливать сотни миллионов людей, принадлежит этим народам кастильского языка, уравновешивающим народы английского языка, сгруппированные в Северной Америке. Из всех европейских наций одни испанцы могут оспаривать у англичан и русских будущее преобладание в этнических движениях человечества. Как бы то ни было, они имеют еще в запасе значительную долю труда в общем деле, благодаря их замечательной оригинальности, их твердому характеру, благородству и прямодушию.