IV.

В Галлии, составляющей западную оконечность континента, столь хорошо уравновешанной совокупностью своих форм, омываемой двумя морями, богато одаренной текущими водами и разнообразными дарами природы, человек жил, без сомнения, гораздо ранее исторической эпохи. Неопровержимым доказательством этому служат кости древних обитателей, перемешанные с костями различных животных, почерневшие камни очагов, орудия труда и военное оружие, игрушки детей, и, наконец, целые рудиментарные музеи художественных произведений. Насколько же удалены от нас века, в течение которых жили наши предшественники, если мы принуждены исчислять это время не столетиями, но длинными геологическими периодами?

По всей вероятности, во Франции, Бельгии и рейнском бассейне были найдены до последнего времени наиболее многочисленные остатки доисторического человека. Немало гротов и холмов стали знамениты по причине хранящихся в них сокровищ, столь неоцененных для изучения антропологии. Полезно поэтому, при описании Франции и её жителей, дать хотя краткий очерк географического распределения и нравов первобытных обитателей страны.

По мнению большей части антропологов самыми древними предметами человеческого производства являются кремни, открытые г. Буржуа недалеко от Тенэ, к югу от Блуа в Шерской долине. Насколько можно судить по ним, камни эти—обыкновенно скоблильные ножи, расколовшиеся от нагревания и слегка наточенные. Когда современники мастодонта занимались производством этих грубых орудий, Франция имела совершенно другой вид сравнительно с нынешним: реки имели другие русла, другие направления; холмы—другую форму, и морской берег был изрезан другими заливами и мысами; даже растения и животные были не те, так как современные нам виды еще не образовались в то время. В длинном ряде веков, земля проходила тогда период третичных формаций.

После неизвестного числа столетий, во время отложения первых наносных земель четверичной формации, люди, жившие в долинах Соммы и Сены на центральном плато Франции, у подошвы Пиренеев, научились пользоваться орудиями из кремня или кварца уже не столь грубой формы и более сложной конструкции. С этими орудиями охотились они за тогдашними слонами, гиппопотамами, носорогами и другими животными. Позднее, когда туземцы истребили носорогов и отвоевали пещеры у больших медведей, затем, в эпоху, когда лошадь с мамонтом были одним из распространеннейших видов фауны, орудия из камня стали более разнообразны и приспособлялись к каждому специальному роду труда: войне, охоте, рыбной ловле, домашним работам. Скоро в мастерских производителей орудий появился новый материал, кроме кварца, именно: рога и кости северного оленя. Имея в своем распоряжении более материала, работник внес также более вкуса, более инициативы в свою работу. Он изобрел искусство гравировать на кости фигуры мамонта, оленя, китообразных и даже человеческие формы, впрочем, удававшиеся ему, сравнительно, плохо. Он научился вырезать фигурки на рукоятках кинжалов. Собственно искусство уже получило свое начало, хотя имена художников остались никому неизвестными. На оленьих рогах того времени мы встречаем ту же орнаментацию, которая найдена впоследствии на вазах эпохи дольменов, на оружии галлов и потом даже на галло-римских памятниках. Мало того: она встречается и на самих римских храмах. Таким-то образом века связываются с веками, и мы видим, как начало наших искусств теряется в туманной дали неведомых веков!

Человеческий гений, устремившийся по пути великих изобретений, не должен был останавливаться. Правда, после века северного оленя, у обитателей страны замечается кажущееся обратное движение в области художественных завоеваний; искусство вырезать фигуры животных как будто исчезло на время, так как вплоть до исторической эпохи не было найдено ни одного образца работ этого рода. Основываясь на этом исчезновении и на других весьма существенных изменениях в нравах и промышленности тогдашних жителей, пришли к предположению, что между эпохою тесанного камня и следующею существовал несомненный промежуток. Действительно, переход весьма резок, но все-таки есть данные, свидетельствующие о его последовательности. Надо думать, что этому изменению цивилизации соответствуют великия переселения народов с востока, быть может, даже галлов; в течение этих языческих переворотов, некоторые уже совершившиеся изобретения, быть может, если не совсем исчезли, то по крайней мере были забыты; но тем не менее, в общем, прогресс был значителен. Не только искусство войны имело в своем распоряжении новые орудия, но, что более важно, все мирные искусства были подняты на высшие степени чрез изобретение новых инструментов из полированного камня и чрез утилизацию твердых утесов, не поддающихся действию прежних орудий. Люди этой эпохи изобретают средство обделывать глину на продолжительный срок; они обжигают ее на огне, добываемом ими помощью «ступки для растирания» (mortiers а friction), и делают из неё вазы, заменяющие выдолбленные древесные стволы. Еще более, они научаются возделывать землю и пользуются для этого домашними животными. Инструменты и другие ископаемые остатки доказывают, что большинство населения состояло уже не из охотников, а из земледельцев и ремесленников. Совершенно готовые пещеры, из числа которых более трех сот исследованы археологиею, не могли более укрывать всех спустившихся с гор переселенцев; эти последние научились строить себе жилища на поверхности земли и сооружать из широких камней искусственные гроты, где погребались умершие. Люди этой эпохи, называемой эпохою «полированного камня», воздвигают крытые ходы и широкие друидические памятники. Предусмотрительные воины знакомы также с искусством окапываться от неприятеля и укрываться от него в укрепленные лагери, прекрасным образчиком которых может служить лагерь у Шасси (Chassey), недалеко от Шаньи (Chagny), между Бонном и Шалоном. Наконец, те из них, которые жили по берегам озер и огромных прудов, предохраняли себя от всякого неожиданного нападения, воздвигая свои хижины среди воды на сваях. Так как Франция весьма бедна стоячими водами и так как существовавшие в то время впоследствии были или засыпаны наносною землею, или высушены трудами человека, то в ней крайне редко попадаются остатки этих старинных островных деревень, обитаемых людьми эпохи «полированного камня». Особенно многочисленные и богатые в археологическом отношении остатки этого века были найдены в Швейцарии; но они есть и во Франции, именно в озере Клэрво (Clairvaux), недалеко от Лон-ле-Сонье (Lons-le-Saunier).

В ту эпоху, когда население страны, ставшей позднее Галлиею, а потом Франциею, воздвигало озерные деревни, письменная история еще не начиналась; но хотя и нет непосредственных указаний на огромный переворот, совершившийся в то время, хотя о нем не сохранилось даже и предания, тем не менее, из сравнительного изучения предметов, найденных в домах и гробницах, известно, что начался новый век, именно бронзовый. Привезенная сначала купцами из отдаленных стран, из Индо-Китая, может быть, где было найдено средство сплавлять самородную медь с другими металлами, бронза появляется прежде в плавленном виде, затем ее начинают ковать и выделывать из неё различные вещи, довольно разнообразные по их форме и назначению.

С появлением железа началась новая эра, нескоро, впрочем, дошедшая до Галлии по причине огромных расстояний, отделявших эту страну от цивилизованных народов востока. Самый важный из всех металлов находится отныне в распоряжении человека, и он пользуется им не для одного производства более острых орудий, но и для изготовления всевозможных инструментов; его промышленность, его искусство делают огромные успехи; предметы, изготовляемые им, становятся все более и более разнообразными и высшими по качеству. Многочисленные курганы, разбросанные по холмам и долинам, наполнены самыми интересными образцами тогдашнего искусства; их принесли сюда друзья и родные усопших и с набожным чувством положили рядом с дорогими трупами. История начинает освещать эти века сомнительным светом; перед нами многочисленные племена, известные когда-то под общим именем галлов, хотя и принадлежащие к различным расам.

Какие самые древние из тех человеческих останков, которые были открыты в аллювиальных слоях и в пещерах? То человечество или «антропопитеки», которое выделывало Фенайскую, Орильякскую и Лиссабонскую утварь во время миоцэнового или «эолитоваго», периода, вовсе не оставило своих скелетов; но уже в самых первых образованиях четвертичного периода, в эпоху мамонта, попадаются человеческие останки, именно части черепов, открытые в 1844 г. в Денизской лаве, близ Пюи-ан-Влэ. Судя по этим останкам, первобытные жители Галлии принадлежали к расе с весьма удлиненным черепом или «долихокефалов»; у них были выпуклые бровные дуги, узкий и покатый лоб, крепкия челюсти, широкия кости с замечательным развитием мускульных выступов. Только в конце эпохи мамонта, северного оленя и пещерного медведя начинают появляться скелеты короткоголовых или «брахикефалов». Некоторые археологи держатся того мнения, что те народы, нравы которых нам стали известны из раскопок в Пиренеях, на берегах Везера и Аверона, имеют этнологическую связь с «гиперборейскими» племенами Старого Света и Америки—лапландцами, самоедами, чукчами, эскимосами и гренландцами; образ жизни, охотничье оружие, инструменты, самый стиль рисунков и скульптуры,—все это свидетельствует о родстве рас.

Наиболее населенные места современной Франции были без сомнения главным центром цивилизации наших предков кельтов, иберов и лигуров; но совершенно не следует надеяться, что именно в этих местах могут быть найдены самые многочисленные следы их существования. Столько новых городов сменили прежние, столько раз почва была взрыта, столько последующих развалин скопилось над развалинами предъидущими, что все остатки старинных владетелей земли превратились в пыль. Чтобы узнать тайну их жизни, нужно посетить бесплодные местности, где население всегда было редко, особенно лесистые места, занятые охотниками, и где не могли поселиться земледельческие племена, выгнанные победителями с их равнин. Между тем как области нашего отечества, наиболее богатые историческими событиями, крайне бедны памятниками периода, предшествующего галло-римской эпохе, вересковые поля Бретани и местами обезлесенные плато Пуату сохранили свои дольмены и ряды мениров, в лесах Франш-Контэ курганы уцелели тысячами; на центральных гранитных землях Франции можно еще видеть эти «fosses а loups», «marges» или «mardelles», образующие подземные этажи галльских домов, и когда проникаешь в глубокие сосновые леса Ланд, то невольно изумляешься при виде» обширных, вырытых в земле «clotes», покинутых жителями после одного из набегов кельтов или васконцев (Vascons). Уединенность места сберегла эти жилища уже несуществующего народа; но жилища эти были наименее богатые интересными предметами, так как их занимали почти полу-дикие обитатели. Разве наши потомки могут составить себе верное представление о нашем веке, если после какого-нибудь громадного переворота и исчезновения всех письменных памятников, они найдут развалины наших уединенных деревушек?

Начиная с конца третичной эпохи, наиболее отдаленного времени производства предметов человеческим трудом, поверхность территории галлов изменялась постепенно, без потрясений, под влиянием геологических сил; естественно, поэтому, думать, что население современной Франции происходит частью от этих живших когда-то племен. Различные завоеватели, сменявшиеся на галльской почве, если только они, желая укрепить свою власть, не истребили окончательно первобытных жителей страны, должны были слиться через браки с завоеванными племенами, и результатом всех этих различных скрещений должна была явиться сложная раса, напоминающая древесный ствол с тысячью корней, и которую называют французской нациею. Иначе нельзя объяснить это удивительное разнообразие типов, представляемое французами различных провинций. И, как сказал г. Андрэ Санзон (Sanson): «По духу мы несомненно дети арийцев, но, как кажется, все доказывает, что мы не их дети по плоти».