XIII. Ирландия

Остров, составляющий вместе с Англией и Шотландией Соединенное Королевство, как нельзя лучше дополняет географическое целое. Эти два острова, из которых один так изящен по своей внешности, а другой—с массивными контурами и с берегами, имеющими, наполовину, почти геометрическое очертание, гармонически уравновешиваются. Быв в отдаленнейший период существования нашей планеты одним материком, Великобритания и Ирландия разделились, не утратив фамильного сходства. Геологические формации и их подводные продолжения свидетельствуют наглядным образом о существовавшей некогда непрерывности: наибольшая глубина промежуточной долины, поперек залива Бельфастского, 170 метров; но, средним числом, глубина пролива, отделяющего эти острова один от другого, не превышает ста метров, и подводная мель, служащая соединительным звеном между северо-восточными возвышенностями Ирландии и юго-западными возвышенностями Шотландии, находится на глубине всего только 110 метров от поверхности моря.

Омываемые теми же водами и тою же атмосферой, Великобритания и Ирландия представляют и в судьбах своего народонаселения известный параллелизм: всякое крупное событие, совершившееся на одном из островов, отражалось на другом,—и уже в течение нескольких веков политический режим одинаков в обеих странах. Однако, дружелюбное единение между ирландцами и их соседями, живущими на большом острове, далеко еще не установилось; напротив, взаимно-враждебные чувства господствуют по сю и по ту сторону Ирландского моря. Отношения между этими двумя народами не основаны на началах полной равноправности: ирландцы смотрят на себя как на отдельную нацию, покоренную силою оружия, лишенную прав, и в большинстве случаев с ненавистью отзываются о своих властителях. Эти последние, в гордом сознании своего могущества, презрительно относятся к вспышкам гнева и проявлениям ненависти; они осыпают насмешками своего бедного соотечественника Paddy, подтрунивают над его нищетой и недостатками и, говоря о нем, пускают в ход нелестные сравнения и поговорки оскорбительного свойства. Мало того, они стараются доказать, что Paddy не имеет ни малейшего основания жаловаться на угнетение, так как он слабейший. «Право народа на независимость состоит попросту в способности к самозащите». Таков политический принцип, провозглашенный Фроудом и поставленный во главу его истории английского владычества в Ирландии. Различие племенного происхождения, религии, нравов, национальных преданий—все питает и поддерживает неприязненные отношения победителя к побежденному.

Ирландию часто называли «английскою Польшей». Однако, Ирландия никогда, в течение двух столетий, не становилась в открыто враждебные к Англии отношения и не домогалась возвратить себе утраченные права силою оружия: ирландцы не были к этому способны, будучи слишком разъединены; в среде их находились многочисленные группы таких лиц, которые по своему происхождению, общественному положению, богатству или по вероисповеданию становились естественными союзниками англичан. Все попытки к восстанию в Ирландии,—даже попытка 1798 года, когда в отрядах возмутившихся насчитывали до 30.000 человек,—были тотчас же подавляемы, и заговоры, в большинстве случаев, не осуществлялись, не переходили на почву фактического действия. Впрочем, если Англии не приходилось иметь дело с открытым восстанием, то она тем не менее болезненно ощущала натянутость отношений к родственному острову, вследствие затаенной вражды большинства тамошнего народонаселения. Все это отражалось порой и на внешней политике Англии: миллионы ирландцев, выселявшихся в Соединенные Штаты, не раз ставили великобританскую дипломатию в затруднительное положение. Англичане,—если захотят быть чистосердечными,—должны сознаться, что порядок вещей, введенный ими и поддерживаемый в Ирландии, оказывается весьма невыгодным в экономическом отношении. Не поразительно ли, что бок-о бок с богатейшим в целом свете островом живет масса беднейшего в Европе населения? Нигде на материке голод не производил таких ужасных опустошений, как на плодородной почве Ирландии. Нигде нет такого множества несчастливцев, вынужденных покинуть родину и искать себе приюта по ту сторону океана. Хотя, сравнительно с занимаемым ею пространством, Ирландия почти также густо населена, как Франция, однако, она уступает, в этом отношении, Великобритании. В особенности же она стоит ниже этой последней в отношении развития земледелия, промышленности, торговли и вообще материального благосостояния.

Поверхность Ирландии = 82.252 кв. километрам; численность населения в 1891 г. = 4.704.750 жителей; процентное отношение населения к поверхности: на квадратный километр 75,4 жителей.

Средняя высота Ирландии, по исследованиям Лейпольдта, равна приблизительно 123 метрам (122,88 м.). В целом своем объеме Ирландия имеет форму диска с слегка приподнятыми краями на большей части периферии. Большинство отдельных географических масс, острова, полуострова, или материки, имеют в центре фигуры, или, по крайней мере, в господствующей части, «становой хребет» гор, разветвления которых простираются к оконечностям страны. В Ирландии—совсем иное. Вся центральная часть острова занята обширною равниной, наибольшая высота которой над уровнем моря не превышает 75 метров. По обе стороны этой впадины, почва постепенно повышается по мере приближения к грядам холмов или гор, тянущихся, с редкими перерывами, вдоль всего побережья. Равнина, занимающая почти половину острова, состоит из угленосного известняка, расположенного правильными, почти горизонтальными пластами, а гряды гор, тянущиеся вдоль побережья, принадлежат к более древним формациям—гранита, камбрийских и силурийских сланцев, древнего красного песчаника. Ирландия и Англия представляют разительный между собою контраст в геологическом отношении: в то время как на восточном острове наслоение пластов идет в удивительном порядке и постепенности, обнимая весь цикл веков, от первичной формации до позднейшей,—западный остров представляется вполне сложившимся в эпоху каменного угля и известняков того же возраста. Формаций мезоцойской, пермской, триасской, юрской там вовсе не встречается, а породы новейшего образования встречаются только в северо-восточном углу острова, в вулканической окраине, отделяющей lough Neagh от Шотландского моря. Рассматриваемая в целом, Ирландия гораздо старее Англии: она одного возраста с горною Шотландией и Уэльсом, от которых была отделена вторжениями моря.

Распределение горных возвышенностей и очертание берегов Ирландии объясняют отчасти судьбу страны. Хотя формы округлой и по виду довольно компактная, Ирландия не имеет единства в географическом смысле. Она отчетливо делится на две возвышенные области обширной равниной, в настоящее время покрытою озерами и торфяниками, простирающейся от Дублинского залива до залива Галвейского; равнина эта во многих местах была неудобопроходима в те времена, когда искусственных путей сообщения еще не существовало. Каждая из двух гористых частей Ирландии подразделяется естественным образом на две области. На северо-востоке, пространство, заключающееся между двумя заливами, Дондалькским и Донегальским, выдается полуостровом в Шотландское море и заключает в своих пределах гряды гор, совершенно отдельных и неимеющих связи с остальными горами Ирландии, это—провинция Ульстер. На северо-западе Коннаут тоже вмещает в себе целую отдельную систему гор и озер. Равным образом, Мюнстер, на юго-западе, и Лейнстер, в юго-восточном углу Ирландии, явственно разделяются друг от друга долинами Типперари, между тем как наибольшая часть центральной впадины составляла бывшую провинцию Мит (Meath). Каждая из этих, обозначенных самою природой, провинций, отделившись в политическом отношении, должна была, вследствие географического положения, различно влиять на состав населения. Ульстер был доступен вторжениям преимущественно со стороны Шотландии. Лейнстер и Мит как бы заранее были обречены на то, чтобы сделаться добычей англичан. Мюнстер, омываемый водами Атлантического океана, в своих удобных для высадки бухтах, давал, быть может, приют судам финикиян, подобно тому как в позднейшее время туда находили себе доступ испанцы, алжирцы и французы. Коннаут, находясь подальше в стороне, менее подвергался вторжением извне; поэтому туземное население, загнанное туда завоевателями, оставалось долее чуждым всякой посторонней примеси. Сверх того, каждая группа гор служила убежищем для побежденных. Так, группа гор Гальтиморских, на юге Ирландии, и горы Тирконельские в провинции Донегаль часто укрывали беглецов в своих долинах, и старые нравы и обычаи долгое время сохранялись там неизменно.

Высочайшие горы Ирландии, уступающие, впрочем, в вышине гигантам Шотландии и даже Сноудону в Уэльсе, находятся в графстве Керри, в юго-западном углу острова. Эти цепи гор параллельны между собой и несколько наклонны к градусам широты; направление их—то самое, какое имеют глубокия бухты, врезывающиеся в эту часть материка Ирландии. Горы в графстве Керри расположены на подобие полосатой материи, сложенной большими складками, соответственно каждой полосе. Горы состоят из древнего красного песчаника, между тем как долины, в которые врезываются глубоко морские бухты, расстилаются по каменноугольной формации. Очевидно, вся страна, горы и промежуточные складки были некогда покрыты скалистыми наслоениями, какие виднеются теперь в долинах; но все эти слои на выдающихся частях были в течение веков смыты дождями и стерты льдами, неперестающими переделывать по-своему поверхность земли. Морены, шлифованные скалы, заметные у подножия гор, свидетельствуют о деятельности древних ледников, а прелестные Килларнейские озера, придающие стране такой живописный вид своими проливами, зеленеющими островками, мысами и развалинами, расположенными по берегам, занимают теперь те впадины, куда в прежняя времена скатывались массы двигавшагося льда. Килларнейские озера, в поверхности которых, как в зеркале, отражаются живописные строения, раскиданные по берегам, густая растительность склонов и суровые вершины гор, привлекают ежегодно десятки тысяч посетителей. Ландшафты этой озерной области в самом деле принадлежат к числу замечательнейших на всем пространстве Британских островов; к сожалению, в одном из главных поместий, поделивших между собой страну, спекуляция овладела каскадами, островками, даже points de vue, и потому не всякий может ими свободно любоваться. Любитель природы, быть может, найдет больше удовольствия в прогулке по песчаному берегу у подошвы западного склона гор. С одной стороны ему открывается вид на мысы, острова; перед ним безбрежное море; с другой стороны—зеленеющие долины, брызжущие пеной потоки и высокие вершины гор, то зачерненные торфяниками, то окрашенные в белый, желтый и зеленый цвета покрывающими их мхами. Во всякое почти время дня два противоположные друг другу склона высот, господствующих над бухтой Дингль, рекою Кенмор и бухтой Бентри, представляют замечательную игру света и тени, производящую еще более сильное впечатление от разнообразной окраски скал. Не много найдется в Ирландии пейзажей, которые могли бы поспорить в красоте с долиною Гренгарифской, на берегах бухты Бентри: долина эта неподражаемо хороша по живописности своих очертаний, богатству покрывающей ее растительности и дикой прелести всех неровностей почвы.

На востоке горы Керрийские продолжаются, если не грядою высот, то, по крайней мере, сплошной возвышенностью, на которой там и сям стоят группы холмов. Река Black-water, или «Черная вода», тянется на севере у подошвы этих холмов, и, делая вслед затем внезапный поворот к югу, вливается через брешь в Югальскую бухту. К северу от этой долины, также в направлении от запада к востоку, тянется ряд возвышенностей, имеющих вид настоящих гор,—Нокмильдоун, Монавулла, Комера; севернее, почти уединенно стоящая пирамидальная группа Гальтиморская заключает в себе маленькия черные озера в песчаниковых бассейнах, поросших кустарником, который спускается к самой воде. Различные цепи гор, поднимающиеся по обе стороны Шаннона, в среднем течении этой реки: на востоке—Слив-Берна, Слив-Аути; на западе—горы Серебряно-рудниковые, с вершинами _Киппер-Гилль, Слив-Фелим, Девильс-Бит; наконец, Слив-Блум, ирландский массив, наиболее приближающийся к центру острова,—все по профили продольного сечения имеют направление от запада к востоку. Очевидно, одна и та же причина, действовавшая вообще на всю страну, произвела эти параллельные друг другу складки почвы на юго-западе Ирландии.

Горы Уиклоуские не делятся, подобно цепям гор в провинции Мюнстер, на многочисленные, почти обособленные группы. Массив этот имеет форму довольно компактную, и только с южной стороны долина реки Сланей отделяет его от уединенных предгорий Лейнстера и Блекстэрса. Главное ядро Уиклоуских гор состоит из гранита, ось подъятия которого имеет направление не от запада к востоку, а от юго-запада к северо-востоку. Различные сланцевые формации опираются на этот гранитный вал, и скалы вулканического происхождения выброшены были извержением на восточный его склон. Неподалеку от Дублинской бухты конусы из кварца, почти отдельно стоящие, поднимаясь на значительную высоту, господствуют над окрестными глубокими долинами. Благодаря соседству с столицей, горная Уиклоуская область принадлежит к числу наиболее посещаемых местностей Ирландии; впрочем, это действительно одна из красивейших местностей: её расположенные в виде террас озера, потоки, низвергающиеся шумными водопадами, мысы, откуда, нагнувшись вперед, видишь пред собою лазурь вод, испещренную белыми парусами, остатки древностей и легендарные о них сказания—все это делает ее одним из обязательных этапов маршрута путешественников по Ирландии; ни один пейзаж Британских островов не порождал стихов более гармонических и нежных, чем «Meеtings of the Waters», вышедших из-под пера Томаса Мура. Эта «сходка вод», между дубами и скалами, обвитыми плющем, и есть сходка «Большой» и «Малой» рек (Avonmore и Avonbeg), которые, сливаясь, образуют реку Овока или Авока.

Горы Коннемарские, не менее прекрасные, чем горы Уиклоуские, но отличающиеся более диким характером, занимают часть полуостровного пространства, заключенного между бухтой Галвейской, Атлантическим океаном, бухтой Клю и двумя большими озерами, Маск и Корриб. Эти горы, состоящие из гранита и кварцев, так же, как неровное плато Слив-Пертри или Джойс-Коунтри, над которым они господствуют своими зубчатыми вершинами, принадлежат к числу наиболее древних формаций в Ирландии: когда едешь по этой почти пустынной стране, так и кажется, что переживаешь первые дни создания нашей планеты,—до такой степени сохранила еще свой первобытный вид природа, с её нагроможденными скалами, озерами, усеянными островами, извилистыми потоками, торфяниками, перемежающимися с лужами. К северу от бухты Клю горная масса Нефина, цепи Нефин-Бегских гор и горы острова Ачиль представляют такой же вид, да и средняя высота их пиков почти та же, от 600 до 800 метров. Что касается цепей гор, тянущихся, с перерывами, от юго-запада к северо-востоку, через графства Слиго, Лейтрим, Фермана, Донегаль, Дерри и Тейрон, то цепи эти менее возвышенны: в целом они похожи на Уиклоуские горы, как по геологической своей формации, так и по общему направлению.

К числу гор позднейшего геологического периода принадлежат горы Моурнские и Керлингфордские, из которых первые возвышаются к северу от lough или залива Керлингфордского, а вторыя—между этим рукавом моря и бухтой Донделькской. Вздымаясь прямо над морем, купол Слив-Донарда, главной вершины массива Моурн, имеет очень внушительный вид. Весьма вероятно, что вся эта группа гор была в прежния времена гораздо более значительной высоты; множество пересекающихся в разных направлениях потоков и жил застывшей лавы, которая искала себе выхода в известковых скалах, вызвало сравнение этих гор с «корнями» исчезнувшего вулкана: в самом деле, эти горы—как будто основание Этны, лишенной кратера и верхнего конуса из обломков извержений.

Следы прежней вулканической деятельности подземных очагов еще яснее видны на северо-востоке Ирландии, на пространстве, заключающемся между озерами Фойль и Ниг и заливом Бельфастским. Этой стране дают название Антримского плоскогория, хотя некоторые вершины её поднимаются на высоту 400, 500 и более метров над уровнем моря.

Высоты главных горных вершин в Ирландии:

Горы юго-западные

Каррантуогилль (Мак-Джилли-Кёди Рикс)—1.046 метров; Моунт Брендон—950; Гальтимор—947; Нокмильдоун—792; Кипер-Гилль (горы «Серебряно-Рудниковыя»)—692 метра.

Горы Уиклоуские

Люньяквила—926 метров.

Горы северные и северо-западные

Муильри (Коннемара)—817 метр.; Бинбоун (Коннемара)—730 метр.; Нефин—810 метр.; Нефин-Бег—604 метр.; Слив-Мор (остров Ачиль)—669 метр.; Ерригаль (Донегаль)—745 метр.; Сауэль (горы Спернис)—675 метр.

Горы северо-восточные

Слин-Донар (горы Моурнские)—850 метр.; Слив-Эни (Антрим)—543 метр.

Антримское плоскогорие покрыто почти сплошь слоями лавы, толщина которых средним числом простирается до 330 метров. Вулканическая область Антрима далеко не так живописна, как Овернские горы, которые отчасти также относятся, по времени происхождения, к третичной формации: на почве Антрима нет более ни конусообразных возвышенностей, образованных извержениями, ни кратеров: она почти ровна на весьма значительном пространстве и покрыта во многих местах ледниковыми наносами и гравием. Все выдающиеся части вулканов были смыты водою, стерты и сглажены льдами. Массы лавы, излившейся на слой белого мела, являются во всем своем величии только там, где они поднимаются в виде утесов, подошва которых источена морскими волнами. По берегам залива (или lough) Фойль эти массы лавы покоятся на слоях меловой и триасовой формаций, которые, будучи снизу подтачиваемы водой, обрушиваются огромными глыбами, которые от действия воды мало-по-малу обращаются в песок. В других местах рухнувшие утесы образовали громадные «органные трубы», как бы прикрепленные к скатам холмов, или же потоки лавы расположены в виде громадных ступеней, и каждая ступень состоит из ряда базальтовых колонн, непохожих друг на друга ни по высоте, ни по очертанию капителей; слои вулканического пепла или железной руды отделяют одну колоннаду от другой и имеют издали вид полос, намалеванных на фасаде громадного здания; там и сям обветшалые замки, менее правильных очертаний, чем скалы, служащие им основанием, торчат своими развалинами над базальтовыми колоннами. Мыс Бенмор (Большая Скала), именуемый также «Красивая Голова» (Fair Head), поднимает свои базальтовые колонны на высоту слишком ста метров: в Европе нет ни одной базальтовой колоннады такой высоты.

Другое чудо природы на Антримском берегу, бесспорно самое замечательное из всех чудес природы в Ирландии,—это «Шоссе Гигантов», образуемое верхушками сорока тысяч базальтовых колонн, омываемых непрестанно волнами. Удивительная правильность этих призм происходит, по мнению геологов, от значительного количества содержащагося в них железа. Около четверти кристаллизованной массы состоит из этого металла: в этом-то обстоятельстве и заключается причина необычайной твердости базальта, гладкости и ровности плоскостей призм, веса, магнитных свойств и покрывающей базальтовые призмы ржавчины. По словам легенды, Шоссе Гигантов—остаток дороги, которая вела вплоть до Шотландии. Легенда говорит правду; только шоссе это не было создано человеческими руками. Пролив, отделяющий Ирландию от Шотландии и имеющий в самой узкой своей части, между Бенмором и Мюлль-ов-Кентайр, не менее 24 километров, не существовал в период вулканической деятельности; потоки лавы того и другого берега смыкались, так же, как севернее цепи Донегальских гор соединялись с горами Верхней Шотландии, одинаковой формации с первыми и расположенными в одинаковом направлении. Остров Ратлин, расстилающийся в виде полумесяца к северу от ирландского берега, между мысом Бенморским и Шоссе Гигантов, представляет собою остаток древнего моста, образованного разлившеюся лавой; по всей окружности острова развертывается громадная колоннада из призматического базальта. В последнее время инженеры неоднократно предлагали прорыть туннель между крайнею точкой Шотландии, Мюлль-ов-Кентайр, и ирландским берегом, близ бухты Кошендюн. Такой туннель был бы на целую треть короче того, какой проектирован для соединения берегов Англии и Франции под Па-де-Кале; сверх того, нечего было бы опасаться просачивания воды, так как твердость грунта не допускала бы малейшей к тому возможности. Самые высокие вершины нынешней Ирландии далеко не достигают линии снегов; но было время, когда вся страна была покрыта движущимися льдами. Вулканическая почва Антрима, отчасти покрытая ледниковыми наносами, носит на себе очевидные следы действия ледяных масс. Впрочем, вся поверхность Ирландии подвергалась влиянию движущихся ледников: наносные гравий и глина, эрратические валуны, шлифованные скалы,—все это, взятое вместе, свидетельствует о том, что Ирландия по скоплению массы льдов имела некогда большое сходство с Гренландией. Можно было проследить по всем скалам Ирландии борозды, какие проводили на поверхности скал попадавшие в массу движущагося льда камни, и начертить, таким образом, карту с обозначением направления рек кристаллизированной воды. Судя по этой карте, движение всех почти ледников Ирландии шло в косвенном чрез всю страну направлении, от гор Коннемарских к Антримскому плоскогорию. К северу от этой возвышенности, заключающей в своих пределах плато Магерабой, с его холмами, расположенными в виде веера,—все борозды, начертанные движущимися льдами, направляются к северо-западу; на противоположном склоне борозды имеют направление к югу, к юго-востоку и к юго-западу. Слой льда, покрывавший равнины Ирландии, имел по крайней мере 300 метров толщины.

Но прежде чем льды выровняли обширные пространства ирландской почвы, воды, действовавшие в течение долгих периодов существования нашей планеты, уже размыли большую часть верхних слоев. Равнина, занимающая всю центральную поверхность острова, служит тому доказательством. В целом, равнина эта, за немногими исключениями, относится к формации каменноугольного известняка; но слои каменного угля, прикрывавшие известняк, более не встречаются: небольшие остатки таких слоев попадаются кое-где, в хорошо укрытых и защищенных местах, где они занимали глубокие впадины среди равнины. Размывка верхних слоев почвы могла произойти оттого, что с периода отложения пластов каменноугольной формации почва Ирландии постоянно находилась под водой. Бывали также случаи понижения почвы на небольших пространствах: в различных местах вдоль берега моря видны древние торфяники, залегающие местами до 9 метров ниже его уровня; а на побережьи Антрима и Дублина заметны, наоборот, следы недавних поднятий почвы: терраса в пятнадцать футов, соответствующая «двадцати пяти футовой террасе» шотландских берегов, возвышается в этой местности вдоль побережья Ирландии, и на продолжении этой-то террасы выстроены самые красивые кварталы Дублина. Впрочем, каковы бы ни были местные и временные колебания, уровень почвы Ирландии, по отношению к уровню моря, оставался, повидимому, неизменным во все продолжение эпохи вторичных и третичных формаций. В то время, как Англия, отчасти погруженная в воды океана, обогащалась рядом последовательных наносов, придавших её почве столь замечательное разнообразие в геологическом отношении, Ирландия, размываемая потоками, лишалась верхних, покрывавших её почву, пластов, обломки которых, будучи уносимы водами моря, отлагались на поверхность большого восточного острова. Образовав поверхностные намывные слои английской почвы, эти обломки предохранили от размывания и выветривания минеральные богатства Англии, покоившиеся на более значительной глубине. Таким-то образом, даже раньше существования рода человеческого Ирландия обогащала уже соседственный ей остров, и Англии, как замечает шутя один геолог, никогда не следовало бы забывать, как много обязана она своей соседке Ирландии.

Замечательное множество встречающихся в Ирландии озер, общая поверхность которых составляет не менее 2.300 квадратных километров, есть прямое следствие конфигурации страны, возвышенная окружность которой понижается к центру. В горах есть также свои маленькия озера, расположенные или в верхних ярусах гор, или же у подошвы их, в долинах, где двигались некогда ледники, оставляя то там, то сям свои морены. Но наибольшие массы вод скопляются в равнине: дожди, выпадая в стране низменной, где наибольшие подъемы почвы не достигают сотни метров в вышину, наполняют все, неглубокия вообще, впадины почвы; во многих местностях вода стремится как будто залить всю поверхность земли, и от края до края горизонта только и видишь что озера, бухты, проливы, пруды, лужи стоячей воды, между которыми выступающая почва представляет запутанный лабиринт скал и кустарника. Если бы произошла какая-нибудь геологическая перемена, как, например, местное поднятие или оседание пластов, если бы впадина стала глубже, вследствие взброса, или какое-либо препятствие преградило сток выходного ручья,—результат был бы один и тот же: бесчисленные маленькие бассейны слились бы в одно, более обширное, озеро. Так именно, вследствие оседания почвы, происшедшего от вулканических причин, образовалось lough Ниг, самое большое озеро не только Ирландии, но и вообще Британских островов. Но озеро это неглубоко, и даже в том месте, где дно его представляет наибольшую впадину, ложе озера все-таки выше уровня моря. Хотя озеро Ниг и занимает поверхность, равную двум третям Женевского озера, однако оно вмещает в себе массу воды в 24 раза меньшую. Лок-Ниг содержит в себе, приблизительно, 3 миллиарда 573 миллиона кубических метров воды.

Главные озера Ирландии:

	Поверхность, кв. к.	Высота, метр.	Наибол. глубина, метр.
Ниг	397	14,6	12,6
Корриб	176	3,5	(?)
Меск	90	38	(?)
Ри	106	33	(?)
Дерг	129	49	(?)
Эрн Нижнее	113	45	68
Эрн Верхнее	37	46	(?)
Килларней	21	21	77

Озера центральной равнины, бассейны которых заключены во впадинах известняковой почвы, увеличиваются в объеме сами собой, даже без колебаний почвы, одним только химическим влиянием своих вод на каменистые берега. Вода, насыщенная угольной кислотой, разъедает и растворяет мало-по-малу известняк. В гористых странах, где вода стремительно бежит по склонам, она прорывает в скале целые галлереи: известно, что некоторые горные массы Юры, Карсо, Динарских Альп пронизаны подземными галлереями во всех направлениях; но на такой почти совершенно ровной поверхности, какова равнина Ирландии, насыщаемая влагой, ниспадающею в виде обильных дождей, воды разъедают мало-по-малу берега озер. Однако, местами, на известняковой равнине встречаются также воронки и отверстия различной формы, в которые стекает вода. Скала, изъеденная угольною кислотой, покрыта медленно расширяющимися отверстиями: иногда промежуточные столбы обрушиваются, и тогда образуется или небольшое озеро, или текущая речка. Таким-то образом озеро Лин питает одновременно реку Диль, видимый приток реки Бойны, и подземный ручеек, впадающий в один из притоков озера Ри и Шаннона. На восток от гор Коннемарских большое озеро Меск наполняет своими водами замкнутый, повидимому, со всех сторон бассейн. На первый взгляд между этим озером и Лок-Коррибом, еще обширнейшим, нет другого сообщения, кроме искусственным образом прорытой канавы; но подземные каналы отводят излишек вод из озера Меск, и эти воды выступают наружу в Конге, в виде нескольких могучих фонтанов. Эти источники, сливающиеся вскоре в одну реку, служили в прежния времена предметом религиозного почитания: рядом с их чистыми струями был основан монастырь, воздвигнут храм; тут же с давних пор приютилась мельница, с водяным колесом. В этих долинах есть несколько озер, подобных знаменитому Циркницкому озеру, в Карсо. Во время летних месяцев озера эти исчезают в подземных пропастях, и тогда оголяющееся их ложе покрывается травой, которую щиплют овцы. Но вскоре дожди заставляют выступить наружу воды скрытого озера; изо всех колодцев на лугу начинают течь водные потоки, и страна затопляется на весьма значительном пространстве. Одно из этих зимних озер или turloughs, находящееся в графстве Галвей, имеет иногда свыше пяти километров ширины.

В то время, как одни озера увеличиваются мало-по-малу в объеме, другие, напротив, уменьшаются и совсем, наконец, исчезают, не быв осушены, хотя количество выпадающего в стране дождя остается то же самое. Эти озера выпиваются, так сказать, растительностью торфяников. Скопления растений, мхи, осоки, впитывающие в себя влагу и превращающиеся в губчатую массу, покрывая в различных частях Ирландии пространства в сотни квадратных километров, заняли место озерной воды во всех низменных местностях; но везде почва, на которой растут эти мхи и растения, одна и та же, т.е. известковый мергель высохшего дна, где встречаются грудами пресноводные раковины. Некоторые из торфяников не успели еще окончить своей победы: внутри еще остается озеро, но в осадном положении, окруженное со всех сторон мириадами растений, всасывающих в себя влагу. Такия озера сокращаются мало-по-малу в своем объеме, но, вместе с тем, становятся глубже, так как масса торфа, разбухнув от действия влаги, начинает постепенно возвышаться над прежними берегами. Озера, окаймленные берегами, непрерывно возвышавшимися в течение столетий, делаются под конец похожими на колодцы, которых издали не различишь: это—пропасти, в которые путник может попасть совершенно неожиданно, если только не будет с осторожностью ступать по колеблющейся под его ногами почве. Случается, впрочем, иногда, что торфяники снова становятся на некоторое время озерами, изливаясь потоками грязи на более низменные местности. Подобного рода излияния происходят обыкновенно после особенно сильных дождей: грубая ткань переплетшихся между собою растений в торфянике не в состоянии сдерживать увеличившуюся массу влаги; оболочка разрывается, и тестообразная масса, подобно лаве огнедышащей горы, изливается на долины. Случается также, что газы, приподняв верхний слой торфяника и разорвав его, устремляются наружу, увлекая за собой потоки воды и ила. Так случилось в 1821 году, когда Киналедийский торфяник, близ Тулламора, около центра большой равнины, после продолжительного колебания, сопровождавшагося подземным шумом, внезапно прорвался: поток грязи, глубиною в 18 метров, устремился из расселины и, разрушая встречавшиеся на пути дома, истребляя леса, покрыл пространство земли свыше 12 квадратных километров. Случается, что подобные бедствия происходят иногда от недостатка предусмотрительности со стороны разработывающих торфяники. Бывало, что при разработке, повидимому, достаточно высохшего торфяника, заграждавшего доступ к подземному озеру,—масса грязи, прорвав уменьшившуюся в объеме наружную оболочку торфяника, разливалась окрест со всесокрушающею силой. В истории Ирландии встречается множество случаев, подобных описанному. Путешественник, обозревающий торфяники, может без труда узнать, когда под торфяником, по которому он идет, скрывается озеро: при всяком шаге почва колеблется на весьма значительном расстоянии, как будто ступаешь по висящему в пространстве ковру.

Из всех стран Европы Ирландия отличается наибольшею обширностью пространств, занятых торфяниками; даже в Нидерландах не встретишь veenen, к которым никогда не прикасалась рука человека и которые бы тянулись на такое значительное расстояние, как ирландские bogs, местности почти пустынные, где только изредка встретишь какую-нибудь лачужку, столь же почерневшую, как и окружающий ее торф. Пространство, занимаемое торфяниками в Ирландии, определяют в 11.450 квадратных километров; следовательно, они занимают почти одну седьмую пространства всего острова. Некоторые из торфяников имеют до 13 метров глубины. Средняя толщина слоев торфа в больших торфяниках равнины равняется 8 метрам. Если мы примем, что слои торфа во всех торфяниках Ирландии имеют толщину в два только метра, то и в таком случае получится итог в 23 миллиарда кубических метров ископаемого топлива, запас которого лежит на самой поверхности почвы Ирландии. Все жилища в Ирландии отопляются почти исключительно торфом, зато на фабриках употребляется предпочтительно отопление каменным углем.

Как в Голландии торфяники подразделяются естественным образом на hооge vееnen и laage vееnen, так точно и ирландские bogs подразделяются на красные и черные, смотря по свойствам образующих их растений и количеству насыщающей их влаги. Черные торфяники, откуда добывается преимущественно топливо, занимают обыкновенно все низменности в долине и глубокия впадины гористых местностей: растительные вещества, образующие губчатую массу, обугливаются мало-по-малу от действия насыщающей их постоянно влаги, и там и сям встречается торф, имеющий твердость и внешность лигнита. В этих-то черных торфяниках превращаются постепенно в уголь поглощенные разрыхленною почвой деревья, некогда осенявшие страну своею тенью и из которых вытачиваются теперь инструменты, игрушки и разные безделушки. Стволы дубов и некоторых других пород деревьев, находимые в торфяниках, сделались до такой степени гибкими, вследствие долговременного пребывания в мокром мхе, что их можно разрезать на эластические ремни и плести из них веревки и канаты; в былое время крестьяне плели из них те грубые сети, на которые они навешивали свои постели. По мнению геолога Кинагана, стволы дубов, находимые в торфянике Кестль-Коннель, близ Шаннона, имеют по крайней мере пять тысяч лет от роду, судя по толщине слоя торфа, их покрывающего.

Red bogs, или торфяники красные, несравненно менее пропитаны влажностью, чем черные торфяники (black bogs), так как первые расположены преимущественно по скату гор, откуда вода, увлекаемая собственною тяжестью, естественным образом стекает. Красные торфяники покрыты большею частью вересками, растущими группами на отдельных небольших холмиках. Большая часть гор ирландских не иное что, как торфяники, начиная от основания и вплоть до вершины; даже пропасти почти не служат перерывом для этих наклонно-висящих болот: на каждом уступе горы, на каждом выступе утеса слой зеленеющего торфа красуется в виде висячего сада. Можно идти целые дни и перед собой ничего не видеть иного, кроме этих бугорчатых торфяников, прерываемых то здесь, то там трясинами; во многих местностях Ирландии возвышенности, покрытые красными торфяниками, поднимаются, подобно островам, среди пространств, занятых черными торфяниками, имеющими, в свою очередь, вид озер и проливов. Поселяне рассказывают, что если, ходя по торфяникам, наступишь ногой на «траву голода», то неминуемо погибнешь от истощения сил. Несчастные объясняют свойствами какого-то таинственного зелья то, что у них так часто является естественным последствием неурожая и голода.

Торфяники на горах и равнинах, равно как и множество рассеянных повсюду озер, служат резервуарами для избытка выпадающей в виде дождей влаги. Однако скопление этой последней так велико, что торфяники и озера, в свою очередь, питают множество потоков, где вода имеет черный цвет, будучи окрашиваема перегноем вересковых почв: многие реки, и в том числе река, впадающая в Югальский залив, в средине южного берега Ирландии, называются Blackwater («Черная вода»). Подобно тому как в бассейне Амазонки, все проточные воды Ирландии можно было бы разделить на две группы: на реки «белыя» и на реки «черныя», смотря по свойствам почвы, по какой они протекают, и по количеству содержащагося в их водах таннина. У всех рек, медленно текущих по торфяникам, вода черновата; но многие реки очищают свои воды в обширных бассейнах озер, где они смешиваются с атмосферною влагой, выпавшею в виде дождей.

Все ирландские реки, текущие по большой известняковой равнине, представляют скорее непрерывный ряд сообщающихся друг с другом озер, чем обыкновенные речные потоки. Нормальные реки, от истока до устья заполнившие наносами озерные бассейны своих долин, суть потоки, которые берут начало на довольно значительной высоте и постепенно, ровным наклоном, спускаются к морю: такова, на юге Ирландии, река Барроу, которая, слившись с реками Нор и Сюир, впадает в лиман Уотерфордский; таковы, на том же южном склоне острова, реки Ли и Блекуотер, а со стороны Ирландского моря—реки Сланей и Лиффей. Река Бойн, хотя и берущая начало в болотистой местности, опорожнила прежния озера своего бассейна. На севере острова, река Фойль тоже принадлежит к числу рек с урегулировавшимся течением, а река Банн протекает чрез одно только озеро, обширный Лок-Ниг, наполняющее своими водами осевшую почву. Но как велика разница между реками с правильным, нормальным скатом и теми водами долины, которые, будучи совершенно почти лишены наклона, лениво бродят из озера в озеро! Таковы именно различные речки, вытекающие из озер Коннаутских; таков Эрн—озеро, а не река в большей части своего бассейна; такова Шаннон, самая значительная из рек Ирландии.

Под названием Оуенмор, Шаннон берет начало на склонах горы Куилька, в графстве Каван; но народное предание утверждает, что истоком Шаннон (Channon-Pot) следует считать обильный источник, берущий начало в маленьком озере, протекающий под землею на расстоянии около 2 километров и вытекающий обильною струею из известнякового грота. Едва успев возникнуть, Шаннон теряется, впадая в озеро Аллен (возвышающееся над уровнем моря не более как на 49 метров), откуда уже начинается судоходство, хотя длина течения Шаннона от этого места до устья около 333 километров. К югу от озера Аллен река протекает последовательно через несколько бассейнов, то раздвигающихся в виде озер, то съуживающихся в виде ложа обыкновенных рек, и, по выходе из большого озера Дерг, вступает, близ Киллалое, в ущелье, между группою Слив-Бернагских гор на западе и предгорьями Серебряного массива на востоке. Как объяснить тот факт, что Шаннон, вместо того, чтобы прямо впадать в Галвейскую бухту, при отсутствии всяких к тому преград, направляет свое течение в сторону гор, чтобы искать себе выхода на южном их склоне? Очевидно этот «прорыв» Шаннона—дело не новое; он совершился еще в те времена, когда центральная долина, ныне утратившая, вследствие выветривания и размывания, все свои поверхностные слои, имела гораздо более значительную высоту. Таким-то образом воды Шаннона, уровень которых был на несколько сотен метров выше нынешнего, устремлялись без труда к бреши южных гор, где и могли утвердиться навсегда, неустанно размывая почву. В этом ущельи река, движущая массу воды в 200 кубических метров в секунду, стремится бушующим потоком, катя гальки и куски шифера, устилающие дно; до вступления в бассейн нижней равнины ей приходится низвергаться чрез каменистые пороги, которые суда обходят на западе каналом. На левом берегу Шаннона, на поросшем травою холме, виднеются развалины укрепленного замка Кестль-Коннель, а напротив этих развалин стоит замок новейшей постройки, цветники и лужайки которого спускаются к самой воде. С этого пункта и начинаются пороги. Брызжа пеной, вода льется с уступа на уступ скатертями разной величины; скалы, еще неразрушенные бушующим потоком, торчат там и сям поверх воды; местами встречаются островки, с группами растущих на них ив, орошаемых непрерывно пеной от сталкивающихся волн; в воздухе раздается оглушительный шум, слышимый на далеком расстоянии. Но внизу порогов глубокия воды, отражающие в своей поверхности ряды высоких и тенистых деревьев, растущих по самой окраине берегов, кажутся недвижимыми, как-бы заснувшими. Здесь река принимает вид озера, огражденного вдоль излучистых берегов стеною скал, обросших плющем.

Ниже Лимерика Шаннон из реки превращается в лиман неправильной формы: в верхней своей части он имеет вид озера, а в части ближайшей к океану вид залива, или фьорда (firth). Шаннонский залив, сохраняя название «реки», подобно многим другим заливам Ирландии, представляет собой одну из бесчисленных зазубрин берега, обращенного к стороне Атлантического океана. И в Ирландии по той же самой причине, как в Шотландии, океанский берег гораздо излучистее восточного. Бухты, образуемые Ирландским морем по берегам Лейнстера, не заслуживают названия firths. Один только лиман Коркский, на юго-восточном берегу, по своим многочисленным разветвлениям, извилинам и островам, походит на заливы, встречающиеся в Верхней Шотландии и на Гебридских островах. На северо-востоке Ирландии, в ближайшем соседстве с шотландскими островами Галловейским и Кантайрским, берег Ирландии более извилист, и озера (loughs) Карлингфордское, Странгфордское, Бельфастское, Лернское глубоко вдаются в землю; но начиная от Малин-Геда, в графстве Донегальском, до мыса Клира, в графстве Корк, весь берег, обращенный к стороне Атлантического океана, изрезан до бесконечности бухтами, заливами и т.п. Сверх того, острова и островки, или разбросанные, или сгруппировавшиеся в архипелаги, но все без исключения составлявшие некогда часть материка Ирландии, рассеяны по бухтам и служат продолжением мысам, образуя лабиринт, представляющий разительную противоположность с правильностью очертаний восточного берега, начиная от бухты Уексфордской и кончая заливом Донделькским: с этой стороны видны только островки Лембей и Irelands Еуе, близ Дублинской бухты, и подводные мели, образованные осевшею береговою полосой и оканчивающиеся на юге Тоскарским рифом, освещаемым маяком.

Причина такой противоположности заключается в том, что западные берега, доступные влажным ветрам, гораздо дольше покрыты были льдами, чем берега восточные, подвергавшиеся влиянию сухих континентальных ветров. Сверх того, другие причины влияли, быть может, на происхождение firth’ов западного берега Ирландии. Так, длинные Керрийские заливы, замечательные своим параллелизмом, образовались, как кажется, постепенно, вследствие химического действия воды: угольная кислота, содержащаяся в морской воде, разлагает химически известняковые скалы долин, не оказывая в то же время никакого влияния на красный песчаник, из которого образованы мысы; по этой-то причине бухта постепенно углубляется внутрь страны, и явление это сходно с тем, какое представляют увеличивающиеся бассейны озер, лежащих среди известняковой равнины. Впрочем, и здесь, как по берегам западной Шотландии и её архипелагов, многие морские фьорды оканчиваются в виде внутренных озер: таково озеро (lough) Корриен, близ крайнего мыса на юго-западе Ирландии, и в том же графстве Керрийском, к югу от входа в Шаннон, можно видеть, как от химического действия воды кальцинируются скалы. Утесы Баллибунианские, поднимавшиеся в виде башен и столбов в сорок метров вышины, с глубокими у основания их пещерами, содержат в себе массы колчеданов и смолистых слоев, которые от внезапного обрушивания поверх лежащих пластов выходят наружу, подвергаясь действию атмосферного воздуха. Тогда колчеданы начинают быстро окисляться, развивая при этом такую теплоту, что смолистые скалы, загораясь, начинают медленно тлеть, у подножия скал волны разбрасывают свою пену и брызги, а вершины скал окутаны клубами дыма.

Климат Ирландии существенно морской, гораздо влажнее, чем климат Великобритании. Исчислено, что на почву Ирландии в течение года выпадает, средним числом, 916 миллиметров дождевой воды, а на возвышенности, доступные действию влажных ветров, выпадает еще большее количество дождевой влаги. Таким образом, из всех стран Европы Ирландия орошена наиболее щедро. Иногда дожди выпадают у западных берегов Ирландии в таком обилии, что образуют поверх вод океана, даже вдали от впадающих в океан пресноводных источников и рек, довольно толстый слой совершенно пресной воды. Рыбаки пьют эту воду и варят в ней пищу, а естествоиспытатели, изучающие морскую глубь в этой местности, наблюдают там любопытное явление двух расположенных одна над другой фаун; одной—пресноводной, а другой—океанийской. Морские животные, извлекаемые из глубины, как-бы парализованы действием, оказываемым на них верхним слоем вод; наоборот, породы животных, плавающих в верхнем слое, отравляются, коль скоро погружают их в глубину.

Что касается ветров, которые дуют преимущественно с запада и с юго-запада, то они зачастую бушуют как ураганы; говоря вообще, американские циклоны подступают к берегам Европы почти всегда чрез Ирландию. Даже в пространстве между Ирландией и Великобританией Ирландское море чрезвычайно бурливо, по причине проникающих туда юго-западных ветров и сталкивающихся между собой морских приливов, из которых одни проникают прямо чрез южный вход в Ирландское море, а другие через северный канал, обойдя вокруг всего острова, вследствие этого, местами возникает удвоенное волнение, а местами оно нейтрализируется вследствие интерференции. В то время как у берегов Англии нормальная вышина волн увеличивается на половину, у береговой полосы Арклоуской, между заливами Дублинским и Уексфордским, прилив морской совершенно уничтожается отливом.

Чрезвычайная сырость климата служит причиною тому, что жатва совершается в очень позднее время года. Жатва пшеницы никогда не происходит раньше первых чисел сентября, а в особенно ненастные и обильные дождями годы отлагается даже до половины октября. Бывает, что жатва полей, засеянных овсом, происходит только в ноябре. В России под теми же самыми градусами широты хлебные злаки высеваются позже, а собираются с полей месяцем или сорока днями ранее: такова разность, производимая условиями климата. Но исчисленные выше неудобства вознаграждаются с избытком. Влажность поддерживает постоянную растительность в лесах, на лугах, нивах, в садах и торфяниках. Ирландия вполне заслуживает прозвище, данное ей её жителями: «зеленый Эрин», «изумруд морей». Роскошная растительность, шумящие потоки, туманы, узорчатой каймой облегающие вершины гор, облака, гонимые ветром по небу, придают ирландским пейзажам грустный и, вместе с тем, ласкающий зрение характер, оставляющий по себе такое же впечатление, какое производят заунывные и нежные ирландские напевы. Постоянство температуры при обилии воды—одна из выгод морского климата—дает множеству южных растений возможность развиваться совершенно успешно на почве Ирландии. Жители побережья Средиземного моря, посещая озера Килларнейские, бывают крайне удивлены, видя, что по склонам Керрийских гор произрастает ежовка; даже в самых северных округах острова, там, где долины хорошо защищены от полярных ветров, зима дотого теплая, что там, как и в Италии, ежовка растет бок-о-бок с кипарисами. Некоторая часть ирландской флоры тождественна с флорою лузитанскою: до десяти видов растений, в том числе и ежовка,—общи Азорским островам, Мадере, Португалии, Кантабрскому побережью и Ирландии. Это обстоятельство говорит в пользу того предположения, что между этими странами, ныне разобщенными, существовала некогда тесная связь, и что материк, коего упомянутые страны служат лишь обломками, исчез в один из отдаленных геологических периодов. К западу от Ирландии каждый из близлежащих в Атлантическом океане островов, как-то: Ачилль, Клер, Инишбофин, Аран, имеет свою специальную флору, где перемешиваются различным образом растения разных ботанических поясов.

Ирландия была некогда покрыта лесами, как это доказывают растительные остатки, находимые в торфяниках, и множество географических имен, как, например, название одного из ирландских графств—«Дерри», что означает: «дубняк». Вследствие войн и дурной администрации края, леса были истреблены. Уже в средние века,—как повествуют хроники,—ощущался недостаток в лесе до такой степени, что во многих округах острова, сколачивая бочки, набивали на них обручи не деревянные, а сделанные из китового уса. Лет сорок тому назад, в некоторых западных графствах, особенно в графстве Майо, деревья сделались такою невиданною редкостью, что тамошние поселяне представляли их себе в виде высокой травы. Флора и фауна Ирландии гораздо скуднее, чем флора и фауна Великобритании, и в особенности материка Европы; причина этого заключается в том, что Ирландия—остров. В Бельгии насчитывают 22 вида пресмыкающихся; в Англии число это сокращается на половину; в Ирландии же видов пресмыкающихся насчитывается всего только пять: ящерицы, лягушки и саламандры. По мнению Форбса, эти животные эмигрировали с востока на запад, двигаясь по перешейкам, соединявшим некогда материк Европы с Великобританией, а Ирландию—с княжеством Уэльским. Когда перешейки эти уничтожились, то произошло одно из двух: или эмиграция животных внезапно прервалась, или же эмигрировавшие колонии были так малочисленны, что не устояли в борьбе за существование. Суеверные ирландские поселяне убеждены в том, что в Ирландии существовало некогда многое множество змей и жаб, но что все эти гады истреблены были св. Патриком. До сих пор поселяне показывают мыс, с вершины которого святой побросал всех пресмыкающихся в морскую пучину. Хотя в зоологических садах в Ирландии водятся, на-ряду с прочими животными, и змеи, тем не менее поселяне,—как бы не веря своим глазам,—продолжают утверждать, что, после совершенного св. Патриком чуда, ни одна змея, ни одно пресмыкающееся не может появиться на почве Ирландии, а если и появится, то немедленно умрет. Судя по различным признакам, геологи пришли к убеждению, что в отдаленную эпоху Ирландия не была населена страшными хищными зверями, встречавшимися на материке Европы и в Великобритании. Большой олень ирландский, названный так потому, что нигде не встречается так много скелетов этого животного, как в Ирландии, где, по мнению некоторых естествоиспытателей, он водился вплоть до двенадцатого века нашей эры,—не мог бы расплодиться в этой стране так успешно, если бы там существовали крупные хищные животные, с которыми ему пришлось бы вести борьбу.

Бедная оседлыми животными, ирландская фауна не менее бедна и перелетными птицами. Дознано, что из тринадцати видов перелетных птиц, встречающихся на материке Европы и прилетающих на лето в Англию, все виды, за исключением одного, перелетают и в Шотландию. В Ирландии же, по указаниям Гартинга, оказывается недочет не в одном, а в восьми или девяти видах упомянутых перелетных птиц, потому ли, что птицы эти пугаются перелета через пролив, или же потому, что они и не подозревают существования Ирландии. Основываясь на мнении, высказанном естествоиспытателем Смитом, полагали, что сорока появилась в Ирландии в недавнее время. Такое мнение ошибочно. Благодаря суеверию, сороки размножились в Ирландии, и по осенним вечерам они целыми кучами слетаются на засеянные поля.

Согласно преданию, на которое так любили ссылаться в последнее время, Ерн или Ирландия обязана своим названием Insula sacra (Священный остров),—которое, быть может, представляет игру двух слов—Ierrе и Hiera,—тому, что она, со всем вмещающимся на ней населением, плавала во время всемирного потопа подобно ковчегу, с находившимися на ней жителями, которые после потопа заселили соседние с ней острова. Не допуская и мысли о том, чтобы их предки могли быть пришлецами, ирландцы стремились доказать, что все соседние страны были заселены выходцами из Ирландии. Что касается «хроник и летописей», какие велись встарину ирландскими монахами, то они наполнены такими фантастическими рассказами и легендами, что никакими усилиями не извлечешь ту микроскопическую долю истины, которая в них заключается. Ирландские бытописатели, пытавшиеся придать мифологическим сказаниям о происхождении ирландцев характер исторического повествования, с придачею хронологических указаний и генеалогических таблиц, утверждают, что древнейшими обитателями страны были фирбольги (Firbolgs), т. е. «люди, покрытые звериными шкурами». Эти «сыны мрака» были побеждены «богами света», Tuatha-de-dannans, или «сынами богини Даны, матери богов». Они умели обработывать металлы, выделывали оружие, ремесленные орудия, музыкальные инструменты. Но Tuatha-de-dannans были, в свою очередь, побеждены: нашествие «милезийцев» из Испании, происшедшее, по мнению различных историков, за три тысячи двести лет или за две тысячи девятьсот лет до нашего времени, повлекло за собой падение королевств «острова Судеб» (Inis-Fail), и новые пришельцы, отличавшиеся храбростью на море и на суше, сделались властелинами страны. Полагают, что их потомство сохранилось в среде современного нам ирландского населения. Это потомство состоит из всех тех, у кого фамильные прозвища начинаются слогами О’ или Мас. В Англии, когда говорят об ирландцах с оттенком иронии, то называют их не иначе, как Milesians, т.е. потомки героя Милида или Милезия. Впрочем, понятно, что народ, столь гордый, каков народ ирландский, но опечаленный униженным положением, в какое он поставлен в настоящее время, необходимо должен был опоэтизировать свое прошедшее и обоготворить национальных своих героев. Потомки древних иров находят утешение в том, что славят дела минувших дней и с таким увлечением воспевают подвиги своих витязей, как будто сами принимали в этих подвигах личное участие. До сих пор еще жива память о легендарном короле Фин-Мак-Комгале, имя которого в поэмах Оссиана изменилось в имя Фингал: ему посвящают самые живописные в Ирландии местности; повсюду готовы видеть остатки принадлежавших ему замков. В недавнее время, когда в Америке и Ирландии устроилась лига, имевшая целью создать из Ирландии независимую республику, все участвовавшие в этой лиге ирландцы приняли название фениев, в память Фения, Фина или Фиона, который тысячу семьсот лет тому назад предводительствовал национальными милициями.

Сходство, существующее между языком эрским, на котором изъяснялись древние ирландцы, и наречием гаелическим, бывшим в употреблении у горных шотландцев, дает право предполагать, что в отдаленнейшие времена обитатели древней Эрны, Игбернии или Гибернии были родственны по происхождению шотландским каледонцам. Но сколько в последствии времени примешалось к кельтическому населению страны совершенно чуждых элементов, не считая даже испанцев из Галвея и Кинселя! «Датчане» или норманны зачастую вторгались в страну: они-то и дали свое имя Dan-na-n-Gall, или Донегалю, и в течение двух столетий властвовали в Дублине; Уексфорд, Уатерфорд были точно также датскими городами. Различие происхождения, обнаруживающееся в названиях местностей, дает до некоторой степени указания на относительное значение тех элементов, какие входили в состав нации. Более трех четвертей названий местностей—происхождения кельтического, но есть много названий и скандинавских. Само собой разумеется, что набеги и нашествия делались всего чаще со стороны близлежащего соседнего острова: не только англичане и шотландцы, но даже жители Уэльса овладевали различными частями территории в Ирландии. Говорят, будто население баронии Форс, по соседству с Уексфордом, в юго-восточном углу Ирландии, чуждо всякого смешения с туземным населением острова. По мнению многих, жители этой баронии—потомки тех валлийцев, которые, семьсот лет тому назад, явились в Ирландию, как завоеватели, под предводительством вождя Стронгбоу. До конца минувшего столетия эти чужеземцы, водворившиеся на почве Ирландии, изъяснялись на языке гаелическом, и их нравы и обычаи, существенно отличные от нравов и обычаев их соседей, ирландцев, еще более подтверждают предположение, что эти колонисты были родственны жителям Уэльса. Как говорят, они гораздо степеннее, миролюбивее ирландцев и обеспеченнее этих последних в материальном отношении, что зависит, главным образом, от того, что они владеют земельными участками на правах полных собственников. Теккерей уверяет, что они придумали самое простое и, вместе с тем, самое энергическое средство ограждать свои земли от захвата, порешив убивать, без дальних околичностей, всякого чужеземца, который вздумал бы селиться в пределах принадлежащей им территории. В стране холмов, именуемых «Уэльскими горами» (Welsh Mountains), не было до последнего времени ни одного поместья, ни одного помещика.

Англичане тоже явились в Ирландию как завоеватели. Существует предание, будто бы предводитель англичан, впервые высадившийся на почву Ирландии, отрубил себе руку до момента высадки в тех видах, чтобы эта рука, брошенная на земь, немедленно и фактически вступила во владение ирландскою территорией. Этим преданием объясняется происхождение «красной руки», фигурирующей в гербах многих семейств благородного происхождения в Ирландии. Прибывшие во второй половине двенадцатого столетия, англичане должны были вести более чем четырехсотлетнюю борьбу, прежде чем успели обеспечить за собой сделанные ими завоевания, и «Палисад» (Pale), т.е. пространство, обнесенное тыном, какое они занимали в Лейнстере, Мисе и Мюнстере, то расширялось, то съуживалось, смотря по тому, благоприятствовало ли англичанам счастие на поле битвы, или нет. Даже в царствование Генриха VIII, в то время, когда этот властелин Англии находился в апогее своего могущества, Палисад английской колонии в Ирландии обнимал пространство не свыше 32 километров около Дублина. Но четырехсотлетнее пребывание англичан на почве Ирландии, несмотря на незначительность пространства занимаемой ими там территории, имело все-таки своим последствием то, что оба народа стали сближаться путем смешанных браков, и что английский язык стал входить в употребление в некоторых местностях Ирландии. Позже, во время религиозных войн, Ирландия, всецело покоренная, была опустошена еще раз: целые города обезлюдели, потому что население их было частью истреблено силою оружия, а частью выселено или отправлено в ссылку. Земли, доставшиеся в добычу завоевателям, стали раздаваться исключительно колонистам из Великобритании. При Елисавете роздано уже было английским колонистам пространство земли в 80.000 гектаров в провинции Мюнстер. Иаков I конфискует шесть северных графств, Армаг, Киван, Ферманаг, Дерри, Тирон и Донегаль, и водворяет там протестантов английских и шотландских; потом, благодаря податливости юристов и их крючкотворству, он съумел добиться того, что ему легальным образом отдано было в различных округах Ирландии пространство земли в 180.000 гектаров, которое и было им распределено между переселенцами из Великобритании. Во время пуританской революции парламент уступил в пользу своих заимодавцев, англичан по крови и происхождению, миллион гектаров поземельной собственности в Ирландии: а когда католики были побеждены окончательно, то он водворил их на местожительство исключительно в селениях графств Коннаут и Клер, так как в городах этой территории имели право жить одни только протестанты. Течение Шаннона на юге было рубежом, чрез который не дерзал переступить ни один ирландец, под опасением быть безнаказанно убитым первым встречным англичанином. Поговорка: «Идти что в ад, что в Коннаут—одно и то же» возникла в описываемое нами время. Нет сомнения, множество ирландцев-католиков, известных под названием tories, остались жить, вопреки запрещению, на прежних местах, в особенности в горах Тирконнельских, Гальтиморских и Керрийских, так же, как в почти неприступных областях топких торфяников; кроме того, сами англичане-землевладельцы, нуждаясь в рабочих руках, дозволяли проживать на своих землях ирландцам, обязав их обработывать эти земли. Хотя не все протестанты в Ирландии были пришельцами с восточного острова, однако, они составляли, в общей массе, большинство; в последствии времени началась совершавшаяся мирным путем колонизация шотландцами провинции Ульстер, вследствие чего нравы и обычаи тамошнего населения стали очень походить на нравы и обычаи жителей Низменной Шотландии (Lowland). Ирландские Scots колонизировали Шотландию; в свою очередь, Scotchmen водворялись в Ирландии. Таким образом, хотя народонаселение, в главных своих основах, остается кельтического происхождения, тем не менее, чрез посредство колонистов-англичан и шотландцев, англо-кельты восточного острова и кельты острова западного скрещивались в самых разнообразных сочетаниях. Обособившиеся и резко определившиеся расы продолжают существовать долгое время бок-о-бок, не смешиваясь. Некоторые города Ульстера, подобно городам Италии и Греции, являются триедиными по составу населения; так, например, в Доунпатрике, на-ряду с кварталом ирландским, существуют еще кварталы английский и шотландский. Германия тоже имеет своих представителей в Ирландии, так как в начале истекшего столетия немцы из Палатината водворились близ Галвея. Весьма замечательно в этнологическом отношении то обстоятельство, что в Ирландии никогда не бывало и по сию пору нет цыган или Gypsies. Это бродячее племя, встречающееся повсюду в Европе, Азии и даже в Южной Америке, не переступало через Ирландский канал. Также и евреи, этот вездесущий народ, слишком малочисленны в Ирландии, чтобы образовать религиозные общины.

Какова бы ни была доля коренного ирландского элемента в среде современного нам населения Ирландии, древний ирландский язык, имеющий довольно близкое сходство с языком гаёлическим, употребительным у горных шотландцев, и наречие которого продолжает существовать на острове Ратлине и в гленах Антримских, играет маловажную роль в ряду языков и наречий Европы, и даже в пределах самой Ирландии существует, совместно с английским языком, лишь в Коннауте, в особенности в Галвее, вполне заслуживающем свое название «страны гаелов», в графствах Керри, Донегале, Уатерфорде и в некоторых уединенных округах. В 1851 году насчитывали полтора миллиона ирландцев, говоривших на кельтическом языке; а в 1891 году число их сократилось до 680.000. Число ирландцев, говорящих еще по-эрски: в 1851 году 23,3 процента; в 1861 г. 19 процентов; в 1881 г. 17,11 процентов. Эрский язык, алфавит которого тождествен с древне-готским, как и азбука идиома berla feini, место которого он занял,—не способен передавать все современные идеи, и ныне английский язык сделался языком цивилизованного общества так же точно в Ирландии, как в Шотландии и в Англии. Впрочем, литература ирландская, уже очень богатая и постоянно увеличивающаяся новыми изданиями, обладает немаловажным запасом древних рукописей, в которых собраны народные ирландские предания. По большей части эти предания свидетельствуют о нравах и обычаях, совершенно отличных от тех, какие существуют в настоящее время. В числе многочисленных ирландских рукописей и старинных хроник, библиотека коллегии св. Троицы, в Дублине, хранит «семью пятьдесят» историй, какие рассказывались поэтами во время празднеств в присутствии предводителей и королей. Эти рассказы, обнаруживающие самые сокровенные тайны былой жизни, классифицируются следующим образом: разгромы, убийства, битвы, нашествия, осады, грабежи, похищения скота, умыкание женщин, любовные похождения, браки, ссылки, всякого рода похождения, морские походы, сухопутные экспедиции, путешествия, гроты, видения, празднества и трагические приключения.

Но если язык эрский готов исчезнуть, будучи вытесняем языком, заключающим в себе более жизненных начал, более способным служить орудием современной мысли и цивилизации, то все-таки ему суждено сохраниться в географических названиях большей части местностей в Ирландии. Горы не перестанут обозначаться словами Slieve, Ben или Knock; холмы, пригорки, скалы навсегда останутся Dun, Carrick, Croagh или Croghan, Clogh, Ren; наименования Lough и Innish или Ennis будут по-прежнему прилагаться к именам озер и островов, наименование Curragh—к болотистым равнинам, а Ana и Anagh—к водным потокам. Всякий сразу узнает, о чем идет дело, о приходе или о городе, если только именам того и другого предшествуют названия Kill или Bally. More (большой), Beg (малый) будут служить, как служили до сих пор, для выражения понятий о разности в размерах гор, рек, болот, излучин берега.

Надписи, начертанные шрифтом огамическим (ogham) которые вызывают бесконечные споры между членами ученых обществ, найдены были в Ирландии в гораздо большем числе чем в Англии и Шотландии. Благодаря двуязычным надписям, открытым в южной Англии и княжестве Уэльском, где текст латинский помещен рядом с текстом ирландским, найден был ключ к чтению огамского алфавита, при чем оказалось, что алфавит этот состоит из черточек, более или менее тонких, проведенных вертикально или наискось, сверху или снизу прямой линии и поставленных или в единичном числе, или группами, по две, по три, по четыре, по пяти. Многие надписи, не столь древние, должны быть читаемы от правой руки к левой. По словам старинных хроникеров, огамский алфавит введен был в Ирландии Tuatha-de-dannans задолго до Рождества Христова. Начало его относится к языческой эпохе. Весьма правдоподобно, что огамический алфавит был в употреблении раньше, чем великобританские кельты познакомились с римлянами, так как трудно было бы, в противном случае, объяснить себе происхождение шрифта, подобного огамскому, в такое время, когда уже существовал алфавит латинский, несравненно простейший и более приноровленный к практическому употреблению. Как бы то ни было, не подлежит сомнению, что большая, по крайней мере, часть огамских монолитов воздвигнута была в период времени от пятого до восьмого века христианской эры, и что эти монолиты покрыты надписями и эмблематическими изображениями, свидетельствующими о христианском их происхождении. Что же касается вопроса о том, существует ли какая-либо связь или какое-либо соотношение между огамическим шрифтом и скандинавскими рунами, то вопрос этот остается до сих пор открытым.

В Ирландии встречается чрезвычайно много мегалитов, сооружение которых обыкновенно приписывалось датчанам, и точно также встречается великое множество raths или курганов: в некоторых округах без них не встретишь ни одной возвышенности, ни одной скалы. Всходя по склону горы, можно быть заранее уверенным в том, что на вершине её находится rath, курган. В Донегале Рефрские монолиты, числом 67, образуют собою храм, подобный Стонгенджскому; близ Лондондерри обширные Гриананские укрепления покрывают собой целый холм; в иных местностях дольмены поднимаются в виде столов среди верещаг. Но из всех древних ирландских памятников самые замечательные и, вместе с тем, самые таинственный—это «круглые башни» (round towers), возвышающиеся в различных местностях острова. Таких башен, уцелевших вполне или только отчасти, насчитывается 83, между тем как в Шотландии, где они сооружены были, по всей вероятности, соплеменниками строителей круглых башен в Ирландии, таких башен найдено только две. В остальной Европе не встречается круглых башен такого же архитектурного стиля, как те, какие мы видим в Ирландии. Ирландские round towers имеют некоторое сходство с минаретами; некоторые из них сооружены из нетесанных камней, а другие из камней тесанных; в большинстве случаев такия башни стоят отдельно, имея от 21 до 39 метров в вышину и от 3 до 5 метров в диаметре. По мере возвышения, стены башни становятся все тоньше и тоньше, и порог двери, за исключением четырех случаев, находится всегда на некоторой высоте над почвой. Вопрос о том, кем сооружены были «круглые башни», как и nuraghe на острове Сардинии, решался весьма различно. По мнению одних, круглые башни сооружены были финикиянами или карфагенянами; по мнению других, соорудителями их были огнепоклонники; вообще говоря, не было народа, от греков до датчан, которому бы не приписывалось сооружение этих загадочных памятников, о коих умалчивает история. Во всяком случае не подлежит сомнению, что круглые башни не были воздвигнуты датчанами: так как подобных башен не встречается нигде на скандинавском севере, то нет никакого основания допустить, чтобы датчанам могла придти в голову мысль о сооружении на чужеземной почве таких башен, подобных которым они не встречали ни у себя на родине, ни в той стране, куда они явились в качестве колонизаторов. Следовательно, круглые башни должны считаться продуктом творческой фантазии самих ирландцев, и при том ныне самое время сооружения определяют приблизительно периодом времени от девятого до двенадцатого столетия христианской эры. Отдельно стоящие «круглые башни» были вероятно башнями сторожевыми, а прочия примыкали к церквам или монастырским зданиям. Справедливость требует заметить, что ни в одной ирландской монастырской хронике не упоминается о круглых башнях, если только не считать их за одно и то же, что clockteachs, то-есть колокольни, как это допускал археолог Петри (Petrie). Дознано было, что Килькеннийская круглая башня и многие другие были сооружены на местах, занимаемых христианскими кладбищами, устроенными позже прибытия в Ирландию св. Патрика, так как все трупы покойников лежат по направлению от востока к западу. Во всяком случае, каково бы ни было происхождение круглых башен, нет сомнения в том, что средневековое духовенство воспользовалось ими для своих целей и нужд: это видно из того, что по соседству с круглыми башнями находятся церкви и часовни, и во многих местах число церквей и часовен возрастает до семи,—числа, как известно, имевшего мистическое значение. В настоящее время круглые башни имеют в глазах ирландских патриотов значение истинно национальных памятников, и, чтобы почтить память великого своего согражданина О’Коннеля, ирландцы воздвигли на дублинском кладбище, на могиле защитника своих прав, мавзолей, имеющий форму круглой башни.

Во многих отношениях быт средневековой и даже времен доисторических продолжался в Ирландии долее, чем в Великобритании. Свайные постройки, остатки которых в озерах Швейцарских Альп изучаются с таким любопытством, существовали в низменных местностях Ирландии до позднейшего времени; свойство почвы тому способствовало. Когда дремучие леса были вырублены, то самым естественным и простым способом защиты от нападений было—поселиться на островке, окруженном со всех сторон водою. И действительно: в начале семнадцатого столетия crannoges, род деревянных крепостей, выстроенных в бухтах озер на сваях или на искусственных насыпях, были еще обитаемы. Впрочем, древние нравы и обычаи должны были тем менее подвергаться переменам, чем отдаленнее был округ и чем реже вступало местное население в сношения с чужеземцами. Аран, где и по сию пору видны еще многочисленные мегалитические памятники, дольмены и остатки курганов, был в глазах ирландского населения священнейшим из островов, подобно чтимым бретонцами Арморики и Великобритании островам Сейн, Мона и Иона, по той единственной причине, что остров Аран был, так сказать, вне пределов обитаемого мира и защищен был и волнами, и бушующими ветрами. Гораздо изолированнее обитателей Арана были и есть жители островов Ки (Inishkea), лежащих в Атлантическом океане, к северо-западу от Коннаута: не ведя торговли, оставаясь неведомыми завоевателям, жители этих островов пребывали язычниками до 1872 года; по всей вероятности, они остались такими и по настоящее время. Когда поднимается буря, и ловля рыбы становится невозможною, островитяне с большою торжественностью выносят идола, одетого в шерстяную ткань, и ходят с ним по берегу, в надежде, что он благоволит укротить разбушевавшиеся стихии; часто он отказывается, и его относят с прежним почетом в святилище, откуда он был взят. По берегам Inishkea водится множество тюленей; но жители этих островов никогда их не убивают, полагая, что в тюленей переселились души их предков. Innish-Torragh, или остров Тори, не имеет своих особых богов, но зато имеет короля; король этот не иной кто, как один из рыбаков, выбранный в этот высокий сан тремя или четырьмя стами своих земляков. Властитель этот может изгонять на материк Ирландии тех из своих подданных, островитян, которые не строго держатся старинных нравов и обычаев. В графстве Клер, на уединенной горе Слив-Каллан, поднимающейся на южной оконечности Лисканорской бухты, еще в 1844 году стоял жертвенник, посвященный солнцу; только в конце минувшего столетия там перестали приносить в жертву свиней и посыпать цветами лужайку вокруг жертвенника.

В некоторых отдаленных округах наружность жителей носит на себе отпечаток какой-то дикости: маленькие глаза, приплюснутое лицо, низкий лоб, взъерошенные волосы делают их физиономию почти татарскою. Но, вообще говоря раса красива, не взирая на маленький и слегка вздернутый нос, составляющий характеристическую особенность физиономии ирландца, по которой сразу можно отличить сына зеленого Эрина в толпе англичан. Ирландцы из Joyde’s Country, в округе Коннемара, отличаются почти гигантским ростом, красотою телосложения и упругостью мускулов; в графстве Типперари, мужчины, хотя и не столь высокого роста, но не менее сильные, походят на жителей юга по живости и грации своих телодвижений. Сравнительные наблюдения, какие были сделаны в университетах Соединенного Королевства, привели к тому заключению, что молодежь из Дублинской коллегии Св. Троицы не только не уступает в росте и физической силе молодежи оксфордской, кембриджской, глазговской и эдинбургской, но даже имеет над последнею легкое превосходство. По сознанию самих англичан, ирландские женщины, достаточно обеспеченные в материальном отношении, чтобы иметь возможность заниматься своею внешностью, отличаются от англичанок и шотландок тем, что у них черты лица и вся фигура носят на себе отпечаток благородства; точно также ирландские женщины превосходят своих соседок на большом острове грациозностью, живостью, веселостью, изяществом и вкусом, обнаруживаемым в туалете. Немного найдется в Европе стран, где женщины были бы до такой степени проникнуты чувством самоуважения. Много есть в Ирландии местностей, где даже крестьянки, несмотря на бедность и изнурительный труд, на который они обречены судьбою, отличаются, благодаря характеристических особенностям расы, тонкими и красивыми чертами лица и гордою осанкою, невольно обращающею на себя внимание.

Было бы ошибочно составлять себе понятие о всех вообще ирландцах по тем из них, которые пали физически и нравственно, вследствие тяготевшего над ними ига и наследственной нищеты. Было бы несправедливо ставить им в вину,—как это делали некоторые путешественники,—заискивающий тон и льстивые речи при обращении к высшим или начальству, и повторять жестокое слово властителей Ирландии: «положите ирландца на вертел, и вы всегда найдете другого ирландца, чтобы поворачивать этот вертел перед огнем». Самые ничтожные из ирландцев все-таки не лишены многих хороших качеств. Они относятся друг к другу любовно, стараются оказать взаимную помощь в невзгоде, и дверь их бедной, но гостеприимной хаты отворена всегда настежь. Немногого нужно, чтобы их удовлетворить. Они веселы, несмотря на то, что нужда теснит их неустанно. Они никогда не забывают оказанных им благодеяний. Если наклонность к хвастовству и не в меру пылкое воображение заставляют их погрешать иногда против истины, тем не менее они, в сущности, чистосердечны, простодушны и неуклонно верны данному обещанию. Они охотники до драк, но дерутся между собой не столько из чувства неприязни или ненависти, сколько из желания пошуметь. Несмотря на тяжелый гнет нужды, они детски-веселы, нечужды порывов и внезапных увлечений. Так как окружающая их действительность неказиста, то они любят витать в мире фантазий и дают полный разгул своему неистощимому воображению. Любовь к порядку не свойственна их природе, они не умеют идти настойчиво и неуклонно к намеченной цели. Общий как англичанам, так и ирландцам порок—пьянство. С 1839 по 1845 г. было основание предполагать, что все ирландцы, обратившись на путь истины, дадут обет трезвости, и что usquebaugh или whisky мало-по-малу выйдет из употребления. И действительно, было время, когда, увлеченные убедительностью проповедей отца Матью, ирландцы поклялись не брать в рот ни капли горячительных напитков. Случалось, что в один день тринадцать тысяч человек зараз давали обет соблюдать титотализм, т.е. ни под каким видом не брать в рот хмельного, и во множестве округов кабаки должны были закрыться. Но в стране, где царствует нищета, трудно беднякам удержаться от искушения и не взяться за чарку; так и случилось: данные обеты были забыты, и пьянство возобновилось в ужасающих размерах. Случившийся в Ирландии голод содействовал размножению пьяниц и пьянства. Во многих местах раздаватели денежного вспомоществования были в то же время продавцами водки: давая одной рукой пособие, которое им было поручено раздать, они другой рукой отбирали это пособие.

Англичане любят подтрунивать над Irish bulls—глупостями, какие срываются с языка иного простоватого Падди. Но, что бы ни говорили насмешники, не подлежит сомнению, что ирландцы, несмотря на кажущееся простодушие, очень сметливы и изворотливы: они умеют бороться хитростью против насилия, подобно тому как на доброту умеют отвечать искренностью. Обладая хорошими природными способностями, любознательные, они охотно посещают школы, и в недавнее еще время в Ирландии, как в древней Греции, существовали школы под открытым небом (hedge schools): наставники, сидя на краю канавы, собирали около себя толпу внимательных учеников. Этот обычай распространялся в среде ирландского населения до 1830 года, когда обучение вне школ, заводимых оффициальною церковью, было строжайшим образом воспрещено: приходилось прятаться, чтобы выучиться читать по какой-либо другой книге, а не по катехизису англиканской церкви. У ирландцев много природного ума; они за словом в карман не полезут и всегда съумеют найтись, когда нужно сделать какое-либо возражение. Это ораторы от природы. Вообще, Ирландия может похвалиться большим числом замечательных ораторов, сравнительно с Англией. Писатели-ирландцы бойко владеют пером, и газеты, издаваемые в Ирландии, отличаются задором и блеском остроумия, каких не встретишь в газетах, издаваемых по ту сторону канала Св. Георгия. Храбрость—прирожденное ирландцам качество; из их среды вышли наиболее замечательные полководцы, предводительствовавшие английскими войсками на полях битв, и ирландцы же составляют половину контингента армии Соединенного Королевства. В семнадцатом и восемнадцатом столетиях ирландцы десятками тысяч поступали, в качестве волонтеров, во французские полки и умирали смертью храбрых, отстаивая интересы той страны, к которой чувствовали сердечное влечение, обусловливаемое тем, что французы были единоверцы, а также тем, что они в течение веков вели борьбу с ненавистными для ирландцев англичанами. Сборными пунктами для молодежи, покидавшей родную страну, служили небольшие бухточки на юго-западном берегу Ирландии, где легко могли укрыться небольшие транспортные суда.

Ирландский народ остается тем же, чем он стал двести лет тому назад, т.е. народом покоренным. Он продолжает тяготиться игом Англии, с которою вел долгое время ожесточенную борьбу, и не переставал домогаться восстановления своей автономии. Ирландия—единственная в Западной Европе страна, не подпадавшая власти римлян и не пострадавшая от нашествия варваров. Цивилизация Ирландии, сравнительно с цивилизацией других стран Европы, отличалась более самобытным характером, и хотя некоторые рьяные ирландские патриоты преувеличивали её значение, цивилизация эта имела несомненное влияние на цивилизацию Великобритании. Вместо того, чтобы быть ученицей Англии, Ирландия во многих случаях была её наставницей. Завоевание Ирландии Англией имело для первой такое же значение, какое имело для стран Западной Европы нашествие варваров: оно приостановило полет и свободное развитие гения ирландского народа; утратив свободу, жители зеленого Эрина утратили и все сопряженные с свободой права и преимущества. С этой минуты роль их в Европе прекратилась надолго. Всякая цивилизация, всякая культура должна была исчезнуть во время тех ожесточенных войн, какие опустошали почву Ирландии, и войны эти кончились тем, что многие округа совершенно обезлюдели. В царствование Елизаветы сэр Джон Норрис со своими англичанами истребил поголовно всех жителей острова Ратлина, а также и беглецов, искавших там убежища; женщины, дети, старики загоняемы были в пещеры и, по словам оффициального донесения, умерщвлены там «подобно тюленям или выдрам». Позже, в 1641 году, ирландцы отмстили кровавым образом, умертвив, в свою очередь, свыше 20.000 англичан и шотландцев, распоряжавшихся в стране на правах победителей. Кромвель подверг, однако, жителей Ирландии страшному наказанию. Известно, как поступил он с жителями города Дрогеда, с каким спокойствием отдал он приказ поджечь церковь св. Петра, куда укрылись защитники города. Кромвель возбуждал вопрос о том, чтобы продать Ирландию евреям за ежегодный взнос в 50 миллионов франков. В это-то тяжкое для Ирландии время возникла поговорка: «Убить ирландца—не значит совершить какое-либо преступление» (It is no felony to kill an Irishman).

Владычество англичан в Ирландии произвело совершенный переворот в порядке владения. В прежнее время владение землей в Ирландии устроено было на общинном начале: земельные участки принадлежали не одному какому-либо лицу, а племени, общине. Эта последняя поручала заведывание принадлежащим ей земельным участком своему предводителю или главе, но от своих прав собственности на землю не отказывалась. Когда глава земледельческой общины умирал, место его заступало другое выбранное на тех же основаниях лицо. Английские короли, раздавая земли в Ирландии по своему усмотрению, предоставляли право владеть ими не только пожизненно, но и передавать их по наследству. Ирландцы не могли, однако, забыть, что в прежния времена каждый из них имел право на землю, одинаковое с прочими членами общины, и во многих деревнях поныне указывают прямого нисходящего потомка последнего выборного управителя общинных земель. Жители относятся к нему с особенным почтением и даже зачастую содержат его на общественный счет.

Обездоленные англичанами в отношении земельной собственности, ирландцы подвергались также долговременным преследованиям из-за религиозных своих верований. Когда декреты об интернировании католиков в провинции Коннаутской утратили силу и сделались мертвой буквой, то все-таки ирландцы непротестанты, т.е. большинство нации, не были уравнены в гражданских правах с ирландцами-протестантами. Долгое время было в обычае, что всякий ирландец, менявший религию и принимавший учение англиканской церкви, получал денежную премию, и если сын католика-ирландца делался протестантом, то он мог вступить в пользование наследством еще при жизни отца. Ремесло доносчика, «ищейки католических патеров», сделалось во многих округах Ирландии такой профессией, которая доставляла не только материальные выгоды, но даже открывала путь к почестям. Вплоть до 1832 года представителями Ирландии в парламенте могли быть одни только протестанты, и в весьма недавнее еще время ирландцы-католики обязаны были уплачивать десятину в пользу священников англиканской церкви, хотя с 1838 года сбор этот и производился уже не прямо, а в виде косвенного налога, увеличившего размер арендной за земли платы. Масса ирландского народа выказывает чрезвычайную приверженность к своим католическим священникам, в которых видит естественных защитников национальных своих прав, забывая при этом, что если Ирландия подпала под власть Англии, то это произошло вследствие дарственной буллы папы Адриана IV, и что тогдашнее католическое духовенство в Ирландии открыто стало на сторону пришельцев-завоевателей.

Бедность должна быть велика в стране, как Ирландия, где мелкой земельной собственности почти не существует, где в большей части округов нет почти никакой промышленности, где даже мануфактуры, существовавшие в XVIII столетии в весьма значительном числе, были систематически уничтожаемы с тою целью, чтобы обеспечить монополию английским фабрикантам. В одной только провинции, именно в Ульстере, фермеры пользовались покровительством закона: в силу привилегий, дарованных Иаковом I «плантаторам», эти последние сделались собственниками всех улучшений на арендуемых ими землях; платя раз навсегда определенную аренду, фермер мог навсегда оставаться на возделываемой им земле, если только владелец имения не пожелал бы уплатить ему сумму, равную увеличению ценности арендуемого участка. В остальных провинциях Ирландии фермеры не пользовались подобного рода преимуществами. Слепая рутина не дозволяла отступать от того способа обработки земли, какой существовал искони, и обычай дробить поземельные участки заступил место общинного владения землей. В графстве Донегаль и на всем почти севере Ирландии арендаторы дробили обработываемые ими земли на столько участков, сколько было почв разного качества; и каждый из этих участков, в свою очередь, подразделялся на новые участки, смотря по числу фермеров: каждый из них имел свою долю во всех полях. Умирая, фермер-отец дробил свои полосы по числу своих детей: в конце концов выходило то, что значительный иногда участок земли распадался, так сказать, на крохи. Этот способ раздела, известный под названием rundale или runrig, не мог прилагаться к домашним животным, которые разделу не подлежали; зато всякий владелец дробного участка должен был поочередно доставлять корм домашнему скоту. Понятно, что при подобных обычаях земля должна была давать очень мало: несмотря на плодородие почвы, несмотря на обилие дождей, Ирландия не была в состоянии прокармливать своих сынов. Нужда сделалась хронической, и домашний скот, скученный в одних и тех же загонах, столько же страдал от недостатка продовольствия, сколько страдали его владельцы. Случалось зачастую, что истощенные голодом животные не могли сами вернуться в стойла; в таком случае поселяне свивали из соломы веревки и, обходя пастбища, опутывали этими веревками несчастный скот, принося его домой чуть не на своих плечах: такой способ загонять скот с пастбища известен был под названием cattle-lifting. Законом 1634 года, отмененным впоследствии, запрещалось обработывать землю помощию грабель, прицепленных к хвосту лошадей.

С тех пор, как Ирландия лишилась самостоятельности, неурожаи, с неразлучным их спутником—голодом, стали повторяться все чаще и чаще. В 1740 и 1741 годах умерло от голода, свирепствовавшего в южных и западных округах Ирландии, около 400.000 человек. Но голод 1847 года был еще ужаснее: такой смертности, какая была в ту пору в Ирландии, не бывало ни в одной стране Западной Европы со времен средневековых эпидемий. Более 500.000 человек погибло от истощения. Сельское население, не имевшее никаких запасов, было совершенно разорено потерей одной только жатвы, потерей, достигавшей четырехсот миллионов франков. Различные экономисты, изучавшие быт земледельцев в Ирландии, определяют одни в 40, другие в 30 сантимов среднюю норму заработной платы, какую получали сельские рабочие в период времени от последних войн императорской Франции вплоть до великого голода. Следует при том заметить, что многие поселяне получали плату, вполовину меньшую вышесказанной, и даже иногда вовсе не имели заработков в течение более или менее длинного промежутка времени. В половине текущего столетия, когда ценность денег уже много уменьшилась, нормальный размер заработной платы чернорабочим и землекопам варьировал, смотря по местности и роду занятий, от 3 до 6 франков в неделю. Столь ничтожный доход, долженствовавший покрывать издержки на всю семью, не дозволял ирландским поселянам разнообразить пищу: они питались исключительно картофелем. Этот корнеплод, культивируемый в Ирландии с конца шестнадцатого или с начала семнадцатого столетия, дает обыкновенно, вследствие благоприятных условий климата, обильный урожай. Но именно поэтому он сделался одним из бичей страны, способствуя развитию в сельском населении беззаботности и непредусмотрительности. Собрав с полей обильный запас картофеля, земледелец считал себя обеспеченным от всяких невзгод. Из года в год он сеял на своих полях картофель и только картофель, в редких лишь случаях заменяя посев этот иным. Но когда появилась известная болезнь картофеля, поселянин ирландский очутился сразу в самом отчаянном положении; чтобы спасти себя от голодной смерти, он должен был перерезать всех находившихся у него в хозяйстве свиней. Когда и этот источник продовольствия иссяк, поселянину не осталось ничего более, как ожидать смерти. Shan Van Vocht, или «Бедная Старая Женщина»—вот как ирландцы называют с грустью свою отчизну».

Во время голода, свирепствовавшего в злополучном «черном сорок седьмом» году (the black forty-seven), бедствующие поселяне питались падалью, мясом нечистых животных, даже травою. Некоторые умирали в своих хижинах; другие, бредя куда глаза глядят, падали от истощения на краю дорог и уже более не вставали. Не только в селах, но и в городах, томимые голодом падали без чувств на улицах; но прохожие, привыкшие к подобного рода зрелищу, не заботились подбирать умиравших, предоставляя это дело полиции. Во многих местностях не давали себе труда зарывать трупы умерших от голода в землю, а довольствовались тем, что разрушали хижины, где такие умершие были: развалины жилья должны были служить могильной насыпью. Три миллиона жителей,—почти половина тогдашнего народонаселения,—были зачислены в разряд неимущих, и на этом основании должны были ожидать себе помощи от частной благотворительности. Подписка, открытая в пользу пострадавших от голода, дала сбор в 250.000.000 франков. Но что можно было сделать с обыкновенными средствами помощи, при том часто раздаваемыми наугад, для устранения подобного, беспримерного в Европе бедствия? Целые округа, в особенности в западной части Ирландии, обратились в безлюдные пустыни: народонаселение или вымерло, или разбежалось. Почти с девяти миллионов,—цифры населения в 1845 году,—число жителей уменьшилось до пяти с небольшим миллионов; таким образом убыль в народонаселении превышала три с половиной миллиона. Судя по собранным на месте статистическим сведениям, голод особенно опустошительно действовал в среде католиков, в большинстве случаев кельтов по своему происхождению, между тем как последователи англиканской церкви и пресвитериане, большею частью англичане и шотландцы по своему происхождению, пострадали от него менее. При том же эти последние, вообще более состоятельные, имели возможность избегнуть смертности, переселяясь за океан.

Уменьшение народонаселения Ирландии за время с 1834 по 1881 год:

	Все население	Католиков	Англикан	Пресвитериан
1834 г.	7.954.100	6.436.060	853.160	643.058
1841 г.	8.175.125	6.614.000	874.000	652.000
1861 г.	5.798.967	4.505.165	693.357	523.291
1881 г.	5.174.835	3.960.890	639.574	470.732
Уменьшение с 1841 г.	3.000.290	2.653.110	234.426	181.266
	(36%)	(40%)	(27%)	(28%)

В 1891 г. насчитывали: 3.547.307 католиков (75,4%), 603.103 члена епископальной церкви (12,7%), 444.974 пресвитериан (9,5%), 55.500 методистов, 55.087 других диссидентов и 1.779 евреев.

Ремесло вышиванья на кисее, которым занимаются молодые девушки во всех почти хижинах провинции Ульстер, наименее ирландской из всех провинций страны, спасло в 1847 г. от голодной смерти большую часть населения.

В прошлом столетии протестанты были единственные ирландцы, эмигрировавшие в Соединенные Штаты: католики оставались не только в отечестве, но даже каждый в своем приходе, где они, казалось, пустили глубокие корни. Но после большего голода несчастный островитянин, к какому бы племени он ни принадлежал, какую бы религию ни исповедовал, должен был поневоле искать дорогу в страны более благоденствующие, чем его родина. Вследствие этого, переселение за океан, поощряемое в одно и то же время англичанами, которые таким образом избавлялись от своих голодающих пролетариев, и американцами, которые приобретали новых работников для возделывания своих впусте лежащих земель и для развития промышленности своих городов, быстро возросло до таких размеров, что его без преувеличения можно было сравнить с исходом евреев из Египта. Во время народной переписи 1871 г. в Соединенных Штатах Северной Америки насчитывали слишком 1.850.000 ирландцев, хотя смертность между новоприбывшими весьма значительна и доходит, в среднем выводе, до трети общего числа переселенцев в первые три года пребывания их на новом месте: из 106.000 эмигрантов, отправившихся в 1848 году в Канаду, 17.300 умерли в дороге или тотчас же по прибытии в Новый Свет. В настоящее время ирландцев, сделавшихся американскими гражданами, можно насчитать по меньшей мере два миллиона человек, а число колонистов ирландского происхождения, живущих в Соединенных Штатах, наверно превышает число жителей, оставшихся в родной стране: оно составляет около 6 или 7 миллионов человек, и враги Англии часто питали надежду, что это население могло бы служить им опорною точкой для возбуждения войны между американскою республикой и Великобританией. Ирландские эмигранты, даже когда они сделались гражданами Соединенных Штатов, постоянно поддерживают сношения со своими заатлантическими соотечественниками. Трогательным свидетельством духа солидарности, которым отличаются ирландцы, даже тогда, когда продолжительное пребывание на чужбине породило у них новые интересы, новые связи и отношения, служит тот факт, что те из эмигрантов, которые достигли благосостояния в Соединенных Штатах, переслали своим родичам в метрополии более 325 миллионов франков в продолжение семнадцати лет, следовавших за великим исходом за океан. В три года, с 1852 по 1854, голодные Ирландии получили от своих родных из Америки более 114 миллионов, предназначенных преимущественно для облегчения им переселения в Новый Свет. Во время своей двух-месячной поездки в Соединенные Штаты в 1880 г. Парнель собрал 5.000.000 фран. для Land-League.

Те из ирландцев, которые слишком бедны для того, чтобы окончательно покинуть отечество, имеют по крайней мере возможность периодически эмигрировать в Англию, где они нанимаются жать хлеб, косить сено, помогать фермерам в дренажных работах и других сельско-хозяйственных трудах. Помощь их бывает совершенно необходима в некоторые времена года, и плата, которую им тогда предлагают в Англии, превышает по меньшей мере в два или три раза плату, которую они могли бы получить в Ирландии; поэтому им легко, если они в состоянии заплатить на пароходе за переезд через Ирландский канал, заработать небольшую сумму денег, которую они и приносят своим семьям. Большая часть этих периодических эмигрантов приходит каждый год в одни и те же округи и нанимается вперед одними и теми же фермерами: это—временные работники. Но число ирландцев, которые уезжают с женами и детьми в Англию и в Шотландию, чтобы поселиться там окончательно, становится с каждым годом все значительнее; так, ирландцев, имеющих пребывание в этих двух странах, насчитывалось:

В 1841 году в Англии—292.935; в Шотландии—126.321; в 1881 году в Англии—562.375; в Шотландии—218.745.

В 1891 г. насчитывали, по рождению—5.234.505 ирландцев в Соединенном Королевстве, из которых только—4.581.383 жили в Ирландии.

Но в действительности это число гораздо больше, чем показывает перепись, ибо последняя считает только ирландских уроженцев и не принимает во внимание их детей, причисляемых к англичанам по причине их места рождения. В каждом многолюдном городе Великобритании есть своя «маленькая Ирландия», бедный, грязный, тесный квартал, где несчастный Paddy должен сначала искать себе убежища; но он трудится, и есть даже некоторые работы и ремесла, которые предоставлены ему специально. «Что стали бы мы делать без ирландцев?»—уже говорят английские буржуа во многих городах, где переселенцы с острова Эрина единственные рабочие, которые соглашаются носить тяжести или копать землю. Следствием этого является то, что живущие в Англии ирландцы мало-по-малу обогащаются, и тысячи из них поднимаются в средний класс, занимая место своих английских соперников, которые впадают в пролетариат.

В самой Ирландии средний уровень благосостояния значительно повысился в последние тридцать лет. Со времени большего голода, эпохи, от которой нужно вести счет при обсуждении экономического положения этой страны, количество мелких ферм удвоилось; в провинции же Коннаут, области кельтской по преимуществу, оно даже учетверилось. Общая ценность ирландских земель, проданных в период с 1849 до 1857 года, в силу закона, известного под именем Encumbered Estates Act, составляла 511.898.900 франков; земли эти были куплены 7.849 лицами, из которых 7.180 ирландцев, 309 англичан и шотландцев. Число господских имений также увеличилось, благодаря продаже заложенных земель, облегченной законом 1848 г., и между тем как прежние помещики по большей части имели пребывание в Англии или на континенте, тратя заграницей доходы с имений и полагаясь во всем на плутов управляющих или приказчиков в отношении управления их землями, нынешние владельцы, живущие чаще в своих ирландских замках, предпринимают больше работ и улучшений всякого рода, и на их глазах применяются новые способы обработки земли и ведения хозяйства, которые находят подражателей и постепенно распространяются в крае. Разрушение деревень, изгнание целых населений, в том числе стариков и больных, в наши дни не составляют уже обыденных событий: в силу закона 1870 года, подтвержденного и дополненного land-bill’ем 1881 года, арендаторы не могут быть прогоняемы без того, чтобы землевладельцы не заплатили им вознаграждения за все сделанные ими улучшения на арендуемой земле. Далее владельцы не имеют более права отказывать им без причин, признанных уважительными подлежащим судом. Обычай дробления земель до бесконечности между наследниками и наследниками наследников теперь почти совершенно прекратился. Число голов домашнего скота увеличилось на половину; подобно французской Нормандии и Бретани, Ирландия сделалась одним из продовольственных садов Англии; годовое производство в настоящее время гораздо значительнее, чем оно было в половине текущего столетия, а число лиц, между которыми должны делиться эти продукты, уменьшилось: средний доход ирландца, может быть, удвоился. Во многих отношениях зеленый Эрин постепенно приближается к Великобритании по своим экономическим условиям.

Но как на том, так и на другом острове, нищета пролетариев ужасна, и массы людей не имеют иных рессурсов к существованию, кроме общественной благотворительности. Правда, теперь уже не указывают ирландских городов, как бывало прежде указывали Типперари, где бы население, содержащееся в домах призрения нищих, превышало число жителей, находящихся на свободе; в наши дни не существует более округов, как некоторые приходы Донегаля, где во время жизни предъидущего поколения насчитывалось всего два тюфяка и восемь соломенных матрацов на 4.000 жителей. Голодный тиф не уносит одного из десяти жителей в раннюю могилу, как бывало прежде; но и теперь от недостатка пищи и дурных гигиенических условий по-прежнему гибнут преждевременно целые населения. И теперь еще можно встретить в Ирландии тысячами убогия cabins, или землянки, наполненные едким дымом торфа, и в которых живут по десяти или по двенадцати человек, спящих на грязном земляном полу, в перемежку со свиньями. Во многих местностях поморья прибрежные жители прибавляют к своей пище морские водоросли, и не только в виде салата, ради возбуждения аппетита, как это делают некоторые зажиточные семейства в Бельфасте и других городах, но потому, что продуктов полей и огородов не хватает на их прокормление. По странной иронии судьбы, ирландцы, даже самые бедные, любят наряжаться во фрак и короткие штаны, а на голове носят цилиндр. Английские корабли привозят целые грузы старого платья, которое должно служить одеянием ирландцам, после того, как оно было сношено до нитки по другую сторону Канала; кроме того, в самом крае фабрикуются огромные количества одежды, которая сделана, правда, из самого грубого сукна, но покрой которой, тем не менее, всегда имеет претензию на моду и некоторое щегольство.

Все большие города Ирландии—приморские порты: занимая положение в соседстве с Англией и Шотландией, на оконечности Европы, «Изумрудный» остров не мог сосредоточить свою жизнь в средине своей территории; он должен был перенести свои центры или фокусы цивилизации к морским берегам для того, чтобы вступить в постоянные сношения с торговыми странами, от которых его отделяет двойной пролив. По этой черте своей политической географии Ирландия походит на Испанию, которая, так сказать, составляет её противовес на юге европейского континента; но причины этого сходного распределения многолюдных городов не одинаковы в той и другой стране. На Пиренейском полуострове жители сгруппировались преимущественно по окраинам, на берегах моря по причине холодного климата и бесплодия почвы на плоских возвышенностях и горах, занимающих центр полуострова; в Ирландии же не климатические условия, а торговые сношения морем и влияние соседних наций вызвали к жизни деятельные города на окружности острова; однако, и здесь обширные торфяные болота, занимающие внутренность страны и которые прежде делали затруднительными сообщения между восточною и западною частями острова, способствовали до известной степени сосредоточению населения главным образом в прибрежных местностях. Само собою разумеется, самый оживленный берег тот, который обращен к Англии, и на этом берегу жизненный пункт по преимуществу находится по средине прибрежья, как раз напротив Ливерпуля и порта Голигед, ближайшего к Ирландии: судьба Дублина была заранее определена формой его берегов. На севере Бельфаст занимает относительно Шотландии положение, аналогичное положению Дублина, тогда как в соседстве с юго-восточною оконечностью две бухты, Вексфорд и Ватерфорд, находящиеся в столь близком расстоянии от Мильфорд-Гевна и от Бристольского залива, разделяли между собой в средние века торговлю с южною Англией. На южном берегу гавань Корк, очень обширная и хорошо защищенная от ветров, занимает великолепное положение для того, чтобы служить складочным местом для трансатлантической торговли; наконец, на западе и на севере, порты Лимерик, Галвей, Слито, Лондондерри также были центрами притяжения для населения внутренней части страны.

Дублин, или «Ballagh-Ath-Eliath-Duibhluinne», не всегда был столицею Ирландии; прежде ирландские короли короновались километрах в сорока к западу от этого города, на холме Тара или Тимгер (что значит «Большой дворец»), и, по мнению некоторых антиквариев, столб, существующий еще поныне на этой возвышенности, есть остаток памятника, от которого, может быть, был взят так называемый «камень судьбы» или «роковой камень» (Saxum fatale), который, после других странствований по разным местам, попал, наконец, в церковь Вестминстерского аббатства, где и хранится теперь. Этот камень, по словам легенды, ревел громовым голосом, когда на него садился законный король, и оставался немым для похитителя престола; но со времени введения в крае христианства он, будто бы, потерял свою чудесную силу. Каково бы ни было политическое достоинство Тары, Дублин или «Черная вода» имел, конечно, как торговый город, более важное значение, чем маленький королевский бург, лежавший внутри страны, далеко от моря. В продолжение двух с половиной столетий норвежцы и датчане, умевшие ценить приморские города, выгодно расположенные для торговых сношений и для обороны, оспаривали Дублин у ирландцев, и предместья столицы до сих пор еще напоминают своими ирландскими названиями, что они некогда были местопребыванием «Черных иностранцев» и «Белых иностранцев», то-есть норвежцев и датчан. В начале двенадцатого века Дублин был окончательно отвоеван у скандинавов, но только для того, чтобы еще в том же столетии попасть под власть англичан, которым он не переставал принадлежать с той эпохи. Смотря по политическим превратностям судьбы, он переходил последовательно через периоды благосостояния и упадка. В начале семнадцатого столетия Дублин, по цифре своего населения, был второй город Британских островов: он имел в то время 300.000 жителей, то-есть столько же, сколько их имели Эдинбург и Бристоль, взятые вместе. Он потерял много жителей в 1800 году, когда перестал быть местопребыванием ирландского парламента; затем, после большого голода, когда население Ирландии убавилось на два миллиона человек вследствие эпидемий и эмиграции, число жителей столицы также уменьшилось, хотя она не переставала рости в протяжении: во время народной переписи 1871 года она была лишь шестым городом Соединенного Королевства по порядку населенности и даже представляла в предшествовавшее десятилетие некоторый упадок в этом отношении; но с того времени население её стало опять возрастать, и теперь в ней, вместе с предместьями, насчитывается более 350.000 жителей.

Как промышленный город, Дублин замечателен только фабрикацией так называемых поплинов, которая была введена французскими гугенотами, и пивоваренным производством. Некоторые из его пивоваренных заводов принадлежат к самым обширным заведениям этого рода во всем Соединенном Королевстве. В эти последние годы он приобрел чрезвычайно важное значение, как продовольственный порт для Англии, которой он посылает крупный рогатый скот, свиней, сельскохозяйственные продукты; в то же время он ввозит товары для самого себя и для всей Ирландии. Железные дороги острова разветвляются вокруг Дублина на подобие ветвей опахала, и в этом же городе начинается канал, который делит страну на две половины и соединяет Галвейский залив с Ирланским проливом. Еще недавно Дублинский рейд, к сожалению, незащищенный от восточных ветров и окаймленный на всей его окружности обширными песчаными мелями, был непригоден для крупного судоходства, и маленькая речка Лиффей, изливающаяся в этот рейд, представляла узкий и неудобный порт, хотя по сторонам её вблизи устья были устроены шлюзованые бассейны; но продолжение северного жете освободило отчасти рейд от заграждавших его песчаных мелей, и теперь суда, имеющие до 7 метров водоуглубления, могут беспрепятственно подниматься вверх по реке Лиффей. Инженеры дополнили Дублинский порт двумя искусственными гаванями, созданными в самом море; это—порт Кингстаун, древний Донлери, который легко узнать издалека по крутому разрезу холма, откуда брали материал для постройки жете, и порт Гоут (Howth), на севере от полуострова того же имени; но этот последний порт, построенный, как говорят, с целью облегчить одному землевладельцу разработку его каменоломень, бывает почти сухой в часы отлива, и суда, за исключением мелких рыболовных ладей, избегают его опасные подступы.

Вместе с этими двумя передовыми портами, Дублин—один из первоклассных приморских городов Соединенного Королевства; в 1882 году он занимал между ними седьмое место, следуя непосредственно за Лондоном, Ливерпулем, Ньюкестлем, Кардифом, Гласго и Гуллем. Движение судоходства в дублинских портах представляло в 1882 году следующие цифры (не считая каботажных судов с балластом):

В приходе 7.289 судов, вместим. 1.747.465 тонн; в отходе 3.486 судов, вместимостью 1.134.675 т.; вместе—11.153 судна, вместимостью 2.882.140 т. В 1891 г. в приходе: 7.496 судов (из них 7.163 каботажных) вместимостью 2.187.859 т. К портовой области Дублина в 1891 г. принадлежало 357 морских судов в 53.697 т. и 475 рыболовных судов. Вывоз из Дублина за границу в 1891 году: 141.204 ф. стерл. Привоз в Дублин иностранных товаров в 1891 г.: 2.781.787 фунт. стерл.

По расположению, Дублин имеет форму почти правильного круга или овала, который река Лиффей, текущая от запада к востоку, делит на две равные части, и который почти на всей окружности ограничен каналами. В городе есть несколько красивых улиц, тенистых площадей, которые принадлежат к самым обширным площадям на Британских островах, и замечательных зданий, сгруппированных по большей части в соседстве с холмом, на котором стоит старинный замок, ныне оффициальная резиденция лорда-наместника Ирландии. Храм Спасителя (Christ-church), отданный католикам, есть старейшая церковь Дублина: он был основан в 1038 году и перестроен в конце двенадцатого и в четырнадцатом столетиях. Кафедральный собор св. Патрика, которым завладели англикане, также представляет средневековый памятник, воздвигнутый подле того источника, в котором св. Патрик крестил язычников. Коллегия св. Троицы (Trinity College), университет острова, была основана триста лет тому назад как оплот протестантизма против ирландских католиков; она заключает в себе богатые коллекции по естественной истории, археологии, очень ценный геологический музей, библиотеку в 220.000 томов, содержащую, кроме того, вместе с манускриптом Senchus Mor, или «Памятником античной мудрости», многие единственные в своем роде средневековые рукописи, ирландские и латинские. Рядом с коллегией св. Троицы существует основанный в 1854 г. католический университет. Здание выставки 1872 года преобразовано в музей и в место увеселений, как Хрустальный дворец в Сайденгаме; в музее находятся галлереи произведений искусства и промышленности; кроме того, при здании есть великолепный сад. В Дублине существует также картинная галлерея; наконец, многие ученые общества имеют замечательные коллекции. Свифт, Ричард Стиль, Шеридан, Томас Мур, герцог Веллингтон—уроженцы Дублина.

Окрестности столицы представляют со всех сторон приятные гульбища, испорченные, к сожалению, во многих местах высокими городскими стенами, которые заслоняют вид. Парк Феникса, заключающий зоологический сад, есть обширное поле (площадь его около 720 гектаров), усеянное рощами и лесками, где прыгают резвые козули. На северной стороне города расположен ботанический сад Гласневена, принадлежащий дублинскому королевскому обществу. На востоке, на северном берегу залива, находится нормандский замок Клонтарф. Скалистый полуостров Гоут, охраняющий вход в Дублинский залив, замечателен своим портом, старинным замком, своими морскими купальнями, посещаемыми многочисленною публикой, аббатством и дольменом, тенистыми рощами и, наконец, своими величественными береговыми утесами, с высоты которых виден весь залив, как на ладони. Жители Дублина любят сравнивать этот залив с Неаполитанским, хотя на берегах его нет Везувия и Монте-Соммы, окруженных при основании непрерывным поясом белых и розовых городов, и хотя он редко бывает освещен ярким светом безоблачного неба, как залив Средиземного моря. Напротив скалы Гоут лежит город Кингстаун, который в действительности составляет часть Дублина, не только как передовой порт, но также как место прогулки и купания в море для столичного населения; он продолжается с правой и с левой стороны другими изящными предместьями, каковы: на западе—Блекрок, Вильямстаун, Бутерстаун, на востоке—Дальки и Киллини, господствующие над морем с высоты своих величественных мысов. Далее на юге встречаем город Брэй, откуда открывается еще более красивый вид, а в окрестностях его находятся некоторые из самых живописных ландшафтов горной цепи Викло (Уиклоу), усеянной озерами.

Маленький бассейн речки Лиффей, выход которого занимает Дублин, не имеет другого значительного города: в этом бассейне, среди голых равнин, находится местечко Мейнут, католическая семинария которого, получающая субсидию от правительства, подала повод к нескончаемым спорам в парламенте. Клондалькин, лежащий у подножия отрогов гор Викло, был некогда королевским городом, где существовал датский дворец и где до сих пор еще видна «круглая башня». На севере от Дублина, в местечке Свордс, есть другая такая же башня, одна из наилучше сохранившихся башен во всей Ирландии.

Река Бойна, получающая начало в Алленском болоте (bog of Allen), омывает в своем течении только один важный город, лежащий близ её устья. Этот древний город, Дрогеда, находится уже в круге промышленного притяжения Бельфаста, и в нем фабрикуют полотна, а также варят превосходное пиво: торговля его тоже довольно значительна. В 1891 г. в Дрогедском порте было в приходе 557 судов, общая вместимость которых равнялась 128.674 тоннам. В двух слишком километрах к западу от Дрогеды происходила, в 1690 году, знаменитая битва, известная в истории под именем битвы на Бойне, последствием которой была потеря престола династией Стюартов. В этой местности встречаются могильные курганы, «круглые башни», разные средневековые памятники. Курган Нью-Грендж, открытый, так сказать, антикварием Луйдом, в конце семнадцатого столетия, заключает в себе замечательную погребальную комнату, одну из самых любопытных в Европе по правильному расположению её стен и по надписям, сделанным огамическими буквами.

Дундальк, лежащий при оконечности лимана, в который изливаются несколько ручьев, замечателен как очень древний город, где венчался на царство шотландец Эдуард Брюс, и близ которого он был разбит и убит англичанами в 1318 году. Дундалькский порт превзошел Дрогеду по важности своей торговли; в 1891 г. в этом порте было в приходе 687 судов, общая вместимость которых равнялась 129.106 тоннам. Но по размерам своих торговых оборотов Дундальк значительно уступает городу Ньюри (Newry), который занимает четвертое место между ирландскими портами, чему он обязан мануфактурной деятельности окрестной страны, изобилующей полотняными фабриками, чугунно-литейными заводами и другими промышленными заведениями. Порт Ньюри, расположенный у северной оконечности бухты Карлингфорд, недоступен большим судам, тем не менее, он ведет частые и деятельные сношения водяным путем с Ливерпулем, Кардифом и другими портовыми городами, стоящими на берегах Ирландского моря и Бристольского залива. Движение судоходства в порте Ньюри в 1882 году (не считая каботажных судов с балластом): 2.615 судов, вместимостью 476.825 тонн. На северном берегу залива, хорошо защищенном от северных ветров, находим два города с морскими купальнями: Варренпойнт, где могут останавливаться суда самого большого водоуглубления, и Ростревор, откуда взор поднимается к вершинам гор Морн-Маунтенс. В настоящее время самое оживленное место морского купанья, привлекающее наибольшее число посетителей,—Ньюкестльский берег, лежащий у восточного основания возвышенности Слив-Донард.

Залив Странгфорд-Лок (lough—озеро), который действительно похож на озеро, так как он соединяется с морем только узким каналом, не имеет ни одного значительного порта: древний Доунпатрик или «Гора Патрика», названный так в честь апостола Ирландии, представляет маловажное местечко, несмотря на носимый им титул главного административного пункта графства. Самый многолюдный город, воды которого текут в бассейн Странгфорда, промышленный Ньютон-Ардс, вывозит производимую им кисею и получает нужное ему минеральное топливо через порт Донагади, лежащий не на озере (lough), а при море, на берегу пролива, отделяющего Ирландию от полуострова Галловей: в этом месте был привязан первый телеграфный кабель, погруженный между двумя главными Британскими островами.

Бельфаст, важнейший город провинции Ульстер и второй город Ирландии по числу жителей, есть первый на всем острове по важности своей промышленности. В 1612 году земля, на которой находился Бельфаст, в то время простая деревня, была подарена королем Иаковом I одному фавориту, и до сих пор город, с его дворцами, фабриками и предместьями, принадлежит одному из потомков этого королевского любимца. Ни один город в Ирландии не ростет так быстро, как Бельфаст: в половине семнадцатого столетия он имел только от 7.000 до 8.000 жителей; в 1821 году число их доходило уже до 37.000, и с того времени население его усемерилось. Движение судоходства возрастало в еще более быстрой пропорции, и теперь Бельфаст в иные годы превосходит столицу по числу и тоннажу судов, посещающих его воды; он превосходит ее также по тоннажу своего морского флота. Для доставления удобного пристанища всем этим судам, которые не могли бы поместиться в узкой речке Лаган, при устье которой расположен Бельфаст, принуждены были выкопать несколько доков в низменных местах, окружающих гавань; кроме того, прорыли через песчаные мели судоходный канал для судов, имеющих от 3 до 4 метров водоуглубления и которые прежде должны были бросать якорь на довольно большом расстоянии ниже порта, в Бельфастском заливе (Belfast-lough). О быстром возрастании торговых сношений этого города можно судить по следующим статистическим данным:

Движение судоходства в Бельфастском порте, по приходу судов:

1824 г.—48.500 тонн, 1834 г.—81.320 тонн, 1845 г.—445.550 тонн, 1870 г.—1.225.000 тонн.

В приходе в 1891 г.: 10.304 судна, вместимостью 2.161.155 тонн; в отходе в 1891 г.: 10.184 судна, вместимостью 2.135.194 тонны.

К порту принадлежало (1891 г.): 292 морских судна в 140.251 тонну и 498 рыболовных судов.

Пароходы, посредством которых производится морское сообщение главного города провинции Ульстер с Ливерпулем, с Гласго и с другими значительными портами Соединенного Королевства, континентальной Европы и Америки, играют гораздо более важную роль, чем парусные суда в движении судоходства, как показывают следующие цифры:

Движение груженых пароходов в 1882 г.: 8.510, вместимостью 2.294.330 тонн; движение груженых парусных судов: 5.817, вместимостью 1.594.170 тонн.

Нынешним своим цветущим состоянием Бельфаст обязан главным образом полотняной промышленности, существовавшей в крае с давнего времени, но получившей особенно обширное развитие после религиозных войн в Нидерландах и после отмены во Франции Нантского эдикта; и до сих пор между многочисленными фабричными заведениями этого города первое место по важности занимают те мануфактуры, где ткут полотна. Могущественное общество, основанное для поощрения в крае льноводства, имеет свое пребывание в Бельфасте, и, благодаря стараниям этого общества, собственная почва Ирландии доставляет полотняным фабрикам провинции Ульстера сырой материал в постоянно возрастающих количествах, как показывают следующие цифры:

Ценность сбора льна в Ирландии: в 1847 г.—16.402.500 франк., в 1852 г.—25.000.000 фр., в 1870 г,—50.901.000 фр.

В настоящее время в Бельфасте насчитывается более ста шестидесяти льнопрядильных и ткацких фабрик, которые все вместе дают занятие 60.000 рабочим. Эта промышленная метрополия северной Ирландии есть в то же время один из тех городов Соединенного Королевства, где общественное образование пользуется наибольшим почетом. Она обладает важными коллекциями по естественной истории и археологии, и главная её школа, «Королевская коллегия» (Queеns College), хотя не имеет степени университета, приготовляет, тем не менее, своих студентов к университетским дипломам, выдаваемым вне этого заведения, коммисией экзаменаторов, подобной Лондонскому университету; этой-то экзаменационной коммисии и присвоено название Королевского университета (Queеn's University). Но, несмотря на учебные заведения, национальная и религиозная ненависть сделала из Дублина по преимуществу город народных «побоищ и свалок», кровопролитных битв, происходящих на улицах. Особенно первое июля, годовщина сражения на реке Бойне, редко проходит без уличных драк, сопровождаемых убийствами и пожарами. В предвидении этой борьбы, протестанты, враждебно относящиеся к ирландской независимости, соединились в тайные общества, организованные по образцу франк-массонских лож. Лозунгом их служит слово «Orange»: в процессиях и церемониях они носят, как отличительный знак, оранжевую ленту. Тщетно законодательство пыталось много раз разрушить этот союз чужеземцев, которые на самой почве Ирландии поставили себе задачей нагло напоминать ирландцам их поражение и политическое рабство их отечества: поддерживаемая, как говорят, сообщничеством сановников, гражданских и духовных, из племени завоевателей, лига оранжистов может безнаказанно оскорблять самолюбие и достоинство побежденных: отсюда эти побоища, которые так часто обагряют кровью мостовую бельфастских улиц.

Негоцианты Бельфаста усеяли своими виллами все окрестные холмы, и некоторые из мест морского купанья в окрестностях города сделались значительными деревнями; кроме того, все важнейшие города страны могут быть рассматриваемы, как промышленные пригороды метрополии Ульстера. Каррикфергюс, местечко, лежащее близ входа в Бельфастский залив, на северном берегу, был некогда столицей страны, и живописный его замок считался одною из главнейших крепостей Ирландии; у подножия стен этой твердыни высадился Вильгельм III с войском, чтобы сразиться с армией своего тестя, которая и была им рассеяна; затем в 1759 году, француз Тюро овладел замком и удерживал его за собой три дня. В настоящее время Каррикфергюс имеет значение только как передовой порт большого соседнего города. Лисборн, лежащий на юго-западе от Бельфаста, на той же реке, окаймленной по берегам фруктовыми садами и огородами; Лурган, расположенный в недальнем расстоянии от болотистых берегов озера Лок-Ниг (Lough Neagh); Банбридж, на верховьях реки Бан; Портадоун, также на этой реке, но в том месте, где она уже судоходна для больших барок и плашкотов; Баллимена, который находится тоже в бассейне Лок-Ниг, но на севере от этого озера,—все эти города составляют мануфактурные центры, занимающиеся преимущественно полотноткацкой промышленностью, и все они окружены хорошо возделанными нивами, чистенькими деревнями, где заметно общее благосостояние. Город Армаг или Арма (Armagh), резиденция архиепископа-примаса и духовная столица Ирландии, как для католиков, так и для протестантов епископальной церкви, имеет менее важное значение в промышленном отношении и давно уже утратил ту роль, которой он обязан своим титулом; но зато это бесспорно один из прелестнейших городов северной Ирландии: он расположен на холме, и его старый собор, который виден издалека, господствует над амфитеатром, образуемым мраморными домами города. Астрономы армагской обсерватории, основанной в 1793 году, дали науке много полезных трудов, между которыми видное место занимает каталог неподвижных звезд.

Город Кольрен (Coleraine), лежащий в 8 километрах от моря, на реке Банн, составляет, вместе с приморским городом Портруш, один торговый округ, довольно часто посещаемый каботажными судами, которые приходят туда за грузами полотняного товара, земледельческих произведений и лососей. Движение судоходства в Кольрене и в Портруше в 1882 году выразилось следующею цифрою: в приходе и отходе 911 судов, вместимостью 118.290 тонн. Но главный порт этой области и самый деятельный на всем северном поморьи Ирландии—Лондондерри, гавань которого образует река Фойль при входе её в озеро (lough) или лиман того же имени. В 1894 г. в этом порте было в приходе 1.732 судна в 331.159 тонн; к порту принадлежало 28 морских судов в 15.036 тонн и 599 рыболовных судов. Лондондерри—один из живописнейших городов Ирландии: еще опоясанный крепостными стенами, которые ныне служат местом гулянья, он расположен по скатам холма, оканчивающагося на вершине высоким шпилем соборной церкви, и со всех сторон выступы гор, вдающиеся мысами в воды залива Фойль, представляют великолепные перспективы. Главный город графства Дерри получил свое нынешнее имя Лондондерри с той поры, как был пожалован королем Иаковом I, со всею окружающею территориею, двенадцати главным корпорациям лондонского Сити; эти корпорации и поныне владеют им, не прямо, а через посредство «ирландского общества», признаваемого юридическим лицом и потратившего на тяжбы значительную часть доходов со своего богатого имения. Железная дорога из Лондондерри в Кольрен, которая идет вдоль берегов залива Фойль, построена частию на низменных землях, которые прежде были покрыты водами, и обширные пространства на этих низинах уже осушены и приобретены для земледелия. В небольшом расстоянии к западу от Лондондерри, но уже в графстве Донегаль видны, на одном холме, древние Гриананские укрепления, время сооружения которых не известно.

В бассейне реки Эрны (Erne) находим только один значительный город: это—хорошенький городок Эннискиллен, лежащий у южной оконечности Нижнего Эрнского озера, одного из тех озер Ирландии, которые особенно изобилуют островами. Соседние морские берега, обращенные на северо-запад к Исландии, Лабрадору и Ньюфаундленду, не могут быть посещаемы большим числом судов, несмотря на то, что представляют превосходные рейды. Донегаль, главный город большого графства того же имени, имеет значение только как гавань для рыболовных судов, а как место собрания иногородних посетителей, предпринимающих экскурсии в окрестные горы, он уступает местечку Киллибегс, лежащему близ западной провинции Ульстер.

Значительнейшие города провинции Ульстер (число жителей в 1891 году):

Бельфаст—255.950 жителей; Лондондерри—33.200; Ньюри—19.961; Лурган—11.429; Ньютон-Ардс—9.200; Армаг—7.438; Баллимена—8.655; Лисборн—12.250; Портадоун—8.430; Кольрен—6.845; Эннискиллен—5.570; Банбридж 4.901 жит.

Из приморских городов северо-западной части страны наиболее оживленную торговлю ведет порт Слиго, или Сляйго, главный город графства того же имени (в 1882 году в этом порте было в приходе и отходе 945 судов, общая вместимость которых равнялась 135.740 тоннам); другой порт, Баллина, представляет гораздо менее деятельное движение судоходства; в этой гавани высадилась экспедиция генерала Гумберта, который затем одержал победу, впрочем, бесплодную, при Кестльбаре, после чего провозгласил республику в Ирландии. Самый обширный порт в этом крае и наилучше защищенный от волнения Атлантического океана—Вестпорт, деревня, приютившаяся при выходе небольшой долины, между уединенных берегов, над которыми господствуют горы с величественным профилем.

Галвей, лежащий при выходе потока, вытекающего из озера Корриб, и на северном берегу залива Атлантики, проникающего далее других заливов внутрь Ирландии, занимает очень выгодное для морской торговли положение и, начиная, с четырнадцатого столетия, то-есть вскоре после его основания колониею англичан, потомки которых долгое время были известны под именем «двенадцати колен», вел обширные торговые сношения с Испаниею. Андалузцы и кастильцы в значительном числе поселились в этом ирландском городе, и влияние их было так велико, что город принял испанский вид: и теперь еще многие старые палаццо с дугообразным порталом, с широким крыльцом, с решетчатыми балконами, напоминают путешественнику дома Бургоса или Толедо. Галвей долгое время пользовался репутациею города бреттёров: тщеславие его молодых людей состояло в том, чтобы драться на дуэли. Уже несколько веков, как испанские купцы перестали вести непосредственно торговлю с Ирландией, и Галвей еще не приобрел таких частых торговых сношений с Соединенными Штатами и с Канадой, на какие он, казалось бы, должен был иметь право по своему географическому положению. Хотя этот город находится почти на 400 километров ближе от Галифакса и Нью-Йорка, нежели Ливерпуль, но он не имеет приспособлений, необходимых всякому большому порту, и товары не находили бы там рынка. Ирландия еще не настолько богата сама по себе, чтобы могла обходиться без посредничества Ливерпуля в своих торговых сношениях с Новым Светом. Даже большинство ирландских эмигрантов покинули свое отечество через порт реки Мерсей. Движение судоходства в Галвейском порте (не считая каботажных судов с балластом) в 1891 году: в приходе 275 судов вместимостью 43.129 тонн; ценность заграничной торговли этого порта в том же году: 155.488 фунт. стерл.

Бассейн реки Шаннон заключает в себе большую часть важнейших городов центральной Ирландии; в этом бассейне находятся: Мюллингар,главный город графства Вестмит; Тулламор, где существуют полотняные фабрики; «невзрачный» Атлон, построенный на обоих берегах Шаннона; Баллинасло, славящийся своими ярмарками рогатого скота (в 1877 году на тамошней ярмарке было продано 52.456 баранов и 12.750 быков); Ненаг, лежащий в долине Серебряных гор (Silver-Mines-Mounts).

Значительнейшие города провинции Коннаут (в 1891 году):

Галвей—13.800 жителей: Слиго—10.274; Атлон—6.742; Баллина—4.846; Баллинасло—4.642 жителя.

На севере от Атлона находится деревня Оберн, называемая также Лисгою, где Гольдсмит, родившийся неподалеку оттуда, в Палласморе, провел детство и которую он описал в своей поэме «Deserted Village». Ha северо-востоке от городка Ненаг, близ Парсонстауна, расположено имение лорда Росса, известного своим огромным телескопом-рефлектором, отражательное зеркало которого имеет около 2 метров в диаметре и более 18 метров фокусного расстояния; его употребляли преимущественно для наблюдения туманных пятен: с помощью этого гигантского инструмента астрономам удалось разложить на отдельные светила некоторые группы звезд, как, например, группу в созвездии Ориона, в которых оба Гершеля видели лишь простые бесформенные скопления светящагося вещества.

Лимерик, бывший долгое время третьим городом Ирландского королевства, снизошел на степень четвертого, хотя он служит приморским рынком для всего бассейна реки Шаннон. Движение судоходства в Лимерикском порте в 1894 году (не считая каботажных судов с балластом) выразилось следующею цифрою: в приходе 572 судна, вместимостью 183.853 тонны; ценность привоза: 567.159 фунт. стер. После большого голода, Лимерик в значительной степени утратил свою важность, вследствие обеднения и опустения окрестных деревень, так что и теперь еще даже в середине города можно видеть дома, новые по времени постройки, но покинутые и наполовину развалившиеся; по перевозке товаров в Англию он не может соперничать с Корком и Дублином, по причине большого обхода, который суда принуждены делать на юго-западе от опасных полуостровов Керри. В городе есть несколько любопытных остатков старины, между прочим, стены и башня древнего замка, которые стоят близ левого берега Шаннона, возвышаясь над домами так называемого «английского города», соединенного посредством мостов с другими кварталами Лимерика. Важнейшие отрасли местной промышленности—рыбная ловля, приготовление солонины, мукомольное производство, выделка полотен и холста, фабрикация кружев и перчаток. Суда больших размеров, имеющие до 6 метров водоуглубления, могут подниматься вверх по реке до Лимерикских доков. На севере от Лимерика ветвь лимана направляется к городу Эннис, главному пункту графства Клер, и по обоим берегам следуют один за другим несколько маленьких портов. Один из портов, Кильрош, место морских ванн, посещаемых многочисленною публикою, соединен железною дорогою с берегом Кильки (Kilkeе), который омывается не заливом, а водами Атлантического океана.

На юге от реки Шаннон лежит город Трали (Traleе), который завладел частью торговли, принадлежавшей прежде Лимерикскому порту; движение судоходства в порте Трали в 1882 году, не считая каботажных судов с балластом, выразилось следующею цифрою: в приходе и отходе 423 судна, вместимостью 60.350 тонн. Вместе с Килларнеем, куда наплыв иногородных посетителей, беспрестанно приезжающих и уезжающих, привлек несколько тысяч жителей, Трали единственный город графства Керри, хотя эта провинция очень богата обширными глубокими и хорошо защищенными от ветров гаванями, которые могли бы дать пристанище целым флотам. Тамошние пляжи приносят только ту пользу, что доставляют в обилии песок, который, впрочем, высоко ценится и вывозится в большом количестве для удобрения соседних земель. Наиболее известное поселение на юго-западном берегу находится на маленьком острове Валенция, который еще недавно посещался только судами, приходившими забирать грузы аспидного камня. Здесь в 1858 году был погружен первый трансатлантический кабель, и отсюда были обменены между обоими континентами первые слова мира и добрых пожеланий. В настоящее время уже восемь телеграфных проволок соединяют утесы Валенции с американскими берегами. Кроме того, этот островок замечателен как исходная точка большой дуги параллельного круга, измеренной через весь Старый Свет до Владивостока.

Бентри, расположенный на берегу бухты того же имени, в которой должно было, в 1796 году, высадиться четырнадцатитысячное войско под начальством Гоша, имевшее назначением поднять Ирландию против английского владычества, представляет незначительное местечко, посещаемое только рыболовами да живописцами; Скибберин, ближайший город к Кап-Клир, острововидному мысу юго-западной части Ирландии, имеет небольшую гавань, доступную лишь каботажным судам; Балтимор, который дал свое имя одному из величайших городов Нового Света, сам не имеет никакого значения: это—простая рыбацкая деревня, которую в прежния времена нередко грабили варварийские морские разбойники. Первый город, достойный этого названия, который мы встречаем на южном берегу, направляясь к востоку,—Кинсель, расположенный при устье реки Бендон: так же, как и Галвей, этот город сохранил еще много зданий испанского стиля, относящихся к той эпохе, когда самый порт принадлежал Испании; в продолжение двух слишком столетий, именно с 1381 по 1601 год, галицианцы и кастильцы поддерживали частые сношения между обоими берегами Гальского моря. Выше Кинселя в бассейне Бендона существует только один город, который был основан в 1608 году и носит имя реки.

Корк, третий город Ирландии по числу жителей и по размерам торгового движения, был в первые столетия средневекового периода пустынною, болотистою местностью, откуда и произошло ирландское название Corroch или «Болото», данное деревушке, которая впоследствии сделалась главным городом провинции Мюнстер. Старый город построен на одном из островов реки Люиг или Ли и соединен несколькими мостами с кварталами, расположенными по обоим берегам. Другие острова заняты гульбищами и садами. Корк—промышленный город; здесь, между прочим, фабрикуются почти все перчатки, известные в торговле под именем «лимерикских». В то же время это—один из центров умственной жизни; в Корке находится одно из высших учебных заведений Ирландии, существует музей и разные ученые общества. Так как глубина реки недостаточна для судов крупных размеров, то гавани находятся ниже Корка, и когда путешественник плывет вниз по лиману р. Ли на одном из многочисленных пароходов, снующих по рейду, перед глазами его проносятся расположенные на берегах, в виде непрерывного ряда, группы жилищ, верфи и мастерские, складочные магазины, станции морских ванн, виллы и дачи. Самый значительный город в низовьях лимана—Квинстаун (древний Cove), который по справедливости можно назвать приморским Корком: здесь останавливаются большие суда, по большей части парусные, потому что портом реки Ли пользуются преимущественно как местом отдыха и снабжения провиантом, а пароходы, которые не боятся противного ветра, пристают обыкновенно в Ливерпуле или в каком-нибудь другом порте Великобритании. Больше половины оборотов внешней торговли Корка приходится на долю сношений с Новым Светом. Движение судоходства в Коркском порте в 1891 году (не считая каботажных судов с балластом): в приходе 2.858 судов, вместим. 704.286 тонн; в том же году к порту принадлежало: 148 судов в 23.781 т. и 558 рыболовных ладей. Заграничная торговля в 1891 г.: ценность привоза—1.298.617, вывоза британских произведений—3.786 фунт. стерл.

Вход в лиман реки Ли защищен фортами. Между селениями, окружающими Корк, одно из наиболее посещаемых публикой—деревня Блярни (Blarney), лежащая на северо-западе и замечательная тем, что от неё получили название ирландские «гасконады»—может быть, потому, что жители этой местности обладают более пылким воображением, чем поселяне других мест, или потому, что они в былые времена, подобно обитателям гасконской деревни Монкрабо, с гордостью присвоивали себе титул «величайших хвастунов и вралей» во всем свете. По преданию, один из камней замка Блярни имеет свойство поселять вечную вражду к правде во всяком, кто прикоснется к нему губами.

Долина реки Блекватер, параллельная долине реки Ли, обширнее последней, но по важности далеко уступает ей: выше лимана мы находим в этой долине только один город, Фермой, который был видным местечком до половины восемнадцатого столетия; Лисмор, бывший университетский город, представляет теперь простую деревню, но деревню, лежащую в очаровательной местности, где главную достопримечательность составляет старинный замок с зубчатыми башнями и висячими садами,—бесспорно, один из прекраснейших замков в свете. Город, стоящий при устье реки Блекватер, Югаль, имеет лишь небольшую каботажную гавань: в этом месте через лиман построен мост длиною в 545 метров. В окрестностях этого города сэр Вальтер Ралей в первый раз посадил картофель, вывезенный из Америки клубень, который многие, припоминая большой ирландский голод, называют самым фатальным подарком, какой был сделан Новым Светом Старому. Земледельцы каждый год вывозят около 300.000 тонн морского песку с берегов около Югаля. На северо-востоке есть другой каботажный порт, Дунгарван, расположенный при мелководном речном лимане, через который устроена шоссейная дорога длиною около 300 метров.

Бассейн рек Сюр и Барро, воды которых соединяются в Ватерфордской бухте, заключает несколько значительных городов: Типперари, над которым господствует издали масса горы Галтимор; Турлес, славящийся в особенности своими ярмарками; Кашель, бывшая резиденция королей области Мюнстер, расположенный у подошвы скалы, на вершине которой находится самая живописная во всей Ирландии группа развалин, «круглая башня» церковь, капелла и дворец; Клонмель, родина Стерна; Каррик-на-Сюре (Carrick-on-Suir)—вот важнейшие города, орошаемые рекою Сюр или её притоками. Город Килькенни, на реке Нор, пришел в упадок, и улицы его полны развалинами, хотя еще в конце прошлого столетия он был почти вдвое многолюднее, чем в наши дни; в окрестностях его существуют весьма важные копи смолистого угля. Ниже на той же реке встречаем город Томастаун, место рождения «отца» Мэтью. Карло, главный административный пункт графства того же имени, есть вместе с тем самый значительный город на берегах реки Барро; барки и плашкоты могут подниматься вверх по реке до набережных этого города, но морские суда должны останавливаться ниже слияния рек Барро и Нор, в порте Нью-Росс, который ведет довольно деятельную каботажную торговлю (движение судоходства в этом порте в 1882 году: в приходе и отходе 1.113 судов вместимостью 95.640 тонн); по близости этого места, во время восстания 1798 года, ирландские инсургенты, представлявшие беспорядочную толпу в 2.000 человек, были обращены в бегство небольшим отрядов английского войска.

Значительнейшие города провинции Мюнстер (в 1891 году): Корк—75.345 жит. Квинстаун—9.080 жит. Лимерик—37.155 жит. Ватерфорд—22.850 жит. Клонмель—8.480 жит. Трали—9.320 жит. Каррик-на-Сюре—5.608 жит. Фермой—6.470 жит. Дунгарван—5.263 жит. Эннис—5.460 жит. Кинсель—4.605 жит. Югаль—5.400 жит. Ненаг—4.722. Типперари—6.390 жит. Килларней—5.510 жит.

Главный порт восточного Мюнстера, Ватерфорд, лежит при реке Сюр, через которую построен мост о 39 арках. По замечанию Теккерея, весьма значительная часть населения этого города и теперь еще заслуживает того, далеко нелестного отзыва, который дал о нем один английский придворный поэт, сопровождавший, четыреста лет тому назад, короля Ричарда II в его путешествии по Ирландии: «Watreforde, ou moult vilaine et orde у sont la gente» (Ватерфорд, где население состоит большею частью из подлых и грязных людей). Этот город, где высадился король Генрих II, чтобы принять во владение Ирландию, которая была отдана ему папою, всегда поддерживал частые сношения морем с Англией, и в настоящее время каждый день из Ватерфордской бухты отправляется пароход в английский порт Мильфорд-Гевен, не считая нескольких пароходов, совершающих правильные рейсы из Ватерфорда в Ливерпуль и Бристоль. Движение судоходства в Ватерфордском порте в 1882 году (без каботажных судов с балластом): в приходе и отходе 3.246 судов, вместимостью в 943.715 тонн; собственная торговая флотилия порта состояла из 68 судов, могущих поднять груза 8.825 т. Вексфорд, на восточном берегу, первый по времени укрепленный пункт англичан на почве Ирландии, до сих пор остался по внешнему виду наиболее английским городом на всем острове: и теперь еще существует старинная башня, остаток крепкого замка, воздвигнутого завоевателями. Вексфорд также ведет торговлю с Англией, обменивая свои произведения на английские товары; но бар, заграждающий вход в лиман, и песчаные мели, которыми усеяно дно последнего, не позволяют судам большого водоуглубления подниматься до устья реки Слени, где расположен этот город. Движение судоходства в Вексфордском порте в 1882 году (не считая каботажных судов с балластом): в приходе и отходе 1.101 судно, вместимостью 119.520 т.; рыболовная флотилия: 213 судов в 1.082 тонны.

Кроме Вексфорда, в бассейне реки Слени находим только один город, Еннискорти, имеющий некоторое значение. На морском берегу, между городами Вексфорд и Брэй, следуют один за другим городки Аркло и Викло, которые оба отделены от открытого моря песчаными мелями. Аркло, очень оживленная рыболовная станция, занимается преимущественно ловом сельдей и эксплоатацией устричных мелей. В окрестностях двух сейчас названных городков находятся некоторые из прелестнейших пейзажей Виклоуских гор—естественные озера Брэй и Дан и большое искусственное озеро, созданное городским общественным управлением Дублина для снабжения столицы чистою водою, а также слияние вод реки Авока и «Озерная долина», или Глендалок, с её прекрасною «круглою башнею» и древними часовнями, построенными на берегу озера, на покрытой ковром зелени морене.

Значительнейшие города провинции Лейнстер (число жителей по переписи 1891 года): Дублин, собственно город,—245.001 жит.; Дублин, с Кингстауном, Блекроком и предместьями,—352.277 жит.; Дрогеда—11.873 жит.; Килькенни—11.048 жит.; Дундальк—12.449 жит.; Карло—6.619 жит.; Нью Росс—5.847 жит.; Брэй—6.888 жит.; Эннискорти—5.648 жит.; Тулламор—4.522 жит.; Аркло—4.172 жит.

В 400 километрах от Гебридских островов, в 500 километрах от Галвейских берегов Ирландии и совершенно вне подводной плоской возвышенности, служащей фундаментом Британских островов, над поверхностью постоянно волнующагося моря возвышается крутая скала пирамидальной формы, называемая Роккаль. Эта скала, которую издали легко принять за корабль с распущенными парусами, по причине беловатого слоя птичьего помета, которым она покрыта, не имеет даже сотни метров в окружности, но она есть не что иное, как выступающая из моря вершина обширного гористого плато, которое ориентировано, так же, как и группа Фарерских островов, по направлению от юго-запада к северо-востоку. Это скрытое под водой плоскогорье, отделенное от Великобритании пучинами в 2.000 метров глубины, тянется на глубине средним числом в 200 или 300 метров ниже поверхности и составляет, как кажется, остаток прежнего материка, смытого волнами. В некоторых местах на нем открыли раковистые отложения на большом протяжении; кроме того, обширный слой рыбьих костей занимает там значительное пространство: эти слепившиеся органические остатки могли образоваться не иначе, как на морском берегу, и, следовательно, присутствие их свидетельствует о понижении уровня дна, происшедшем в этой части моря. Рыба во множестве собирается вокруг островка Роккаль; но отдаленность от большего берега, опасности плавания в бурной северной Атлантике пугали моряков, которые до недавнего времени не отваживались пускаться в эти области моря. Только в 1860 году шотландские рыболовы поняли важность «Калифорнии», находящейся в открытом море против их берегов, и теперь они ходят туда ловить треску, которая отвозится живой на рынки Лондона и других городов Великобритании. Этот атлантический подводный камень и окружающие его мели принадлежат отныне Англии не как политические владения, но как продовольственные заводы.