Глава II Бельгия.
I.
На севере от пролива, где соединяются приливные течения, обогнувшие Великобританию, Северное море окаймлено, на протяжении всего только 67 километров, территориею, известною под именем Бельгии. Это королевство, лежащее всею своею площадью на водоскате рек Шельды, Мааса и Рейна, есть одно из самых маленьких государств Европы, и, как независимая держава, оно существует недавно (с 1830 года). Оно заключено в слишком узкие пределы, чтобы могло гордо рассчитывать на свои собственные силы в столкновениях народов; незначительные размеры занимаемой им области, которая составляет только около 4.500-й части поверхности суши (точнее: 4.541-ю часть поверхности суши, по Бему и Вагнеру, и 17.314-ю часть общей поверхности земного шара), давали бы ему полное право требовать для себя привилегии нейтралитета, если бы даже могущественные соседи его сами не признали нужным оставить ему самостоятельное существование в интересе европейского общественного порядка. Но, будучи столь бедною пространством, Бельгия отличается между всеми странами Европы многими характеристическими особенностями и даже, в некоторых отношениях, занимает среди них первое место. Подобно тому, как в каменистых массах часть камня остается с своим особенным строением между частицами, группирующимися вокруг равносильных центров кристаллизации, Бельгия, присвоиваемая одновременно Францией, Германией, Англией. Голландией, принадлежавшая в продолжение многих веков иноземным господам: испанцам, австрийцам, французам, голландцам, сохранила, тем не менее, несмотря на все превратности своей политической судьбы, самобытное существование, признанное ныне оффициально другими европейскими державами. Очень богатая сама по себе, она сделалась по преимуществу страной проезда для людей и провоза для товаров: ни одна область Западной Европы не имеет, пропорционально своему пространству, равной важности, как посредница в международных торговых сношениях. Бельгия есть, так сказать, обширный перекресток; население сгруппировано там в гораздо большем числе, для одной и той же площади, чем в большей части стран Старого и Нового Света: ни одно из государств Европы не имеет так много жителей на квадратный километр; во многим сельских округах Бельгии люди гуще скучены, чем в русских городах. Богатства, скрытые в недрах земли, так же, как удобства торгового обмена, помогли этому столь многочисленному населению найти средства к существованию на том тесном пространстве, которое оно занимает. По некоторым отраслям мануфактурной промышленности, равно как по своей внешней торговле, Бельгия, относительно числа своих жителей, есть первая страна Европы; в этом отношении она превзошла даже Англию. Наконец, как ни мала её территория, эта страна, считающая между своими городами Люттих, (Льеж), Куртре, Гент, Брюгге, может претендовать на некоторые из самых блестящих страниц истории.
Пространство и народонаселение Бельгии:
29.456 кв. километр.; в 1840 г.—4.073.150 душ; в 1880 г.—5.520.069 душ; в 1890 г. 6.069.320 душ; среднее число жителей на 1 кв. километр: 212.
От равнин морского прибрежья, где некоторые поля, обведенные плотинами, лежат ниже среднего уровня морских вод, почва Бельгии постепенно повышается по направлению к востоку и юго-востоку до нагорья, называемого Арденнами и составляющего общий хребет всей бельгийской территории и Люксембурга, так же, как части северной Франции.
Арденнские высоты, кульминационная точка которых поднимается на 700 метров, состоят из древнейших горных пород Бельгии, шиферов и кварцитов, образующих центральное ядро, вокруг которых отлагались слоистые осадочные формации страны. Гораздо более возвышенное в предъидущие геологические эпохи, Арденнское плоскогорье представляет ныне большую развалину, которая, вследствие трещин, обвалов, разрушительного действия вод, распалась на несколько отдельных отрывков, и постоянно понижалась в течение веков. Однако, незначительная высота Арденнских холмов, свойство их каменных пород, отсутствие растительной земли—придают этой области Бельгии особый отпечаток, резко отличающий ее от всей остальной части страны. Юго-восточный угол королевства, который тянется от Франции до Германии, от береговых утесов Мааса до берегов Весдры, заключая в себе горную массу или цепь Гот-Фань (Hautes Fagnes, по-немецки Holihe Fenn) или Арденны в собственном смысле, представляет как бы отдельный мирок, совершенно отличный от низменной Бельгии, столь замечательной богатством возделанных земель, многочисленностью городов, густотой населения. Высоты между Мозелем и Маасом имеют вообще печальный вид; если исключить несколько поросших травою долин, где разветвляются по всем направлениям оросительные канавки, да ущелья, где воды пруда приводят в движение мельничные колеса и толчеи, путешественник встречает здесь только мелкий лесок из буков, дубов, берез, сосновые леса, ланды, из которых там и сям выглядывают верхушки скал, тощие пажити, где папоротники и кусты можжевельника перемешаны с дерном скатов, тогда как на дне лощин тростник и мох растут по краям торфяных болот. Впрочем, в эти последние годы предпринятое с успехом насаждение дерев изменило физиономию страны: в некоторых частях Арденнов снова появились настоящие леса, придающие местности такой же вид, какой она имела полторы тысячи лет тому назад, в те времена, когда дремучие леса тянулись от берегов Уазы до берегов Рейна.
На холмах самой дикой области слой растительной земли имеет едва несколько сантиметров толщины, и во многих местах лежит на голом камне; маленькия деревца едва могут прикрепить в этой тонкой почве свои ползучие корни; в иных местах скала, покрытая вязкой водонепроницаемой массой, образовавшейся из разложения глинистого сланца, задерживает дождевые воды на поверхности, и последние расстилаются болотистыми лужами в углублениях камня. Человеческие жилища очень редки в этой неприютной местности; встречающиеся кое-где. среди вересковых пространств или лесов, домишки построенные из кирпича или камня и крытые шифером или соломой, все имеют такой невзрачный вид, что рядом с ними самая убогая итальянская лачуга показалась бы памятником архитектурного искусства. Самое прозвище «Париж в Арденнах», данное в насмешку городу Бастонь (Bastogne), свидетельствует о бедности городков и местечек этого пустынного края. Редкое население Арденнов, защищенное против иноземного нашествия своим уединенным положением, так же, как и своею бедностью, могло долго сохранять свои старинные нравы и обычаи. Культ богини Ардонны (Arduinna), которую смешивали с Дианой, держался гораздо дольше в области нагорья, чем в соседних равнинах; последние жертвенники этой богини были низвергнуты лишь в седьмом столетии, в ту эпоху, когда, по преданию, св. Губерт встретил в Арденнском лесу оленя, несшего на голове, между рогами, сияющий крест. Однако, жители равнины, которые некогда переменили, добровольно или по принуждению, свои религиозные верования, нравы и обычаи, обновляют постепенно и самую почву. В окрестностях городов, по окраинам Арденнских гор, можно убедиться, как велика потребность труда в Бельгии, по тому усердию, с каким утилизируются рессурсы, на которые в другом месте никто бы не обратил внимания. При помощи извести, разбрасываемой по полям, земледельцы стараются оживить бесплодную землю; там, где почва состоит из голой скалы, каменоломы добывают из неё известь, шифер, строевой камень, руду, пластическую глину; малейший ручеек запружен плотинами, рассеянных по берегам его мельниц и заводов.
На южном склоне Арденнских гор, один лотарингский округ, юрские пласты которого продолжаются далеко внутрь Франции и Люксембурга, политически принадлежит еще к территории Бельгии: это часть бассейнов рек Семуа (Semoy) и Шиера (Chiers); но этот «Маленький Прованс», хорошо защищенный с северной стороны горною массой Фань или Фен, имеет незначительное протяжение. Северный скат Арденнов, напротив, занимает значительную часть Бельгии: известковые и сланцевые породы этой области, средняя высота которой около 275 метров, тянутся от границ Франции до пределов Германии и образуют очень неровное плоскогорье, пересеченное глубокими долинами: леса, растущие на сланцевых формациях, чередуются там с прекрасными нивами известковых косогоров и зеленеющими лугами сырых лощин. В целом, вся эта область, по её виду, так же, как и по высоте, может быть рассматриваема, как внешний уступ Арденнов. Между реками Самброй и Маасом она известна под именем Фань (Fagne); между Маасом и Уртой ее называют Кондроз (Condroz),—старинное галльское имя, принадлежавшее храброй нации кондрузов; далее на юге, вокруг города Марш, местность носит название Фамен (Famenne), данное ей, как полагают, по имени народца пеманнов (Pemannes) или феманнов; наконец, прекрасные пастбища, раскинутые между Маасом и Весдрой, пользуются обширною известностью под именем области Герв (Неrvе). Геологи и агрономы называют эту полосу кондрузскою областью, по имени местности Кондроз, которая составляет важнейшую её часть.
Самора и Маас своим течением приблизительно указывают границу гористой страны. На севере от этих рек начинается средняя Бельгия, слегка волнистая плоская возвышенность, постепенно наклоняющаяся к морю и орошаемая многочисленными реками и речками, которые извиваются в широких, но не глубоких долинах. Леса, ручьи, пологие косогоры, мельницы, здания с башенками—придают привлекательный вид пейзажам этой средней полосы; но, к сожалению, рельеф края слишком мал, и потому нет ничего удивительного, что он во многих местах обезображен кучами вульгарных построек и беспорядочно разбросанными культурными землями. В этой части территории самая живописная местность—та, которая продолжается на запад до границ Франции. В области Турне (Tournaisis), или Дорник, огромные дубы, вязы и другие деревья, окаймляющие дороги и каналы двойными, тройными и даже семерными рядами, наконец, холмы, которые, по причине их уединенности, кажутся более величественными, чем они есть в действительности,—все это сообщает стране характер истинной красоты. Все области средней Бельгии: на востоке Гесбе (Hesbaye), в центре Брабант, на юге и юго-западе Гено (Hainaut) или Геннегау, и Турне, покрыты иловатым слоем, кое-где перемешанным с мелким камнем и песком, которые были перенесены сюда с гористых плато Арденнской цепи наводнениями, имевшими место в четвертичную эпоху; наносные камни или, как их называют, «камни из нагорных болот» (pierres de fagnes), наполняют там толстыми слоями ближайшие к нагорью долины; затем количество их постепенно уменьшается в северном и западном направлении, по мере удаления от исходной точки. Этот ил, сходный с лессом рейнской долины и известный у бельгийских геологов под общим наименованием гесбейского ила, закрывает все более древние формации подпочвы: сланцы и порфиры, конгломераты, песчаники и известняки, и те каменноугольные породы, которые наполняют длинную впадину, идущую от Люттихского бассейна до бассейна Монса и французской Фландрии; каменный уголь в собственном смысле составляет в этих породах около сороковой части.
На поверхности горные породы каменноугольной формации довольно ровны, но подземные исследования геологов показали, что дно каменноугольной впадины очень неровное и что около Намюра оно приподнимается до поверхности нынешней почвы: в этом месте, вследствие выветривания и размывания, все верхние слои исчезли, и самые нижние каменноугольные пласты, те, которые дают так называемый «тощий уголь, горящий коротким пламенем», касаются теперь земной поверхности. По обе стороны этого порога, каменноугольная формация наклонена на восток к Люттиху, на запад к Монсу, так что образует два бассейна с противоположным скатом, глубина которых постепенно увеличивается в направлении этих двух городов: по приблизительному исчислению, глубина эта достигает 2.370 метров ниже уровня моря близ Буссю, на западе от Монса. Под городом Люттихом она, кажется, менее значительна. В гагенауском бассейне так называемый «жирный» уголь начинает попадаться только близ Шарлеруа; «длиннопламенные» угли, употребляемые преимущественно для приготовления светильного газа и известные в просторечии под именем «charbon Flenu», находятся лишь в окрестностях Монса, между верхними слоями бассейна. Различные слои, средняя толщина которых от полуметра до одного метра, очень многочисленны: в местности Боринаж, на юге от города Монса, таких слоев известно от 130 до 160, и из них две трети годны к разработке; в Люттихской провинции существует около пятидесяти подобных пластов, которые могут быть с выгодой разработываемы. Но чтобы добраться до этих залежей и добывать из них уголь, поддерживая при этом прочность горных пород, составляющих «стены» и «крышу» копи, нужно выполнить громадный труд—нужно вывести целую систему подземных галлерей, похожих на улицы городов, расположенных один над другим. На западе от Монса, около французской границы, «мертвые породы», покрывающие каменный уголь, имеют слишком 300 метров толщины и заключают в себе неисчерпаемые резервуары воды и слои сыпучих песков, которые при разработке нужно бы было пройти, чтобы добраться до производительных жил. «Эти работы по устройству каменноугольных копей, говорит Корне, по справедливости должны считаться самыми грандиозными, какие когда-либо были предпринимаемы горным искусством». Ископаемая фауна, находимая в каменноугольной области Бельгии, не особенно богата, но остатки растительности в ней очень многочисленны; всего явственнее сохранились остатки папоротников, каламитов, лепидендроидов, сигиллярий.
Вследствие бокового сжимания или сдавливания, примеры которого довольно часты в расположении земных пластов, верхние слои шарлеруаского бассейна были многократно изогнуты самым странным образом: под городом Шарлеруа они согнуты 22 раза и занимают в ширину только 6.600 метров, вместо одиннадцати с половиной километров, которые они покрывали бы, если бы остались горизонтальными. Эта низменная область, по которой протекает река Самбра, и еще более та, где некогда текли воды реки Ген, замененной ныне каналом, были до мелового периода одною из самых гористых стран земного шара. Эта страна была пересекаема горами, которые колоссальностью и высотой не уступали нынешним Альпам, и которые тянулись от берегов Ламанша до бассейна реки Рер, господствуя над местностями, составляющими теперь южную Бельгию. Огромные взбросы пластов, встречающиеся в каменноугольных породах, свидетельствуют о громадности геологических переворотов, совершившихся в этой части Европы. Взброс при Буссю заставил опуститься пласты с высоты около 2.200 метров; на юге другой взброс передвинул формации с юга на север, перенес их на пространстве 10 километров и приподнял их на высоту по меньшей мере 5.000 метров над уровнем, который они занимают в настоящее время.
История рассказывает нам, как велика была стратегическая важность, в столкновениях народов, этих равнин средней Бельгии, которые покрыты грунтом, подвергавшимся в течение веков столь сильным геологическим переворотам, и которые теперь сделались такими богатыми посредством земледелия и промышленности. География объясняет естественную судьбу этой страны, как большой дороги народов: здесь до открытия искусственных путей сообщения простирались первые легкодоступные поля и деревни между бассейнами Мааса и Рейна и бассейном Сены, соединенным посредством Орлеанского перешейка с долиной Луары; течение Уазы и Шельды, так сказать, направляло к равнинам шедшие населения, которые, следуя этим путем, избегали, с одной стороны, крутых скал Арденнских гор, с другой—неудобных для прохода болотистых пространств морского прибрежья. Эта область, хотя мало возвышенная, составляет, однако, естественный водораздельный хребет между двумя речными бассейнами, и при проходе через нее нигде не встретишь на пути многоводных рек: единственные естественные препятствия, которые там нужно переходить,—это простые ручьи; выбитые дороги в этой местности более опасны, чем долины. Кроме того, на этой дороге во все времена легко можно было найти продовольствие, благодаря естественному плодородию края. Все эти выгоды, которые прежде имели гораздо более важное значение, чем в наши дни, делали среднюю Бельгию, так же, как и французскую Фландрию, одною из тех территорий, которые особенно часто служили театром военных действий и оспаривались друг у друга враждебными армиями. От Куртре до Жемана, Флёрюса и Ватерлоо—сколько кровопролитных битв происходило в этой области, начиная со времен истребления храбрых нервов (Nervii) легионами Цезаря, и сколько крепостей было построено в соседстве политических границ для того, чтобы восполнить недостаток естественных границ! В обширных равнинах, простирающихся на юг и на восток от Брюсселя, самая архитектура домов на фермах напоминает, что этот край, отличающийся замечательным земледельческим богатством, часто подвергался неприятельскому нашествию. Жилища, низкие и массивные, открываются окнами на внутренний двор и сообщаются с внешним миром только посредством ворот, на верху которых обыкновенно стоит четыреугольная башня.
Миновав область гесбейского ила, мы вступаем в страну, где поверхностная почва, состоящая из песку, имеет несомненно океаническое происхождение. Эта страна, известная под именем Кампины (la Campina, т.е. campagne) или брабантской Кампаньи (Саmраnia brabantica), обнимает большую часть северо-восточной Бельгии. Уже на окраинах её обширные пространства, имевшие некогда такой же пустынный вид, как и внутренняя Кампина, так сильно изменились под влиянием земледелия, что теперь их смело можно причислить к соседней области Гесбе: такова, например, местность Гагеланд (Hageland, Pays des Haies), на северо-западе от Брабанта, где бесплодные пески и кустарник давно заменились цветущими нивами. В самой Кампине, средняя высота которой над уровнем моря около 75 метров, поверхность ландов усеяна оазисами плодородных полей, и число таких оазисов постоянно увеличивается. Во многих местах находят глину на глубине менее метра, так что земледельцы могут без большего труда доставать ее на поверхность и смешивать с песком для получения хорошей пахатной почвы. Но прежний вид Кампины еще долго сохранится в самых песчаных её частях. В этих местностях возвышаются песчаные бугры, совершенно сходные с дюнами прибрежья Северного моря, с тою только разницей, что первые состоят из более крупного песку и содержат маленькие отрывки наносных формаций. Кампинские дюны покрыты теми же видами растений, как и прибрежные; хотя песчаные горки Кампины удалены на большое расстояние от нынешнего берега моря, они еще не утратили своей подвижности: ветер и теперь перемещает их в тех местах, где песок не закреплен деревьями; как на пример подобного перемещения, можно указать на дюны Беверлоо, где происходят большие маневры войск. Между рядами песчаных бугров почва покрыта вереском, тимьяном, душистыми губоцветными растениями, и кое где усеяна лужами. Дождевая вода, падающая на эти пустынные местности, насыщается дубильным веществом, содержащимся в вереске, и, проникая в подпочву, склеивает песчинки и образует из них плотный туф красноватого цвета, совершенно похожий на алиос (alios, род железняка) ландов Гаскони и Ютландии; туф этот тоже содержит во многих местах железо, которое можно добывать как руду. Есть причины думать, что некоторые части Кампины некогда были гораздо более обработаны, чем в половине текущего столетия, до обширных работ, предпринятых с целью приобретения этой пустынной области для земледельческой промышленности. Под поверхностным слоем почвы находили поваленные высокоствольные деревья, оружие, остатки строений. Известно, что в средние века большие аббатства были окружены обширными пространствами возделанных земель; но во время войн шестнадцатого столетия население принуждено было бежать из деревень в города, как в более безопасные места, и дикия растения снова завладели почвой.
Соседняя с Кампиной провинция, Фландрия, составляет и в геологическом отношении непосредственное её продолжение. Поверхностные слои почвы в этой провинции также состоят из песков морского происхождения, а ниже следуют, на большой глубине, относительно недавния формации, как это обнаружилось при бурении артезианского колодца в Остенде. Буровой снаряд встретил, на глубине 300 метров, под меловыми слоями, грунт, принадлежащий, как полагают, к силурийской формации: только на такой большой глубине находятся здесь твердые континентальные пласты, которые в Арденнах залегают на высоте 600 слишком метров над уровнем моря. Работы по возведению укреплений в Антверпене (Anvers) тоже дали возможность исследовать часть этого древнего морского дна, обнажив большие третичные отложения, которые содержат тысячами кости китов и тюленей, пресмыкающихся, рыб и птиц, словом—целую исчезнувшую фауну. Неплодородные пески Фландрии давали бы очень плохие урожаи, если бы жители не догадались извлечь на поверхность глинистую подпочву; этим способом они превратили свою землю, от природы бесплодную, в плодоноснейшие поля; они создали из песчаной пустыни «эту прекрасную Фландрию, лучшее графство во всем христианском мире», как говаривал один из её сынов, великий географ Ортелий. Край их сделался тем, чем может сделаться, благодаря труду, и самая Кампина в более или менее отдаленном будущем. Впрочем, песчаные земли Фландрии во многих местах, особенно в соседстве с морским прибрежьем, продолжаются пространствами, которые прежде были покрыты торфом, но которые плуг земледельца так же преобразил, как и бесплодные пески. Так, например, местность Bec (Waes) некогда представляла одно огромное болото: и теперь еще видны там и сям остатки прежних торфяников, а широкия канавы, прокопанные между полями, еще до краев наполнены водой; но жирная земля в этих местах сама по себе очень плодородна, и трудолюбивые фламандцы сумели расчистить ее и превратили топкия болота в настоящий сад. Поля, обнесенные изгородью, обсаженные высокими деревьями, по большей части разбиты правильными четыреугольниками; в каждом хуторе стоит домик, скромный по наружности, но чистенький, удобно устроенный, украшенный цветниками, окруженный овинами и сараями. Деревень здесь мало; издали кажется, что вся местность сплошь покрыта лесами, так как все постройки спрятались в зелени.
Внутренния озера (по местному moeres), образовавшиеся вследствие скопления вод у восточного основания пояса дюн, были осушены человеком, как и болота области Вес, и превращены в польдеры, подобные голландским, хотя и менее обширные. И здесь, как в Голландии, поверхность почвы лежит ниже среднего уровня моря; и здесь обработанные земли защищены от вторжения рек и приливов высокими и крепкими плотинами; и здесь поля разрезаны правильно на прямоугольные островки каналами, по которым земледельцы плавают на своих маленьких лодках: почти все названия мест напоминают прежнее полужидкое состояние здешней почвы. Прежде этот край имел очень нездоровый климат, так что в здоровых местностях внутренней Бельгии с ужасом говорили об «ипрской или эйперской смерти» (mort d'Ypres). Равнина эта еще не вполне ассенировапа растительностью, и болотные миазмы, поднимающиеся летом из лощин, значительно увеличивают смертность в городах западной Фландрии; но в непосредственном соседстве с этою нездоровою областью находятся главные санитарные станции Бельгии, города с морскими купальнями, привлекающие массу посетителей в летнее время.
Пояс приморских дюн, составляющий внешний оплот страны со стороны моря, так мал по своему протяжению, так узок в некоторых местах, так невысок, что теперешние размеры его кажутся ничтожными в сравнении с прежними песчаными буграми Кампины: общая площадь этого пояса исчисляется ныне только в 374 гектара. Сравнение старинных карт с новейшими документами вполне подтверждает распространенное в народе предание о постепенном уменьшении кордона дюн. В последние десять веков этот естественный оборонительный вал несомненно убавился в толщину; в то же время он был прорван во многих местах напором вод, и эти опустошительные нашествия моря заставили прибрежных жителей искать убежища в соседних государствах; выселившиеся отсюда фламандцы основали многочисленные колонии в Германии и даже в Трансильвании, где их потомки известны теперь под именем саксонцев. Так, в 1331 году сильною бурей было разрушено несколько городов на морском берегу, между прочим, Скарфут, и в соседстве возникшего впоследствии на его месте города Бланкенберге (Вlаnkenberghe, т. е. «Белые горы») теперь не существует уже ни одной из тех дюн, от которых он получил свое имя, и которые фигурируют в его гербе. Еще недавно, в 1877 году, большая часть песчаных бугров, которые возвышались между Остенде и Мариакерке, была снесена в море во время бури. В давния времена дюны, гонимые волнами моря, могли беспрепятственно распространяться внутрь материка по равнине и по болотам, простиравшимся вдоль их восточного основания, но со времени заселения края им пришлось вести борьбу с человеком, который упорно защищает расчищенные им с такими усилиями культурные земли от губительного вторжения сыпучих песков. Очутившись, таким образом, между двух противоположных сил, между слепым морем с одной стороны и сознательным трудом земледельца с другой, пояс песчаных холмов естественно должен был уменьшаться из века в век, и теперь, для того, чтобы оградить территорию, которую прежде защищали эти бугры, нужно строить с большими издержками плотины и жете. Не разумнее ли было бы заботливо сохранять то, что еще уцелело от прежних дюн, и укрепить их насаждениями тростников и осин? Без этого воды моря могут опять завоевать территорию, которую они некогда покрывали.
Приводим высоты некоторых пунктов Бельгии: Барак-Мишель (Арденны)—689 метр. Средн, высота области Кондроз—225 метр. Мон-Трините (близ Турне)—146 метр. Пелленберг (близ Лувена)—101 метр. Дюны, средняя высота,—от 10 до 12 метр. Арлон—444 метр. Ставелот—280 метр. Шарлеруа—100 метр. Люттих—60 метр. Брюссель—15 метр. Гент—5 метр. Гренендик, близ Сен-Жиль-Вес—0,77 метр.
Бельгия занимает такое ограниченное пространство, что ни одна большая река не принадлежит ей на всем своем течении от истока до устья; но она захватывает бассейны двух рек, текущих к иностранным большим рекам: французская река Уаза берет начало в Бельгии, недалеко от Шиме; точно также река Сюр или Зауер, маленький приток немецкого Мозеля, а через него и Рейна, выходит из ущелий бельгийских Арденнов и затем протекает извилистой линией через великое герцогство Люксембургское, где она является главною рекой. Реки Маас и Шельда, которые уносят в море почти весь избыток дождевых вод, выпадающих в Бельгии, в общих чертах похожи друг на друга направлением и извилинами своего течения; равным образом замечается некоторый параллелизм между главными долинами низменности: это происходит оттого, что ложе их было как-бы заранее начертано формой рельефа, наклоном почвы и расположением желобов или борозд, образовавшихся вследствие изгиба или разрыва верхних пластов, и в которых должны были течь воды. Выходя из пределов французской территории, Маас и Шельда текут в северном направлении; затем, по соединении с главным западным притоком, обе реки вдруг поворачивают на северо-восток и следуют по долине, открывающейся на продолжении той, из которой вышел их приток: так, Маас как будто продолжает собою Самору, а Шельда становится нижним течением реки Лис. Наконец, прежде, чем покинуть бельгийскую территорию и вступить на почву Голландии, обе названные главные реки снова принимают свое нормальное направление с юга на север, и потом каждая из них изгибается к западу, приближаясь к морю. Кроме того, Маас и Шельда представляют сходство еще в том отношении, что наибольшее количество воды они получают с восточной стороны, как того требует общий скат местности, наклоненной по направлению от Арденнов к океану.
Но самое это сходство делает еще более поразительным контраст, представляемый двумя важнейшими реками Бельгии в других отношениях. Маас (Mense по-французски, Моuse по-валлонски, Maes, Maas по-фламандски и голландски,) наиболее многоводный из этих двух потоков,—хотя бассейн его обнимает не самую значительную часть территории государства,—можно назвать почти горною рекой, в сравнении с тихой Шельдой. На пространстве от Мезьера до Намюра, Маас, вступающий в Бельгию на высоте около 100 метров, идет прямо через Арденны, вместо того, чтобы обогнуть их на западе, как это, повидимому, указывал ему наклон почвы. Шиферные или кварцевые скалы, разрезанные в виде высоких мысов, поднимаются метров на 50 и даже на 100 над поверхностью течения; в некоторых местах с берегов виден верхний край арденнских плато, возвышающихся метров на 300 над уровнем этих берегов. Города и деревни, теснящиеся на узком берегу реки, лепятся своими предместьями вверх по скату соседних утесов; древние замки, теперь развалины, замененные в иных местах новейшими укреплениями, высятся на вершинах крутых скал, которые своими странными, неправильными формами еще более усиливают впечатление, производимое диким видом горных ущелий. Андре Дюмон, а за ним и другие геологи пришли к тому заключению, что в значительной части пролома в массе Арденнов Маас воспользовался существовавшим тут взбросом почвы, так как стены утесов по ту и другую сторону реки не соответствуют между собою, и местами встречаются даже формации, принадлежащие к разным геологическим эпохам: так, например, близ развалин замка Пуальваш, против каменноугольных сланцев на другом берегу находим известняки той же формации. Но если расселины плоскогорья облегчили проход реки, то вся её долина, очевидно, не могла образоваться иначе, как постепенным поднятием страны: каждая извилина все более углублялась по мере того, как поднимались её берега.
Известковые части горных пород, пересекаемых Маасом и его притоками в Арденнах и Кондрозе, изрезаны во многих местах трещинами, где воды дождей или ручьев исчезают под землей, после чего снова выходят на поверхность на значительном расстоянии, или в той же самой долине, или в другой. Слои водо-непроницаемой глины, наполняющие очень многие впадины в самой низкой области Арденнов, образуют естественные запруды; вода, задерживаемая этими препятствиями, должна искать себе другого выхода и вытекает через трещины холмов, называемые в крае «aiguigeois» или «chantoirs». Самая большая из этих трещин—знаменитый грот Ган, в который низвергается Лесса, один из восточных притоков Мааса. Прежде эта река (Лесса) огибала скалу на поверхности земли, да и ныне еще, при больших разливах, некоторая часть её вод утекает через этот поверхностный канал; но нормальное ложе было пробито течением реки в самой внутренности камня. Река, называемая Ломм (Lhomme), также проходила бы вся под южною частью города Рошфор, если бы не преградили вход в подземный канал, чтобы заставить ее течь по старому руслу. Подобно большей части известковых пещер, гроты Гана и Рошфорский состоят из галлерей и зал разной величины, украшенных белыми или сероватыми сталактитами, в которых воображение может представлять себе самые фантастические предметы, от кружев фей до статуй и храмов богов. Эти гроты и другие пещеры,—менее обширные, но еще более любопытные, потому что они менее изменены рукой человека,—способствуют, вместе с высокими утесами и живописно раскинутыми лесами и пастбищами—справедливо заслуженной славе этих глубоких долин бассейна бельгийского Мааса. Извилистая Семуа (Semoy), окаймленная на севере отлогими скатами триаса, на юге крутыми склонами юрских формаций; Лесса (la Lesse), текущая между высоких скал, изрытых по бокам пещерами; Урта (l'Ourthe), посещаемая летом многочисленною публикой из Люттиха, и её приток Амблева (Аmbleve), богатый водопадами, скалами, старинными замками; Весдра (Vesdre), то скрывающаяся, то появляющаяся перед взорами путешественников, уносимым поездами железных дорог,—все эти реки, так же, как и самый Маас, славятся своими прекрасными ущельями и живописными берегами. В двух местах Весдра исчезает и течет подземными галлереями, раз между Лимбургом и Вервье, другой—близ Пепинстера.
Подобно Сене, так хорошо исследованной Бельграном, Маас некогда был могучею рекой, в роде Миссисипи. Боковые террасы, ил и галька, оставленные на древних берегах, высокие гроты береговых утесов, наполненные несколькими лежащими один на другом слоями речных насосов, доказывают, что в четвертичные века Маас достигал высоты, превосходившей метров на 60 средний уровень нынешних вод, и что река имела от 7 до 8 километров в ширину выше Динанского ущелья, где ныне расстояние между берегами не более 60 метров. Даже в текущем геологическом периоде Маас, как кажется, уменьшился в объеме: многие указания, рассеянные в старинных хрониках, свидетельствуют, что лет четыреста или пятьсот тому назад эта река была значительно многоводнее, чем в наши дни; только ценой огромных сумм, посредством устройства нескольких запруд со шлюзами, инженерам удалось в новейшее время дать канализованному Маасу глубину 2 метра 10 сантиметров, достаточную для плавания маленьких пароходов; теперь установлен правильный судоходный путь от Седана до Люттиха по ложу Мааса, затем по боковому каналу, проведенному от Люттиха до Маастрихта. Маас при выходе из пределов Бельгии, на высоте 25 метров, представляет почти двадцатую часть того Рейна, на встречу которому текут его воды, и с которым он соединяется, чтобы сообщить ему свое имя.
Длина Мааса до слияния с Рейном или Валом: 790 километров; длина Мааса в Бельгии 194 километров. Среднее количество протекающей воды: при входе Мааса в Бельгию (по Гильери) 40 куб. метр. в сек.; у Люттиха 65 куб. метр. в сек.; при выходе из Бельгии 90 куб. метр. в сек.
Шельда (Schelde по-фламандски, l’Escault по-французски) заключает в своем бассейне большую часть Бельгии, то-есть почти всю область равнин. По выходе из Франции, эта река все время течет по ровной местности, исключая разве окрестностей Турне, где она омывает основание незначительных холмов. Там средний её уровень находится на высоте всего каких-нибудь 16 метров; поэтому Шельду нетрудно было преобразовать в большой судоходный канал, разделив ее на шесть бассейнов разной длины. Впрочем, не успела еще река пробежать половины своего пути по бельгийской территории, как уже течение её усиливается отливом. У города Гента, где Шельда принимает в себя приток Лис (Lys), берущий свое начало тоже во Франции, воды её встречаются с морским приливом, который достигает в этом месте 1 метра 19 сантиметр. средней высоты и продолжается более четырех часов; приливная волна распространялась бы еще гораздо выше по реке, особенно во время засухи, если бы движение её не было задерживаемо шлюзами. Ниже Гента, Шельда, чем ближе к устью, тем более принимает характер морского лимана. Пресная вода составляет, средним числом, только около стодвадцатой части в жидкой массе, наполняющей Зеландский рукав моря, называемый западной Шельдой; воды реки утрачивают соленость только в небольшом расстоянии ниже Антверпена. На юге от этого города прилив поднимается не только вверх по Рупелю, главному притоку Шельды, но даже и по трем образующим его речкам—по Нете (Nethe) до Лиера, по Диле (Dyle) до Мехельна, по Сенне (Senne) до Вильворде, отстоящего на 11 километров от Брюсселя. Хотя эти три потока представляют собою избыток всей жидкой массы, падающей из атмосферы на пятую часть пространства Бельгии,—они имеют вид больших ручьев до тех пор, пока не усиливаются приливной волной; Рупель, образующийся из их соединения, обязан морю своей шириной, глубиной и режимом своих вод: это скорее морской канал, чем пресноводная река. В прежнее время сельди поднимались вверх по Рупелю огромными стаями, и прибрежные жители ловили эту рыбу массами для удобрения своих полей, а тюлени и теперь еще иногда появляются в водах Антверпена.
Во всей низменной части Бельгии различные потоки так хорошо канализованы и соединены один с другим посредством судоходных путей, естественных и искусственных, что среди этой водной сети теперь невозможно распознать прежнее течение вод: каналы, речки и ручьи сделались дотого похожими, что их легко смешать. По исследованиям Вифкенa (Vifquain) и других гидрографов, Шельда, Лис, Диле, Дендра, которые ныне изливаются в море через одно и то же устье, впадали прежде в разные морские бассейны и обязаны своим соединением труду человека. Река Лиева (Lieve), соединяющаяся теперь с Шельдой и Лис в городе Генте, прежде была, как кажется, рукавом этой последней, который потом отделился от главной реки. Вообще сеть естественных потоков и искусственных каналов в этой области до такой степени перепутана, что самый ученый географ-историк не в состоянии ориентироваться в этом хаосе вод; можно сказать, вместе с Альфонсом Бельпером, что, благодаря многочисленным каналам страны, река Лис течет по всем направлениям, продолжаясь до Брюгге и Остенде, хотя оффициально течение её оканчивается в Генте. Этот последний город, опасаясь наводнений от разлива протекающих через него рек Шельды и Лис, не переставал, в продолжение почти тысячи лет, рыть водоотводные каналы к нижней Шельде, чтобы избавиться от излишка вод, а голландцы, владеющие заливом, куда впадает эта река, нередко заваливали эти предохранительные рвы, вследствие чего гентцы принуждены были рыть в других пунктах, увеличивая таким образом лабиринт каналов. Точно также главный лиман Шельды следовал прежде совсем другому направлению; в исторические времена он не переставал наклоняться к западу. Некогда Гонт, или западная Шельда, сделавшаяся ныне главным торговым путем Антверпена и всей Бельгии, была простым протоком, очень мелким, доказательством чего служит тот факт, что в 1058 году целые процессии, странствовавшие из деревни в деревню, направлялись вдоль фландрского берега и без труда переходили на остров Вальхерен. Если верить средневековым хроникам, в 1173 г. дюны во Фландрии и на Вальхерене были на большом протяжении снесены ветром, и через образовавшееся в этом месте широкое отверстие воды моря получили доступ в Шельду: этот новый лиман вначале носил название «Долларт» (то-есть «Бешеный»), подобно заливу Фрисландии, в который впадает река Эмс. До этого вторжения морских вод западная Шельда соединялась с Маасом через рукав восточной Шельды, проходя в соседстве Берген-оп-Цоома и Толена; в 1867 году этот пролив был уже так узок, что через него можно было перекинуть железнодорожный путевод, а теперь он окончательно засорился песком.
Когда морские воды могли свободно входить в Шельду, вся нижняя часть её, от Антверпена до устья в собственном смысле, имела скорее вид залива, нежели реки. Течение её легко перемещалось среди тинистого побережья, смотря по напору приливов и бурных ветров; в час прилива вода разливалась на необозримое пространство по так называемым шорренам (schorrens), которые опять показывались в период отлива, пересекаемые по всем направлениям каналами с изменчивым ложем. Даже выше Антверпена Шельда, усиленная приливной волною, была настолько широкою рекой, что неприятельские флоты могли сражаться на ней, точно на море. Так, например, в 1302 г. мехельнские корабельщики, воевавшие с герцогом Брабантскпм, были разбиты войсками этого государя на обширной водяной площади, находившейся при слиянии Рупеля, в местности, которая в наши дни почти вся занята гингенскими польдерами. Среди аллювиальных земель возвышались doncken, искусственные холмики, подобные голландским terpen.
Но, начиная с одиннадцатого столетия, прибрежные жители стали обводить плотинами эти затопляемые приливом пространства и превращать их в культурные земли; в двенадцатом веке хроники уже определенно говорят об устройстве плотин на шорренах Шельды; под 1124 годом упоминается о польдере Лилло, ниже Антверпена. Эмиль де-Лавеле исчисляет в 50.000 гектаров земледельческую площадь, которою увеличилась Бельгия с тринадцатого столетия посредством обведения польдеров плотинами; с 1815 года приобретение этим путем новых земель превышает 8.000 гектаров, и культурная территория может еще много увеличиться, так как лиман Шельды, от Флессингена до Бургта, выше Антверпена, обнимает, смотря по высоте прилива, от 22.352 до 33,612 гектар.. Но осуществление какого-либо общего плана по преобразованию этих периодически заливаемых водою земель в пахатные поля, защищенные плотинами, сделалось очень затруднительным по причине разделения территории между двумя независимыми государствами, из которых каждое имеет свои специальные интересы и собственный корпус инженеров, следующий своим особенным традициям. Нынешния завоевания земледелия в этой области составляют частию лишь возврат пространств, присоединенных к твердой земле в прежния времена, начиная с половины шестнадцатого столетия. Осада Антверпена герцогом пармским Александром Фарнезе, продолжавшаяся с 1583 по 1585 год,—осада, которая была одним из крупных военных фактов в истории Нидерландов,—имела, вместе с тем, весьма важное значение для физической географии страны; физиономия края совершенно изменилась, и до сих пор еще можно видеть следы этого великого события в равнинах Антверпенской области: некоторые из прежних польдеров Заафтингена, простиравшиеся к северу от Гульста, на голландской территории, остаются и поныне под водой, равно как и другие пространства, затопленные еще в 1542 году, во время сильной бури. Взамен того, болота, осушенные и защищенные плотинами по распоряжению пармского герцога, и теперь еще принадлежат к плодоноснейшим местностям Бельгии: к этой эпохе относится преобразование большей части области Вес в цветущий сад. При конце осады поверхность затопленных польдеров превышала 300 кв. километров; выше Антверпена берега Рупеля были покрыты водой почти до самого Мехельна; ниже—почти все земли, которые прибрежные жители успели оградить плотинами, начиная с двенадцатого столетия, были снова отданы во власть моря, одни—осажденными, которые хотели этим средством заставить удалиться неприятельские войска, другие—осаждающими, которым нужно было открыть проход своим кораблям. Самые ожесточенные и кровопролитные битвы происходили на узкой земляной насыпи, соединявшей форт св. Иакова с фортом св. Креста, и обладание которою составляло для обеих воюющих армий вопрос жизни или смерти. Часто траншеи, уже выведенный для разрыва насыпей, наполнялись трупами убитых воинов.
Длина течения Шельды, от истока до Антверпена—332 километр.; длина течения её в Бельгии—212 километр.; средний дебит этой реки при входе её в Бельгию—57(?) кубич. метр. в секунду; в устье, по Бельперу—200(?) кубич. метр. в секунду.
Еще более значительные перемены,—сравнительно с переменами, произведенными на берегах Шельды,—совершены были трудом человека в бассейне Изера (Yser или Ijzere) и других речек, впадающих непосредственно в Северное море. При устьях этих маленьких потоков древние бухты совершенно исчезли от действия постепенно отлагавшихся морских наносов; торговые порты превратились в земледельческие селения, и бассейны, в которых плавали большие купеческие корабли, сменились польдерами, где теперь можно встретить только паромы да крестьянские челноки, снующие по водоотводным рвам и канавам. В 1116 году порт Ломбардзид был совершенно засыпан песком во время сильной бури, вследствие чего принуждены были открыть «Новый порт» (Nieuport, Nieuwport), который, благодаря течению реки Изер, сохранился до сего дня. Брюгге—тоже один из этих покинутых портов: прежде здесь корабли могли легко подниматься с приливом, что, вероятно, и было причиной основания города в этом месте. Впоследствии большие суда должны были останавливаться в городке Дамме, куда иногда зараз, в один прилив, входило по 100 и по 150 судов. Так как отложение наносов и обмеление вод продолжалось непрерывно, то главный порт основался гораздо ниже на лимане Цвин, там, где в 1213 году происходила страшная морская битва при Слюйсе (Sluis, l'Ecluse, т. е. шлюз) между флотом Филиппа-Августа, состоявшим из 200 парусных судов, и союзными флотами фламандцев и англичан. В свою очередь, и рейд Слюйса постепенно обмелел, так что в наши дни даже маленькия шлюпки в несколько тонн вместимости с трудом поднимаются до пограничной голландской деревни. Колоссальные плотины Слюйса, о которых говорит Дант в своей «Божественной комедии», сделались бесполезны как оплот против вторжений моря; последнее само отступает от берегов, и залив Цвин, еще столь обширный в конце шестнадцатого столетия, как показывает карта его, оставленная живописцем Петром Пурбусом в ратуше города Брюгге, представляет в настоящее время лишь незначительный вырезок в линии побережья, который инженеры предлагают совсем завалить. Голландское местечко Слюйс, с его грозными укреплениями, которым теперь нечего более защищать, бельгийский городок Дамме, с его прекрасными муниципальными зданиями, почти покинутыми, наконец, и самый город Брюгге (Bruges), с его пустынными улицами, свидетельствуют своим видом о важных переменах, происшедших в географии страны. Правда, «северная Венеция», как называли в старину Брюгге, была снова соединена с морем посредством канала, глубиною более четырех с половиною метров, впадающего в Остендский порт, но прежняя кипучая торговая жизнь не вернулась.
В то время, как воды морской поверхности приносят песок, из которого образуются прибрежные дюны, и ил, который постепенно засаривает лиманы, нижние слои жидкой массы не перестают подтачивать подводное основание берегов. Куски торфа, где находят дубовые листья, лесные орехи и даже семена дрока, равно как другие обломки, происходящие от погрузившихся в море земель, каждый день выбрасываются волной на низкий песчаный берег, свидетельствуя о процессе размывания, совершающемся в глубинах моря. На берегу, около деревни Гейст (морские купальни), между остатками ныне живущих в Северном море видов моллюсков, иногда встречается ископаемая раковина эоценовых формаций, cardita planicosta. Достоверно известно, что побережье бельгийской Фландрии уже в историческую эпоху отступило перед надвигающимся морем внутрь материка, по крайней мере, к востоку от Ньюпорта: доказательства, собранные Антуаном и Альфонсом Бельпер, не оставляют никакого сомнения в этом отношении. Город Остенде формой своего берега тоже указывает на следы разрушительного действия морских волн в продолжение трех последних столетий: морская плотина, на которой стояла старая цитадель, выступает метров на двести из-за общего профиля побережья; пространство, на котором она была построена, сохранилось на прежнем месте, тогда как по обе стороны его низкий песчаный берег должен был отступить перед водами моря. В целом, побережье Бельгии, в том виде, какой оно приняло с той поры, как заливы его засорились, отличается замечательною правильностью: оно почти прямолинейно; но чтобы защитить его от нападении моря, принуждены были построить во многих местах плотины, следующие непрерывным рядом вдоль берега. В Европе мало найдется морских берегов, которые приходилось бы укреплять при помощи сооружений, подобных, по громадности размеров, дамбам и перемычкам, которыми усажены берега в соседстве городка Бланкенберге и селения Гейст, и которые заменили собою древнюю плотину, известную под именем «Плотины графа Жана». Все это побережье очень бедно раковинами, по причине недостатка скал и подводных камней, где они могли бы прикрепляться: из общего числа известных нам видов моллюсков (около 9.000) в песках морского берега Бельгии найдено было только 158 различных видов. Многочисленные банки из мелкого песку, черного или сероватого, расположены параллельно берегу и кое-где возвышаются в виде так называемых поллертов (pollaerts), очень опасных для мореплавателей, потому что во время отлива глубина на мелях не превышает 3 метров; прилив, средняя высота которого около 4 метров, недостаточен для того, чтобы суда большего водоизмещения могли безопасно плавать среди этих скрытых под водой камней.
По своему положению между океаническим поясом западной Европы и равнинами северной Германии, равно как по контрасту своих низменных областей с южными нагорьями, составляющими крайний выступ скалистых высот европейского континента, Бельгия принадлежит к трем различным климатам: на западе, температура времен года и метеорологические явления те же самые, как во Франции и Англии на обоих берегах Па-де-Кале; на востоке, в соседстве с Германией, климат имеет более континентальный характер,—зимы холоднее, чем в предъидущей полосе; на юго-востоке, в области Арденнского плоскогорья, средняя температура всего года ниже, и местные климаты более разнятся между собою по причине различия экспозиций (расположения местности относительно стран света, ветров и т. д.). Летом вся низменная Бельгия, от Фюрна до Моресне, имеет одинаковый климат: одни и те же культурные растения созревают там в одно и то же время; но зимой восточные равнины часто бывают покрыты снегом, тогда как на западе, в соседстве с атлантическим прибрежьем, снежные хлопья тотчас же тают, как только упадут на землю. Наконец, среднюю разность между температурой равнин Брабанта и Франдрии и нагорьем Гот-Фань (Hautes Fagnes) можно считать равною 3 градусам. Эта разность в 3 градуса между основанием и вершинами Арденнов равняется разности, которую путешественник наблюдает, отправляясь с берегов Бельгии к берегам южной Норвегии. Средняя климата низменной Бельгии очень близко подходит к климату Брюсселя, лежащего в центральной области страны: это, впрочем, один из городов мира, где метеорологические явления, благодаря трудам знаменитого Котле, были наилучше изучены. Средняя температура Брюсселя немногим ниже средней температуры Парижа: из наблюдений, обнимающих период времени в 1833 по 1872 год, вычислено, что средняя температура года в первом из этих городов равна 9°,24; средняя температура весны: 9°,13; лета: 17°.36; осени: 10°,27; зимы: 2°,87. Но крайности тепла и холода, в бельгийской столице значительнее: в январе и феврале различных годов констатированы изменения температуры, достигавшие 32°,3 и даже 34°,8; разность между среднею температурой июля и среднею температурой января равна 16 градусам: следовательно, она четырьмя градусами больше, чем в Англии, шестью градусами меньше, чем в центральной Германии. Подобно тому, как это мы видим во всей западной Европе, воздушные течения, идущие с запада и юго-запада, несут тепло, тогда как ветры, дующие с севера и северо-востока, охлаждают атмосферу. Теплые или жаркие ветры дуют всего чаще, даже во все времена года; в среднем выводе, ветры, дующие из четверти горизонта, заключающейся между 15 градусами к северу и 75 градусами к югу от истинного запада, одни уравновешивают ветры, исходящие из трех других четвертей. Наблюдения показали, что сила атмосферных течений больше зимой, нежели летом, больше днем, нежели ночью. Распространяясь от запада к востоку, средний ветер Бельгии принимает направление все более и более косвенное в отношении меридиана: когда он дует с юга в Остенде и Генте, он уже над Брюсселем уклоняется от этого направления и дует с юго-запада; для городов же, лежащих близ германской границы, этот ветер становится почти западным.
Так как в Бельгии преобладают влажные ветры, дующие с Северного моря и с Атлантического океана, то воздух там постоянно наполнен водяными парами, и в зимние месяцы очень часто бывают туманы. В Брюсселе средняя влажность воздуха: в июне 75%, в декабре 93%. Количество дождевой воды, падающей на страну, значительно; будучи меньше количества, изливающагося на скаты Альп и Пиренеев, оно, несомненно, превышает жидкий столб, измеряемый дождемерами в равнинах Франции. Почти вся западная полоса Бельгии орошается в продолжение года 70 или 80 сантиметрами дождя, тогда как к востоку от реки Маас количество дождевой воды возрастает с повышением рельефа почвы.
Средняя высота слоя дождей, выпадающего в течение года:
Гент—0,777 метр. (16 лет наблюд.); Брюссель—0,712 метр. (30 лет наблюд.); Лувен—0,721 метр. (13 лет наблюд.); Люттих—0,750 метр. (7 лет наблюд.); Ставелот—1,029 метр. (3 года наблюдений).
По всей Бельгии дождливые дни очень часты; но число их значительно разнится по годам: так, например, в Брюсселе в 1857 году таких дней было только 154, а в 1860 году их насчитали 244; точно также количество выпадающей из атмосферы воды в некоторые годы бывает вдвое больше, чем в другие. Как бы то ни было, жители никогда не могут рассчитывать на ряд ясных дней; в среднем выводе число безоблачных дней не превышает 12 в год. По наблюдениям Ад. Кетле, в Брюсселе, средним числом, дождливых дней бывает 197, туманных 60, дней со снегом 25, дней с градом 10. Сентябрь всегда самый тихий и самый ясный месяц в году.