VI.

Народонаселение Нидерландов не может сравниться по густоте с населением Бельгии или Саксонии; тем не менее, оно очень, значительно по сравнению с занимаемым им пространством. Если принять во внимание тот факт, что шестая часть территории покрыта водою, что еще большая часть поверхности состоит из торфяников и так называемых «колышущихся лугов», то становится удивительным, как могут помещаться на столь незначительном обитаемом пространстве Голландии слишком четыре с половиной миллиона её населения. Дренте, провинция голых ландов, не имеет и 50-ти человек жителей на каждый квадратный километр, в прочих провинциях восточных Нидерландов также далеко не приходится в среднем выводе по одному человеку на гектар; между тем как в трех провинциях: Утрехте, Северной Голландии и Южной Голландии, поверхность которых составляет немного больше пятой части всей территории, живет около двух миллионов человек, т. е. две пятых всего населения Голландии. В этой плотно населенной области, где приходится более 200 человек жителей на каждый квадратный километр, и ежегодное возрастание народонаселения всего значительнее, потому что в ней находится пять главных городов королевства: Амстердам, Роттердам, Гаага, Утрехт и Лейден. В Голландии так же, как и во всех государствах Европы, города все более и более увеличиваются на счет деревень; они заключили в своих стенах уже более трети жителей, и если будут продолжать возрастать в такой пропорции, то скоро половина населения Голландии превратится в горожан. В одних только 12 главных городах страны насчитывается свыше 1.000.000 жителей.

Население провинций Нидерландов (по новому кадастру и по последней народной переписи, 1889 г.).

По исчислению, цифра народонаселения 31-го декабря 1896 г. определилась в 4.928.658 душ.

Ежегодное увеличение народонаселения составляет более одной сотой и происходит почти исключительно от перевеса числа рождений над смертностью. Средняя жизнь однако не очень продолжительна—приблизительно 38 лет и один месяц, т. е. короче, чем у норвежцев и у других скандинавов, у англичан, французов и бельгийцев. Да иначе и быть не может в стране, усеянной столькими болотами и изрезанной каналами, с мутной водою. Если бы не замечательная опрятность жителей и не общее благосостояние, дающее им возможность употреблять хорошую пищу,—смертность между ними была бы еще значительнее; и некоторые прибрежные страны сделались бы почти необитаемыми, подобно мареммам Италии. Все самые здоровые части Голландии удалены от моря, и провинция с наименьшею смертностью есть именно Дренте, где такое большое пространство занимают равнины и луга. Самые же нездоровые—это низменные местности по берегам морей и устьям рек: две провинции собственно Голландии, где народ теснится в больших городах, и острова Зеландии, окруженные со всех сторон водами лиманов. В этой стране морского прибрежья и островов указывают много городов со смертностью в 40 и 50 человек на тысячу; в первый год жизни смерть уносит почти треть детей. Малярия похищает гораздо больше жертв в Нидерландах, чем в бельгийской Фландрии. Правда, летния жары редко бывают настолько сильны, чтобы породить эпидемии или развить лихорадки злокачественного вида, но перемежающиеся лихорадки ослабляют организмы и делают их легкою добычею смерти. Лихорадки эти сделались эндемическими во всех частях Голландии, где глинистая подпочва не пропускает воды. Зато случаи чахотки гораздо реже в Голландии, нежели в других северных странах Европы: Бельгии, Англии, Скандинавии.

Удивительная опрятность голландцев проявляется не только в их жилищах, но и на их земледельческих орудиях и даже на обрабатываемых ими полях. Обозревая с высоты какой-нибудь плотины или с колокольни эти ровные прямоугольники польдеров, перерезанные правильными канавами, соединенные там и сям мостами, окаймляемые по сторонам дорожками, изумляешься при мысли о громадности положенного труда и об удивительном порядке, который человек съумел водворить в некогда бесформенной природе, где были перемешаны между собою вода и земля. Зеландская Фландрия, острова лиманов Мааса, провинции собственно Голландии, большая часть Утрехта, Гельдера, Оверисселя, Фрисландии, некогда представлявшие собою хаос озер и болот, превратились ныне в громадную «сельскую Венецию», где каждый островок культуры был поднят над уровнем водных или болотистых пространств трудом человека, подобно тому, как были искусственно повышены илистые отмели, на которых воздвиглись венецианские дворцы. В то время, когда началась война за освобождение от Испании, обрабатываемая территория восставших провинций составляла, по словам Яна Витта, всего только четыре тысячи гектаров, а произведений её едва хватало для прокормления самих земледельцев; впрочем, свидетельство это могло относиться, очевидно, только к небольшой части нынешней Голландии.

Почва Нидерландов не совсем еще покорена земледелием: пятая часть её состоит из ландов и торфяников, а большие илистые пространства, идущие вдоль внешней стороны прибрежья и открывающиеся два раза в день при морском отливе, не приобретены еще человеком в свое владение. Единственно плодородные от природы наносные земли Нидерландов, находящиеся по берегам рек и по близости моря, занимают всего около 1.500.000 гектаров, т. е. немного менее половины всей территории: это область, из которой культура распространяется на соседния земли, преобразовывая их постепенно в плодородные поля. Во время сенокоса владельцы бывших торфяников, превращенных в луга, не находят в стране достаточного количества косцов и принуждены употреблять в дело руки ганноверских эмигрантов, которые приходят наниматься толпами. Между торфяниками есть и такие, которые обработаны для производства тростника, и доход с которых равняется доходу с лучших лугов; тростник этот употребляется для выделки цыновок, которые служат частью для местного потребления, частью же для вывоза. Тем не менее, надо удивляться, что голландцы так усердно занимаются отвоеванием у моря топких илистых пространств, которые приходится ограждать дорого стоющими плотинами, когда есть около 700.000 гектаров, которые легко было бы присоединить к земледельческой территории, если не культурой в собственном смысле, то по крайней мере насаждением деревьев. Леса занимают в Голландии еще очень небольшое пространство, едва покрывая четырнадцатую часть территории. В 1881 г. в Дренте было всего только 8.640 гектаров, засаженных лесом, а в провинции Гронинген не более 1.200 гектаров. А между тем Голландия, одна из беднейших лесом стран Европы, более других употребляет дерева на свои плотины, сваи, суда, дома, и нигде не требуется столько фашинника для настилки под основания защитных насыпей. Самые значительные насаждения, состоящие из дуба, бука, ели, сосны, сделаны в ландах Велюве, к западу от Исселя, и молодой лес там заботливо оберегается; но вне Гельдерна и Северного Брабанта дело облесения подвигается медленно, ланды расчищаются только для того, чтобы дать пройти плугу, и если земледелие завладевает ими, то это делается скорее неутомимым трудом крестьянина «zandboer», т. е. «возделывателя песков», нежели стараниями богатых собственников. В южной Голландии обезлесение продолжается.

Большое протяжение лугов, которые слишком часто бывают покрыты стоячими водами, но не получают достаточно ирригационной воды, оставляет мало места пахатным полям. За исключением гористых областей, нет страны в Европе, где бы пашни занимали меньшую, относительно, площадь. Голландия производит мало зернового хлеба, и в некоторых провинциях земледельцу пшеница почти неизвестна. Он сеет больше рожь, которая дает обыкновенный хлеб деревенских жителей и даже большего числа горожан; картофель, также играющий важную роль в общественном продовольствии, составляет одно из главных земледельческих произведений Голландии. Культура сурепы или кользы (рапс) имеет весьма важное значение, особенно в Фрисландии, где она была известна еще в доисторические времена, так как стручки этого растения были найдены под одним из холмов, насыпанных первыми обитателями страны над затопленными водою равнинами. Лен, конопля и табак также принадлежат к числу промышленных растений, возделываемых на плодородных землях Голландии, а сады на наносной почве производят в изобилии яблоки, сливы и вишни, очень ценимые на лондонском рынке. В садах Гаарлема и многих других городов низменной части страны разводятся цветы и кустарники, а также производятся овощи, и плоды других климатов, как, например, винные ягоды и виноград. Но сколько нужно труда, чтобы дать растению надлежащую почву, пищу и свет! Голландия есть по преимуществу страна туков и «компостов»: нигде не умеют так хорошо смешивать глину, песок, степную землю, грязь из водосточных каналов, жидкия нечистоты городов; в земледелии установляется все более и более правильный севооборот.

Поверхность земледельческой территории Голландии в 1881 году:

Естественные луга—1.127.560 гектаров; искусственные—164.698 гект.; хлебные поля—710.540 гект.; плодовые сады и огороды—52.638 гект.; культуры промышленных растений—54.167 гект.; леса—223.903 гект.; залежи—17.120 гект.; необработанные земли—716.720 гектаров.

При богатстве лугов, Голландия обладает весьма большим количеством домашних животных, и некоторые из её пород славятся своими достоинствами. Зеландские лошади, массивные животные, которых фермеры пускают в галоп на местных скачках, крупнее даже фламандских лошадей; они в большой мере участвовали в создании шотландской породы «Clydesdale» и тех громадных ломовых лошадей, которых держат английские пивовары. С другой стороны, фризский остров Амеланд выкармливает на своих дюнах лошадей совершенно другого рода: сухопарых, ретивых, тонконогих, в которых признают потомков андалузских жеребцов, приведенных сюда испанцами. Фризские вороные рысаки, с длинною, выгнутою шеей, славятся во всей Голландии. Гельдерская порода соперничает в изяществе с лошадьми Ольденбурга и Голштинии; но кажется, что в последние годы она значительно выродилась вследствие скрещиваний. Голландия вывозит ежегодно свыше 10.000 лошадей.

Коровы чистой голландской породы, составляющие гордость и славу скотоводов, замечательны крупными размерами тела, относительно малой величиной головы и тонкими рогами; от этих коров произошел английский скот с короткими рогами—«shorthorns», тогда как Шотландские эйрширские волы обязаны своим происхождением дрентской породе. В провинции Северной Голландии молоко превращают преимущественно в сыр, в Южной же Голландии и в Фрисландии производится больше масло, и всем известно, какой степени совершенства достигли нидерландцы в производстве этих продуктов, которые отлично сохраняются на море, и которые по большей части предназначаются для лондонского рынка и для морских запасов. Громадные овцы, которых голова и ноги едва виднеются из-за густого руна, дают также молоко, из которого выделывают жирный сыр, очень ценимый в самой Голландии.

Благодаря своему скоту и его продуктам, Нидерланды пользуются относительно гораздо более значительными земледельческими доходами, чем Франция и даже Британские острова, хотя их лайды и торфяники значительно уменьшают ценность гектара земли. В 1860 г. Э. де-Лавелэ оценивал земледельческий доход Нидерландов в полмиллиарда франков; но с тех пор доход этот сильно увеличился: относительно хлебов, по оффициальной статистике, он более чем удвоился. Цифра в шесть миллиардов, до которой доходила тогда стоимость всего земледельческого пространства Голландии, без сомнения, возросла, так как из 100 миллионов сбережений, делаемых каждый год голландскими земледельцами от продажи своих произведений за границу, весьма значительная часть посвящается расширению полей и улучшению их обработки.

Вывоз масла и сыра в 1882 году:

Масла—36.050 тонн, на сумму—60.566.870 франк.; сыра—28.058 тонн, на сумму—20.622.810 франков.

Количество домашних животных в Голландии в 1893 году:

Лошадей—265.400; крупного рогатого скота—1.485.800; овец—688.400; коз—164.500; свиней—571.000.

Ценность земледельческих произведений Голландии в 1880 году:

Растительные продукты—220.000.000 фр.; молоко, масло, сыр—170.000.000 франков; мясо, скот, шерсть—91.000.000; всего—481.000.000 франков.

В Голландии сохранилось еще много следов старинной формы общинного землевладения. В средние века вся территория Дренте была нераздельною собственностью жителей, и ни один клочек её не мог быть отчужден. Богатые общинники уничтожили нераздельность земель в свою пользу, и теперь старые «мархии» быстро исчезают. В 1828 г. они занимали еще в Дренте пространство в 126.400 гектаров, тогда как в 1868 году этот порядок землевладения применялся уже только к 33.000 гектаров; однако, и после раздела, почти вся эта территория осталась предметом общего пользования в отношении пастьбы скота. Возделанная часть мархии, известная под названием esch, т. е. «земли-кормилицы», представляет одно обширное поле, без всяких пересекающих дорог, так что собственники должны все в одно время пахать, сеять и жать, чтобы не попортить друг другу земли или урожая. Хотя состоящее из собственников, имеющих каждый свои особые интересы, это общество называется de boer, т. е. «крестьянин», как будто это один человек. Впрочем, оно составляет общину в общине, самоуправляющуюся и свободно избирающую своих делегатов. Недавно еще, по трубному сигналу, последние собирались под открытом небом, под тенью дубов или на лугу.

У самых ворот Амстердама земли Гонланда составляют коллективную собственность местных домохозяев, и каждый из этих общинников может содержать на них семь голов скота. В других местах, как, напр., вокруг многих городов Оверисселя, земля составляет общую собственность лишь известного числа привилегированных наследственных владельцев. Есть также владения, разделенные на столько равных частей, сколько членов в общине, и части эти переходят поочередно от одного к другому, так что через известное число лет все части общей собственности перебывают в пользовании у каждого. Все эти различные формы землевладения близки к исчезновению, но есть одна форма, которая, напротив, приобретает все большее и большее значение: это beklem regt. В провинции Гронинген большая часть земель имеет двух владельцев: прежнего хозяина, отдавшего имение некогда в аренду, но не могущего взять его обратно, и фермера, который, платя определенную аренду, может передать имение в другие руки, не только по наследству, но даже посредством продажи его в целом объеме или по частям. Это совершенно то же, что эмфитеотические земли древнего римского права. Таков обычай beklemming’a, который, впрочем, разнится по округам в подробностях, в зависимости от местных традиций и разъяснений юристов. Прежде собственники могли отказывать арендатору, по прошествии десяти лет, не иначе, как дав ему удовлетворение, что мало-помалу сделало фермерство наследственным, и обычай приобрел силу закона. Следствием этого было то, что земледелие провинции Гронинген стало одним из самых цветущих не только в Голландии, но и во всем мире. Beklemde meijer практиковал посев рядами и молотил зерно машинами гораздо ранее англичан: он не ждет, чтобы улучшения приходили к нему извне, а применяет их сам. Однако, доходы фермеров были столь значительны, особенно с тех пор, как они стали отправлять свои земледельческие продукты в большом количестве на лондонский рынок, что многие из арендаторов удалились от дел, чтобы жить рантьерами, отдавая свою землю в наймы под-арендаторам, которых они могут удалять по желанию. Обработывающим землю приходится платить посреднику вдвое, для того чтобы последний мог вносить ренту, назначенную номинальным собственником.

Как страна промышленная, Голландия далеко не занимает того положения, каким она пользуется в качестве страны земледельческой. Лимбургские каменноугольные копи недостаточны для снабжения топливом многочисленных заводов. Залежей металлов у неё также нет. Главные минеральные богатства, даваемые ей почвою,—это эрратические камни ландов, пески дюн и различные роды глины, из которой она выделывает посуду и твердые звонкие кирпичи (klinkers), которыми вымощены её дороги. Тем не менее промышленный труд, необходимый для содержания богатого голландского населения, значителен, о чем свидетельствуют уже многочисленные рассеянные по стране ветреные мельницы, употребляемые для разного рода работ. Крупную промышленность в Голландии представляют в особенности бумагопрядильни Твенты, близ немецкой границы, и суконные фабрики Тильбурга и других городов Северного Брабанта. Уже более полу столетия как Нидерланды, получавшие до того времени все шерстяные ткани из Англии, освободили свою шерстяную промышленность от этой зависимости, и теперь производство обыкновенных сукон таково, что удовлетворяет местным потребностям и даже дает возможность вывоза, преимущественно в северную Европу, между прочим, и в Брюссель, который, хотя и находится по соседству с Вервье, тем не менее потребляет значительное количество голландских шерстяных тканей. Город Лейден, некогда представлявший столь значительный центр фабрикации сукон, снова принялся за одну из отраслей своей прежней промышленности, за изготовление шерстяных одеял. Что касается Маастрихта, находящагося по соседству с Льежем почти в пределах Бельгии, то он участвует в промышленности соседней страны своими стеклянными и машиностроительными заводами. В Шидаме и других городах Голландии существуют громадные винокуренные заводы, потребляющие большое количество ячменя, доставляемого местными земледельцами или ввозимого из-за границы. Так в 1882 г. было ввезено ячменя в Голландию на сумму 20.682.900 франков.

Многие из промыслов Голландии относятся к судоходству и рыбной ловле. Известно, что флот Голландии некогда был самым могущественным в мире, и сельди составляли один из главных, если не самый главный элемент благосостояния, а следовательно, славы и политического влияния. «Амстердам», говорит пословица, «был построен на хребте селедки». Теперь судостроение и рыболовство, хотя и не играют столь значительной роли в национальной жизни, как прежде, тем не менее занимают большое число рабочих, не считая собственно моряков. В семнадцатом веке, до навигационного эдикта Кромвеля, изданного в 1652 г., и запрещающего иностранным судам ввоз колониальных продуктов в Англию, коммерческий флот Нидерландов состоял из 16.000 судов, вместимостью в 900.000 тонн, т. е. равнялся флотам всех других народов, вместе взятым. Еще в 1850 г. он занимал четвертое место, но с тех пор многие страны превзошли Голландию в этом отношении, на что им давали право большее протяжение их берегов и цифра населения. Ее опередила даже Норвегия, несмотря на то, что она населена далеко не так густо. Теперь главное богатство Голландии составляет земледелие, а не морская торговля, как прежде.

Во времена своей гордой республиканской свободы Голландия стояла во главе всех народов в отношении торговой инициативы, но с тех пор были периоды, когда её торговые сношения с заграницею сводились почти к нулю. В прошлом столетии, дифференциальные пошлины устранили её корабли из многих портов; затем, во время присоединения её к Французской империи, она утратила свои колонии в Индии; суда её гнили в бассейнах Амстердама. Но политические события и соперничество иностранных народов были не единственною причиною упадка внешней торговли Голландии: ему значительно способствовали также рутина и монополия, данная некоторым компаниям. Что касается рыбной ловли, то она была убита именно данными ей привилегиями, сопряженными со всякого рода правилами и ограничениями. В то время, как нидерландские рыболовы продолжали получать премии за ловлю и соление сельдей согласно с предписанными формами, английские моряки, свободные от всяких стеснений и кроме того находящиеся ближе к сельдяным отмелям у берегов Шотландии, могли доставлять рыбу по более дешевой цене и постепенно завладевали рынками. Впрочем, в последнее время рыболовство снова поднялось, и возник новый промысел—разведение устриц. Искусственные устричные мели, заведенные в лиманах Зеландии, дали изумительные результаты. Вывоз соленых сельдей в 1882 г.: 140.000 бочек по 715 штук. Общее потребление устриц в 1881 г.: 21.843.000 штук. Вывоз в Англию 10.788.000 штук.

Несмотря на относительный упадок, внешняя торговля Голландии, принимая во внимание цифру народонаселения, является одною из самых деятельных в свете; если нидерландский флот уменьшился, то приморские города, тем не менее, ведут ныне более обширную заграничную торговлю, чем в самое цветущее время, когда городам этим принадлежала привилегия транспорта для других наций. Господство монополии давно кончилось, и транзитная отправка товаров производится без затруднений и без платежа таможенных пошлин. С половины нынешнего столетия общее движение торгового обмена, как через сухопутные границы, так и в портах Голландии, более чем утроилось и выражается теперь по одной только специальной торговле почти тремя миллиардами гульденов.

Специальная торговля Нидерландов в 1896 г.: ввоз 1.634.900.000 гульденов; вывоз—1.337.400.000 гульденов. Доля внешней торговли в 1881 г. на каждого француза—223 франка; доля внешней торговли в 1881 г. на каждого голландца—901 франк.

Всего больше сношений у Голландии, конечно, с её старой соперницей Англией и с соседками, Германией и Бельгией; Франция стояла бы уже после России и Соединенных Штатов, если бы не нужно было принимать во внимание тот факт, что значительная часть французских товаров идет через Бельгию и следовательно присчитывается к торговле с Бельгией. Сношения Голландии ведутся преимущественно при помощи английских судов, так как железо для постройки кораблей и каменный уголь для топки пароходов в Англии дешевле, чем в Нидерландах. Общее движение судоходства по ввозу в 1882 г.—11.114.000 тонн; общее движение судоходства по вывозу—5.331.000 тонн.

Отношение пароходов к парусным судам: по числу судов—67,34 на 100, по тоннажу—81,88 на 100.

Коммерческий флот Голландии 1 января 1896 г.: 612 судов, вместимостью в 835.705 куб. метров (в том числе 172 парохода в 555.817 куб. метр.).

Что касается внутреннего судоходства по рекам, морским рукавам и каналам, то о нем с трудом могут составить себе понятие в других странах Европы. Каждый город нижних Нидерландов, даже расположенный совершенно среди суши, является, благодаря своим каналам, гораздо более значительным центром навигации, чем многие приморские города. Так, в бассейнах многих внутренних городов, каковы Гуда, Гаарлем, Утрехт, за год перебывавает до 30.000 судов. В деревнях ценность перевозок водою ускользает от всякой статистики, так как даже некоторые работы по земледелию производятся при помощи лодок; водою, например, доставляются грязи и тук для удобрения полей, торф для отопления жилищ; водою же ездят поселяне сами и отправляют свои земледельческие продукты. Есть люди, которые даже живут на судах, подобно тому, как в Китае, как например, в общине Цвартслунс, близ Кампена, где суда служат жилищем более чем для четверти населения. В провинции Гронинген есть деревни, жители которых занимаются попеременно то возделыванием торфяников, то строением судов. Подобно тому как в Англии фермеры нанимают на значительном пространстве откосы насыпей и выемок железнодорожного полотна и превращают их в искусственные луга, в Голландии есть предприниматели, которые арендуют на один год девственные польдеры и края каналов во всей Зеландии и провинциях, окружающих Зюйдерзее, и засевают их льняным семенем, а затем во время жатвы отправляют по всей стране лодки собирать снопы.

Длина главных судоходных каналов в Нидерландах в 1879 г.—3.078 килом.; судоходных рек в Нидерландах—1.853 килом.

Почти все каналы обведены плотинами, на столько широкими, что по ним всюду могли быть проложены проезжия дороги. Мало дорог в Европе, которые были бы удобнее и содержались в лучшем порядке, чем эти голландские дороги, осененные деревьями, вымощенные звонким кирпичем, постоянно чистые и без выбоин. Длина мощеных дорог в Голландии около 12.000 километров. Между тем до 1817 г. еще не было большой дороги даже между Амстердамом и Роттердамом через Гагу.

Удовлетворяясь средствами легкого сообщения по сети озер, рек и каналов, голландцы не торопились строить железные дороги. В 1838 г. концессия на постройку железной дороги из Амстердама в Арнгем была отвергнута генеральными штатами большинством 46 голосов против 2, и первая железнодорожная линия, из Амстердама в Гаарлем, была разрешена лишь в 1839 г. Еще и теперь по развитию своей железнодорожной сети Голландия отстала от других стран Западной Европы. Зато некоторые мосты, как, например Мурдийский, построенные над реками и морскими рукавами, принадлежат к числу замечательнейших сооружений этого рода в Европе. Но в нижней Голландии слишком ноздреватая и дрожащая почва не позволяет поездам идти с большою скоростью без особых предосторожностей, и качание вагонов около вертикальной оси здесь гораздо значительнее, чем на твердой почве окружающих стран.

Длина железных дорог Голландии 1 января 1897 г.:—2.686 километров. Длина телеграфных линий (государственных) в 1896 г.—5.695 километров. Число переданных телеграмм 4.621.954.

Нидерландская нация есть одна из тех, у которых благосостояние наиболее распространено в массе народа. В некоторых привилегированных округах, собственно в Голландии, Фрисландии, Гронингене, многие крестьяне представляют крупных капиталистов, состояние которых оценивается «бочками золота», т. е. сотнями тысяч флоринов. Их серебряная или даже золотая посуда и драгоценные украшения их жен и дочерей служат выражениями их богатства и тщеславия. Есть фермы, на которых даже хлевы оказываются роскошными аппартаментами, с вышитыми занавесями на окнах, с вазами, редкими цветами и этажерками для серебряных безделушек и дорогого фарфора. Но зато тем сильнее контраст, представляемый пролетариатом больших городов и колониями нищих.

Нидерланды, одна из самых богатых стран Европы, отличаются также и высоким уровнем среднего образования. Старательно учащиеся молодые голландцы стоят во главе всех европейцев в знании различных языков. Они должны знать не только свой собственный язык, но также французский, сделавшийся в прошлом столетии вторым родным языком для значительного числа нидерландцев, немецкий, на котором говорят их соседи и который так сроден их собственному наречию, и английский, являющийся языком торговым. Молодые люди, посещающие университет, должны присоединить к изучению этих четырех языков еще изучение двух мертвых, латинского и греческого; кроме того, сотни из них, готовящиеся к административным должностям на Зондских островах, или уже пожившие на этом отдаленном архипелаге, должны знать яванский и малайский языки. Поэтому нередкость встретить молодых голландцев, с успехом изъясняющихся на восьми языках. Знание иностранных языков составляет важнейшую часть голландского образования. Заезжий иностранец, разговаривая с хозяевами дома, пригласившими его в гости, может подумать, что он находится еще на своей родине.

Начальное обучение не обязательно в Голландии; но бедные родители, не посылающие своих детей в школу, тем самым отказываются от всякой помощи со стороны общины. Особое общество, называемое обществом «Общественного Блага» (Tot Nut van’t Algemeen), старательно способствует успеху народного образования. Пропорция детей, сидящих на школьных скамьях, составляет здесь более седьмой части всего населения. В сельских округах еще не так давно четверть взрослых мужчин и треть женщин не умели ни читать, ни писать, тогда как в провинции Северной Голландии, где находится столица, число совершенно неграмотных составляло только одну четырнадцатую часть населения. В 1870 г. на территории Нидерландов насчитывалось еще более 100.000 детей, остающихся без всякого образования. В 1890 г. общая средняя неграмотных составляла 6,5%. Около 200.000 детей (1892 г.) посещают частные школы, по большей части конфессиональные, протестантские, католические и еврейские; общественные же школы, т. е. содержимые общинами,—нейтральные, т. е. без преподавания какой бы то ни было догмы. Точно так же стоят вне влияния церкви и государственные среднеучебные заведения; молодые люди, которые, по воле родителей, должны получить религиозное образование, поступают в специальные коллегии и семинарии.

Статистика народного просвещения в Нидерландах (1892 г.): Начальных школ—4.292, с 659.000 учащихся. Средних учебных заведений—151, с 15.405 учащихся. Университетов и других высших учебных заведений—5, с 3.075 учащихся.

Если Голландия, некогда первая страна в Европе по своим типографиям и школам, допустила опередить себя другим народам в общем интеллектуальном движении человечества, то упала ли она относительно, с точки зрения народной нравственности, с тех пор, как общая опасность дала жителям страны твердое национальное единство? Находится ли нидерландский народ еще в цвете молодости? Было бы слишком смело высказать об этом какое бы то ни было суждение, а потому должно ограничиться лишь указанием причин деморализации, которые, впрочем, те же, что и у всех европейских народов,—это сильное социальное неравенство, противоположность роскоши и бедности и чрезмерное употребление спиртных напитков, в особенности в городах. В 1882 г. потребление водки составляло 9,43 литров на душу населения. Еще в недавнее время голландский народ имел несчастие рассчитывать не исключительно на свои собственные средства, а основывать некоторую часть своего финансового равновесия на эксплоатации отдаленных колоний. Надо сознаться, что Голландия была до некоторой степени паразитом Явы, а паразитство, каково бы оно ни было, материальное или моральное, всегда имеет следствием нравственную порчу индивида.