III.

Растительное и животное царства Ютландии и датских островов мало отличаются от флоры и фауны окружающих земель Скании и Шлезвига: при одинаковых климатических условиях, естественно, должны были развиться одни и те же формы растительные и животные; но люди, населяющие эту страну, датчане, составляют особый народ, имеющий свои особенные традиции, свой характер, свою национальную волю. Датчанин, хотя он германской расы, смотрит на себя, тем не менее, как на нечто отдельное от немца по происхождению, так же, как и по военным воспоминаниям. Он отвергает всякую мысль о политическом слиянии с Германиею и не имеет также желания смешаться со своими соседями, шведами и норвежцами. Скандинавский союз, такой, какого он желает, должен быть скорее федерациею трех народов, сохраняющих каждый свои нравы, законы и все национальные особенности.

Хотя история Дании, в собственном смысле, не восходит далее тысячи лет, но остатки всякого рода, найденные на почве Ютландии и датских островов, дали возможность ученым исследователям проникнуть умственным взором далеко за пределы исторических времен, до тех веков, когда местный климат существенно отличался от нынешних климатических условий этих земель. Дания, как известно, прославилась в истории науки многочисленными свидетельствами первобытных цивилизаций, найденными археологами. Чем были берега Средиземного моря для классической археологии, тем же были берега Каттегата и Балтики, хотя и в меньшей степени, для археологии доисторической вообще. Остатки первобытного, грубого искусства наших предков были там собраны сотнями тысяч.

Из всех этих естественных музеев наибольший интерес для исследователя представляют, может быть, торфяные болота, где последовательно обуглились многие поколения лесов; лежащие один на другом слои деревьев позволяют определить приблизительно эпоху, когда жили животные, остатки которых находят среди обуглившихся растительных организмов, и люди, которые оставили там свои кремневые орудия. Лесная растительность, покрывающая в настоящее время моховые болота, состоит из буковых дерев; но под этою поверхностною растительностью ярусы поглощенных землею лесов представлены тремя древесными слоями, совершенно отличными один от другого—слоями сосен, дубов и осин. Древнейшая флора нижнего слоя торфяника состоит из мелких, приземистых берез и других маленьких деревьев, какие в наши дни растут на юге Лапландии. Из этого нужно заключить, что в ту эпоху климат Дании был похож на климат около полярного пояса; но человек уже жил в этой стране, доказательством чего служат разные орудия из кремня, найденные в нижнем слое торфяных болот, рядом с костями северных оленей и лосей. Что касается остатков мамонтов и других больших млекопитающих, то они нигде не встречаются в Дании, как во Франции и Англии, в почве, где человек оставил следы своего искусства.

Известно также, какое важное значение получили в доисторической археологии груды раковин, находимые там и сям на берегах Ютландии и датских островов. Местные жители прежде считали эти груды слоями обломков, выброшенных волнами моря; но ученые Ворсэ и Стенструп, подробно исследовавшие эти остатки, признали их за так называемые «мусорные кучи» и «кухонные отбросы» (affaldsdynger, kjoekkenmoeddinger). Они состоят главным образом из раковин устриц и других моллюсков, равно как из рыбьих костей, но заключают также обглоданные кости оленей, косуль, свиней, быков, бобров и собак; кроме того, найдены еще остатки кошек и выдр. Кости большого пингвина (Alea impennis), порода которого существовала еще в нынешнем столетии в Исландии и Гренландии, также встречаются в датских курганах или мусорных кучах; но между остатками птиц до сих пор нигде не заметили куриных костей: в ту эпоху у жителей островов не было еще ни одного домашнего животного, кроме собаки. Некоторые из куч кухонных отбросов имеют до 300 метров в длину, при ширине от 30 до 60 метров и вышине до 3 метров, следовательно, объем их составляет многие десятки тысяч кубических метров, что свидетельствует о многочисленности людей, участвовавших в этих трапезах, или о большой продолжительности веков, в течение которых они совершались одним и тем же способом. Населения той эпохи переживали тогда свой каменный век, судя по тому обстоятельству, что, между остатками животных, из предметов человеческого искусства, открыты только инструменты и оружие из камня и кости, равно как черепки грубой глиняной посуды. Тогдашния очертания морского прибрежья и соленость морей также, по всей вероятности, были совершенно отличны от нынешних, на что указывает, между прочим, тот факт, что устрицы, столь обыкновенные в ту эпоху в водах, окружающих датский архипелаг, в наши дни не могут там жить, по причине слишком слабой солености воды. Некоторые из костяков животных, найденных в кухонных кучах, тоже свидетельствуют о суровости тогдашнего климата Дании.

К свидетельствам прошлого, найденным в торфяных болотах и в остатках доисторических трапез, нужно прибавить древнее оружие, домашнюю утварь, разные украшения, собранные во множестве в мегалитовых могилах различной формы, об одной, двух или нескольких камерах, которыми усеяны датские земли. Между этими памятниками человеческого труда самыми древними считаются круглые могилки и продолговатые могильные курганы. Так называемые усыпальницы исполинов (Joettestuer или Steendysser), построенные с большим искусством, состоят из нескольких отделений, сложенных из гранитных камней и покрытых земляною горкой; многие из них служили, повидимому, фамильными курганами, потому что в этих могилах находят, вместе с предметами домашней утвари, оружием и украшениями, кости животных, домашних и диких, погребенных в обществе покойников. Эти могилы принадлежат по большей части к последней эпохе века шлифованного камня и к бронзовому веку; тогдашнее население, сделавшееся оседлым, было уже знакомо со скотоводством и с элементарными способами земледелия. Железо, как полагают, окончательно взяло верх в этих странах только в конце второго столетия, около времени Септима Севера, и к этой же эпохе относятся первые рунические надписи. В некоторых могилах были открыты очень любопытные предметы, неизвестно—местного ли происхождения, или привезенные из других стран: такова, например, чаша, найденная в Стевис-Клинте, на острове Зеландии, бордюр которой, сделанный из резного серебра, носит греческую надпись. На о. Борнгольме железный век развивался с некоторыми особенностями, не встречающимися в других местах. Так, на этом острове найдены тысячи могил, называемых Brandpletter: это—ямы, наполненные угольями, золою и человеческими костями, вместе с остатками оружия и разных орудий из железа или бронзы, скрученными огнем; одно только Канниксгардское кладбище, близ Нексе, содержит более тысячи двухсот подобных могил; два другие погребальные поля заключают их, каждое, по девятисот; но самые новые по времени могилы расположены большею частию поодиночке. Обычай сожигания умерших имел следствием истребление значительной части богатств, похороненных вместе с покойниками.

По мнению филолога Раска и археолога Нильсона, вся Дания, кто бы, впрочем, ни были её обитатели в разные эпохи каменного века,—была занята во времена, предшествовавшие истории, лапландскими племенами. Дальман, Эшрихт и другие ученые полагают, напротив, что лапландские финны проникали на южные полуострова и острова Скандинавии только группами бродячих колонистов, делавших свои посевы то в одном, то в другом пункте, на выжженной почве торфяных болот или лесов. Во всяком случае, можно положительно утверждать, что в Дании некогда имели пребывание населения, совершенно отличные по происхождению от скандинавских германцев, населяющих ныне эту страну. Сравнительные исследования черепов, произведенные Зассом на кладбищах Зеландии, доказали, что до шестнадцатого столетия порода людей с очень малою вместимостью черепа удерживалась в крае на-ряду с большеголовыми жителями фризского племени. Эти люди теперь совершенно исчезли. Некоторые подробности одежды также, повидимому, указывают на пребывание в крае древних кельтских рас: шляпа с приподнятой тульей, с полями, висящими по плечам, какую носили, еще в недавнюю эпоху, крестьянки на островах Фионии, Эре, Фальстера, представляет замечательное сходство с головным убором нормандок и антверпенских поселянок. Многие археологи хотели на основании одинаковости костюма заключить об единстве происхождения самих рас.

После больших движений так называемого великого переселения народов, увлекшего кимвров с полуострова к Галлии и Италии, затем герулов с островов и из Херсонеса к Риму, англов, саксов, ютов—к Англии, другое население, повинуясь общему стремлению народов к западу, утвердилось в некоторых местностях южных островов Дании, на Лаланде, Фальстере, Лангеланде. Эти новые переселенцы были славяне; народные предания и названия мест свидетельствуют о пребывании их в крае. Но главные завоеватели были датчане, древний союз скандинавских племен и родов. Известно, что и после захвата земель, из которых образовалась Дания, датчане еще долго продолжали свои завоевательные набеги в западном направлении; соперничая с норвежскими пиратами, они оспаривали в течение многих веков у англосаксов обладание Великобританией и у кельтов обладание Ирландией.

Вообще говоря, между датчанами преобладает тип чистого блондина, с светлоголубыми глазами, и среднее число людей этого типа у них пропорционально значительнее, чем у немцев. Отличаясь более живым характером, чем голландцы, датчане так же, как эти последние, терпеливы, мужественны и сильны. Одаренные в высокой степени здравым смыслом, они обыкновенно действуют обдуманно, и смотрят на немцев свысока, называя их безмозглыми и хвастунами; тем не менее, и у них бывают свои праздничные дни, во время которых они любят забыться: обычные тишина и молчаливость сменяются в эти дни шумом и песнями. Под спокойною, бесстрастною наружностью датчанин хранит пылкую и поэтическую душу: он видит волны моря, ударяющиеся о берега его родины, и припоминает беззаветную удаль и отважные похождения своих предков, которые рыскали по свету на своих ладьях, носимых по воле ветров. Его литература сохраняет ему богатую сокровищницу героических песен, которые молодые люди повторяют в веселых собраниях. Люди науки отличаются силою ума, строгим методом, ясностью мысли и изложения. Повсюду в населении развита любовь к чтению, и театр служит для него столько же школою литературы, сколько и местом развлечения. «Не для одного только увеселения!»—гласит надпись, начертанная на занавесе национального театра в Копенгагене.

Датский язык, скандинавского происхождения, но гораздо менее чистый, чем исландский, сложился в особый диалект около тринадцатого столетия; но на степень литературного языка он возвысился только в эпоху реформации, в половине шестнадцатого столетия: его древние саги или народные сказания принадлежат к скандинавской литературе в собственном смысле. Из всех датских наречий, к которым причисляют также и борнгольмское, самым оригинальным и наиболее богатым старыми словами считается наречие, употребляемое в северной Ютландии; но не это наречие взяло верх. Зеландский говор получил преобладающую важность в стране, благодаря господствующему влиянию столицы, и мало-помалу смешался с самим датским языком. В разные эпохи датская речь обогатилась выражениями, заимствованными из языков латинского, шведского, французского; но наибольшее количество слов взято ею из немецкого языка: из нижне-немецкого (Plattdeutsch), во времена торгового процветания ганзейских городов, и из верхне-немецкого (Hochdeutsch), когда этот диалект одержал перевес, как литературный язык Германии. В прежнее время многие датские литераторы, прозаики и поэты, писали на двух языках, чтобы сделать доступными свои произведения не только своим соотечественникам, датчанам и норвежцам, но также и немецкой публике, а через её посредство и остальному миру. Однако, датский народ тем более дорожит своею собственною, родною речью, что чувствует опасность, грозящую самому его существованию: он горячо привязан к своим национальным преданиям, к своей старой литературе, к своей поэзии, возросшей на сагах и наполненной воспоминанием о славных предках. Со времен великого Торвальдсена датское искусство постоянно искало собственных стезей, и даже промышленное искусство: живопись на форфоре, ювелирные работы, резьба по дереве, орнаментировка мебели, старается вдохновляться предметами древности, находимыми в родной почве.