Глава III Белуджистан
I.
Страна белуджей не имеет, что называется, и тени политической независимости. В действительности, она не более, как провинция Индийской империи, в настоящее время находящаяся во владении англичан. Одна из самых плодородных её провинций и весьма густо населенная, пропорционально занимаемому ею пространству, «Качи-Гандава», географически принадлежит к области равнин, и давным-давно уже англичане устроили здесь свои военные квартиры. На плато, главная крепость Квета также занята британским гарнизоном, наблюдающим по одну сторону за афганским городом Кандахаром, а по другую—за столицею белуджей, Келатом. К довершению всего, в этом городе живет английский резидент, дающий правителю белуджей советы, исходящие от вице-короля Индии и которым тот безусловно повинуется. Небольшие порты, идущие вдоль берега, населенные по преимуществу моряками и купцами и состоящие под непосредственным управлением Англии, на деле—чистейшие индусские колонии, и трансконтинентальный телеграф не перестает охраняться солдатами, которые получают жалованье от правительства Калькутты. Многие из английских офицеров, в числе их также и полковник Мак-Грегор, были командированы в Белуджистан, для исследования якорных прибрежных стоянок и стратегических дорог, идущих от приморской страны по направлению к афганским плато. Тем не менее, в стране еще осталось много неизследованных пространств, не потому, чтоб они были недоступны, или строго охраняемы от любознательности путешественников свирепыми племенами туземцев, а потому, что это—однообразные пустыни, усеянные песком, глиной, солончаками и скалами. По всей вероятности, долго еще эти области будут известны только по рассказам туземцев, более или менее согласным между собою. Так, страна, большею частью пустынная, занимающая пространство около 70.000 квадратных километров, к югу от реки Гильменда до гор Вашати или Кох-и-Забз и Зиане-Коха, считается территорией без всякого значения и неимеющей правителя, тогда как Гуг, состоя в естественной зависимости от долины, на которой Гамоен занимает самое высшее плоскогорье, должен потому входить в состав Афганистана; большинство карт изображают его принадлежащим хану Келата. Безошибочно эту территорию можно причислить заранее к вассалам Англии, так как в этой части Азии англичане устанавливают границы. Уже оффициальная карта, набросанная в 1872 г. на самых берегах Гильменда, Гольдсмитом, проводит общую границу Персии, Афганистана и Белуджистана к Кох-Малак-и-Зиаху или к «Горе Черного Короля», к западу от Гильменда, а от этого пункта идет прямо белуджистанская граница к большому изгибу Гильменда, ниже Рудбара. Таким образом поверхность, занимаемая Белуджистаном, равняется половине Франции. Но эта обширная территория, по самым широким вычислениям, имеет население менее, чем в каком-нибудь второстепенном городе: даже со включением провинции Качи-Гандава, принадлежащей по своему этнографическому и географическому положению к Индии, Белуджистан не имеет и полу-миллиона жителей.
Наиболее возвышенная часть ханства—та, которая граничит с Афганистаном. Туземцы назвали ее Когистаном или «Страной Гор»—название, принадлежащее большому числу стран в мусульманской Азии. Может быть, двойная вершина Такату, на границе афганской, к северу от Кветы, и есть самый возвышенный пункт территории, хотя есть вероятность, что другие вершины в горной цепи Чигиль-Тана или «Сорока Человек», к западу от Кветы, немного более возвышенны: на Кох-и-Муране или на «Змеиной Горе», которая возвышается более к югу, между Мастунгом и Келатом, некоторые вершины достигают, по словам Кука, вышины Такату, т.е. 3.650 метров; Калипат, на севере будущей линии железной дороги, лежит на такой же высоте. В общем все эти горы Брагуи, образующие восточный оплот плато пред равниной Качи-Гандава, идут с удивительной правильностью параллельными стенами по прямой линии, направление которой на севере—северо-восточное, а на юге—юго-западное. Вырезанные неровными уступами, высеченные пирамидами, или щетинистыми иглами, эти известковые горы во многих местах совершенно лишены растительности: только редкие леса можжевельника примешивают свою бледную зелень к синеве воздуха и к розовым отблескам скалы, освещенной солнцем. Сообразно с часами дня и горы меняют свой цвет и тени, и выступают то как будто под розовым или фиолетовым покровом, едва заметные, то под прозрачным туманом, то в виде вулканических конусов, сверкающих красным блеском. Между параллельными хребтами открывается несколько болотных долин, когда-то наполненных водами, а ныне осушенных. Между этими долинами есть такия, которых зеленеющие луга и рощи делают похожими издали на чудные альпийские долины. Но есть также и такия, которые, благодаря бесплодию почвы, имеют какой-то зловещий вид: это—остатки пустынь, заключенные в амфитеатре гор. Такова Дахт-и-Бедаулат или «Печальная Равнина», которую горы Мардар или «Мертвого Человека» отделяют от Кветы: дорога из Индии через Боланское ущелье проходит по этой страшной равнине, где завывают ветры, поднимающие летом столбы пыли, а зимою снежные бураны. Часто путешественники погибали от этих бурь.
Равно как и большинство известковых горных хребтов, параллельные гряды гор Брагуи перерезаны в промежутках поперечными расселинами, на дне которых текут постоянные или временные потоки, спускаясь из долины в долину. Многие расселины, в которых текут воды, представляют ряд изломанных линий, с острыми углами, правильности почти геометрической. Воды, во время сезона дождей, попеременно изливаются сначала в перпендикулярную долину, а потом впадают в прямолинейную клюзу, при выходе из которой принимают вновь свое правильное течение между двумя параллельными гребнями гор. В этой стране, где недавно еще не было никаких искусственных путей, единственными дорогами были такия, которые следовали за этими потоками, прорывая почву уступами. Но дороги эти были проходимы только во время сезона засух или среднего уровня воды, когда поток не наполнял расселину клюз. Одиннадцать подобных дорог соединяют плато Келата с равниной Качи-Гандава, но все они еще не были исследованы европейцами. Самая доступная из этих дорог—Милох или Мула. Начинаясь у оазиса Гандавы, тропинка эта идет вверх по постепенной отлогости, гораздо меньшей, чем бывают на многих больших дорогах, и, обогнув к югу цепь высоких гор, достигает Джалаванского плато; но эта дорога очень длинна и достигает плато только на самом юге столицы ханства. Дорога гор Брагуи, повидимому, чаще других посещавшаяся в течение всего исторического периода, есть та самая, которая, по выходе из Дадарского оазиса, на северной оконечности Качи-Гандавы, проникает в Боланские ущелья и поднимается по этому длинному ущелью до «Печальной Равнины». Английские войска часто занимали этот проход во время своих вторжений в Афганистан, и их инженеры превратили прежнюю выбоистую дорогу, прерываемую то тут, то там потоками, в превосходную, удобную для езды в экипажах дорогу, по которой двигаются артиллерийские обозы. Но Боланский проход ныне оставлен большинством путешественников: главный торговый пункт, между Шикарпуром и Кандахаром—тот, который примыкает к железной дороге, уже доведенной до северной стороны Сиби, в долине Харнаи, на высоте около 900 метров.
Самая возвышенная часть цоколя плато, по которой тянутся различные цепи гор Брагуи, это именно та, где построен Келат, столица Белуджистана. Таким образом, как указывает расхождение рек, текущих с этого хребта в разные стороны и затем исчезающих в пустынях или орошенных полях, приходится спускаться с плато Келата в любом направлении: именно это подтвердил уже Поттингер в своем путешествии, предпринятом в начале нынешнего столетия. Высота, на которой лежит Келат, 2.050 метров, может сравниваться с весьма немногими вершинами различных горных хребтов, расположенных к югу от гор Брагуи. Параллельные отроги гор, которые начинаются за Мульским проходом и тянутся, почти без уклонения, в направлении от севера к югу, составляют, по истине, одну из наиболее очерченных естественных границ и разделяют, подобно стене, высокие местности Белуджистана от равнин Синда. Но они служат границею между двумя странами не столько вследствие своей высоты, сколько по недостатку воды, а следовательно и по своей пустынности. В горах Киртара или Гала есть только один, измеренный пик, превышающий 2.100 метров; большинство же высоких вершин имеют от 1.500 до 1.800 метров над Индом и превышают только на несколько сотен метров поверхность плато, простирающихся к западу. Нигде эти горы не представляют трудности для прохода. Подобно высотам Брагуи, они пересекаются лощинами, берущими свое начало на белуджистанском плато. Следуя по руслу потоков, можно вполне перейти весь горный хребет, не взбираясь ни на одну гору. Так точно в Испании спускаются из Манча в долину Гвадалквивира, не поднимаясь на Сиерра-Морену.
К западу от Киртара плато Белуджистана спускается ступенями к Аравийскому морю. Выпуклость гор, отделяющихся от горного хребта Келата и направляющихся к юго-западу, образует раздельную линию между бассейном Мешкида и морским склоном, обращенным к югу. Многочисленные отроги гор, идущие по прямой линии, большею частью от востока к западу, и все более возвышенные и более скалистые с южной стороны, чем с северной, обозначают ступени громадной лестницы. Но если не принимать в рассчет тысячи отдельных неправильностей, в общем южное плато состоит из трех ступеней. Самая высшая из них имеет 1.200 метров средней высоты, вторая—600 метров, а третья, идущая вдоль прибрежья, лежит лишь на несколько десятков метров над уровнем волн. Почти все возвышенности, отделяющие эти ступени, перерезаны клюзами или широкими проходами, так что караваны людей и верблюдов могут проходить по стране во всех направлениях, не имея надобности прокладывать дороги.
Морской берег Белуджистана, известный под названием Мекранского, идет от востока к западу, параллельно внутренним хребтам, но с многочисленными извилинами. Песчаные скалы или глинистые земли прибрежья, изрезанного ударами волн на крутые утесы, от 100 до 120 метров высотой, которые не перестают отодвигаться перед волнами,—однообразно следуют друг за другом и отделяются одни от других заливами с правильными очертаниями, где зыбь складывает песок, унесенный с соседних мысов. Мало таких берегов по всей окружности материков, где бы можно было изучать более разительные примеры островных массивов, связанных с континентом песчаными перешейками. Полуостров Гвадар и полуостров Ормарский, выдвигающиеся в море в виде молотка, ограниченного справа и слева водяными поверхностями, представляющими форму правильного полукруга,—имеют аналогичный вид с полуостровом Гиенским и с другими островами, соединенными с твердой землей песчаными наносами. Но кажется, что белуджистанское прибрежье значительно поднялось со времени образования этих перешейков, которых уровень ныне гораздо выше уровня плоских песчаных берегов. Одно из двух: или морской берег поднялся, что допускает большинство геологов, или же море отодвинулось от берегов. Несмотря на эти извилины прибрежья, белуджистанский морской берег совсем не представляет удобных убежищ для больших кораблей. По всей непосредственной близости морского берега воды не глубоки, и только на расстояние трех-четырех километров от берега могут подходить большие военные корабли. Во все время, когда дует юго-западный муссон между мартом и сентябрем, почти невозможно сделать попытки к высадке войск, по причине страшной силы морского прибоя. Даже во время ясной погоды, т.е. зимой, грозные буруны препятствуют свободному сообщению с другими странами. Морское дно, состоящее из глины, подобно равнинам прибрежья, спускается отлого в сторону открытого моря; но в том месте, где лот показывает глубину воды от 40 до 50 метров, падение становится резким, по направлению к бездне Индийского океана: подводные скалы имеют от шести до семи сот метров в вышину.
Подобно островам Рамри и Чедуба в английском Индо-Китае, белуджистанские морские берега усеяны подземными горнами, в которых кипящие воды заставляют клокотать глину. По крайней мере восемнадцать грязных вулканов высятся в различных частях Мекрана; во многих местах морского прибрежья, они составляют главные черты пейзажа. В провинции Ласа, пограничной с Индустаном, семь подобных конусов идут параллельно морскому берегу: легенда изображает их остатками богини Дурга, разрезанной на куски; индусские богомольцы, которые их посещают, совершают свои гадания над кипящим илом. Близ реки Пора или Пури, к западу от порта Сумиани, один из этих вулканов с горячим илом, стоящий совершенно изолированно среди равнины, имеет более 120 метров высоты, а вершина его имеет 150 метров в окружности: это—Радж-Рам-Чандер или Чандер-Куп. Вершины этих холмов пробуравлены кратерами, из которых медленно течет ил, а иногда выбрасываются струи воды, которые, затем падают на склоны и изрезывают их в разнообразные лощины. Вода, смешанная с грязью, выбрасываемая из кратеров, всегда соленая. По словам туземцев, извержения происходят только во время морских приливов. Вулканы они называют также Дария-Чам «Глаза Моря». Вулканы, у которых кратеры закрылись, перестали быть в сообщении с океаном. Может быть, и холмы глины, размытые дождями, которые высятся в разных местах морского берега,—также остатки древних извержений.
Белуджистан принадлежит к наиболее сухим странам Азии, хотя юго-западный муссон и достигает его, а уступы содействуют хорошему орошению земель. Они следуют друг за другом с юга на север, и наиболее возвышенная часть страны находится в северо-восточном углу плато, так что все облака воздушного течения ниже 2.000 метров должны разрываться о шероховатости почвы и изливаться на одну из террас Белуджистана. Действительно, во время лета, бывают сильные ливни, и один из проходов главной дороги ханства, к югу от Коздара, носит название «Дождливого Ущелья». Некоторые из закрытых бассейнов, равно как и долины, находящиеся между двумя хребтами параллельных гор, превращаются, в период дождей, во временные озера; но подобные явления редки. Муссон, достигающий берегов Белуджистана, постепенно высыхает, переходя в пустыни южной Аравии. Он приносит весьма незначительную часть влаги, недостаточную для питания рек и для того, чтобы постоянно поддерживать их течение вплоть до моря. Влага эта настолько незначительна, что не может даже обеспечивать постоянного наполнения больших колодцев. Земледельцы индусской расы, обитающие в оазисах Белуджистана, по примеру иранцев, вырыли карезы или подземные акведуки в некоторых наиболее плодородных долинах, но собственно белуджистанцы не умеют даже и содержать этих каналов: почти все земледельцы пользуются только водами нуди или дождевыми потоками. В Белуджистанской стране не худо брать с собою запас чистой воды, из боязни встретить только лужи, наполненные грязью или солоноватой водой. Но вид самой почвы, повидимому, указывает на то, что проточные воды орошали, в былое время, страну гораздо обильнее. Следы прежних наводнений, даже берегов и покинутых русл рек виднеются в долинах, ныне совершенно высохших. Многие глинистые холмы, прежде омываемые речной водой, сохранили вокруг своих подошв вырезки, подмытые потоком, и завершаются массой, возвышающеюся над этой кругообразной выемкой: можно подумать, что это—исполинские грибы. Измерения, произведенные близ морского прибрежья, доказали, что в недрах земли текут водяные потоки.
Белуджистанские реки, спускающиеся прямо к Аравийскому морю, текут большею частью перпендикулярно к морскому берегу и имеют узкий бассейн; даже и в стране дождливой они имели бы слабое течение. Дахта или «Река Равнины», которая направляется к прибрежью, в близком соседстве с персидской границей, имеет большее количество воды, нежели другие прибрежные реки, потому что верхнее её течение следует по одному из плоскогорий, открывающихся между двумя уступами, параллельными с морским берегом, вследствие чего бассейн её значительно увеличивается. Но тем не менее, течение её не достигает моря в продолжение целой половины года: путешественники проходят по песчаной мели, перерезывающей устье реки. Река Мешкид, принадлежащая к закрытому северо-западному бассейну Белуджистана, может считаться одною из самых обильных водою рек в стране. Большинство её верхних притоков берут свое начало в Персии, в стране Сархад или «Холода», и текут к юго-востоку, как бы для того, чтоб ринуться в Аравийское море. Соединившись при входе своем в Белуджистан, на юге Зианех-Коха, эти текущие потоками воды направляются к востоку, на встречу Ракшану, текущему из страны Панджгур; затем снова бросаются назад к северу, чтоб перейдти клюзы, отделяющие Зианех-Кох от Кох-и-Забса, голого гребня скал, ни мало не заслуживающего своего названия «Зеленой Горы». Весьма опасно проходить по этим «теснинам», где бушующие воды Мешкида часто прыгают с утеса на утес. Наводнения особенно грозны в этой стране, где почва состоит исключительно из твердых известковых камней или непроницаемой глины: там, где волны, во время половодья, сдавливаются между стенами, чрез которые они не могут переступить, они внезапно вздуваются от всей дождевой воды, приносимой притоками и боковыми лощинами. «Не останавливайся в русле Мешкида—говорит поговорка, которую повторяют путешественники,—не останавливайся даже для того, чтоб завязать ремень твоего сапога». Но в обыкновенное время Мешкид, высасываемый сухим воздухом долины, перестает даже существовать; при выходе клюз из Кох-и-Забса, там, где русло его принимает направление северо-западное, совершенно противоположное направлению верхних притоков, только несколько луж в песке свидетельствуют о недавнем течении реки. В 1810 г., когда Поттингер посетил эту страну, он спустился в русло Мешкида и прошел пространство в несколько километров. Не будучи знаком с географией этого края, тогда еще неизследованного, он рассчитывал подняться к истоку реки,—до такой степени легко ошибиться, идя среди песков, вздымаемых ветром. Если б деревца из породы гребенщиков (Tamaris) не шли вдоль берегов реки, во многих местах нельзя было бы распознать, что находишься посреди речного русла.
Мешкид никогда не доносит своих обильных вод вплоть до плоскогорья Сеистана, как это до сих пор изображается на некоторых картах, на основании рассказов первых европейских исследователей страны. Даже высокий горный хребет граничит на юге с полукруглым бассейном, занятым болотами, травянистыми пространствами и солончаками, заменившими прежнее озеро. Хамоен или топь, в которой исчезают воды Мешкида во время половодья, занимает центральную часть Хоранских пустынь, между 28° и 29° широты. Мак-Грегор прошел вдоль его восточного берега, но не мог в точности узнать, было ли лучезарное пространство, виденное им на западе, водяная плоскость или только мираж. Нигде не встречал он такого множества тростника, как на озерах Сеистана; но там и сям рощицы гребенщика (Tamaris) обозначают берег. Свойство почвы, окружающей Хамоен и Мешкид, доказывает, что там так же, как и на озерах Сеистана, горизонтальность местности имеет следствием частое перемещение водяного пространства—пресноводного бассейна, если он образовался от недавнего наводнения реки, или же резервуара солоноватой или соленой воды, если она долго застоялась на одном месте. В то время, как одна часть равнины плодородна, хотя и редко обрабатывается, другие пространства, из которых вода совершенно испарилась, покрыты соляными пластами, в несколько дециметров толщиной, которые, проходящими мимо караванами, снимаются для продажи в соседния страны. К западу от Хамоена и Мешкида тянется, по словам туземцев, другая топь Кинди или Талах, которая принимает в себя южные воды бассейна. Наконец, на северо-востоке Белуджистана, реки Хоравак, Лора также теряются в Хамоене среди пустыни.
По рассказам Мак-Грегора, чрез пустыню Харан гораздо легче пройти, чем по многим песчаным пустыням Персии, или по безводным странам Аравии и Африки. Караванам хорошо известно, что на каждой дороге есть свои места для отдыха, заранее обозначенные проводниками; всюду можно рассчитывать, по крайней мере, на один колодезь в день солоноватой воды и на несколько пучков растений для верблюдов. Но есть такия места в пустыне, которых путешественники тщательно избегают, и где смерть была бы неизбежной для них, если б они были застигнуты самумом, «ядовитым» или «огненным» ветром. В этих пустынях, дюны перекатываются подобно волнам, и почти невозможно продолжать путь по почве, которая обрушивается под ногами, и в облаке пыли, вздымаемом ветром. Иногда воздух бывает тих, но он наполнен песчаным туманом, который затрудняет дыхание. Это явление еще не объяснено, но белуджистанцы говорят, что оно происходит от действия солнечных лучей на мелкую песчаную пыль. В восточной части пустыни, Поттингеру пришлось проходить, в продолжение пяти суток, по стране дюн, поднимавшихся, в среднем, только на высоту от 3-х до 6-ти метров, и все они следовали друг за другом по направлению от запада к востоку, т.е. по направлению господствующего ветра в этих местах. Дюны, образовавшиеся не из крупного песку, белого или желтоватого, но из мелкой красноватой пыли, из осколков глины и песчаника, имеют длинную отлогость, обращенную к западу, откуда дует ветер; крутизна же обвала, который подвигается вперед более или менее быстро, следуя силе атмосферического течения, наклонена к востоку. Когда верблюдам приходится переходить чрез это море пыли, на пути из Мешкида, они взбираются на западную отлогость дюны и сползают на коленах с вершины к подошве восточного обвала. На севере Хамоена и Мешкида, Мак-Грегор обогнул множество дюн различной формации, идя, под влиянием местного ветра, в другом направлении, от севера к югу. Некоторые из этих пригорков достигают до двадцати метров над уровнем равнины, и все они расположены с удивительной правильностью, в виде полумесяца, обращенного своею длинною внешнею отлогостью к северу, а крутизною обвала—к югу; в полукружии, защищенном двумя выдвинутыми вперед рогами, мог бы поместиться целый полк. Наконец, на границах Афганистана, пески и глинистая пыль изобилуют особенно в направлении от юго-запада к северо-востоку. Нельзя ли было бы допустить гипотезу, что на белуджистанских плато, так же, как и в равнинах Тара индийского, форма и расположение дюн зависят, в некоторой степени, от колебаний почвы?
Белуджистан, благодаря нагромождению и расположению своих террас, принадлежит к числу таких стран, где, на небольшом сравнительно пространстве, местные климатические условия представляют наиболее резкие контрасты. В глинистых или каменистых бассейнах приморской страны, равно как и в равнине Качи-Гандавы, у подошвы гор Брагуи, сколько встречается местностей, вошедших в пословицу, сравниваемых с адом, по причине нестерпимого жара, который приходится там выносить! А на плато, лежащих на высоте более 2.000 метров, сколько открытых пространств, где путешественники подвергаются страшной силе холодных ветров и рискуют быть заживо погребенными под грудами снега! Весьма естественно, что растительность представляет контрасты, соответствующие климату. Как в равнинах, так и на плато, мало местностей, где бы виднелись настоящие леса. В Белуджистане нет совсем больших деревьев: те, которые превышают 8 или 10 метров, считаются гигантами растительного царства. На покатостях гор растут некоторые породы можжевельника и гаппур (ziziphus jujuba): дерево это весьма ценится для построек. В долинах хижины окружены чинарами, тутовыми, тамариндовыми деревьями и синецветным ясенем (melias azedarach); ивы растут по берегам ручьев. Почти все фруктовые деревья, которых родина Передняя Азия, произрастают в изобилии в Белуджистане, как-то: абрикосовые, персиковые, грушевые, яблонные, сливовые, гранатовые, миндальные, ореховые, фиговые деревья и виноград; манговые и фиговые деревья, растущие в равнинах, дают превосходные плоды. В жарких местностях страны чаще всего встречается растение pich (chamaerops ritchiana), нечто в роде крошечной пальмы, ползучие корни которого стелятся на 4-5 метров в земле. Это растение так же полезно белуджистанцам, как восточный бамбук бирманам: плоды его и молодые побеги употребляют в пищу, и кроме того из него выделывают трут, веревки, сандалии и особенно цыновки, которые в большом употреблении.
На соответствующих высотах фауна Белуджистана, мало известная до исследований Сен-Джона, ничем не отличается от фауны афганских плато, равнин Гильменда и Инда. Неверно еще недавно распространенное мнение, что лев, так редко попадающийся в Индии, водится до сих пор в некоторых странах Белуджистанского края; но леопарды встречаются здесь часто, также гиены, волки, кабаны, равно как и один вид черного медведя, питающагося корнями дерев. Серны часто попадаются по соседству пустыни, а табуны диких ослов днем скрываются в пустынях, где нет ни воды, ни растительности. Громадный ягнятник, похожий на альпийского, парит высоко над плато, но он никогда не встречается близ морского берега, или на высоте менее 1.200 метров. Сорока, столь известная в Европе, встречается только в одной местности Белуджистана, в Келате. Но есть также несколько пород птиц, свойственных только одному Белуджистану: такова прелестная нектариния, блестящая всеми цветами радуги. Ящерица uromastix, которую издали можно принять за свернувшагося в комок у входа в свою нору кролика, гнездится в песке. Персы называют ее «козьим сосуном», предполагая, что она блеет подобно козленку, чтобы призвать козу и сосать ее. По словам Милеса, в верхнем Дахте водятся крокодилы. Заливы Мекрана изобилуют рыбой. Сен-Джон предполагает, что название Мекрана произошло от слов Моги-Коран, что значит «Рыбоеды». Жители приморского берега, по истине, заслуживают название рыбоядных, которое им дали также и спутники Александра.