V. Кипр

Остров Кипр, поверхность которого, вычисленная по морским картам, превышает 9.500 кв. километров, есть самый большой из островов Средиземного моря, после Сицилии и Сардинии. Географически он принадлежит к Малой Азии, от которой отделен морями, гораздо менее глубокими, чем сирийские воды, и горы его протянуты как раз в том же направлении, какое имеют цепи противуположного берега, в Крутобереговой Киликии; если не считать нескольких маленьких иссечений береговой линии, параллелизм полный между его северными берегами, от мыса Кормакити до мыса св. Андрея, и киликийскими берегами, от Анамура до устья Каликанда. Но если остров зависит от Анатолии по своей географической форме, то флорой и фауной он больше походит на северную Сирию. Из этого натуралисты заключают, что к концу третичной эпохи существовало соединение между его северо-восточной оконечностью и континентальной цепью Амануса, направление которой также параллельно оси Тавра Киликийского.

Исторически остров Кипр тоже примыкает к двум областям, Малой Азии и Финикии. Через море и острова Архипелага он находится также в круге притяжения Греции; религия, промышленность, искусства древних киприотов свидетельствуют о смешении, которое они сделали из элементов финикийских и греческих: мы находим там, как в центре водоворота, наносы из всех соседних земель. Но население было довольно цивилизовано само по себе для того, чтобы занесенное из других стран получило у него оригинальный характер. Легко доступный мореходам Сидона и Крита, Кипр был, однако, слишком изолирован, чтобы сделаться простой зависимостью одной из цивилизованных наций, которые там встречались. С первых времен истории киприоты являются, как народ, отличный от других греков: они говорили особым эллинским наречием, очень близким к эолийскому, и даже имели собственную азбуку, которая, повидимому, не была заимствована от финикиян, как письмена Греции: их силлабический алфавит, где каждая черта представляла согласную, сопровождаемую гласным звуком, кажется, имел сродство с алфавитом гиттитов; может быть, он был заимствован из клинообразного письма. В эллинских легендах, дальний Кипр всегда изображается как колыбель греческой цивилизации; там греки взяли свой культ Афродиты пафийской, сестры Астарты финикиян; и там же, может быть, научились они искусству обработывать металлы и делать глиняную посуду.

С политической точки зрения, Кипр часто имел судьбу, отличную от судьбы соседних земель, Сирии и Малой Азии; этот остров имел автономное существование во многих государствах, в состав которых последовательно входил: он был египетским и персидским владением, хотя, впрочем, никогда не был вполне подчинен этим большим континентальным империям; затем, при Александре Великом, он составлял часть Македонского царства; впоследствии принадлежал Риму и Константинополю. Со времени перемещения Византийской империи Кипр сделался отдельным королевством, и в продолжение двух с половиной столетий был управляем фамилией Лузиньянов, которые к своей действительной верховной власти над островом прибавляли пустой титул «королей иерусалимских». Лузиньянам наследовали венецианцы и удерживали за собой Кипр в течение целого столетия. Они потеряли его в 1571 году, и с этого времени остров принадлежит оффициально Оттоманской империи; но в действительности он повинуется не султану, а другому господину. В силу трактата 1878 года, он управляется Англией, которая платит за него Порте ежегодную аренду, но зато пользуется всеми правами верховной власти, принадлежащими номинальному владельцу. Для нации, обладающей могущественными флотами, положение Кипра имеет большую стратегическую важность: расположенный при входе в бухту, как корабль, поставленный на шпринг, он командует в одно и то же время берегами Анатолии и берегами Сирии, и нос его направлен как раз к жизненному пункту Передней Азии, то-есть к большому колену Евфрата, центру схождения всех дорог между Черным морем и Персидским заливом, между Араратом и Ливаном. Но Кипр еще слишком мало населен, слишком беден материальными рессурсами, чтобы быть, с колониальной точки зрения, драгоценным приобретением: еще долгие годы он будет стоить Великобритании гораздо больше, чем сколько приносит доходу; все надо заводить или переделывать—дороги, порты, верфи, крепости, арсеналы. Пространство Кипра 9.180 квадр. километров; число жителей в 1891 году 209.291 (209.291) душ, так что средним числом приходится 22 жителя на квадр. километр.

Главный массив, известный в древности, как множество других гор, под именем Олимпа и чаще обозначаемый в наши дни названием Троодос, возвышается в юго-восточной части Кипра. По Гревсу, высшая его вершина немного превышает 2.000 метров; снега лежат там большую часть года, и короли из Лузиньянской династии выкапывали обширные ледники в нескольких хорошо защищенных впадинах, всегда наполненных снегом, даже в жаркое время года. К востоку от Троодоса, цепь Олимпа, изрезанная глубокими оврагами, снова поднимается, чтобы образовать вершины-близнецы Двух братьев (1.640 метр.), за которыми следуют пики Маxepaca (1.442 метра) и почти уединенный высокий мыс Ставро-Вуно (700 метр.), названный итальянскими моряками Санта-Кроче (св. Креста). Хотя по высоте много уступающая другим вершинам, Крестовая гора, благодаря своему положению впереди цепи и близ берега, наиболее посещаемого кораблями, долго считалась высочайшим пиком острова; подобно горе Троодос, она носила громкое имя «Олимпа», и на верху её стоял знаменитый храм Венеры, куда одни только мужчины имели право входить, и место которого впоследствии занял монастырь бенедиктинцев; в пещерах этой горы, а не на Венусберге (Венерина гора) Тюрингии, живет, по легенде крестовых походов, рыцарь Тангейзер, ожидая подле башни рокового гласа последней трубы. На западной оконечности цепи, другая вершина, называемая Кихо (1.100 метров), тоже слывет священным местом, и греко-восточные христиане ходят туда на богомолье, как некогда хаживали поклонники Афродиты.

Горные породы кипрского Олимпа, эруптивного происхождения, приподняли известняки и мергели, третичного образования, которые простираются у их основания. На линиях соприкасания нижние пласты разнообразно видоизменились, и с той и другой стороны видны залежи металлов и особенно меди, металла «кипрскаго» по преимуществу, так как в греческом, латинском и в новых западноевропейских языках он носит название этого острова. Во многих местах почва покрыта вулканическими шлаками, в которых осталась лишь весьма значительная пропорция металла,—доказательство, что жители были очень искусны в своих металлургических работах. Там и сям встречаются также железные рудники, ныне совершенно заброшенные. В древности, киприоты разделяли с халибами и тибаренцами славу первых кузнецов: они приписывали открытие медной и железной руды национальному герою Кинирасу, который будто бы первый смастерил молот, клещи, наковальню и выковал броню; победоносный меч Агамемнона, меч Александра Великого, были подарки кипрских царей.

Северная часть острова, оканчивающаяся на северо-востоке длинным полуостровом Карпазос, который древние называли «Хвостом быка», сплошь занята цепью гор, совершенно отличной от массивов Олимпа. В действительности, Кипр состоит из двух островов, которые разделялись бы при понижении уровня почвы на какую-нибудь сотню метров; широкая равнина из новых формаций, которая некогда была проливом между двумя, ныне соединенными островами, носит имя Месария или вернее Месорея, то-есть «Междугорье», подобно многим другим равнинам такого же происхождения, находящимся на различных островах Эллинского Архипелага; это—«Благодатный уголок», Макария древних. Северная цепь, более правильная, чем массив Олимпа, тянется в виде полумесяца, на пространстве 160 километров; очень узкая и направляющаяся вдоль берега Анатолийского моря, она представляет, на большей части своего протяжения, форму зубчатой стены, и во времена владычества Лузиньянов этот естественный вал действительно служил оплотом Никозийской равнине; все бреши, которые могли бы дать доступ неприятелю, были тщательно укреплены. Самая высокая вершина, посвященная в наши дни пророку Илии, наследнику солнечного бога, возвышается близ западной оконечности; высота её превышает 1.000 метров. Около середины полумесяца господствующая вершина увенчана крепким замком Буффа-Венто («дуй ветер»), названным так от шквалов, свистящих на высоте тысячи метров над пенящимися волнами моря. Пентодактиль, затем другие пики следуют один за другим до полуострова Карпазос, которым командует при его основании вершина горы Кантары (634 метра). За этой горой продолжается маленькая цепь, высший гребень которой тоже был Олимп, наименее высокий из трех одноименных гор Кипра. Г. Годри дал совокупности северных хребтов название Керинской или Церинской цепи по имени города, стоящего у северной подошвы гор, при выходе единственной колесной дороги, проведенной через эти горы: несколько удальцов могли бы защищать против целой армии дорогу, извивающуюся в ущелье. В некоторых местах, выступы гор выдвигаются в виде вертикальных утесов, омываемых водами моря, но почти везде мысы «Рогатаго» острова окаймлены кордоном известняковых или песчаных скал, имеющим в среднем около километра в ширину. Эта кругообразная терраса, подобная образованиям того же рода, которые можно видеть на острове Родосе, в Сицилии и на разных побережьях Средиземного моря, очевидно, нового происхождения, так как её раковины принадлежат нынешней морской фауне: или почва Кипра повысилась, или море отступило. Морская пристань Ларнака построена на одном из этих новых берегов; вне города ясно различаешь очертание старого берега.

Самый значительный поток острова берет начало в цепи Большого Олимпа и спускается на северо-восток в поля Междугорья, чтобы излиться в залив Фамагуст: это—Педиас или «Река равнины». Несмотря на свою длину, превышающую 100 километров, и порядочное число притоков, Педиас не постоянная река: летом русло её пересыхает, и только кое-где виднеются лужи стоячей воды у подошвы крутых подточенных берегов. На острове есть несколько озер, но все это соленые пруды без истечения к морю. Большинство этих озер были лиманами или бухтами, которые, вследствие образования береговых кордонов или песчаных кос, отделились от Средиземного моря и превратились в замкнутые лагуны; таковы солончаки, окаймляющие побережье к югу от Ларнаки, и солончаки около Лимасоля, которые ограничены двумя низменными берегами, в виде полукруга, соединяющими с большим островом маленькую скалистую цепь полуострова Акротири. Эти солончаки, откуда каждый год добывают значительное количество соли, от 25 до 30 тонн, бывают попеременно то выше, то ниже уровня моря. Зимой, временные ручьи наполняют впадины и образуют настоящие озера, более возвышенные, чем морские воды; летом, испарение мало-по-малу уменьшает пруды, и водная площадь, уровень которой постепенно понижается, опускаясь ниже поверхности моря, в конце концов даже совсем высыхает, оставляя лишь слой соли на дне. Каждый год соляные частицы, увлекаемые проточными водами в бассейны испарения, прибавляются в достаточном количестве для того, чтобы поддерживать нормальную соленость, и до сих пор еще никогда не замечали, чтобы средняя добыча соли уменьшалась; возможно также, как это предполагает натуралист Унгер, что медленное просачивание морских вод через песчаные берега, когда пруды бывают почти высохшими, достаточно для восстановления обычной пропорции соли. Как бы то ни было, земли побережья, даже вдали от лагун, до такой степени насыщены солью, что посаженные или посеянные там растения погибают, когда обильные дожди не выщелочили почвы.

В земледельческой экономии Кипра постоянные источники, вытекающие у основания или в долинах гор, имеют большую цену, чем так называемые «реки», и многие города обязаны своим основанием соседству этих бьющих из почвы вод. Пафос, конечно, не существовал бы без прекрасного ключа, который льется из скал и бежит между лужайками, под переплетающимися ветвями деревьев. На окраинах массива Олимп, который, однако, получает наибольшее количество снега и дождя, источники немногочисленны и маловодны по большей части. Из этого заключают, что падающие из атмосферы воды находят себе выход только в морское ложе. Лучшие естественные фонтаны находятся в Церинской цепи, и некоторые из них, каковы, например, «Пять глаз» в Кифоке, образуют значительные ручьи. Все источники северной цепи берут начало на высоте от 150 до 200 метров, в месте соприкасания известняков и песчаников; узкий хребет, поднимающийся над этим поясом, не представляет достаточно обширной приемной площади, чтобы объяснить в стране, так бедной дождями, существование столь обильных родников. Откуда же они берутся? Спускаются ли их воды с Олимпа и проходят ли они под поверхностными слоями Месореи, чтобы снова выйти на поверхность на скатах северной цепи? Или, может быть, как говорят туземцы, и как склонен думать Унгер, место происхождения их находится в горах Киликии, и они проходят под проливом, чтобы опять появиться на южной покатости Церинского хребта? В этом последнем случае подземные воды должны бы были иметь течение длиной по меньшей мере 100 километров и проходить на глубине слишком 300 метров под поверхностью Средиземного моря. В тех частях острова, где нет ключей для орошения полей и водоснабжения городов, туземцы очень искусны в перехватывании вод на линии ската: они выкапывают на известном расстоянии одна от другой глубокия ямы, доходящие до непропускающей воду глины, составляющей подпочву, и соединяют их подземной галлереей; просачивающаяся вода наполняет мало-по-малу эти водопроводные трубы, подобные афганским карезам и иранским канатам, и поднимается, до отверстия колодцев, где ее принимают каналы обыкновенных водопроводов; так питается канал в 15 километров, который приносит воды с холмов в город Ларнаку.

Кипр, как остров, заключенный между берегами Киликии и берегами Сирии, не имеет морского климата: в отношении распределения дождей, так же, как в отношении изменения температуры, он представляет те же явления, как и соседний материк. Зимой, он выставлен холодным ветрам, которые перед тем проносятся над высокими плоскогорьями Малой Азии, снег падает на горы и даже в равнины; дожди часты, особенно в последние три месяца года, когда реки выступают из берегов, и нередко прерываются всякия сообщения в Месорейской равнине. Но смена зимы летом совершается вдруг, почти без переходного времени, называемого весной; в продолжение нескольких месяцев небо постоянно безоблачно, воздух едва освежается легкими морскими бризами; почва выжигается нестерпимой жарой, которую, быть может, и символизирует лев с разинутой пастью, изображенный на древних монетах; летняя температура в Ларнаке выше, чем в Каире. Тогда-то в соседстве лагун побережья малария (болотная лихорадка) становится страшным бичем; злокачественный туман стоит над равнинами и ползет у подошвы гор.

Климат Ларнаки, по Фонбланту, Унгеру, Паскотини, Сандвичу (средний вывод трехлетних наблюдений): самый холодный месяц, февраль н. ст. 11°,95 Ц.; самый теплый, август 31°,33. Средняя температура года, 20°,72. Количество дождя: 320 миллиметр.. В этот убийственный сезон летних жаров пыльная и спаленная солнцем равнина крайне неприглядна, и мергельные холмы, голые или покрытые очень скудной растительностью, состоящей лишь из колючего кустарника, да из малорослых, кривых и редко стоящих сосен, представляют печальную картину, совершенно непохожую на ту, о которой мечтал путешественник, высаживаясь на остров Киприды. Прекрасные пейзажи, напоминающие ландшафты тосканских Апеннин, можно увидеть лишь в высоких долинах Олимпа, где почва всегда сохраняет достаточный запас влажности: там приютились монастыри, высоко поднимающие свои башенки между группами сосен. В равнине, растения, лишенные необходимой влажности, делаются дотого твердыми и жесткими, что ходить по ним очень тяжело; животные приучаются прыгать, чтобы избегать укола трав, волчецов, колючих растений; от того высоконогия собаки, как например борзые, легче приспособляются к среде, чем другие породы. Иногда ветры переносят с берегов Азии, через пролив, тучи саранчи (stauronatus cruciatus), которые спускаются на северные берега острова и пожирают все посевы и плантации. Около половины настоящего столетия киприотам приходилось страдать от этого бича, средним числом, раз в каждые два года; тогда они придумали защищать свои поля, окапывая их рвами и окружая последние изгородью из скользких досок, на которые насекомые не могут взобраться. Кипрская и киликийская саранча отличается от акриды (acridium), опустошающей Сирию и Палестину.

Островная флора, очень богатая, заключает более тысячи явнобрачных видов: там встречаются почти все растения, свойственные Криту и Архипелагу, равно как много других, принадлежащих соседнему континенту; только четыре вида, в том числе дуб «с ольховыми листьями», составляют специальную флору острова. В лесах почти совсем нет лиственных деревьев; самая обыкновенная порода—это красная караманская сосна, ветви которой превосходят высотой ветви всех других хвойных. Кипарис, который этому острову обязан своим именем—так же, как медь или «кипрский металл» и чебак (cyprinus) или «кипрская рыба»—растет еще в диком состоянии в восточной области, где он образует несколько рощиц; но ему грозит близкое исчезновение, благодаря тому, что строители предпочитают его всякому другому дереву, по причине его твердости и превосходного запаха: известно, что кипарисовые рощи Крита доставили строевой лес для флотов Александра Великого на Тигре и Евфрате. По мнению большинства этимологов, название острова происходит от наименования одного растения, кофер, продукты которого были прежде предметом значительной торговли. Но какое это растение? Основываясь на описании его, данном Плинием, вообще пришли к тому выводу, что это лавзония или троэна (бирючина), листья которой, обработанные химически, доставляют вещество, известное под тем же именем; но это растение не природное европейское и никогда не культивировалось иначе, как в садах. Кочи полагает, что кофер был cistus creticus (ладанник критский), который растет в горах, между 600 и 1.500 метров высоты; волоски этого растения выделяют душистую смолу, которая прилипает к бороде коз и в конце концов превращает ее в твердую массу: древние очень ценили эту смолу, бальзам лаудан, которую и теперь еще собирают для аптек.

Дикия животные почти совсем исчезли. Кипрский баран, ovis cyprius, встречается еще в каменистых цирках гор; кошки очень многочисленны в лесах, а кабаны опустошают поля; ядовитые змеи, очень опасные для жнецов, водятся в расселинах почвы. Говорят, что около западной оконечности острова, в области мыса Эпифани, бродят лошади, ослы и быки, одичавшие вследствие войн и эпидемий. Одною из первых забот англичан, после того как они взяли в свои руки управление Кипром, было оставить за собой дичь, обложив право охоты высокой таксой. Вдоль морских берегов ловят обыкновенные губки.

Как растения в совокупности кипрской флоры, так точно и в населении острова различные этнические элементы происходят из всех прибрежных земель восточной части Средиземного моря. Здесь встречаются греки и турки, сирийцы, египтяне и арабы, при чем невозможно различить их первоначального происхождения. Островитяне группируются не по расе или национальности, а по языку и еще более по вероисповеданию. Греки, которые составляют четыре пятых населения, все без исключения киприоты, говорящие эллинским наречием острова, довольно отличным от ново-греческого или ромайского языка, и соблюдающие праздники и посты, установленные православной греко-восточной церковью. Все магометане обозначаются общим именем турок, даже те, которые не знают другого языка, кроме кипрского греческого диалекта. Наконец, есть промежуточный класс, который не знают куда причислить, хотя он нисколько не отличается расой, наружностью или языком от других «греков» острова. Это так называемые линобамбаки или «лен и хлопок», которые наружно придерживаются обрядностей ислама, но совершают над новорожденными таинство крещения и называют себя христианами в своих семьях. В Кипре, как на других островах и в Малой Азии, почин принадлежит грекам; однако, кипрские греки считаются гораздо большими рутинерами, чем их братья в Архипелаге, и к ним и теперь охотно применяют эпитет «быков», который им дали древние эллины. Никогда киприоты не были увлечены в патриотическое движение других островитян, кандиотов, например; никогда они не приносили никаких жертв для «великой идеи». Они живут мирно, верные подданные властителей, сменявших друг друга в течение веков, христиан или мусульман. По крайней мере, между обычаями старины, которые они с благоговением сохраняют и соблюдают, есть очень милые, которые, без сомнения, восходят к тем временам, когда боготворили Афродиту. Иностранцу, переступающему порог, хозяин дома передает яблоко, символ дружбы, и когда гость уходит, старшая дочь окуривает его, махая кадилом, где горят масличные листья и благовонные смолы.

В прежнее время марониты были довольно многочисленны во всей северной области Кипра. Переселившись на остров вместе с франкскими рыцарями, когда эти последние принуждены были покинуть Палестину, они основали несколько деревень на склонах Керинских гор и особенно на длинном полуострове Карпазос; но, окруженные греками и турками, они в большинстве уступили давлению среды: почти все они, выучившись греческому языку, переняли вместе с тем православные обрядности; некоторые вступили в лоно ислама. Единственные, ныне существующие еще маронитские общины, заключающие около пятисот душ, занимают мыс Кормакити, на западной оконечности Керинской цепи: там говорят еще испорченным арабским языком, но священники, пришедшие из дамасских и алеппских монастырей, принуждены; проповедывать по-гречески, чтобы быть понятыми слушателями. Несколько тысяч негров-невольников, привезенных на остров, оставили свое потомство в магометанском населении. Со времени взятия острова во владение англичанами, к кипрскому населению примешались в немалом числе другие иммигранты—левантинцы из Константинополя и Смирны, армяне, евреи, западно-европейцы всякой нации. Но эти пришельцы по большей части спекулянты, а не колонисты: им нужно только захватывать себе, в качестве посредников всякого рода, наибольшую часть денег, приносимых «милордами»; так, например, накануне подписания Берлинского трактата, один банкир Перы велел купить разом на миллион франков часть земель города Ларнаки, которые он потом перепродал за семерную цену правительству и английским сановникам.

Но это нашествие купцов не увеличило богатства острова; земледелие и промышленность все еще остаются такими же, какими они были под турецким режимом, то-есть в первобытном состоянии: едва десятая часть почвы занята культурой. Производительность Кипра много уменьшилась со времен Лузиньянов и венецианцев. Сахарный тростник, некогда возделывавшийся на южном побережье, теперь увидишь только в садах; бананы, финиковые пальмы стали редки; хлопчатник, доставлявший прежде для вывоза до 6.000 кип ежегодно, теперь дает не более тысячи кип. Точно так же культура винограда значительно уменьшилась со времени изгнания венецианцев, а между тем весь остров мог бы быть превращен в один громадный виноградник до высоты 1.200 метров над уровнем моря, и качество здешнего винограда по-прежнему хорошо; в некоторых же местностях, как например, на землях Командорства, близ Лимассоля, оно превосходно; известно, что португальцы достали от киприотов первые виноградные лозы, посаженные ими на острове Мадере. От пятнадцати до двадцати пяти тысяч гектолитров—таково в настоящее время общее производство Кипра. В каждом селении есть своя масличная роща, плоды которой, вместе с хлебом, составляют обычную пищу крестьянина в постные дни. После зерновых хлебов, винограда и оливкового дерева, главную культуру составляет сладкий рожок (ceratonia siliqua), драгоценное дерево, растущее на самых бесплодных склонах гор; рожки, которые прежде вывозились как корм для скота, и которых Одесса покупает некоторое количество, как лакомство для простонародья, употребляются преимущественно на винокуренных заводах. Общая ценность торговли, для всего острова, от двенадцати до пятнадцати миллионов франков.

Столица Кипра, Левкозия или Никозия, занимает очень хорошее местоположение на небольшом возвышении почвы, среди Месорейской равнины, орошаемой рекой Педиас; канал, отведенный из этой реки, пересекает город. Расположенная почти на равном расстоянии от бухты Морфу на западе, от Фамагосты и Ларнаки на востоке, Левкозия есть естественный центр двух приморских поясов; кроме того, она имеет удобное сообщение с северным побережьем через ущелья Керинских гор. Венецианская стена Никозии, правильный многоугольник около 5 километров в окружности, фланкированный одиннадцатью бастионами, еще вполне сохранилась, хотя между камнями там и сям выросли деревца, а откосы покрыты газоном, усеянным цветами; но пространство, заключенное внутри этой каменной ограды, не заполнено уже домами, и рощицы финиковых пальм высятся среди обширных садов. Английский гарнизон, наблюдающий за городом, стоит лагерем к северо-западу от Левкозии, на скатах горы Махера, над областью лихорадок. Летом все иностранцы и зажиточные туземцы бегут из города и отправляются дышать более чистым воздухом в высоких долинах.

По близости того места, где стоял загородный дворец королей фамилии Лузиньянов, в пересеченной равнине, теперь почти совершенно лишенной зелени, деревня Дали указывает местоположение древнего Идалиума, то-есть «места, посвященного богине»—таков смысл финикийского слова. Поля и пригорки, где некогда зеленели «Идалийские рощи», и земля которых пила кровь охотника Адониса, дали археологам драгоценные остатки старины. Г. де-Вогюэ, первый определивший с точностью местоположение Идалиума, открыл там кипрские надписи; оттуда же получена знаменитая бронзовая дощечка, хранящаяся теперь в парижской публичной библиотеке; г. Ланг нашел там один памятник с надписью на двух языках, финикийском и кипрском, которая позволила Джорджу Смиту дешифрировать язык островитян, до него неизвестный; наконец, г. де-Чеснола раскопал более пятнадцати тысяч могил громадного некрополя, где хоронили мертвых из всей окрестной местности; любопытнейшие и богатейшие предметы, извлеченные из этих подземных склепов, помещены в метропольный музей Нью-Йорка. К западу от Дали, Атиено, деревня, населенная погонщиками мулов, претендующими на происхождение от королевской фамилии Лузиньянов, дала искателям древностей другие археологические сокровища: там стоял храм Афродиты Гольгии, куда стекались со всех сторон пилигримы приносить жертвы по обету. Среди этих развалин найдены колоссальные фигуры, гиератического (священного) характера, представляющие жрецов, драпированных на манер египтян или ниневийцев, но с лицами, похожими на лица современных киприотов. Далее на север, близ источников Китреи, имя которой напоминает храм богини Цитеры, тоже открыты замечательные остатки древности.

К западу от Никозии, равнины Месореи не имеют более порта; гавань Морфу совершенно обмелела, и все произведения направляются к северному или восточному берегу. Кериния, Гирне или Церина, город, некогда укрепленный порт Никозии на северном берегу острова, имеет теперь, для принятия приходящих кораблей, лишь полукруглую бухточку, глубиной от 3 до 4 метров, над которой господствуют с западной стороны высокий мыс, где был расположен греческий акрополь, с восточной—живописный замок Лузиньянов. В Церинском округе, как и в других округах, руины представляют больше интереса, чем нынешние города. Непосредственно к западу от акрополя и порта, холм пробит на боках гротами и могильными склепами; далее, близ древнего Лапефоса и современного большого монастыря Актероперифи, целые скалы были высечены снаружи и внутри, так что образовали гигантские башни с внутренними галлереями и расположенными один над другим дворцами. Прекраснейшие крепкие замки эпохи Лузиньянов высятся на вершине соседних гор, крепость Иллариона или бога любви, и крепость Буффавенто или «Замок королевы», башни которых едва отличишь от шпицев соседнего гребня. Аббатство Лапаис или Бель-Паэзе, затерянное в лесу масличных и померанцевых деревьев, теперь тоже развалина. Во время оттоманского завоевания все латинские монастыри были опустошены и частию разрушены: вероятно, что истребителями были не турецкие солдаты, а греческие крестьяне, обрадовавшиеся случаю отмстить чужеземным монахам, которые низвели их в крепостное состояние.

В эллинскую эпоху главным портом восточного берега был Саламин, колония греческого острова того же названия, и, подобно своей метрополии, прославившаяся во время персидских войн. Раскопки ничего не открыли археологам: камни памятников и набережных были употреблены венецианцами на сооружение грозных стен Фамагусты, древней Аммахостос, Амта-Хадаста или «Святой жены», «Великой богини» ассирийцев. Крепость, горделиво возвышающаяся в восьми километрах к югу от Саламина, теперь не более, как огромная развалина; полуразвалившиеся церкви готического стиля, составляющие резкий контраст с плоскокровельными домишками, рассеяны внутри городской ограды; но сами стены, еще нетронутые всесокрушающей рукой времени, являются в том же виде, какой они имели в роковой день 1571 года, когда венецианцы подписали капитуляцию, так жестоко нарушенную победителями. Корабли, увозившие христианские семейства, были потоплены в рейде, солдаты перебиты, а с начальника их, Баградино, с живого содрана кожа: Венецианская республика ценой золота выкупила его бренные останки. Порт венецианцев совершенно занесен илом; но к северу от этого бассейна, который мог бы сделаться местом для постройки складочных магазинов и нового города, продолжается рейд, длиной около 2 километров, защищенный цепью подводных скал и песчаных мелей, параллельной побережью. Эта якорная стоянка, имеющая 15 метров средней глубины, указана наперед, как порт, откуда англичане будут наблюдать за берегами Малой Азии и Сирии: Фамагуста будет Мальтой восточной части Средиземного моря. Потомки греков, изгнанных из Фамагусты, живут в нескольких пригородных селениях, обозначаемых общим именем Варозия; они снабжают овощами и плодами Ларнаку и вообще пользуются большим благосостоянием, чем турки, запертые в высоких стенах.

Ларнака, портовый город, через который в настоящее время производится почти вся торговля острова, состоит из двух частей. Длинный и неправильный ряд домов тянется вдоль низменного берега нового образования: это—морская пристань, растущий город; собственно Ларнака находится в версте от берега, на обнаженной равнине, где только кое-где виднеются скудные пальмовые рощицы; на юг простираются водные площади, от которых он получит свое турецкое имя Тузла или «Салина» (соляная лагуна). Порт греческой эпохи совершенно исчез, и на подземных основаниях древних набережных теперь стоят дома, суда становятся на якорь на рейде, вдали от берега. Движение судоходства в порте Ларнака в 1876 году: в приходе и отходе 914 судов, общая вместимость которых равнялась 185.852 тоннам; ценность торгового обмена простиралась до 9.064.250 франк. Торговля всего острова представляла в 1879 году сумму 13.265.625 франков. Морская пристань занимает местоположение древнего Киттима, финикийского города, где найден драгоценный ассирийский барельеф, посланный царем Саргоном II, как поясняет надпись, вырезанная клинообразными буквами. Между тысячами гротов, могильных или других, от которых Ларнака и получила свое имя, означающее «Город могил», самый любопытный—это подземный склеп, называемый Фанеромене окрестными поселянами, которые ходят туда помолиться Панагии; на подземелье стоит финикийское строение. В течение веков, киприоты смотрели на Киттим, известный у эллинов под именем Китиона, как на сирийский город; Зенон, родившийся в этом городе, называется «финикиянином» у Цицерона и других классических авторов.

Лимиссо или Лимассоль, на низменном берегу полукруглой бухты, ограничиваемой с юга мысом Кап-Гатто—второй порт острова по размерам торговой деятельности; как и в Ларнаке, корабли бросают якорь в открытом море, на песчаном дне. Вывоз состоит главным образом из соли, винограда, свежего и сушеного, водок и вин, приготовляемых частию в окрестностях Колосси, деревни, над которой господствует «командорство» родосских рыцарей: оттуда-то получается первое кипрское вино, прославившееся с глубокой древности. Движение судоходства в порте Лимассоль в 1876 году: 68.000 тонн; ценность внешней торговли: 2.770.000 франков. В 13 километрах к востоку, деревня Палео-Лимиссо или «Старый Лимассоль», расположена на месте, где в древности стоял город Амафос или Амафонта, прославленный культом Венеры. Амафос или Гамаф был, как и Киттим, финикийский город; имя его почти тожественно с именем Гамаха, на берегах Оронта, и полагают, что он был колонизован выходцами сирийского города; на-ряду с Венерой Астартой, жители Амафонты боготворили также тирского Геркулеса или Мелькарта (Мелецерта) и, по примеру континентальных сирийцев, долгое время приносили своим богам человеческие жертвы. На акрополе Амафонты видны обломки огромной вазы, высеченной в песчаниковой скале и подобной той, которая была перевезена в Лувр. Следы древнего города и его гробниц быстро исчезают, благодаря тому, что скала вышгорода эксплоатируется как каменоломня для построек и набережных Порт-Саида: инженеры Суэзского канала привозят с Кипра часть нужных им камней.

На западе маленького полуострова Акротири, древний город Куриум, построенный на высеченной резцом скале, господствовал над полукруглой бухтой, соответствующей бухте Лимассоля, которая находится на противуположной стороне полуострова. Руины, покрывающие мыс, оставались неизвестными исследователям старины до 1870 года, а между тем произведенные там раскопки привели к открытию «царских сокровищ», заключавших разные древне-кипрские украшения, богатейшие по материалу, из которого они сделаны, и любопытнейшие по работе; де-Чеснола собрал там целый музей драгоценностей ассирийских, египетских, финикийских и греческих; одни из этих украшений были принесены торговцами, другие, очевидно сфабрикованы в крае, ибо подражание иногда несовершенно и, в большинстве случаев, иероглифы, худо воспроизведенные, не представляют никакого смысла.

Пафосский округ, где некогда скоплялись богатства гораздо более значительные, чем в городе Куриуме, расположен вдоль юго-западной части острова, разрезанной на расходящиеся долины отрогами Олимпа. От древнего храма Венеры, стоявшего на высоком холме, и который мореходы видели с далекого расстояния, когда подплывали к Кипру, едва уцелело несколько обломков; сделанные там раскопки не привели к открытию памятников, подобных памятникам Идалии. Без сомнения, лучшие статуи Палео-Пафоса (Старого Пафоса) были перевезены в Нео-Пафос (Новый Пафос), когда этот город, населенный иностранными купцами, сменил, как столица, первоначальный город; там, при римском владычестве, стояли храмы, дворцы, гимназии, колоннады из египетского гранита. На обширном пространстве видны только иссеченные камни, остатки стен, могилы, отверстия подземельев; но не осталось ни одного здания, которое бы еще продолжало стоять. Маленькая деревня, Бафа или Пафо, расположена на месте знаменитого в древности города, куда со всех сторон стекались верующие, чтобы войти под таинственную тень святых деревьев и воздать, в торжественной процессии, поклонение священному конусу, символу творческой силы, непрестанно обновляющей мир. Кипрские женщины и теперь еще отправляются раз в год на берег моря, как в те времена, когда они ходили торжествовать рождение богини любви: пена морских волн уже не посвящается Венере, но киприоты все еще погружают в нее благоговейно руку: «у нас есть, говорят они, три покровителя превыше всех других—св. Георгий, св. Лазарь и святое Море».

В силу трактата, заключенного в 1878 году, Англия принимает исключительно на себя управление островом, уплачивая Порте ежегодную сумму 11.468.000 турецких пиастров, ценность которых, по нынешнему курсу, равняется 2.250.000 франков. Годовые доходы варьируют от 4 до 5 миллионов; расходы в 1882 году составляли 7 с половиной миллионов. Английский коммиссар облечен полной властью, хотя при нем состоит, в качестве совещательного органа, совет из восемнадцати членов, из которых шесть назначаются правительством, а двенадцать—девять христиан и трое мусульман—выбираются посредством ограниченной подачи голосов. Оффициальных языков два—английский и греческий. Порта сохраняет право собственности на пустопорожния, не принадлежащие частным лицам, земли и на леса, то-есть более, чем на три четверти острова, но английское правительство имеет право купли на все земли, какие ему понадобятся: оно управляет даже имениями (вакуфы), принадлежащими мечетям и учебным заведениям, при содействии мусульманского резидента, назначаемого главным управлением вакуфами, находящимся в Константинополе. Наконец—как бы для того, чтобы примешать ироническую ноту к серьезным конвенциям—английское правительство обязуется спустить свой флаг и возвратить Кипр Турции, когда русские очистят Карс, Батум и все свои завоевании в Армении. Британский гарнизон состоит приблизительно из 600 человек.

Архиепископ кипрской церкви независим от константинопольского патриарха. Это богатая духовная особа; но сельские священники по большей части бедные крестьяне, принужденные сами себе латать одежду и гонят своих коз на пастьбу.

Остров Кипр делится на шесть провинций, которые подразделяются на округи или дистрикты:

Главные города Кипра с их насилением в 1881 году: Левкозия или Никозия—13.000 жит., Ларнака—8.000; Лимассоль—7.000; Морфу—4.000 жит.