II. Область больших озер
Бассейн озера Виктория-Нианца и бассейн Верхнего Нила до прохода реки через озеро Альберт-Нианца, или Мвутан-Нзиге, обнимают значительное пространство, которое можно исчислять в 430.000 квадр. километров, не претендуя, однако, на очень большую точность: пока не будут известны определенно линии раздела между покатостями, можно делать лишь грубые вычисления, по площадям, ограничиваемым линиями сети долгот и широт. Эта обширная область, средняя высота которой слишком 1.200 метров, составляет часть континентального горба: по своим водам, текущим в египетскую реку, она принадлежит к бассейну Средиземного моря; но она лежит гораздо ближе к берегам Атлантического океана, а южная её оконечность отстоит менее, чем на 400 километров от Индийского океана. По удобству сообщения с внешним миром, берега Большего Нианца находятся в круге притяжения Занзибара. Даже когда путь по Нилу открыт, и война не опустошает его берегов, европейским путешественникам, отправляющимся в эту часть Африки, все-таки выгоднее избрать путь Индийского океана и подниматься к плоскогорьям дорогами, по которым следуют арабские купцы.
Хотя область Нианца составляет раздельную возвышенность между склоном Средиземного моря и покатостями Атлантического и Индийского океанов, она, однако, гораздо ниже других частей континента. Если исключить местность около истоков Тангуре, где высится Мфумбиро, поднимающийся, может-быть, на 3.000 метров, и далее на севере, местность, где тянется, параллельно меридиану, массив Гамбарагара, еще более высокий,—плоскогорье не представляет больших гор; выпуклости рельефа возвышаются всего только на несколько сот метров над окружающими равнинами: нигде природа не противопоставляет непроходимых препятствий исследованию страны. Между территориями верхнего нильского бассейна есть такия, которые по справедливости могут считаться привилегированными странами, в Африке и во всем свете, по разнообразию и живописности пейзажей, обилию вод, богатству растительности, плодородию почвы; таковы именно прибрежные области озера Нианца, на западе и на севере. На юге этого резервуара, в земле У-Ниамези, жители менее облагодетельствованы природой: долины там чередуются с холмами и плоскогорьями; но в дождливое время года они почти везде затопляются и превращаются в болота. Вследствие этого, все селения и все пашни расположены там по скатам высот: промежуточные долины утилизируются только, как пастбища в сухое время года; холмы состоят из гранитных масс, прикрытых там и сям тонким слоем чернозема, где растет мелкий кустарник. К востоку от внутреннего моря Африки, почва, не так обильно орошаемая, усеяна котловинами, где расстилаются солоноватые или соляные болота, тогда как на севере, между двумя озерами Виктория и Альберт-Нианца, пресноводные болота, чащи ненуфара, медленно текущие реки, с широкими извилистыми руслами, занимают обширное пространство.
Хотя Нианца пересекается равноденственной линией, но значительное возвышение страны над уровнем моря, свободный проход, представляемый ею всем атмосферным течениям, а также древесная растительность, поддерживаемая обильными дождями, умеряют среднюю температуру, и здесь никогда не бывает таких чрезмерных жаров, как в Нубии, в 20 градусах к северу от экватора. Правильные метеорологические наблюдения, производившиеся в Рубаге, главном городе земли У-Ганда, в нескольких минутах к северу от равноденственной линии, показывают, что климат этих стран нельзя назвать жарким. Самая высокая температура, которую там пришлось выносить европейцам, была всего только 34,8° Ц., а самая низкая точка, до которой опускалась ртуть термометра, была 10,77° Ц.: между этими двумя крайностями средняя температура каждого месяца колеблется между 20 и 22 градусами; для целого года она составляет 21,4 градусов стоградусного термометра: это температура Кантона, Туниса, Нового Орлеана; Каир, Багдад, Гаванна, Рио-Жанейро имеют более высокую среднюю температуру, не говоря уже о таких «пеклах», как Бушир, Маскат, Карачи, Бискра, Мурзук. Господствующие ветры в этой области—южный и юго-восточный, привлекаемые тепловым фокусом Сахары; когда разражается гроза, что почти всегда бывает в один и тот же час по полудни, то это вообще происходит вследствие встречи этих южных воздушных течений с другими течениями, идущими с севера и северо-запада. Ни один месяц не бывает без дождей; в этой области, соответствующей «западне» Атлантического океана, дождевые облака образуются во всякое время года; однако, июль месяц относительно сухой: самые обильные дожди выпадают в период с сентября до ноября; апрель представляет второй максимум выпадения атмосферных осадков. Впрочем, годовой слой дождевой воды в Уганде составляет, по Вильсону, всего только 1,25 метра, что объясняется недостатком высоких гор, задерживающих облака во время прохода их над страной. Месяцы не отличаются один от другого увеличением или уменьшением тепла; и так как единственные замечательные явления солнечного года—два дождливых сезона: один весенний, другой осенний, то жители Уганды приняли за естественное деление времени эпоху дождей, совпадающую для них с периодом полевых работ: их годы, следовательно, составляют лишь половину наших; каждый год состоит из шести месяцев, из которых первый называют «месяцем, когда сеют», а остальные пять—«месяцами, когда едят».
Благодаря обилию дождей, флора очень богата в плодоносных областях, окружающих большое озеро Нианца, почва которых состоит из растительной земли, залегающей на красной глине, смешанной с песком и имеющей не менее десятка метров толщины. В У-Ганде, около экваториальной линии, нигде не увидишь перерыва в поясе зелени, покрывающей страну: где прекращаются массивы бананов и другие культуры, обширные сады, в которых исчезают селения, там тотчас же начинаются леса больших дерев, несущих на своих ветвях целые колонии чужеядных растений и соединяющихся с деревцами подлесья фестонами лиан; более пятидесяти различных видов папоротников растут в этих лесных чащах. Ручьи, извивающиеся на дне оврагов, текут как бы в подземных галлереях, куда проникает лишь слабый свет; издали присутствие их можно узнать только по пышно разросшимся деревьям, переплетающим свои раскидистые ветви над потоком. Но как ни прекрасна флора плоскогорий Верхнего Нила, она, повидимому, не отличается большим разнообразием: из 750 видов, которые Грант привез из своего путешествия по Африке, от Занзибара до Нижнего Нила, только 80, самое большое сотня, были еще неизвестны ботаникам. Флора Мыса Доброй Надежды, флора Абиссинии, флора Нила смешиваются на этих высотах; встречаются даже некоторые виды, свойственные Индустану, а теперь, кроме того, привились многие европейские растения, нашедшие там вполне подходящий климат. Грант полагает, что эта область, особенно Карагуэ, была бы как нельзя более благоприятна для культуры чайного дерева. Самое большое дерево этой страны—мпаффу; из ствола его, имеющего до 7 и 8 метров (почти до 4 сажен) в окружности, течет благовонная камедь.
Подобно флоре, фауна плоских возвышенностей отличается от животного царства окружающих областей лишь небольшим числом видов. Озеро населено бегемотами и крокодилами, как Нил и Нигер, и птицы-рыболовы гнездятся массами в тростниках или сидят на ветвях дерев, растущих на берегу. В земледельческой стране, откуда присутствие человека удалило почти всех диких зверей, остались, однако, в лесных чащах леопарды, которых поселяне очень боятся; гиены тоже бродят вокруг хижин; лисицы пугают путника своим зловещим тявканьем; дикия кошки и другие животные из породы африканских хорьков преследуют мелкую дичь; белки перепрыгивают с ветки на ветку; большие серые попугаи слетают с верхушки дерев, испуская резкий крик; тогда как внизу, между цветами, порхает целый мир маленьких птичек и бабочек, блистающих яркими красками. Вдали от возделанных местностей, именно в земле У-Суй, на границах области Карагуэ и в северной части У-Ганды, где лесные деревья заменены дикими пальмами и папоротники—злаками, антилопы многочисленных видов, носороги, слоны, зебры рыскают по стране; буйволы населяют окраины болот, а дикие вепри скрываются в кустарнике. В лесах Плоскогорья обитают многие породы обезьян, между прочим, вид colubus quereza, с пышной белой и черной шевелюрой; даже чимпанзе, говорят, принадлежит к фауне тех краев. Лев очень редко встречается на плоских возвышенностях экваториальной Африки; однако, его могучий голос и там раздается иногда, наводя страх на других животных. Страусы живут в открытых равнинах, а бесчисленные семьи цесарок ютятся под кустами. Коршуны особой мелкой породы очищают страну от трупов, остающихся после казней и битв.
Некоторые части области Верхнего Нила принадлежат к числу самых многолюдных стран Африки. Описания Спика и Гранта, Стэнли, Шалье-Лонга, Линана и Джесси, частные исчисления миссионеров сходятся между собой в этом отношении. На основании этих согласных свидетельств относительно У-Ганды и многих смежных государств, можно с вероятностию заключить, что население в части покатости Средиземного моря, лежащей вокруг озер Виктория-Нианца и Альберт-Нианца, простирается до 10 или 12 миллионов человек.
По языку и, вероятно, также по расе, племена и нации Плоскогорья примыкают к обитателям южной Африки: этнологическая область захватывает в этом месте часть северной покатости на протяжении около тысячи километров. Прибрежные жители бассейна Нианца принадлежат к семье банту, то-есть «людей», замечательных своими гармоническими и гибкими наречиями, отличающимися необычайным богатством и пластичностью. Только к востоку от Нианца живут, может-быть, племена, говорящие идиомами того же происхождения, как диалект племени нуба, в Кордофане; во всяком случае, не подлежит сомнению, что по близости озера есть селения масаев и ва-квафи, язык которых не одинакового происхождения с языком банту. Между прибрежными племенами есть такия, которые еще не были в сношениях с европейскими путешественниками: пока их причислили к бантусам, в ожидании положительных свидетельств, которые, конечно, не заставят себя долго ждать, так как миссионеры разных вероисповеданий начинают появляться в большом числе на берегах озера Нианца.
Часть группы племен, известных под именем ниамези (у-ниамези), поселилась в холмистой области, простирающейся к югу от залива Спика, самого обширного в бассейне Нианца. В этой стране, орошаемой рекой Симейу и другими притоками залива, население, обозначаемое в совокупности именем сукума, делится на множество маленьких народцев бантусского происхождения, но сильно изменившихся вследствие скрещиваний с невольниками всякого происхождения и часто переменяющих место жительства, чтобы избегнуть нападений разбойников или руга-руга. Большинство племен области У-Сукума, хотя соединенные в общий союз или конфедерацию, отличаются одно от другого чертами татуировки и способом заострения зубов; главное украшение их состоит из железной проволоки, которую они обвивают вокруг рук, ног, шеи и которая очень затрудняет быстрые движения; кроме того, мужчины и женщины привязывают себе к ногам колокольчики, чтобы сопровождать свою речь серебристым звоном. Начальники племени в принципе располагают лишь весьма ограниченной властью; во всех важных обстоятельствах они должны спрашивать совета у стариков, хранителей обычая; тем не менее, налоги, взимаемые царьками и делающие их крупными собственниками страны, позволяют им часто действовать с полным произволом, в качестве безответственных деспотов. Варят ли поселяне себе пиво или помбе, король угощает себя этим пивом до тех пор, пока не напьется до-пьяна; убьют ли охотники слона, король получает на свою долю лучшие куски и завладевает бивнями; все шкуры львиные, леопардовые или зебровые принадлежат ему заранее; проезжий торговец должен показать свои товары королю, который взимает проездную пошлину, какую ему заблагоразсудится назначить; наконец, когда какой-нибудь несчастный сожжен на костре или пронзен копьями за колдовство, все его наследство достается начальнику племени. Хотя женщины вообще очень мало уважаются в стране, однако одно многолюдное селение управляется королевой. Волшебники пользуются большой властью, и те из них, предсказания которых исполнились и которым молва приписывает какие-нибудь чудеса, располагают безграничным могуществом, присвоенным непогрешимости. Орудием волшебства у них служит рог коровы или антилопы, который они наполняют чудодейственным порошком и который, будучи водружен в землю у входа в селение, имеет силу отгонять неприятеля. Однако, часто приходится прибегать в более энергическим чарам. Когда приготовляются к битве, чародей сдирает кожу с ребенка, затем кладет его, всего окровавленного, посреди «дороги войны», и бойцы проходят по этому обезображенному телу, чтобы шествовать к победе. Прибытие европейских миссионеров нанесло сильный удар могуществу чародеев, так как миссионеры тоже слывут «лекарями», и их лекарственные «снадобья» считаются более действительными, чем зелья черных знахарей. Дождемер, поставленный миссионерами близ одной станции на берегах Нианца, пришлось убрать по требованию туземцев, чтобы не повредить заклинаниям, которые делали местные чародеи в видах привлечения дождя.
Страна Сукума представляет некоторую важность в торговом отношении, благодаря своему положению на дороге арабских купцов между У-Ниамези и У-Ганда; со времени Спика и Гранта многие европейцы посетили ее. Самый многолюдный округ—Урима, при разветвляющемся лимане, который Спик назвал Jordans’Nullah (река Иордан), по имени его загородного дома. На левом берегу озера наиболее посещаемая пристань—деревня Кагей, где были спущены первые шлюпки английской конструкции: Lady Alice Стэнли, затем Daisy, Eleonor. Вид озера закрыт горами острова У-Кереве, имя которого часто дается всему внутреннему морю. Почти сплошь покрытый лесами, этот остров составляет отдельное государство, столица которого, Букиндо, расположена близ северной оконечности, на берегу бухточки, хорошо защищенной от ветров островками. В центре города обширный двор, обнесенный забором из цельных стволов дерев, заключает внутри большую королевскую хижину, хижины Гинекея, житницы, сарай, где хранятся военные барабаны. Вне этой первой ограды находится судное место, где король, восседая на троне, украшенном звериными зубами, когтями и рогами, разбирает споры своих подданных: вдоль кривых улиц тянутся ряды хижин мелкого люда, каждая с садом, где садят табак, сеют хлебные растения и разные овощи, привозимые с морского берега арабами. Второй частокол, менее солидный, чем палисада королевского дворца, окружает все селение.
К западу от реки Изанги, которая соединяется с узким фьордом, вдающимся верст на пятьдесят внутрь материка, страна Зинджа или У-Зинджа (Зинза, У-Зинза) окаймляет юго-восточную часть озера Нианца. Это область мало исследованная, которую европейские путешественники посетили еще только в довольно большом расстоянии от Нианца и на южном склоне возвышенности, отделяющей этот озерный бассейн от бассейна Танганика. Ва-Зинджа или жители Зинджи, так же, как сукулазы, делятся на несколько народцев, управляемых начальниками племени и чародеями и живущих в постоянном страхе; в некоторых округах жители едва осмеливаются выходить из своих деревень, опасаясь, как бы вдруг не нагрянули разбойники племени ва-тута, о которых говорят, что это бантусы южной Африки, может-быть, зулусы, пришедшие с берегов озера Ниасса через бассейн Танганика, грабя и убивая, как стая диких зверей. Народцы племени зинджа, обитающие в области песчаниковых холмов, на севере страны, и которым менее угрожают вражеские набеги, состоят из более сильных физически и более смелых людей, чем их соплеменники, живущие в равнине. Горные зинджасы одеваются в юбку из дубленой бычачьей кожи, носят на шее украшения и амулетки и натирают себе тело прогорклым коровьим маслом. На нижней части ноги у них надеты расположенные один над другим медные браслеты или свернутые латунные полоски. Племена области У-суй самые могущественные в земле У-Зинджа.
В этих странах власть принадлежит родам хума (ва-хума), пастушеской расе, имеющей своих представителей на всех высоких плато, вокруг озера Нианца; по Споку и Гранту, это-галласы, пришедшие в качестве завоевателей с гор Эфиопии. В области У-Ниамези и до седьмого градуса к югу от экватора живут племена того же происхождения, известные под именем ва-туси и не отличающиеся от хумасов ни нравами, ни языком. От своих оседлых соседей они отличаются более высоким ростом и более правильными чертами лица: овал лица у них довольно красивый, нос прямой и хорошо очерченный, губы никогда не имеют той толстоты, которая прежде считалась одним из характеристических признаков всех чернокожих народностей. Особенно хумские женщины имеют красивый эфиопский тип, и начальники других рас охотно покупают их себе в жены. Но в то время, как другие народцы края постепенно видоизменяют свой тип этими скрещиваниями, ва-хума сохраняют его в первоначальной чистоте, воздерживаясь от всякого смешения с местными жителями. Почти все они пастухи и живут вне селений, так что путешественникам редко случается встречать этих номадов. Хотя они дали королей большинству племен, населяющих Плоскогорье, тем не менее негры-земледельцы смотрят на них как на варваров, подобно тому, как в Срединном царстве манчжуры, раса победителей, презираются китайцами, потомками побежденных. Но среди всех этих населений, гордящихся своими культурами и искусствами, хумасы имеют по крайней мере то превосходство, что они ведут вольную и независимую жизнь: они не терпят никаких господ между собой; на тех, которые не съумели охранить своей свободы, они перестают смотреть как на принадлежащих к их нации. Спик рассказывает даже, что хумские женщины, захваченные в плен и обращенные в рабство, сжигаются своими соотечественниками, если снова попадутся в их руки. Язык ва-хума неизвестен: говорят ли они галласским идиомом, смешанным с бантусскими словами, или бантусским диалектом, сохранившим часть галласского словаря? Путешественникам еще не приводилось жить с ними достаточно долго, чтобы этот вопрос мог быть решен в том или другом смысле.
Королевство Карагуэ занимает, на западе озера Нианца, пространство около 15.000 квадр. километров, ограниченное с юга территорией У-Зинджа, с запада и с севера рекой Тангуре, которую за обилие её вод называют Верхним Нилом: полоса пустынной земли, «мархия», пересекаемая рекой Лохугати, притоком Нианцы, отделяет Карагуэ от области У-Суй. Карагуэ—одна из прекраснейших стран Центральной Африки; холмы и долины её покрыты богатой растительностью; в каждой долине, в каждом овраге журчат текучия воды; вся страна, похожая на парк, могла бы быть превращена в один обширный сад. Западная область королевства довольно высока; хребты плоскогорья достигают высоты 1.500, даже 1.800 метров, и когда погода ясная, вдали, за долинами, где берут начало притоки реки Тангуре, виднеются синеватые вершины Мфумбиро и других остроконечных пиков, которые Спик обозначал под названием Лунных гор. На высотах земли Карагуэ ветер довольно свеж, так что негры с Занзибарского берега, когда им случится быть на этих высотах, воображают себя в соседстве с Англией,—единственная холодная страна, которую они знают по наслышке. В лощинах образовалось несколько озер; одно из них, Раверу (на высоте 1.295 метров), излишек вод которого изливается через короткий исток в реку Тангуре, показалось английским путешественникам Спику и Гранту столь же прекрасным, как озерный бассейн Уиндермир, в их отечестве, и они дали ему то же название; но хотя оно окружено со всех сторон живописными зеленеющими склонами, поднимающимися от четырехсот до пятисот метров над его поверхностью, это все-таки не альпийское озеро: в самом впалом месте глубина его не достигает даже 14 метров. Другое озеро, Уриги, лежащее близ южной границы королевства, можно назвать скорее большим прудом, бродячая вода которого спускается на север к Тангуре. По рассказам туземцев, еще в недавнюю эпоху вся эта долина была покрыта водой, суда могли подниматься из Нианца до озера Уриги, и маленькия горки в форме купола, рассеянные по равнине, были тогда островками. Холмы эти состоят из глинистого песчаника, ярко-красного цвета, чередующагося с белыми плитками кварца; разложение пластов песчаника, господствующей горной породы всей страны, дает красную землю, очень плодородную, которая сторицей возвращает земледельцу вверяемые ей семена. В северо-западной области Карагуэ, на дне одной тенистой долины, спускающейся в Тангуре и впадающей в долину этой реки близ водопадов Моронго, бьют из земли шесть горячих ключей Мтагата, температура которых 54 градуса по Цельсию; негры стекаются к этим источникам из всех местностей Плоскогорья искать исцеления от болезней.
Население в королевстве Карагуэ довольно редкое; только некоторые округа, между прочим, округ столицы, недалеко от Уиндермирского озера, густо населены. Главная масса нации состоит из племени ва-ниамбо, говорящего диалектом Зонгора, наречием бантусского языка; но у них, так же, как у их соседей, власть принадлежит хумасам, которые не позволяют своим дочерям вступать в брак с неграми низшей касты. Жизнь хумасов считается священной и неприкосновенной; смертная казнь никогда не применяется к ним ни за смертоубийство, ни за какую бы то ни было другую вину; совершенные ими преступления и проступки наказываются только пенями. Известно, что во многих частях Африки жены начальников племени систематически откармливаются до того, что они не могут даже подняться с места; тучность супруги считается там высшей заслугой, без сомнения, потому, что она доказывает богатство личностей, которые могут так откармливать своих жен, освобождая их от всякого труда. Из подобных же побуждений очень многие начальники племени, в Карагуэ, отпускают себе длинные ногти, как аннамские мандарины, чтобы показать с гордостию, что им нет надобности употреблять свои руки для какого-нибудь труда, и что невольники пашут и собирают для них. Может быть, ни в одной африканской стране не заботятся так много, как в Карагуэ, о придании принцессам тех колоссальных форм, какие требуются обычаем; в конусообразных хижинах начальников племени на поперечных перекладинах повешены ряды молочных горшков; женщинам, сидящим на дерновых скамьях, стоит только протянуть руку, чтобы схватить чашу питательного напитка. Что касается молодых девушек, которые еще не понимают своих обязанностей и не всегда охотно дают себя закармливать, то отец вынужден бывает иной раз прибегнуть к розге, чтобы образумить непослушных. Есть обстоятельства, когда обычай требует от этих детей еще большей жертвы—требует их жизни. Когда умирает король, народ строит над его телом погребальный дворец, куда ввергают пять молодых девушек и пятьдесят коров, которые должны умереть голодной смертью, чтобы сопровождать покойного властелина в его великом странствии в обитель духов.
Столица королевства Карагуэ, Варахандже, занимает великолепное местоположение. Она расположена на высоте слишком 1.300 метров, на луговой террасе, откуда открывается обширный вид: внизу под ногами расстилается скатерть вод небольшого озера Рверу (Уиндермирское), над которым господствует крутой холм, служащий местом погребения королей; далее виднеется долина Нила-Тангуре, обширный лес папирусов, где блестят там и сям серебристые водные площади; еще далее следуют одна за другой параллельные цепи, над которыми поднимаются на крайнем горизонте три фиолетовых конуса горы Мфумбиро. Земля Карагуэ лежит в круге притяжения Занзибара. Недалеко от Варахандже, у южного основания промежуточного хребта, арабские купцы основали складочное место Куфро (Кафуро), где ткани, соль и товары европейского происхождения обмениваются на слоновую кость, кофе и другие произведения края. Слоны, на которых охотятся для торговцев, стали уже редки; но носороги еще очень многочисленны; Спик в один день убил их несколько штук на берегах Уиндермирского озера. Некоторые из этих огромных млекопитающих составляют белую или сероватую разновидность. На западе и на севере королевства Карагуэ, большие животные африканской фауны еще не были потревожены в своих логовищах ни арабами, ни европейцами, так как до сих пор эти страны оставались вне маршрутов путешественников: защищенные горными массивами, которые в этом месте образуют как бы крепость, населения края сохранили даже свою независимость, почти республиканскую.
Руанда, простирающаяся от Тангуре на запад и проникающая далеко до северной покатости озера Танганика, есть, вероятно, самое могущественное государство этой еще неизследованной области: по рассказам арабов, которые тщетно пытались водвориться там и были скоро изгоняемы, «потому что приводили за собой засуху и голод», в этом государстве есть очень большие селения, и край изобилует минералами и горячими источниками; на юге горы Мфумбиро, все склоны, будто бы, покрыты обширными лесами, состоящими из драгоценных пород дерев. На севере, земли Мпороро и У-Сагара, иначе называемые Анкори и Нколе, тоже слывут странами, богатыми ценными произведениями. Про этот таинственный край рассказывают самые странные вещи, и во всех этих рассказах главную роль играют злые карлики, более страшные, чем великаны: вероятно, в высоких долинах массива Мфумбиро и гор, которые тянутся в северном направлении к горе Кибанга и Гамбарагара, живут малорослые люди, в роде аккасов, обитающих в лесах области Уэлле, и обонгосов, жителей берегов реки Огове. По словам Стэнли, угандский король посылал экспедицию против этих карликов, но холод, будто бы, помешал его воинам проникнуть в нагорные долины. Кажется, что власть и там принадлежит хумасам; если это так, то, значит, эти завоеватели, пришедшие с Востока, достигли водораздельной возвышенности между бассейном Нила и бассейном Конго. Без всякого сомнения, эта страна, ныне неизвестная, получит рано или поздно в истории континента первостепенную важность, подобную той, какую она и теперь уже имеет в отношении географического рельефа; по своему климату и произведениям она может сделаться новой Европой в самом центре Африки, под экваториальным поясом; там будет главная санитарная станция низменных областей Нила и Конго.
Королевство У-Ганда (У-Ганда значит «земля Ганда»; м'ганда—«гандский человек»; ва-гонда—«гандские люди»; ки-ганда—«ганский язык»), наиболее известное из государств Плоскогорья в нильском бассейне, в то же время, как кажется, и самое населенное; во всяком случае оно считается у окружающих народов самым могущественным. Очертание его имеет форму полумесяца, развертывающагося на западе и на севере озера Нианца; оно обнимает Коки, У-Ду (Удду) и другие владения до устья Нила-Тангуре; на востоке же переходит даже за Нил-Кивира, присоединяя к себе мало-по-малу территорию У-Сога; кроме того оно владеет большим архипелагом Сесси и несколькими другими островами; внутри земель его неопределенные границы теряются в необитаемых джунглях, и в это последнее время оно еще присвоило себе сюзеренитет над странами Карагуэ и У-Суй. Можно считать все пространство страны Ганда в 50.000 квадр. километров; но вместе с зависимыми от неё землями она обнимает около 175.000 квадр. километров. Исчисления Стэнли, основанные на числе вооруженных людей, определяют совокупность нации в 2.775.000 человек; но если правда, как это полагают английские миссионеры, что число жителей Ганды простирается до 5 миллионов душ, то плотность населения составляет около сотни лиц на один квадратный километр, то-есть почти на четверть превышает плотность населения во Франции. Впрочем, позволительно сомневаться относительно цены этой гадательной статистики, тем более, что другое утверждение Вильсона и Фелькина кажется еще более странным: по их словам, численное отношение женщин в три с половиной раза больше отношения мужчин,—явление беспримерное в демографии. До сих пор все правильно составляемые статистикп показывали, что два пола находятся почти в численном равновесии, либо с небольшим излишком для числа женщин, как во всех странах Европы и Нового Света, либо с маленьким превышением для числа мужчин, как в Японии. По мнению английских путешественников, причины этой необыкновенной несоразмерности в численном отношении полов в одно и то же время естественные и политические. Девочки родятся в семьях в гораздо большем числе, чем мальчики, как в этом легко убедиться, видя группы детей, играющих перед хижинами, а война делает остальное, уменьшая число мужчин опасностями битвы и избиением пленников. В случае успешной экспедиции воины ва-ганда, так же, как их соседи, убивают, в неприятельском лагере, мужчин и захватывают в плен всех женщин, которые затем делятся между победителями.
В стране Ганда, как и в большинстве других государств нагорья, власть принадлежит нации ва-хума, но большинство жителей состоит из людей, давших свое имя королевству, из ва-ганда. Это настоящие «негры», с кожей почти черной и волосами короткими и курчавыми; рост их выше среднего, телосложение очень крепкое; женщины отличаются сравнительно маленькими руками и ногами. Ваниамбо, приходящие из Карагуэ и соседних провинций и по большей части избирающие ремесло пастухов, выглядят более худощавыми, чем туземцы; что касается ва-сога, переселенцев из стран, лежащих к востоку от Нила-Кивира, то они не уступают ва-ганда ростом и силой; кожа у них еще более темного цвета. Среди этих различных наций альбиносы довольно многочисленны; впрочем, их показывают, как редкость, в хижинах важных особ. Общераспространенный между африканскими племенами обычай татуировать лицо, или вытягивать мочку уха, или подпиливать и заострять зубы, никогда не практикуется в этой стране: всякое добровольное уродование тела запрещено под страхом смерти. Ва-ганда, жители возвышенностей, не натирают себе тела жиром, как большинство других африканцев. Они, впрочем, очень опрятны и часто моются. Самая страшная болезнь в У-Ганде—оспа, заносимая вероятно, с восточного берега; она редко излечима, когда является в эпидемической форме. Иногда бывают там и сям отдельные случаи проказы, и часто можно встретить людей, у которых черная кожа усеяна белыми пятнами, как у мексиканских пинтадосов.
Главную пищу жителей У-Ганды составляет банан, которого у них есть несколько разновидностей, между прочим, эфиопский райский банан (musa ensete), который они приготовляют на разные лады, даже делают из него муку и хмельной напиток. Сладкий картофель (пататы), бобы, различные виды тыкв и пасленовых, маис, просо, папайя, рис и овощи, введенные арабами, также принадлежат к числу их пищевых растений; кофейное дерево тоже культивируется, но оно дает очень мелкие плоды, из которых ва-ганда не делают отвара, а употребляют их только для жеванья. Мясо они едят редко, потому что скот, состоящий из тощих коров, мало дающих молока, из коз и овец с курдюками, принадлежит пастухам хума, которые его не продают. На берегах озера и на островах население в изобилии находит пищу, благодаря множеству рыбы, живущей в этом внутреннем море. Впрочем, мало найдется зверков, которыми бы брезговали обитатели Уганды; они лакомятся термитами и саранчей, даже охотятся на рои мошек, которых ловят при помощи сети, быстро водимой по воздуху.
Так как на этих плоскогорьях Центральной Африки свежесть воздуха иногда бывает чувствительна, то ва-ганда строят себе дома с большей заботливостью, чем большинство других народов континента, и жилища их настолько велики, что все домашния работы могут исполняться внутри хижины. Тип этих хижин почти всегда такой же, как тип улья. Они состоят из двойного полушария или купола из ветвей, поддерживаемого столбами и покрытого толстыми слоями соломы, которую доставляет один злак, «тигровая трава», длиной от пяти до шести метров; между двумя крышами воздух циркулирует свободно, освобождая хижину от всякого дурного запаха. Вокруг всей хижины сделана широкая дерновая скамья или завалина, отлогая кнаружи, для того, чтобы стекала вода в сезон дождей. Во многих домах есть низенькая дверь, через которую входят ползком; в этом, так же, как в привычке преклоняться перед высшими, вероятно, и заключается причина складок, образующихся у большинства туземцев на коже колен и принимающих иногда форму настоящих карманов. Внутри хижин пол устлан пучками мелкой травы, расположенными в форме геометрических фигур; общий вид внутренности жилья довольно приглядный, пока стены не почернели вследствие недостатка отверстий. В последнее время арабы и европейцы стали строить другого типа дома, с фронтонами и окнами; но король У-Ганды не позволил возводить каменных зданий, на том основании, что никто не имеет права обитать в жилище более пышном, чем палаты государя. Национальный костюм тоже изменяется под влиянием иностранных мод. Между племенами Центральной Африки одно только ва-ганда, да еще ва-ниоро, одеваются с головы до ног; там даже грозит смертная казнь всякому мужчине и всякой женщине, которых бы встретили вне их дома недостаточно прикрывшими свою наготу. До недавнего времени национальный костюм состоял из мбугу, одежды из коры одного вида фигового дерева (ficus ludia), которую предварительно долго разбивают, чтобы сообщить ей достаточную мягкость. Поверх мбугу начальники племени носили кожаное платье, состоявшее либо из воловьей шкуры, либо из двадцати или тридцати сшитых вместе шкурок маленькой антилопы нталагания, которая величиной не больше зайца, и коричневый мех которой замечательно красив. Но арабские одеяния постепенно одерживают верх. Теперь даже бедные туземцы покупают себе хаик, рубашку, пояс, кафтан: начальники украшают свои головы богатыми чалмами или носят египетскую феску; чулки и бабуши (туфли) заменяют грубые сандалии из буйволовой кожи. То же самое и с оружием: Занзибар присылает ружья, и гандские воины складывают дротики и луки, как вещи ненужные более, в какой-нибудь дальний угол хижины. Тщетно египетское правительство запретило вывоз военного оружия к области озера Нианца: оно ввозится туда из других мест.
Обычай многоженства гораздо более распространен у народа ва-ганда, чем у магометан Европы и Азии: начальники племени не знают предела для числа своих жен, которые в то же время исполняют должность служанок. Король Мтеза имеет, говорят, не менее семи тысяч супруг, купленных в обмен на какое-нибудь животное, на полдюжины иголок или коробку капсюль. Начальники в этом отношении подражают своему государю: каждый из них обзаводится целой армией жен, самый мелкий вассал имеет свой гарем; сановники королевства присвоивают себе такую значительную долю женского населения, что, несмотря на большое численное превосходство девочек над мальчиками, невест не хватает для всех гандских мужчин; там часто встречаешь крестьян, которые из скудных сборов полевых плодов не могли скопить суммы, достаточной для покупки себе жены. В У-Ганде нет закона, воспрещающего браки в близкой степени родства; там даже искони ведется так, что по смерти отца старший сын наследует всех его жен, за исключением своей матери; иногда он делит это живое наследство с другими членами семьи мужеского пола. В период кормления грудью, продолжающийся два года, жены живут вдали от мужа; король и начальники племени имеют для этих кормилиц отдельные загородные дома, рассеянные по всему пространству государства.
Почти все домашния работы взвалены на женщин и рабов; свободный человек не может позволить себе другого труда, кроме постройки своего жилища: прирожденный воин, он должен беречь свои руки для владения оружием. Само собой разумеется, гандасам свойственны все пороки, порождаемые подобным порядком вещей: они ленивы, лгуны и трусы; те из них, которые имеют жен и невольников, чтобы заставить работать вместо себя, проводят все время в игре и попойках. Что всего более поражает иностранца в гандском народе—это то, что у него слишком мало ценится человеческая жизнь. Убить человека—это такая безделица, о которой не стоит и говорить, которая никого не волнует и не возмущает. Один придворный паж требует ружье: он целится в первого встречного и после удачного выстрела возвращается в восхищении от верности своего глаза и меткости своего оружия. Другой паж пожалуется королю на свою горькую долю, заставляющую его служить, тогда как ему хотелось бы самому быть начальником. «Так убей твоего отца!» советует ему король, и сын спешит привести в исполнение эту счастливую мысль, чтобы получить в наследство отцовских жен и невольников, которые дадут ему возможность, в свою очередь, сидеть сложа руки. А между тем нельзя сказать, чтобы ва-ганда были злы, скорее их можно назвать добродушными и доброжелательными. Со своими невольниками они обращаются вообще очень кротко, чужеземцу оказывают хороший прием. У-Ганда, говорят, единственная страна в Африке, где жизнь гостя всегда свято уважалась и оберегалась. Когда вспыхнет война, все иностранцы водворяются в какое-нибудь одно селение и отдаются под надзор начальника, ответствующего за их безопасность и обязанного доставлять им кров и пропитание; но если они самовольно отлучатся из места, назначенного им для жительства, то начальник не отвечает более за них, что бы с ними ни случилось.
Очень смышленые и понятливые, располагающие удивительно гибким, звучным и логически правильным языком, ва-ганда, вероятно, более других народов Африки подвинулись в своем внутреннем развитии с тех пор, как Спик, первый европейский посетитель, проник в страну, в 1862 году; уже в 1880 году посланцы из Уганды приезжали в Европу. Введены были новые растения, равно как новые способы культуры; промышленность тоже обновляется. Очень искусные в ковке железа, ва-ганда в совершенстве подражают европейским изделиям и даже умеют переделывать кремневые ружья в ударные. Они охотно учатся иностранным языкам, и в столице и торговых местах уже бегло говорят «приморским» диалектом савагили, самым полезным в восточной Африке; многие начальники племени даже говорят и пишут по-арабски. Дети и взрослые в несколько дней одолевают все трудности латинского алфавита, который английские миссионеры сделали более легким, чем арабский, где звук так редко соответствует письменному знаку; гандская азбука состоит из латинских букв, исключая х и q, замененных другими знаками.
До сих пор иностранные религии не находили доступа в край. Ислам, сделавший такие большие успехи на севере и на юге плоских возвышенностей Африки, казалось, должен был одержать верх и в У-Ганде: но обычай обрезания, без которого теперь почти нет мусульман, разве в Сенаре и выше, на Голубом Ниле, встретил препятствие в формальном законе страны, который, дозволяя смертоубийство, запрещает всякое уpoдование тела. Около сотни молодых людей, давших совершить над собой обряд обрезания, были сожжены по приказанию короля; однако, чужеземные мусульмане получили разрешение построить себе мечеть. Христианские миссионеры, католические и протестантские, приобрели лишь весьма незначительное число прозелитов, хотя те и другие надеялись сразу достигнуть большего успеха, обратив в свою веру короля, окрещенного заранее «черным Константином». Впрочем, у ва-ганда нет идолов или богов-фетишей в собственном смысле—они веруют во всеобщего творца, называемого Катондой, но не боготворят его, считая его слишком высоко стоящим для того, чтобы он удостоил выслушивать их молитвы; они ограничиваются тем, что взывают к лубари, милостивым гениям или страшным демонам, обитающим в озере, в реках, на деревьях, на скалах гор. Мукуса, бог Нианцы, воплощается иногда в волшебника или волшебницу, устами которых он возвещает засуху или дождь, войну или мир, бедствия или торжества. Другой грозный бог, ниспосылающий бич оспы, есть, кажется, дух одного короля, и местом пребывания его служит вершина горы Гамбарагара, поднимающаяся за облака. Все короли после смерти получают апофеоз и, сделавшись полубогами. продолжают управлять своим народом, казнят и милуют, как делали при жизни. Бог-громовержец есть один из наиболее чтимых, и место, куда ударила молния, считается священным: на этом месте воздвигают аркаду, под которой не имеет права проходить ни один иностранец; или строят там хижину, на которую смотрят как на нечто в роде храма; но не дозволяется починять ее, когда она приходит в разрушение. Против всех окружающих его опасностей, происходящих от злых гениев и воздушных сил, гандский человек оберегает себя амулетками из дерева, рога или камня, и лоскутками материи, которые ему фабрикуют мандвы или знахари. Кажется, впрочем, что эти чародеи имеют известную долю законного влияния, которою они обязаны своей науке лечения болезней травами и корнями. По словам Спика, один духовный лен, над которым угандский король имеет лишь косвенную власть, занимает большое пространство на левом берегу Нила.
В У-Ганде единственная имеющая некоторую важность торговля всецело находится в руках арабов и метисов из Занзибара: Нил-Кивира и ряд порогов, от Карумы до водопада Мурчисона, составляют предел их рынков в северном направлении; если они проникают на запад к озеру Альберт-Нианца, то устраивают свои складочные пункты в стране Ганда. Арабские купцы привозят ружья, боевые припасы, разные ткани, стеклянные изделия, некоторые предметы европейской фабрикации, и берут в обмен слоновую кость и главную статью средне-африканской торговли—невольников; по меньшей мере тысяча чернокожих продаются таким образом каждый год арабам. Так как слоны, преследуемые охотниками, все более и более уходят в джунгли, удаленные от всякого человеческого жилья, то ва-ганда не имеют другого средства платить за покупаемые товары, как отдавая каждый год все большее и большее число невольников торговцам человеческим мясом: констатировано уже, что невольничье население в крае уменьшается. Слоновая кость получается главным образом из земли У-Сога, а соль привозится через область У-Ниоро с берегов озера Мвутан-Нзиге; до недавнего времени производилась также небольшая торговля с египетскими владениями Судана, которым У-Ганда поставляла кофе, табак, скот, в обмен на бумажные ткани, железные изделия и бабуши. В торговых сделках еще редко употребляется монета; представительным знаком мены служит доти, то-есть, «восемь локтей» миткаля; с этой денежной единицей, равноценной тысяче раковинок каури, сравнивается всякая цена товаров. Но нет сомнения, меновой торг скоро уступит место купле и продаже, ибо удобства торгового обмена увеличиваются, благодаря многочисленным караванам, которые ходят между морем и озером по легкодоступным дорогам страны Масаи; плавание по озеру Нианца стало менее опасным с тех пор, как арабы пустили на его воды свои ладьи—дхау; в самой У-Ганде настоящие дороги постепенно заменяют прежния болотные тропинки. Дорога, соединяющая столицу с её пристанью на озере Нианца, сделала бы честь даже европейцам: она проходит через болото по плотной настилке из стволов диких пальм.
Египетские завоевания, в эпоху их наибольшего распространения, не достигали границ У-Ганды; офицеры хедива проникали в эту страну только в качестве посланников. Королевство ничего не изменило в своем старом феодальном порядке с тех пор, как оно находится в торговых сношениях с арабами и европейцами. В принципе король есть неограниченный властитель земли и живущих на ней людей, и в маловажных делах, какова жизнь его жен или вакопи, подданных земледельческого класса, он волен действовать по своему произволу. Король или Мтеса, то-есть, по одному из толкований этого слова, «приводящий в трепет», вполне заслуживает этого имени: маленькая армия палачей, у которых голова перепоясана веревками, всегда готова к его услугам; он никуда не ходит иначе, как в сопровождении этой страшной свиты. Но по отношению к государственным делам он не полновластный господин: три вакунгу, наследственные вассалы, контролируют его власть. Главный сановник, катекиро, нечто в роде палатного мэра и вместе с тем губернатор области У-Ду, назначается королем и может быть выбран даже из крестьян. Он заседает вместе с государем и тремя вакунгами в тайном совете, и председательствует, в отсутствие короля, в правительствующем собрании или лучико, состоящем из всех высокопоставленных лиц страны, вассалов и подвассалов, вакунгу и ватонголи; главный королевский повар и другие придворные сановники также имеют голос в этом государственном совете. Когда король умирает, право назначения ему преемника принадлежит трем вакунгам, которые выбирают одного из сыновей скончавшагося повелителя; братьев же избранного держат в заключении во все время их малолетства; затем, по достижении совершеннолетия, сжигают их, за исключением двух или трех, которые оставляются для продолжения рода, в случае, если бы новый король умер бездетным. Если три главных начальника не придут к соглашению относительно выбора государя, спор решается войной, и победитель возводит на престол своего кандидата. Для войны у вакунгов нет недостатка в солдатах: все способные к работе мужчины, то-есть от пятисот до шестисот тысяч человек, упражняются в употреблении оружия и должны являться по первому призыву своих начальников. Королевская гвардия состоит частию из уроженцев восточного Судана и Донголы, дезертиров египетской армии. Несколько сотен лодок составляют флот У-Ганды.
Столица меняется по прихоти короля. В 1862 году, во время посещения страны Спиком и Грантом, резиденцией была Банда. В государстве с обширной торговлей это место пользовалось бы выгодами своего географического положения, так как оно находится на пороге волока между большой бухтой Мвару-Луаджерри, называемой англичанами Мурчисоновой (Murchison bау), и рекой Катавана-Луаджерри, впадающей в Нил у озера Ибрагим. Теперь от резиденции Банда остались только деревушки, рассеянные среди развалин, которые всеразрушающее время скоро сравняет с землей. Важнейшая из нынешних столиц, Рубага, лежит километрах в двенадцати к северо-западу, на холме, окруженном ручьями, из слияния которых образуется река Мверанго, приток Нила через Кафу. Большая королевская хижина, указываемая издали её высокой конусообразной крышей и мачтой с развевающимся флагом, стоит на вершине холма, окруженного садами, над которыми возвышаются конические кровли хижин, занимаемых супругами короля и сановниками. К северу оттуда, на другом холме, расположена вторая королевская резиденция и деревня Набулагала (по Стэнли—Уллагалла): это складочный пункт арабских купцов, откуда идет караванная дорога к Мрули, главному рынку на Ниле-Кивира. Из гандских пристаней на большом озере замечательны, как наиболее посещаемые, две: У-Савара, на берегу Мурчисоновой бухты, и Нтебби, на берегу залива, ограничивающего на юге архипелаг Сессе.
На восток от бассейна Нианца самое могущественное государство—Кавирондо, имеющее, говорят, род верховной ленной власти над всеми населениями прибрежья, между островом У-Кереве, на юго-востоке, и страной У-Ганда, на северо-востоке от большого озера: таким образом два королевства, Ганда и Кавирондо, разделяются только пограничной полосой земли или мархией, обитаемой племенем ва-сога. Собственно Кавирондо, лежащее почти по середине западного берега, по карте Равенштейна, или на северо-востоке от озера, по рассказам Томсона, новейшего исследователя, представляет травяную равнину, среди которой возвышается несколько уединенных холмов; на севере поднимается высокий массив Нанда. Несмотря на обилие дождей, страна очень бедна лесом, и редко где увидишь рощицу или группу деревьев, вследствие чего жители принуждены, как в сирийских степях и в Египте, подбирать и хранить, как драгоценность, коровий кал для топки очага. Многочисленные реки извиваются по равнине, и одна из них, Мори, выходящая из озера, будто бы, теряется, испаряясь до последней капли, в низменности, лежащей ниже уровня бассейна Нианца: но этот замечательный факт пока еще не имеет за себя другого свидетельства, кроме рассказа одного арабского торговца, описавшаго пройденный им путь по возвращении из путешествия. На этой реке, так странно текущей, будто бы, есть висячий мост перед городом Камреле. Недалеко от этого речного бассейна, на острове У-Кава, живет, по словам английских путешественников Фелькина и Вильсона, раса маленьких людей, средний рост которых не достигает даже 1,52 метра.
Жители этой страны, ва-кавирондо, имеют негритянский тип. Это рослые и сильные люди; кожа у них почти черная, нос приплюснутый, губы толстые; судя по языку, а также и по чертам лица, они принадлежат к тому же корню, как шилуки, обитающие на Среднем Ниле; чертами лица и языком они ясно отличаются от других прибрежных жителей бантусского происхождения. Женщины татуируют себе грудь и спину, тогда как мужчины редко прибегают к этого рода украшениям; но, подобно многим другим африканским народцам, они не оставляют своих зубов в их естественном состоянии и вырывают два средних резца в нижней челюсти. Ходят они совершенно голые или прикрывают свою наготу одним передником; только женщины прибавляют к этому хвост из древесной коры, подробность туалета, объясняющая—как у других народцев хвосты из заплетенных кожаных ремней—происхождение басен, так долго державшихся у арабов, об африканских населениях, составляющих нечто среднее между обезьяной и человеком. За исключением этого хвоста, кавирондские женщины не носят никаких других украшений, но они намазывают себе тело жиром, смешанным с коровьей мочей, ингредиентом, который употребляется ими также для чистки посуды, приготовления лекарств и даже кушанья; моча и зола богатых поташем трав заменяют соль, не встречающуюся в их стране. Ва-кавирондо не считают труд позорным, как ва-ганда; они не взваливают на одних женщин обработку земли, но наравне с ними пашут, сеют, жнут и собирают плоды; кроме того, они занимаются охотой, рыбной ловлей, птицеводством, в котором очень искусны, и пускают по озеру Нианца парусные барки, более солидные, чем лодки, употребляемые племенем ва-ганда. Очень трудолюбивые, ва-кавирондо в то же время очень миролюбивы; однако они мужественно защищаются от нападений, и кочевники из внутренних частей края остерегаются близко подходить к оградам, которыми окружены их жилища. У ва-кавирондо есть король, но он не полновластный господин, распоряжающийся по произволу жизнью своих подданных; эта страна скорее конфедерация республиканских деревень, чем феодальное королевство, как У-Ганда. Ва-кури и ва-кара, живущие южнее, в той области прибрежья, которая граничит с заливом Спика, походят на ва-кавирондо языком и нравами, с той лишь разницей, что ва-кара носят одежду из древесной коры и татуируют себе грудь и окрашивают тело в красный и белый цвета при помощи глины, разжиженной в деревянном масле. Но между многочисленными народцами этой восточной покатости озера Нианца некоторые составляют этнологические островки, отличающиеся от окружающих групп нравами и, может-быть, также происхождением. Таковы ва-нанда, населяющие долины гор того же имени, на севере Кавирондо. Эти туземцы, говорят, чрезвычайно свирепы: все иностранные торговцы остерегаются проходить в соседстве их логовищ. Про них рассказывают, что «одежда их сделана из ножей», которые они носят на всем теле—на руках, на бедрах, на груди и за поясом.
Местечки кавирондов настолько многолюдны, что заслуживают названия городов. Самое большое из них—Кабондо, лежащее на восточной границе страны, недалеко от территории, занимаемой племенем масаев. В четырех часах ходьбы к северо-западу, в Ниаве, находится резиденция короля; затем, почти в таком же расстоянии и в том же направлении, в виду гор Нанда, которые высятся на севере, лежит город Сендеге, складочный пункт мусульманских купцов из Занзибара. Караваны, которые ходят очень медленно, делая не более двенадцати или пятнадцати километров в день, употребляют целых два месяца на весь путь. Более счастливые, чем в У-Ганде, миссионеры ислама предъявляют права на Кавирондо, как на свое завоевание: по крайней мере большинство жителей этого края подвергается обрезанию.
На север от У-Ганды наибольшая часть полуостровной территории, заключающейся между озером Альберт-Нианца (Мвутан-Нзиге) и Нилом-Кивира, принадлежит нации ва-ниоро. Некогда вся страна, простирающаяся между двумя нильскими озерами, составляла обширное королевство Китвара, управляемое династией хумских завоевателей. Впоследствии это обширное царство разделилось на несколько государств, из которых У-Ганда самое могущественное; но государь земли Ниоро, говорят, еще сохраняет над своими соседями род виртуального сюзеренитета или верховной ленной власти, и все еще носит оффициально титул короля Китвары. Однако, страна У-Ниоро не может сравниться с королевством У-Ганда ни по пространству возделываемой территории, ни по числу жителей, ни по политической сплоченности частей. Несмотря на точность естественных границ, указываемых берегами Нила и озера, пределы его сделались неопределенными, вследствие набегов враждебных племен. Необитаемые мархии отделяют У-Ниоро от У-Ганды, но там находится весьма важная в торговом отношении область, принадлежащая в одно и то же время обоим королевствам, как место перехода, и через которую караваны должны проходить под сильной защитой, избирая обыкновенно ночь для роздыхов: эта спорная область есть пояс земли, заключающийся между болотами Эргугу и крутым изгибом Нила у Мрули; ва-ганда должны неминуемо проходить этой территорией, отправляясь из Рубаги в Судан; также и ва-ниоро не могут избирать другого пути, чтобы посетить свои селения, лежащие к востоку от Нила. Война никогда не прекращается в У-Ниоро и делит страну на множество владений, имеющих каждое своего вождя и увеличивающихся или уменьшающихся в протяжении, смотря по исходу битв. У ва-ниоро вошло в обычай, что после смерти государя его ближайшие родственники оспаривают друг у друга право престолонаследия: тело скончавшагося короля не предается погребению до тех пор, пока не одержит верх один из претендентов; но победитель слишком часто спешит отпраздновать свое торжество, и война продолжается целые поколения между братьями и близкими родственниками. В настоящее время страна У-Ниоро делится на несколько враждебных государств; кроме того, египетские гарнизоны, отрезанные от центра администрации, до недавнего времени занимали линию Нила между Фовейрским изгибом и озером Альберт-Нианца, и многочисленные племена остаются независимыми, особенно в юго-западной гористой области, между двумя озерами Нзиге.
В целом У-Ниоро представляет плоскогорье, покатое к северо-востоку, параллельно озеру Мвутан-Нзиге. Дожди очень обильны в этой области, и многие впадины почвы заняты болотами, переходить через которые нужно очень осторожно, по причине множества ям, оставляемых тяжелыми ногами слонов; посреди луж рассеяны большие камни гранита и гнейса, присутствие которых на этих аллювиальных землях трудно объяснить. Растительность в У-Ниоро, кажется, вообще менее пышна, чем в У-Ганда, исключая местностей, лежащих в соседстве с Нилом: растения из семейства бобовых представлены там в большом числе; кроме того, там встречаются леса акаций, нежная листва которых издали кажется легким туманом, плавающим вокруг ветвей. Антилопы водятся во множестве в этих областях, даже в ближайшем соседстве с дорогой, которою следовали почти все путешественники, вдоль хора Эргугу, между Рубага и Мрули.
Ва-ниоро ростом меньше своих соседей ва-ганда и уступают им в физической силе и в умственных способностях, но не в промышленности, как кузнецы и гончары. Они принадлежат к той же расе, как жители У-Ганды, и говорят языком банту того же происхождения, но они не так черны: обыкновенный цвет их кожи темно-красный, и волоса у них курчавые. Вообще очень опрятные, они всегда моют руки до и после еды; однако, хижины их имеют неприглядный вид: все они построены из ветвей, воткнутых в землю вокруг большого кола и загнутых к верхушке, так что все строение образует правильный конус. Что касается домашних животных, то у этих туземцев есть только коровы, козы и мелкая птица: когда какая-нибудь скотина заболеет, они обыкновенно лечат ее кровопусканием и боятся употреблять в пищу кровь, выпущенную из больного животного. Ва-ниоро носят одежду и на этом основании считают себя гораздо выше занильских голых народов; впрочем, молодые люди у них облекаются в одеяние из древесной коры или из кожи не ранее, как по достижении возмужалости; с этого времени с ними уже обращаются как с полноправными членами племени, и в удостоверение их нового достоинства, им вырывают четыре нижних резца; две линии, накалываемые с каждой стороны лба, служат знаком, отличающим их от соседних племен. Многоженство составляет общее правило; даже самые бедные из ва-ниоро имеют по две и по три жены, покупаемых, правда, между самыми уродливыми, ибо красивая супруга стоит по меньшей мере четырех коров. Так же, как в У-Ганде, братья могут жениться на сестрах; даже отцы берут себе в жены своих дочерей, а сын наследует весь отцовский гарем, за исключением своей матери. Король имеет монополию на всех незамужних женщин, и ему достается львиная доля дохода, получаемого путем проституции, которою они занимаются по его приказу. Разбогатев от своего ремесла, эти женщины поселяются в соседстве королевского дворца, и царек выбирает им мужа между своими придворными. Дети их мужеского пола зачисляются в королевскую свиту, а дочери продолжают материнскую профессию. Жены короля и начальников племени, как и в Карагуэ, считают всякий труд позорным и полагают свою честь и славу в том, чтобы весить вдвое больше пролетариев. В У-Ниоро редко можно встретить женщин, имеющих более двух или трех детей.
Ислам уже проник в У-Ниоро. По примеру египтян, которые держали гарнизон на берегах Нила, очень многие начальники племени обратились в магометанскую веру; но большинство нации приняло из религии победителей лишь предписания относительно нечистого мяса и попрежнему придерживается религиозных обрядов, основанных на волшебстве и совершаемых под руководством знахарей. Амулетки, особые телодвижения, колдовство и пляски—вот те средства, при помощи которых ва-ниорцы стараются умилостивить «великого волшебника» и мир духов. Ворожеи, принадлежащие к бродячей касте, которую Эмин-бей сравнивает с европейскими цыганами, имеют обширную практику. Пуще всего униорцы боятся дурного глаза, особенно когда гибельный взгляд исходит от старой женщины, так как этот взгляд, будто бы, имеет свойства отравлять мясо и питье. Всякий больной считает себя околдованным и, чтобы исцелиться от недуга, плюет трижды в лицо каждой встречной женщине: выздоровление наступает тогда, когда ему, наконец, удастся напасть на виновницу своей болезни. Всякая встреча с диким зверем, всякое движение листьев, всякое явление в окружающей природе имеет свой смысл, благоприятный или зловещий. Униорец всегда настороже, вопрошая травы, птиц, состояние неба. Он ни за какие деньги не пойдет назад той же дорогой, если ему нужно вернуться, он пойдет другой тропинкой, параллельной первой, или даже проложит себе новую через джунгль. Кузнец, ударяя молотом по раскаленному железу, поет песню для того, чтобы слова его вошли в металл и сообщили ему крепость. Когда два приятеля клянутся друг другу в вечной дружбе, они смешивают свою кровь и обмакивают в нее кофейное зерно, для того, чтобы таким образом питаться добродетелями друга; между двумя братьями по крови существует полное и никогда необманываемое взаимное доверие: оттого король выбирает себе самых преданных слуг между людьми, соединенными с ним братством по крови. Говорят, что ночные пляски, справляемые при колеблющемся свете факелов и пылающих костров, представляют чрезвычайно оригинальное, никогда незабываемое зрелище; наряженные в шутовские костюмы чародеи, с раскрашенными лицами, заклинающие демонов прыжками, кривляньями и криками, то являющиеся в полном свете, то скрывающиеся в тени, кажутся и сами какими-то фантастическими существами, ночными привидениями. У ва-ниоро есть также военная пляска, напоминающая пляску южноафриканских зулусов: та и другая нация принадлежат к одной и той же расе и ведут войну одинаковым способом и одинаковым оружие.
Самые могущественные племена, которые, не составляя части ниорской нации, занимают её земли, это ланго или лонго, живущие на обоих берегах Нила, между Фовейрой и Магунго. Народцы эти, может быть, соплеменники хумов, такие же завоеватели, пришедшие с востока; но лангосы по крайней мере сохранили свой галласский диалект: они не приняли, как ва-хума, бантусский язык побежденных народов. Лангосы живут на полной воле, группами независимых семейств, и признают власть выборных начальников только во время военных экспедиций. Между этими африканскими нациями, над которыми кокетство и щегольство имеют так много власти, мало найдется племен, которые бы проводили больше времени в уходе за своей прической и больше заботились о том, чтобы придать ей возможно более изящный или величественный вид; большинство лангосов делают из своей куафюры род каски, где каждая косичка переплетена разноцветной шерстью, и которая оканчивается ореолом из перьев, гирляндами раковин и стеклянных украшений, тыквами, загнутыми на подобие буйволовых рогов: целые годы употребляются на сооружение здания шевелюры. Женщины этого племени (ланго)—самые красивые и стройные во всей области плоскогорья: одежды они не носят, но украшают себя ожерельями, поясами, браслетами и кольцами. Хотя пастушеский народ, лангосы однако употребляют не исключительно растительную пищу, как ва-ганда и ва-ниоро. На юг от Нила живут народцы ва-чопи или шефалу, составляющие, подобно лангосам, этнологический островок; по языку и наружному виду, их можно причислить к шилукской нации, главная масса которой обитает почти на тысячу километров севернее, за рекой Газелей. Сами шефалу говорят, что они происходят от завоевателей, пришедших с севера.
Город Мазинди, стоящий на берегах одного притока озера Мвутан, был во время посещения страны Спиком, Грантом, Бекером, резиденцией короля униорского; в 1877 г. он был заменен, как столица, Ниамогой, которая тоже занимает выгодное географическое положение в центре страны, ограниченной озером Мвутан и большой дугой, описываемой Нилом ниже Мрули. Этот последний город, занимающий важное стратегическое и торговое положение на западной оконечности крутого изгиба Нила, в том месте, где река принимает в себя болотистые воды реки Кафу, и где оканчивается дорога, которою следуют караваны из У-Ганды,—перестал быть передовой цитаделью египтян. Уже до восстания форских мусульман войска хедива покинули этот пост, как слишком удаленный от Хартума, так же, как пост Кирота, лежащий к северо-западу в лесной прогалине, и выбрали политической границей течение Нила в области водопадов. На западе оборонительным пунктом служит город Фовейра (Фауэра, Фаувера), который египтяне перенесли на яр восточного берега Нила, близ устья реки Кубули, спускающейся из земли Ланго, и недалеко от излучины, которою Нил принимает западное направление к озеру Мвутан-Нзиге. Другая крепостца находится к северу от реки, близ Карумских порогов и на севере Паниатоли, резиденции одного из главных униорских начальников. Третий укрепленный пункт египтян в земле племени ва-ниоро—Магунго, лежащий на правом берегу Нила, в том месте, где эта река вступает в озеро, без заметного течения. Сначала он был построен на левом берегу; но так как этот берег, подтачиваемый водой, грозил обвалом, и местность оказалась нездоровой вследствие вредных испарений, поднимающихся с соседних стоячих вод, то пришлось перенести форт далее на восток. Это укрепление, окруженное глубоким рвом, необходимо для плохо вооруженных и недисциплинированных войск, каковы войска лангосов или ниоросов. К востоку от Магунго пароходы поднимаются по реке до лесистого ущелья, на дне которого находится водопад Мурчисона, где вода низвергается с уступа скал в виде белого столба, окруженного парами.
На западном берегу озера Мвутан-Нзиге, под покровом высокого мыса, защищающего от северных ветров, египтяне построили другой укрепленный лагерь, Махаги. Вся эта область озерного прибрежья известна под именем Лур; население её, более многочисленное, кажется, одного происхождения с негритянскими племенами, обитающими на Ниле до р. Бахр-эль-Газаль, и говорит языком, мало отличным от наречия шулиев, живущих на восток от Нила. Нравами луры походят на ва-ниоро, с которыми они прежде имели частые торговые сношения, и от которых они и теперь еще состоят в некоторого рода вассальной зависимости, хотя и не платят им никакой дани. К юго-западу от египетского военного поста находятся, близ берега реки, горячие ключи, серные, как все минеральные источники, открытые до сих пор в области Верхнего Нила. Между западным и восточным берегами озера существует довольно оживленное судоходство, направляющееся преимущественно к портам Мбаковия и Киберо, где добывается много соли, извлекаемой из глины посредством выщелачивания.