X. Дарфур

Дар-Фор, или «Земля Фор», обыкновенно называемый Дарфуром (через слияние двух слов, подобно тому, как говорят Angleterre, England, вместо «земля англов» или англичан), простирается к западу от Кордофана, на дороге к Нигеру. Страна эта не вся принадлежит к бассейну Нила: западная её покатость, посещенная еще немногими путешественниками и потому мало исследованная, кажется, теряет свои воды в понижениях почвы, не имеющих выхода; но если бы дожди были достаточно обильны, то хераны этой области, по всей вероятности, превратились бы в постоянные потоки и достигали бы озера Цад или Чад. Воды, текущие по нильской покатости, тоже теряются в равнине, по крайней мере в сухое время года, так как в сезон харифа, ручьи, берущие начало в южной части гор Марра, настолько многоводны, что доходят до Бахр-эль-Араба, Уади-Мелек или Уэд-эль-Мек, то-есть «Царская долина» (называемый также Уади-Массуль), который направляется на северо-восток от Дарфура к большому изгибу Нила, тоже катит воду в дождливые годы, может-быть, в продолжение десяти или пятнадцати дней; но этот временный поток никогда не достигает Нила, и устье его заграждено сыпучими песками. Это огромное речное ложе, почти всегда сухое, могло бы вмещать жидкую массу, не меньшую той, какую заключает русло Роны или Рейна; его высокие берега, песчаниковые или известковые, перерезываемые там и сям потоками лавы, отстоят один от другого на 5 и до 50 километров; деревья тянутся в низинах непрерывным рядом в виде ленты зелени. Восточная половина Дарфура, принадлежащая к бассейну Нила,—самая важная область с политической точки зрения, вероятно, по причине торгового притяжения, производимого Нильскими городами, и само собой разумеется, жители скучены в наибольшем числе в соседстве гор, где вода течет всего обильнее. В этом отношении Дарфур воспроизводит Кордофан, только в более обширных размерах: вокруг центральной области, усеянной постоянными деревнями, тянется пояс травяных степей или саванн, и пустыни. Такая страна, очевидно, не может иметь точных границ: как на урочища, на места перехода из одной страны в другую, путешественнику указывают на какие-нибудь становища номадов, колодцы, рощицы акаций или кустарника, на лежащие среди степи кости верблюдов и тому подобные заметки. Поэтому в настоящее время невозможно определить, насколько приближается к истине цифра 500.000 кв. километров, обыкновенно прини маемая за меру поверхности Дарфура и причисляемых к нему земель: на севере пустыня, на востоке Кордофан, на юге течение Бахр-эль-Араба, на западе территория Вадай ограничивают это пространство, народонаселение которого, по Нахтигалю, состоит по крайней мере из 4 миллионов человек. Впрочем, Мазон, который тоже посетил этот край, не думает, чтобы число жителей его превышало два миллиона душ.

Дарфур, главный город которого отстоит более чем на 600 километров от Нила по прямой линии, слишком удален от этой большой дороги торгового движения, чтобы быть часто посещаемым иностранными купцами или путешественниками. Он не был даже известен, разве только по имени, в конце прошлого столетия, когда в первый раз вошел в историю географии, благодаря путешествию англичанина Броуна, который оставался три года в стране, впрочем, скорее в качестве пленника, чем в качестве свободного человека. Один араб, шейх Могамед-эль-Тунси, то-есть «Тунисский», дольше прожил в Дарфуре и составил интересное описание этой страны, которое впоследствии было переведено на французский язык и до сих пор не утратило цены, заключая в себе очень много полезных сведений об истории, нравах и обычаях дарфурцев. В нынешнем столетии француз Кюни (в 1858 году) явился к эль-фашерскому двору, но умер там таинственной смертью через несколько дней по приезде, при чем даже его путевой журнал, веденный во время следования из Эль-Обейда в Эль-Фашер, не сохранился; повелитель Дарфура, без сомнения, хотел оправдать прозвище, данное его государству: «Мышеловка для неверных». «Гяуры, говорили дарфурцы, могут входить в страну во всякое время, но оттуда они никогда не выходят». Только третьему европейскому посетителю, Нахтигалю, выпала честь описать, первому в настоящем столетии, внутренность так мало известного края. Этот исследователь был еще в Дарфуре, как уже негроторговец Зибер начал его завоевание, доконченное вскоре после того от имени египетского правительства. Страна была открыта путешественникам, и европейские офицеры генерального штаба могли приступить к составлению её карты; но египетская оккупация не продолжалась и десяти лет: губернатор, назначенный хедивом, был арестован возмутившимися мусульманами, и граница Дарфура снова сделалась на время запретной для исследователей.

Мало найдется земель, где бы можно было с большим правом, чем в Дарфуре, дать название остова или костяка горам страны: вокруг этих каменных выступов рельефа, как вокруг костей скелета, расположен и тесно с ними связан весь живой организм—ручьи, растения, животные, человек и его история. Без гор Марра не было бы и Дарфура. Эта горная цепь, состоящая из лав и гранитов и представляющая в целом форму полумесяца, начинается на севере от четырнадцатого градуса широты и тянется в южном направлении на пространстве 200 километров, после чего поворачивает к западу. В этом месте, где Нахтигаль перешел ее, около северной её оконечности, она носит имя Керакери, которое значит «обвал» и дано по причине каменных глыб, обвалившихся тысячами на склонах. На самом высоком пороге, через который переходит дорога из Вадая в Эль-Фашер, этот путешественник нашел приблизительную высоту 1.066 метров, которую соседния вершины превышают на 150-300 метров. В продолжение кратковременной оккупации края офицеры египетской армии, а именно Мазон, Порди, Месседалья, исследовали частию внутренность массива, измерив некоторые вершины, господствующие над совокупностию гранитных хребтов: одна из них, Тура, в северной части цепи, поднимается на 1.440 метров; по Мазону, высшая точка гор Марра достигает 1.830 метров, следовательно, почти на 800 метров возвышается над равнинами нижнего Дарфура. В скалах этого массива открываются многочисленные пещеры, из которых многие служили прежде темницами: одни для княжеских сыновей, другие для визирей.

На севере, на юге, высятся второстепенные цепи и уединенные массивы, подобные горам Кордофана; таковы, на северо-западе, величественная гора Гургер и стоящий совсем отдельно среди равнины массив Джебель-Си, оканчивающийся громадной скалой в форме трона; вокруг крутых склонов этой горы расположилась деревня, защищенная кругообразной оградой. В отдаленных от центрального Дарфура местностях тоже есть несколько независимых массивов. Границы Вадая, около северо-западного угла Дарфура, указываются издали массивом Джебель-Абу-Ахраз, или «Горой Отца Акаций»; другой массив, лучше известный, потому что он господствует на западе над караванной дорогой из Кобе в Сиут, расставил свои остроконечные верхушки, Джебель-Дор, Джебель-Анка, на продолжении оси гор Марра; на северо-востоке Дарфура массив Джебель-Медоб вздымает на 1.100 метров свои песчаниковые стены и гранитные куполы, пробитые там и сям потоками лавы; далее тянется плато массива Джебель-Айн, окаймленное «Королевским» уади. На востоке, Джебель-эль-Гиллет, вокруг которого идет дорога из Эль-Фашера в Эль-Обейд, и на юге, в гидрографическом бассейне Бахр-эль-Араба, многочисленные массивы тоже стоят уединенно, не соединяясь никаким промежуточным выступом рельефа с системой гор Марра. Одна из этих групп холмов, Джебель-Хадид, очень богата железными рудами. Километрах в пятидесяти к юго-западу от другого массива, Джебель-Данго, в местности совершенно гладкой, находятся медные рудники Гофра, славящиеся по всей центральной Африке. Разрабатываемая ныне рудная жила залегает на правом берегу Бахр-эль-Фертита, притока Бахр-эль-Араба. Здесь искателями руды вырыта огромная яма в 150 метров длины, в 15 метров ширины и в 3 метра средней глубины; со всех сторон вокруг этой ямы, на пространстве 500 километров, пробурены шахты, теперь заброшенные. Главным образом в виду завоевания этих медных рудников, хедив и велел оккупировать Дарфур. Вообще, немногие области породили больше войн между африканскими народами, чем эти рудные месторождения, теперь не имеющие никакой цены.

Дожди и воды уади регулируются порядком движения атмосферных течений, точно так же, как и в Кордофане; однако, более значительная средняя высота и большее протяжение высот Дарфура, кажется, имеют то следствие, что здесь больше задерживаются на проходе дождливые ветры, чем обеспечивается в стране более обильное орошение. Около центра гористой области, в замкнутом амфитеатре, покоится озеро, которое еще не было посещено ни одним европейским путешественником. Дожди более обильны в западной полосе Дарфура; кроме того, так как вогнутая сторона полумесяца гор обращена к западу, то потоки этого склона имеют сходящееся направление, которое приносит главной водной артерии, Уади-Азуму, относительно значительную жидкую массу; однако, ложе этой реки бывает сухим в продолжение известной части года. На выпуклой отлогости гор Марра потоки, расходясь в разные стороны от востока к югу, не успевают все соединить свои песчаные русла в одну общую гидрографическую систему и теряются одиноко в пустыне; только на южной покатости, где дожди выпадают чаще, реки имеют более длинное течение и составляют настоящие речные бассейны. Так, в сезон дождей, Уади-Амур помогает другому временному потоку, Уади-эль-Ко, наполнять рахад или озеро, довольно обширное, куда ходит на водопой скот баггарасов племени ризегат. Далее на западе, другие уади катят в период харифа (дождливого времени) столько воды, что их поток, замедляемый недостатком ската, расстилается в виде обширных временных озер, где песчаные дюны, глинистые бугры являются в виде островов. Есть даже степные озера, например, Таймо, где находят воду в самое сухое время года; однако, Вильсон и Фелькин рассказывают, что в Шекке, в сухие месяцы года, жители употребляют, вместо воды, сок арбузов для хозяйственных надобностей, и даже скот поят тем же соком, за неимением другой жидкости для питья. Верхний Бахр-эль-Араб, получающий излишек воды всех уади южного Дарфура, течет видимым образом круглый год, а в ложе Бахр-эль-Фертита, северного притока Бахр-эль-Араба, всегда находят воду на глубине нескольких сантиметров от поверхности дна; рыбы удаляются в глубокия лужи, вырытые потоком у подошвы высоких берегов, линия которых изгибается в форме полумесяца; в продолжение харифа, эта река, говорят, судоходна. Южная область, часто затопляемая, поставлена, в санитарном отношении, в менее благоприятные условия, тогда как северная, более сухая и в то же время более возвышенная, пользуется здоровым климатом.

Флора Дарфура точно такая же, как и флора Кордофана, по крайней мере в той части, которая не орошается притоками Бахр-эль-Араба; дикия растения и животные, равно как культивируемые растительные виды и домашний скот, нисколько не разнятся в этих двух областях: одинаковым климатическим поясам соответствуют одинаковые живущие формы и одинаковые произведения; только западная часть Дарфура, где воды обильнее и слой растительной земли толще, гораздо более богата органическими видами. Как в той, так и в другой стране, леса и рощи встречаются только на берегах уади, а промежуточные пространства имеют характер степи или даже пустыни. Акации, тамаринды, сикоморы—самые распространенные древесные породы. Исполинский баобаб, дуплом которого и в Дарфуре пользуются как цистерной, наполняемой водой про-запас на время засухи, имеет свой северный предел около середины страны. В горах молочаи с канделябром напоминают флору эфиопских плоскогорий; там же встречаются еще кедры, лимонные, апельсинные, гранатные деревья, напоминавшие итальянцу Месседалья его родину. Плоды тамаринда, приготовленные в форме маленьких хлебцев, вывозились до войны в Нубию и Египет. Одно из наиболее ценимых деревьев—хиглик или баланит (balanites aegyptiaca), плод которого, пренебрегаемый в стране Рек, употребляется дарфурцами в пищу; из того же плода, превращенного в тесто с примесью толченых корней, приготовляют мыло; молодые листья и побеги служат приправой к кушаньям; из золы делают род рассола, тоже утилизируемого в хозяйстве; наконец лучины из этого дерева, горящего без дыма, употребляются для освещения. Вообще хиглик для дарфурцев то же самое, что финиковая пальма для египтян. Пальмовые деревья здесь редки; однако в западных округах растет во множестве винная пальма (raphea vinifera). Дарфур и Кордофан заключены между двумя поясами растительности: на севере—пояс финиковой пальмы, на юге—пояс пальмы делеб.

Равным образом на юг от Дарфура проходит северный предел лесного пояса; но благодаря дождям, он вдается к северу в бассейн Бахр-эль-Араб. Там простираются густые леса Эль-Халла, в которых бродят слоны, носороги, жирафы, буйволы, преследуемые баггаранскими охотниками из племени камбание или габание. Антилопы разных пород, страусы тоже водятся во множестве в окружающих степях; однако, излюбленным местом жительства для этих бегающих птиц служат равнины в северных провинциях, откуда и получаются самые красивые страусовые перья. В обширных степях, разделяющих Кордофан и Дарфур, пастухи-номады, дважды в год, перед и после дождливого сезона, устраивают генеральную облаву на дикого зверя. Все домашния животные племени, как верховые, так и вьючные—верблюды, лошади и быки, требуются для участия в этом деле и идут вместе с людьми, в избранную для охоты местность, где загонщики становятся на известном разстоянии друг от друга, образуя круг, для того, чтобы гнать зверя ко входу в ближайшее ущелье, усеянное железными ловушками, и входы которого хорошо охраняются. Конные охотники бросаются на попавшихся в плен животных и убивают их, прежде чем те успеют разломать предательские снаряды или высвободиться из них: иногда на такой общей облаве в один день убивается до трехсот голов крупного зверя: антилоп, гну, буйволов, и племя может уплатить подати, часто остающиеся в недоимке. В южной части Дарфура, белые муравьи, или ардха, образуют такия многочисленные колонии, что целые леса истребляются этими насекомыми. Во время неурожая жители страны питаются термитами, смешанными с плодами тамаринда. После заката солнца они зажигают огни перед пирамидами «белых муравьев»; термиты массами сбегаются на свет, и туземцы наполняют ими целые ящики, «как в Греции коринкой».

Раса чистокровных дарфурцев, как их называл упомянутый выше арабский путешественник Могамед Тунисский, населяет гористую область в центре страны. Насколько можно судить по редким представителям тех племен, которые были изучаемы путешественниками, это—нигрицийцы черно-бурого цвета, с приплюснутым носом, с низким, подавшимся назад лбом; они делятся на несколько групп, из которых главная—кунджарцы, до недавнего времени господствовавшие в стране и управлявшие Кордофаном, до прибытия египтян. Называемые в насмешку Нас-эль-Белид, то-есть «глупым народом», дарфурцы по крайней мере тем выгодно отличаются от своих соседей, что им чужды характеризующие последних жадность и жестокость: под их управлением, население Кордофана возростало и пользовалось материальным благосостоянием, тогда как со времени ухода кунджарцев оно обеднело и уменьшилось в числе. Кунджарский язык, самый распространенный, после арабского, из языков, которыми говорят в Дарфуре, принадлежит, может-быть, к нубийской группе; однако, Лепсиус констатировал существенные различия между идиомами нубийцев и кунджарцев. Номады племени массабат, кочующие в равнинах между Дарфуром и Кордофаном, тоже, кажется, дарфурской расы, хотя они не знают никакого диалекта, кроме арабского. Кроме того, есть множество народцев, которых не знаешь, как классифицировать, хотя сами они называют себя арабами, чтобы дать себе более благородное происхождение; но большинство их, вероятно, той же расы, что и дарфурцы. Могущественные племена массалитов, из которых многие живут в полной независимости на западных границах Дарфура и в Уадае, принадлежат к числу тех, которых считают происходящими от аборигенов. До недавнего времени эти племена находились в постоянной борьбе с габаниехами, занимающими преимущественно южную область Дарфура, но теперь мир между ними восстановлен. По словам Нахтигаля, некоторые из этих народцев еще в недавнюю эпоху предавались людоедству.

Северная часть страны, на границах пустыни, между Кордофаном и Уадаем, населена эммигрантами барабра, зогавахами, бидейатами, некоторыми другими племенами и даже бишаринами из восточной Нубии. Переселенцы из Уадая довольно многочисленны в Дарфуре и так же, как другие, поселившиеся в этой стране уроженцы западных стран, известны вообще под именем такруров или такариров. Фуласы, принадлежащие к той же расе, как и одноименные туземцы западной Африки, гомры, гамры или бени-гамраны, очень богатые верблюдами и указывающие на Марокко как на свою первоначальную родину, тоже колонизовали Дарфур; они живут преимущественно на северо-востоке от гор Марра, в оазисе Ом-Бедр, и на западе, в Уади-Баре, где занимаются колдовством; некоторые из их родов пробрались даже в Кордофан. По словам путешественника Энсора, гомры отличаются от других обитателей Дарфура уважением, которое они оказывают своим женщинам. Огромное большинство чужеземцев состоит из арабов или обарабившихся инородцев, пришедших с севера и с востока. Уже многие века тому назад и, быть-может, даже во времена, предшествовавшие геджре, уроженцы Аравийского полуострова проникали в Дарфур: тунджуры или тундзеры, некогда господствовавшие в стране, и потомство которых живет еще в горах и в равнинах, лежащих к югу от города Эль-Фашер, называют себя арабами и считаются за таковых, хотя они не магометане, и хотя в этих краях народы классифицируются обыкновенно по религии; Лежан полагает, что это тоббусы, пришедшие с запада. Что касается кочующих в равнинах «арабов»-мусульман, подразделяющихся на множество мелких народцев, то они, очевидно, смешанного происхождения, как и кордофанские якобы-арабы, с которыми они сходствуют нравами и языком. В южном Дарфуре племена принадлежат к большой семье баггарасов. По свидетельству Могамеда Тунисского, дети, рожденные от родителей различных рас, дарфурцев и арабов, почти все умирают в раннем возрасте, тогда как дети, происходящие от родителей одной и той же расы, вообще живучи и отличаются крепким телосложением. Чахотка—болезнь очень редкая, почти неизвестная в Дарфуре.

Дарфурская цивилизация имеет мусульманский характер: воспитателями населяющей эту страну нации были, очевидно, арабы. Литература и наука—если можно употребить эти слова, говоря об умственной жизни народа, едва вышедшего из состояния варварства—сводятся к изучению Корана; некоторые обряды чародейства, вероятно, африканского происхождения, перемешаны с арабскими преданиями; еще в настоящем столетии совершались человеческие жертвоприношения при больших царских церемониях. При восшествии на престол нового государя и в некоторых других торжественных случаях, два брата-юноши приносились в жертву с большой помпой, и высшие сановники государства, вместе с султаном, ели их мясо. Земледелие, находящееся еще в первобытном состоянии, так как орудием для распашки почвы там служит еще род мотыки, которую пахарь тащит за собой, ходя по ниве—земледелие пользуется, тем не менее, большим уважением: в прежнее время султан дарфурский, так же, как король фунджей в Сеннааре, как император китайский и другие государи, считал за честь быть первым сеятелем своего государства. После дождей он выходил с большой торжественностию, в сопровождении высших сановников государства и сотни молодых и красивых женщин, и разбрасывал семена по заранее приготовленному полю: все придворные и сановники следовали его примеру; затем народ сеял, в свою очередь, каждый на своем поле, и когда наступала жатва, вознаграждавшая его труд, верноподданный возносил свое чувство благодарности к султану-пахарю. Почти вся область гор совершенно возделана в виде террас и производит разного рода хлеб и хлопок; в равнине же, по словам Энсора, запахивается никак не более одной сотой части годных к обработке земель. Промышленность в Дарфуре мало развита, исключая разве производства корзин и разных изделий гончарного искусства; однако, бумажные материи, выделываемые в палатках номадов, отличаются замечательной прочностию и высоко ценятся: для носки их всегда предпочитают подобным же материям европейской или американской фабрикации, привозимым купцами из Донголы; эти последние ткани утилизируются главным образом в виде монеты; пластинки соли тоже употребляются как меновой знак.

Со времени присоединения Дарфура к громадному протяжению египетских владений, установились частые торговые сношения с Нилом; караваны стали часто ходить взад и вперед между городом Эль-Фашером и великой рекой через рынки Кордофана, или иногда прямо к Даббе, на большом изгибе реки. В 1875 году египетское правительство даже велело составить план будущей железнодорожной линии, которая должна направиться по нормальной дороге, то-есть по дороге, представляемой ложем Уади-Мелека и вообще избегаемой караванами, по причине опасности нападений. До египетского завоевания почти вся торговля Дарфура с остальным миром производилась посредством «великого каравана», который питали, как притоки главную реку, многочисленные второстепенные кафилы, отправлявшиеся с берегов озера Цад и Нигера. Каждый год или только каждые два или три года, смотря по политическому положению и по состоянию рынков, такрурские пилигримы в северном Дарфуре организовали из себя кафилы, и к ним присоединялись купцы, чтобы за-раз сделать и благочестивое дело, и прибыльную торговую мену. Великий караван заключал иногда тысячи людей и до пятнадцати тысяч верблюдов. Эта движущаяся армия, к которой, конечно, не осмеливалось подступить ни одно из разбойничьих степных племен, не направлялась к Хартуму, ни даже к Нубийскому Нилу; держа свой путь по звездам и солнцу и следуя по старым следам, они шли от колодца к колодцу в северном направлении и достигали Нила лишь в Сиуте. Подобно кордофанскому каравану, дарфурский имел свою особую дорогу, свои колодцы и оазисы, не рискуя очутиться в неприятном положении, когда пришлось бы оспаривать у других обладание водой источников, встречающихся там и сям в пустыне. Впрочем, он и сам дробился на несколько отрядов, которые следовали один за другим через промежутки в несколько дней, чтобы дать воде время скопиться на дне колодцев. Когда нужно было спешить, некоторые караваны оканчивали весь путь в сорок пять дней; но обыкновенно они останавливались на роздых в этапных местах, в оазисах, и приходили в долину Нила лишь после двух- или трехмесячного путешествия. Привозя драгоценные произведения центральной Африки: слоновую кость, страусовые перья, камедь, плоды тамаринда, звериные шкуры, рога носорога—произведения, к которым прибавлялся и живой товар, невольники, евнухи и большинство верблюдов каравана, купцы оставались в Египте около шести месяцев, чтобы выждать возвращения пилигримов из Мекки; затем отправлялись обратно в Дарфур, везя разные материи, жемчуг, бусы, чеканное оружие, предметы легкого веса, но большой ценности, для перевозки которых не требовалось длинной вереницы вьючных животных. Во время французской экспедиции в Египет, генерал Бонапарт, желая завязать через большой караван сношения с дарфурским султаном, просил его прислать в обмен за товары «две тысячи черных невольников, не моложе шестнадцати лет, сильных и бодрых».

Дарфур естественно делится на центральную провинцию, обнимающую гористую область, откуда спускаются воды, и где почти всегда имели пребывание властители страны, и на окраинные провинции, заключающие область степей. Срединный дар, где находится округ высоких гор, известен под именем Торра; другие обозначаются по их географическому положению: дар-Токонави, или «Северный»; дар-Дали, или «Восточный»; дар-Ума, или «Южный»; дар-Дима, или «Юго-западный»; дар-эль-Гарб, или «Западный». Кроме того, все округа, хорошо ограниченные, как естественные области, носят название дар или «край», независимо от делений политических или административных.

Нынешняя столица государства, Эль-Фашер, то-есть «Резиденция», лежит на высоте 737 метров, на восточной покатости Дарфура, между двух песчаных холмов и на берегу пруда Тендельти, питаемого уади, который спускается с северных гор цепи Марра: запруда, задерживающая этот поток, обеспечивает жителям достаточный запас воды в продолжение слишком полугода; однако, перед наступлением сезона дождей нужно копать дно пруда до глубины десяти метров, чтобы найти годную для питья воду. Эль-Фашер стоит почти на половине пути из столицы Кордофана в столицу Уадая, на обычной дороге караванов. Группа мазанок с соломенными крышами, Эль-Фашер не самый большой город страны; в 1875 году он имел, по Энсору, всего только 2.650 жителей. Главный город, также бывший «резиденцией» в конце прошлого столетия,—Кобе, лежащий тоже на караванной дороге, километрах в пятидесяти к северо-западу. Единственный между городами Дарфура, Кобе имеет несколько каменных домов, свидетельствующих о влиянии отдаленной цивилизации: дома эти принадлежат купцам или начальникам каравана и окружены хижинами, подобными тем, какие встречаешь во всех других городах или местечках страны; в конце прошлого века Броун определял в 6.000 число его жителей. Омшанга, лежащий почти на полпути из Эль-Фашера в Эль-Обейд, в месте соединения этой дороги с дорогой из Шекки, тоже «большой город», обильно снабжаемый превосходной водой, которую доставляют колодцы, достигающие 40 метров (около 19 сажен) глубины. На юго-западе от Эль-Фашера, в высокой долине гор, местечко Тора, Торра или Торан, давшее свое имя центральному дару Дарфура, тоже считается как бы своего рода столицей: здесь находятся царские гробницы. Со времени занятия страны египтянами было основано несколько новых городов; важнейший из них, как пункт прибытия египетских караванов,—Фоже или Фоджа. Оазис Ом-Бедр, в сотне километров к северу, не имеет постоянного города, но это центр населения гомров; иногда собирается более шести тысяч человек и до пятидесяти тысяч верблюдов во временном становище этого племени.

В южной части провинции, город Дара до недавнего времени имел некоторого рода первенство, как местопребывание египетского мудира и станция караванов между Дем-Сулейманом и Эль-Обейдом: представляя собою простую группу токулей, этот городок лежит близ левого берега Уади-Амура, на котором находится также, километрах в ста выше, деревня Меночи. Недалеко оттуда происходила, в 1874 году, решительная битва, стоившая жизни султану Брагиму, и результатом которой было обращение Дарфура в египетскую провинцию. На юго-востоке, местечко Шекка или Шакка, находящееся еще в пределах прежнего Дарфура, было, под египетским управлением, главным городом провинции Бахр-эль-Газаль. Оно населено джеллаби или купцами, так же, как группа деревень, носящая общее имя Кобеш, и которую обыкновенно обозначают названием Калака, как и весь окружающий дар или край. На половине дороги между Шеккой и Эль-Фашером главной станцией караванов служит другая группа деревень, Туэша, имя которой слишком хорошо известно во всем мусульманском мире: это склад невольников и фабрика евнухов; дороги, выходящие из Туэши, усеяны костями несчастных, которых даже не потрудились закопать в землю.