II. Оазис Ауджила

От гребня Джебель-Ахдара почва понижается в южном направлении, но не постепенным скатом, а скорее рядом террас и обширных, лежащих одна над другой, равнин, изрезанных многочисленными уади, ложа которых были вырыты текучими водами в ту эпоху, когда климат был более влажен, чем в наши дни. Впрочем, здесь видны не только следы древних рек, но встречаются также следы морского залива, который можно рассматривать как естественную границу страны Барка в направлении Ливийской пустыни. К западу от оазиса Сивах и его продолжения, оазиса Фаредга, усеянных «горькими озерами», которые прежде были морскими бухтами, долина, вероятно, лежит ниже уровня Средиземного моря; ископаемые раковины морского ежа, гребешка, остреи покрывают там почву миллиардами: там и сям острововидные горки, окруженные песком, указывают прежний уровень равнины, размытой водами. Высокие дюны Рарта прерывают эту низменность, известную у арабов под именем Жердоба; но—если предварительные измерения, сделанные Рольфсом и его спутниками, точны—она снова начинается на западе, под видом извилистого уади, соединяющагося с оазисами Джало и Ауджила: уровень этих долин, по Рольфсу, от 30 до 51 метра ниже поверхности моря. К востоку от группы оазисов самая широкая долина, известная специально под именем «Уади», имеет общее направление с юга на север и северо-запад и, вероятно, сливается с другим морским ложем, Бир-Рассам, которое, по измерениям Рольфса, оказалось лежащим от 100 до 107 метров ниже уровня Сиртского залива: стволы окаменелых дерев, особенно пальм и мастиковых дерев, рассеяны там по земле в изобилии, образуя большие «окаменелые леса», подобные находимым в Египте. В том месте, где немецкий путешественник переходил долину Бир-Рассам, она направляется к северо-западу, чтобы соединиться, вероятно, близ своего древнего устья, с уади Фарег, другим покинутым водами ложем, которое, по рассказам арабов, имеет в длину пять дней ходьбы: устье его, запертое дюнами, может-быть, каменистыми холмами, находится в месте, называемом Айн-Кебрит, почти в 200 километр. к югу от Бенгази. Уади Фарег обыкновенно считают границей между обитаемой землей и пустыней: путешественники, восходящие в первый раз на его южный высокий берег, обязаны угостить своих спутников так называемым «обедом долины»; в случае неисполнения этого обычая, люди каравана подбирают лежащие кругом камни, чтобы наперед соорудить надгробный памятник скупому путешественнику; это—«анафема», в роде той, которую устраивают греческие крестьяне сборщикам податей.

Таким образом известковое плоскогорье Киренаики и Мармарики, ограниченное на юге уади Фарегом, долиной Бир-Рассам, временными ручьями оазисов Ауджила, Жербодой и озерами Юпитера Аммона, составляло, вероятно, большой остров, едва связанный с остальным материком. Нет никакого сомнения, что воды моря некогда наполняли эту низменность оазисов и уади. Отделенные от главного бассейна Средиземного моря образованием узких береговых полос земли или кордонов, впадины постепенно обсохли под палящими лучами африканского солнца; но морские воды оставили ясные следы своего пребывания, в виде скоплений современных раковин, слоев соли, гипса, селитры, магнезии и многочисленных «горьких озер». Таким образом на той и другой оконечности Сиртского залива мы находим области, сходные между собой внешним видом, рельефом почвы и явлениями, которых они были театром; с обеих сторон тянутся далеко внутрь материка низменные пространства, лежащие частию ниже уровня моря и, как полагают, бывшие дном морским в более или менее отдаленную эпоху. Для того и другаго бассейна одинаково предлагали или, по крайней мере, выставляли возможным образование «внутреннего моря», так, чтобы воды Средиземного моря проникли внутрь континента. Во время первого своего путешествия в ливийские оазисы, Рольфс полагал даже, что прорытие берегового порога, на Сиртском заливе, имело бы результатом затопление большей части материка до 22-го градуса широты к югу от оазиса Куфра, и позволило бы «самым большим судам плавать до Феццана, может-быть, до оазиса Ваджанга». Последующие исследования доказали, что географические перемены, произведенные наводнением, имели бы гораздо менее важное значение, и при том, прежде чем говорить о «внутреннем море», нужно еще подождать точных нивеллировочных работ.

В части территории, лежащей на юг от плоскогорий Барки, нет ни городов, ни постоянных селений, разве только в группе оазисов, которые занимают углубления пустыни, находящиеся ниже уровня Средиземного моря: по прямой линии будет не менее 220 километров между оазисом Ауджила и побережьем Большого Сирта, там, где находилась Аджабия, прежняя морская пристань караванов; обыкновенно в этом же месте они и теперь подходят к морскому берегу. Средним числом, путешественники употребляют около десяти дней на прохождение расстояния, отделяющего Ауджилу от морского берега, и во время этого перехода им приходится проходить обширные пустынные пространства, где «даже блоха покидает странника», и где последний не находит другой воды, кроме вонючей и солоноватой жидкости, от которой часто отказывается даже верблюд; во многих местах песок засыпал следы, оставленные предъидущими караванами, и направление пути узнают лишь по аллемам, или кучам камней, сложенных через известные промежутки. На востоке, на дороге в оазис Фаредга, пески хранят сорок высохших трупов путешественников, которые умерли от жажды, покинутые проводником.

Восточный оазис Ауджила, который во времена греков дал свое имя всему архипелагу, не есть ни самый большой, ни самый многолюдный. При длине около двадцати километров, он имеет в ширину (в среднем) не более одного километра, и тянется в форме полумесяца, обращенного вогнутой стороной к востоку; один только ключ, как это знал уже старик Геродот, бьет в этой котловине, окруженной со всех сторон каменистыми террасами сериров. Оазис Джало, в центре группы, может-быть, в десять раз обширнее Ауджилы: длина его такая же, а ширина во многих местах от 10 до 12 километров, но он не имеет ни одного родника пресной воды: здесь можно найти только соленую жидкость, которая служит для орошения пальм, за водой же для питья нужно ходить в почти необитаемый оазис Уади, на востоке. В наибольшем числе население скучено в западной части группы оазисов: пропорционально своему протяжению, Ауджила одна из густо населенных местностей земного шара. Джало заключает внутри обширныя пустынные пространства, и пальмовые рощи его местами перерезаны рядами дюн; на юго-востоке, Батофль или Баттифал, составляющий южную оконечность Уади, представляет собою впадину, с скудными источниками, окаймленную тростником, который щиплют верблюды, и усеянную становищами; но далее к востоку весь пояс лощин покинут жителями, за исключением маленького оазиса Лешкерре, окруженного сыпучими песками. Овощи, производимые садами оазисов, хлебные растения и финики составляют главную пищу жителей; впрочем, последние имеют несколько стад овец и коз, а также кур и голубей. У них нет ни ослов, ни волов, и вся их кавалерия состоит из трех или четырех лошадей. Собака—очень редкое, но не совсем неизвестное в стране животное.

Оазисы группы Ауджила: Ауджила—20 (?) квадр. килом., 4.000 жит., 40.000 пальм. Джало—200 (?) квадр. килом., 6.000 жит., 100.000 пальм. Уади—200 (?) квадр. килом., 1.080 жит., 40.000 (?) пальм. Лешкерре—10 (?) квадр. килом., 500 жит., 20.000 (?) пальм.

Племена, населяющие оазисы Ауджила, не принадлежат к одной и той же расе. Называющие себя аборигенами уаджилы происходят, может-быть, от назамонов, о которых упоминает Геродот; они говорят еще берберским наречием, близко подходящим к «тамасирту» туарегов. Населяя западный оазис и часть оазиса Джало, окружающую его столицу, Леббу, уаджилы занимаются главным образом земледелием и садоводством, а также разрабатывают окрестные салины (в этих местах, бывших некогда дном моря, соль везде соединена с гипсом); наконец, они отдают в наймы караванам своих превосходных верблюдов и служат им проводниками на всех дорогах пустыни до Бенгази, Мурзука, Сиваха и Куфры. Туземцы моджабра, тоже приписывающие себе берберское происхождение, хотя они говорят арабским языком, обитают в восточной части оазисов, особенно около Эль-Арега, в оазисе Джало; они пренебрегают земледелием, но зато это прирожденные торговцы, как жители Гадамеса, и, подобно этим последним, они имеют колонии купцов во всех оазисах Ливии. Путешественники хвалят их мужество, трезвость, безупречную честность: это им принадлежит, по словам Буркгарта, честь открытия дороги между побережьем и Уадаем через Кафру и Ваджангу, Что касается оазиса Лешкерре, то он населен племенем зуйя (суайя), арабского происхождения. Эти три племени—уаджилы, моджабра и зуйя,—при всем различии их языка и происхождения, очень сходны между собою по физическим признакам, и цвет их кожи, почти черный, свидетельствует о важной роли, которую играл негритянский элемент в скрещиваниях. Брачные узы очень не крепки у обитателей оазисов Ауджила; по словам Гамильтона, там не редкость встретить мужчин, заключивших последовательно от двадцати до тридцати браков, так как цена супруги колеблется между 30 и 40 франками; но поселение в крае суровых сенусиев, без сомнения, повлияет на изменение нравов в том смысле, что разводы сделаются более редким явлением, а с другой стороны и потребление пальмового вина уменьшится.

Торговля оазиса Ауджила с внутренними государствами, именно с Уадаем и Дарфуром, повидимому, приняла значительные размеры с тех пор, как Нильский путь был заперт войной. В 1855 г. торговые сношения на дороге из Ауджилы в Уадай совершенно прекратились на несколько лет, вследствие нападения мальтийских купцов, которые, как говорят, с разрешения триполийского паши, атаковали близ Ауджилы один караван, убили несколько человек и захватили десятка три пленных. Чтобы отмстить за этот разбой, уадайский султан велел отрубить голову Фогелю и поклялся предавать смерти всех христианских путешественников, которые попадутся ему в руки.

Во всех этих оазисах господствует религиозный орден сенусиев, но оффициальным представителям власти является мудир, имеющий пребывание в оазисе Джало и постановляющий решения именем губернатора Бенгази. Деятельность его ограничивается взиманием налогов, так как различные роды или кланы племен уаджили, моджабра и зуйя, в числе около двадцати, пользуются самоуправлением во всех общинных делах. Когда Пако посетил оазис Джало, власть принадлежала бывшему французскому барабанщику, бежавшему из армии во время египетской экспедиции, который, после ряда приключений, сделался, совершенно неведомо для своих соотечественников, правителем царства в пустыне.