V.

Тунис находится в остром переходном состоянии. Оффициально считаясь еще мусульманским государством, он в действительности составляет провинцию французской колониальной империи, и те, кто носит в стране титул господ, низведены на степень слуг, всего более испытывающих на себе тягость подчиненного положения. Приказы все еще датируются годом геджры и содержат в начале старинные восточные формулы; но новая эра началась, и теперь уже с Запада приходит живая сила и воля. Все заметно меняется под влиянием чужеземных элементов: население, вид городов и даже деревень, пути сообщения, промышленность, направление торговых потоков.

Иммиграция, направляющаяся к Тунису, состоит почти исключительно из средиземноморских уроженцев, так как и французы, переселяющиеся в регентство, принадлежат по большей части к покатости великого Внутреннего моря. До установления французского протектората, итальянцы составляли огромное большинство проживающих в регентстве иностранцев; с того времени они сохранили за собой и даже увеличили численное превосходство, благодаря близости их родины и выгодам, которые дает новоприбывшим хорошо знакомая торговая рутина; в 1891 году их насчитывалось около 22.000. Публичные работы, земледелие, мелкие уличные промыслы непрерывно вербуют свою армию между итальянскими пролетариями; французские же иммигранты ищут занятий, лучше оплачиваемых, и потому самому реже встречающихся. Что касается мальтийцев, сравнительно очень многочисленных в Тунисском регентстве, то они распадаются на две совершенно отдельные национальности. Между ними почти все бедняки—горячие католики, усердно исполняющие приказы французского прелата в Тунисе, тогда как мальтийцы, принадлежащие к классу буржуазии, у которых обычный язык итальянский, естественно тяготеют к Италии, с которой они связаны нравами и политическими симпатиями. Нельзя скрыть, что в Тунисе господствует настоящая вражда между двумя группами колонистов—французами и итальянцами. Последние не могут еще примириться с совершившимся фактом; они смотрят на себя как на законных наследников, которых насильственным захватом лишили имущества, принадлежавшего им по праву, в силу его географического положения и тех интересов, которые они там себе создали. Даже в главном городе края, в Тунисе, экономическая борьба между двумя иностранными колониями приняла характер национальной вражды: две железные дороги, итальянская линия Ла-Гулетт и французская—Бона-Гельма, останавливаются каждая в особой половине франкского квартала, не соединяясь даже к пристани боковым путем; два предприятия, гарантированных национальным бюджетом подлежащих государств, ревниво охраняют каждое свою область и не подпускают к ней своего соперника.

Присоединение Туниса, как дополнения алжирской территории, изменило, однако, положение дел в пользу французского элемента. Еще недавно господствующим европейским языком был итальянский; даже во французских семействах дети, привыкшие болтать по-итальянски со своими товарищами, уроженцами Сицилии или Неаполя, переставали, наконец, употреблять, как обычный язык, родную речь своей собственной семьи. Теперь наоборот—французский диалект стремится завоевать себе преобладающую роль в европейском и мальтийском кругу. В школах в собственном смысле, светских и конгрегационистских, также как в великой школе улицы, евреи и мусульмане выучиваются французскому языку, сделавшемуся, после арабскаго, языком страны. Основаны уже правильные школы в большей части значительных городов регентства, а в главных городах, каковы: Тунис, Габес, Сфакс, Монастир, Суза, Кайруан, Бизерта, Эль-Кеф, существуют, кроме того, нормальные училища, или учительские семинарии, где получают образование туземные наставники.

В 1894 г. по национальностям учащиеся распределялись следующим образом:

Евреев—4.500; мусульман—3.520; мальтийцев—1.447; итальянцев—2.146; французов—2.135.

Преобладание марсельской торговли также способствует офранцужению страны; наконец, гарнизоны и группы чиновников и служащих всякого рода, рассеянные по территории, распространяют все далее и далее употребление французского языка вокруг центров военных и административных, каковы: Айн-Драгам, Эль-Кеф, Кайруан, Суза, Габес. Покупка земель производится почти исключительно за счет французских спекулянтов: нет сомнения, что со стороны плоских возвышенностей Запада установится значительное иммиграционное движение из Сук-Ахраса и из Тебессы, принося в Тунис элементы совершенно офранцуженные, как элементы этой области алжирской территории.

Большие перемены совершаются также в мусульманском мире регентства. В то время, как некоторые племена, привыкшие к независимости, покинули край, чтобы не быть под властью ненавистного руми, на смену им пришли во множестве алжирцы, почти все в надежде утилизировать свою опытность в свите новых господ: их можно встретить во всех городах, в качестве кучеров, извозчиков, носильщиков, служителей. Теперь в страдную пору корабли привозят кабилов целыми грузами в несколько сот человек, и эти-то пришлые алжирцы и научили тунисцев искусству косить луга. Мароканцы, гораздо более сильные и неутомимые на работе, чем тунисские арабы, тоже явились в большом числе, и вместе с сицилийцами расчищают почву под пашни и садят виноград в имениях, недавно приобретенных французами. Вероятно, мусульманское население Туниса, отныне избавленное от междоусобных войн, от набегов разбойничьих племен, от неожиданных и частых поборов, будет в начале возрастать численно под новым режимом; но пример городов Алжирии, где, по неумолимому закону, смертность арабов постоянно превышает их рождаемость, заставляет опасаться, как бы и в городах Туниса не оказался с течением времени тот же результат, вследствие близкого соприкосновения европейцев с маврами. То социальное состояние, так изобилующее пороками, которое мы называем цивилизацией, не действует ли преимущественно своими дурными сторонами, принося слабым элементы нравственной порчи и не давая им в то же время силы сопротивления?

Около городов и станций железных дорог земельная собственность постепенно переходит в другие руки. С 1861 года многие иностранцы покупают земли у магометан, несмотря на неясность прав владения и риск процессов; ожидают, что покупка земель примет обширные размеры с того, вероятно, недалекого времени, когда принятием так называемого «Торренсова акта», заимствованного из законодательства австралийских колоний, формальности будут сокращены и ограничены простой записью состоявшейся сделки в особую, предназначенную для того, книгу. Дебюты французской оккупации в Тунисе отличаются от дебютов завоевания Алжира в особенности быстротой, с которой французы приобретают имения: в первом общая площадь земель, ежегодно переходящих в руки французских собственников, даже превышает совокупность приобретений, делаемых на алжирской территории, хотя последняя в три раза больше пространством. Так, в 1884 году, европейцами куплено земель в Тунисе, в общей сложности, около 40.000 гектаров. Эта разница между двумя смежными странами объясняется тем, что в Тунисе приобретатели прямо покупают земли у туземных владельцев, тогда как в Алжирии земельные участки отводились колонистам по концессиям правительства, после длинных административных формальностей. Но если французское землевладение водворяется в Тунисе гораздо скорее, чем водворялось в Алжирии, то здесь оно в сущности имеет менее демократический характер. В Алжире мы видим настоящих колонистов земледельцев, то-есть людей, которые сами обработывают почву, которые воспитывают детей своих на пашне, которые сами стерегут свои поля и сады. Эти-то колонисты, больше, чем солдаты, и составляют истинную силу французского Алжира, потому что они переселились туда по доброй воле и смотрят на него как на свое второе отечество. В Тунисе же нет таких поселенцев, мелких собственников, которые, кладя краеугольный камень своего жилища, сами, так сказать, становятся твердой ногой на почву и пускают в ней корни: за исключением мальтийских садовников и огородников, промысел которых, впрочем, быстро развивается (в 1883 году из регентства было вывезено около 2.460.900 килограм. плодов и овощей, из этого числа 2.250.400 килограм. из портов тунисского и бизертского), приобретателями земель являются представители европейских финансовых компаний, агенты живущих за морем капиталистов, или, в лучшем случае, предприниматели, которые только присматривают за обширными пространствами земли, обработываемой для них чужими руками. Действительная колонизация Туниса французскими работниками имеет некоторые шансы на успех только на западных плоскогорьях, где сходство физических условий, по обе стороны границы, стремится создать сходные социальные условия. Дело облесения, столь важное для края, начато пока еще только в дюнах Джерида и вдоль железной дороги из Боны в Гельму. В Джериде имели в виду главным образом прикрепление сыпучих песков, тогда как железнодорожная компания занимается акклиматизацией новых древесных пород; между 400.000 дерев, которые она насадила вдоль дороги, наибольшая часть состоит из австралийских акаций, дающих превосходное дубильное вещество, и из одного вида эвкалипта, «синей акации». Новый оазис нарождается близ уэда Мелах, на Габесском пороге, благодаря артезианскому колодцу, плодотворные воды которого извлек из земли путешественник-изследователь Ландас. Но, с другой стороны, обезлесение продолжается, и дело разрушения наверно перевешивает работу восстановления. Целые сосновые леса близ гамады Эль-Кессера были истреблены единственно для продажи коры.

Контраст, существующий между двумя формами землевладения, в Тунисе и в Алжире, проявляется также и в способе земледелия. Тогда как алжирские земледельцы в первое время колонизации и до недавней эпохи придерживались той же системы хозяйства, как и французские крестьяне, стараясь получать со своей земли разного рода произведения, необходимые для прокормления людей и скота—зерновой хлеб, корни, плоды и сено, тунисские плантаторы не занимаются этими многообразными культурами; хотя ими введены некоторые новые растения, как, например, земляные фисташки и рамия, но они спекулируют главным образом на сбор одного продукта—винограда; земледелие изменило характер, чтобы сделаться преимущественно промышленной эксплоатацией почвы. Таким образом эволюция, совершившаяся в экономическом мире вследствие сосредоточения капиталов, проявляется в Тунисе установлением порядка землевладения и способов сельского хозяйства, отличных от тех, какие существовали в Алжирии, в первые полвека французской оккупации. Рабство отменено с 1842 года, даже ранее, чем оно было оффициально уничтожено в соседней Алжирии; но множество туземных поденщиков, хаммесов или «пятинных» пахарей, работающих в имениях крупных землевладельцев, в сущности те же невольники или крепостные, которых хозяева держат в постоянной кабале посредством ссуд, выдаваемых за ростовщичьи проценты под следуемую им долю урожая. Голод часто свирепствовал среди населения Туниса, как ни велико естественное плодородие страны; в зиму 1867-68 гг. мечети и монастыри были переполнены голодающими, и каждое утро целыми телегами увозили трупы погибших голодной смертью.

Промышленность в собственном смысле почти не изменилась в способах производства с того времени, как иностранная колония приобрела такое важное значение в стране: торговое присоединение Туниса имело следствием главным образом уменьшение работы в туземных мастерских в пользу иностранной промышленности: хотя механические станки Жаккара введены и у тунисских ткачей, но лионские фабриканты стремятся вытеснить местные изделия с рынков регентства. Точно также с тех пор, как большие пароходные компании, и особенно общество, получающее правительственную субсидию, устроили правильное сообщение посредством своих пакетботов, которые ходят от пристани до пристани, выгружая товары и забирая грузы местных произведений, не осталось почти никакого заработка для мелких парусных судов, которые прежде плавали из гавани в гавань, по воле ветров, течений и приливов.

Движение судоходства в тунисских портах в 1896 г.: пришло—8.389 судов, общей вместимостью 1.805.814 тонн; из них—2.145 пароходов, в 1.669.181 тонну. В общем числе пришедших судов было 1.237 французских, вместим. 846.718 тонн.

Обороты внешней торговли регентства в 1896 г.: привоз—46.444.548 франк., вывоз—34.507.532 франк.

В оборотах внешней торговли, быстро возростающей, самая значительная доля принадлежит Франции с Алжирией (около 27 миллионов франк. по ввозу, и около 26 миллион. по вывозу).

Железные дороги производят внутри страны переворот, подобный тому, который вызвала замена паруса паром; они выводят из употребления старый способ перевозки караванами и перемещают торговые потоки. Уже рельсовый путь из города Туниса в Бону и Гельму, проникая в ущелья верхней Меджерды, обойденной римскими шоссе, отвлек к Боне часть торгового движения, которое до того времени всегда направлялось к Тунису. Точно также железная дорога, которая пройдет через северный Тунис на город Бежа, оканчиваясь в порте Табарка, откроет торговле новый, доселе непрактиковавшийся путь. Другая, более важная линия—из Сук-Ахраса в Габес через Тебессу—позволит обходить всю полуостровную область регентства и направлять товары и пассажиров прямо из алжирских портов в Джерид и в оазисы Триполитании. В 1895 г. общая длина находящихся в эксплоатации железных дорог в регентстве была 1.422 километр., в том числе 1.397 километр. казенных линий.

Уже задолго до приобретения сюзеренной власти над Тунисом, именно с 1847 года, французское правительство организовало там почту; впоследствии оно взяло на себя также передачу телеграмм. Теперь между главными городами существует правильное почтовое сообщение, а телеграфные линии пересекают страну во всех направлениях, соединяя алжирскую сеть с триполийской. Арабы уважают, как святыню, телеграфные проволоки и столбы, которые служат им указателями дороги. В 1895 г. общая длина телеграфных линий в Тунисе составляла 3.317 километр.