III.

Алжирия не имеет больших рек; хотя она получает из облаков количество дождевой воды, по меньшей мере равное тому, которое уносит такой могучий поток, как Нил, в ней нет ни одной судоходной реки: несколько паромов, два или три ялика на Сейбузе—вот и весь флот внутреннего судоходства, каким обладает эта страна. Общий рельф почвы не благоприятствовал развитию обширного речного разветвления. Береговой пояс так узок, что Средиземное море могло бы получать из внутренней части материка разве только ничтожные ручьи, если бы краевые цепи не представляли местами проломов, через которые изливаются потоки, зарождающиеся на высоких плоскогорьях. Но эти потоки в наши дни не были бы в состоянии открыть себе проход через параллельные цепи, ограничивающие на севере пояс возвышенностей; при виде этих ущелий, мысль переносится к тому «озерному» периоду, во время которого значительные жидкия массы занимали все бассейны гор: низкие пункты, откуда изливался их излишек вод, были постепенно вырыты и преобразованы в речные русла, слишком широкия для ныне бегущего в них потока. На юге плоскогорий наблюдается подобное же явление, как и на северном склоне: большинство ручьев, спускающихся к Сахаре, берут начало на внутренней стороне краевых гор и достигают области оазисов через ряд дефилеев.

Общая площадь средиземной покатости в Алжирии может быть исчисляема приблизительно в 200.000 кв. километр.; вся остальная часть страны разделена на замкнутые бассейны, вода которых испаряется, образуя соляные лагуны, или даже улетучивается, прежде чем достигнет центрального углубления котловины. Впрочем, почти все потоки Алжирии пересыхают на продолжительное время, и тогда ложе их представляет, в возвышенных местностях, голый камень, а в низменных—песчаные пространства, где ветер, как на больших дорогах, поднимает столбы пыли. Речки, сохраняющие небольшое течение в летнее время, бывают заперты при устье крепким песчаным баром, который служит дорогою пешеходам и всадникам. Тем не менее, уэды не совершенно иссякают, как это кажется на первый взгляд: под высохшим поверхностным ложем находится подземное русло; вода, просачиваясь через песок, проникает в нижние слои, и там, где какие-либо запруды, наприм. каменистые пороги, плотины, непроницаемые формации, задерживают подземное течение вод, последние поднимаются на поверхность, образуя маленькое озеро выше преграды. В некоторых речных бассейнах средний расход (количество протекающей воды) скрытого потока составляет значительную часть общего расхода, включая сюда и периоды разлива: до сих пор еще не воспользовались этими подземными водами для целей ирригации. Даже на высоких плоскогорьях овраги, спускающиеся к шоттам и почти круглый год имеющие вид безводных дорог, скрывают потоки под своими песками и камнями. Эти инфильтрационные воды, напитывающие почву, проницают некоторые горные породы и химически соединяются с ними, так что изменяют их объем и тем производят движения в массе земель.

На северо-западной оконечности Алжирии маленький уэд Аджеруд обозначает мароккскую границу; но первый поток, который действительно можно назвать рекой по длине течения и по разветвлению притоков,—это Тафна. Она получает несколько притоков с мароккской территории, именно с большой равнины Ангадской, к западу от Уджды; но главные её истоки находятся в пределах Алжирии, самый высокий—на джебеле Тенушфи, юго-западном пике гор Тлемсен. Несмотря на незначительную длину течения—около 150 километров—Тафна одна из тех рек, которые Риттер называет «геройскими» за смелость, с какою они переходят одну гору за другой. Тафна, рядом узких поперечных долин, перерезывает горы Тлемсен, затем другую передовую группу цепи Трара. Иссер, её главный приток, тоже берет свое начало на южной стороне Тлемсенских гор, пробивает их извилистыми ущельями и сливается с Тафной, описывая кривую, симметричную с кривою главной реки.

Прежде вся низменность, ограниченная на севере Оранскими береговыми горами, Львиной горой и западною оконечностию Дахры, была покрыта водою. От этого древнего озера остались еще большая себха Миссергинская или Оранская, соленоводная площадь в несколько сантиметров толщины, несколько других менее обширных соляных водовместилищ и болотистые пространства, в которые изливались Сиг и Габра при малейшем повышении их уровня. Эти две реки, после соединения, впадающие, под именем Макты, в Арзевский залив, берут начало на северном краю среднего плоскогорья Алжирии и спускаются крутыми поворотами в поперечных трещинах гор. Благодаря проницаемости почвы в бассейне Габры и других рек края, количество протекающей воды далеко не так непостоянно, как можно было бы ожидать в стране, где сильные ливни сменяются продолжительными засухами; но все-таки это количество очень не велико. В то время, как река Ардеш (во Франции) в исключительно большие разливы несет от 5.000 до 10.000 кубич. метров, Габра, бассейн которой обширнее и получает почти столь же значительную долю дождей, катит, во время самых больших наводнений, только десятую часть течения французской реки. В западной Европе средний сток или расход рек заключается между четвертью и половиной объема дождей; в Алжирии же, на средиземной покатости, он составляет не более одной двадцатой или одной тридцатой выпадающей из атмосферы влаги; вода рек, мутная от примеси землистых частиц, почти всегда движется очень медленно, без заметного течения. Коровы по целым часам бродят в грязном потоке.

Шелиф, по длине течения—главная река Алжирии: общее протяжение его, не считая малых извилин, по крайней мере 700 километров. Он берет начало за поясом возвышенностей, в Джебель-Амуре, и под именем уэда Намус, «ручья Москитов», течет сначала в продольной долине, параллельной оси этих гор. Затем он пересекает плоскогорье, постепенно уменьшаясь в объеме вследствие испарения и рискуя исчезнуть совершенно, как один из его естественных притоков, уэд Сус-Селлем, теряющийся в почве, прежде чем достигнуть главной долины. Дойдя до подошвы северных гор, Шелиф является уже дотого ослабленным, что приток его Нахр-Уассель, текущий из Тиарета вдоль основания гор, принимают за настоящую реку, как показывает самое название «нахр». Благодаря этому увеличению объема, Шелиф получает возможность перейти северные краевые цепи Богарским ущельем, после чего ему остается только следовать далее длинным понижением почвы, отделяющим горы Уарсенис от гор Дахра, и усиленный Мимой, проходящей перед тем по южным ущельям, смешивает свои желтые воды с водами моря, немного севернее Мостаганема. Подобно Сигу и Габре, Шелиф и Мина протекают по проницаемому грунту, чем и объясняется относительное постоянство их течения: тем не менее, большие разливы их достигают страшных размеров, тогда как в меженное время эта главная алжирская река, длиной течения превосходящая Гаронну, беднее водой, чем многие из ручьев Пиренейских гор.

Речки Митиджи, уэд Мазарфан, принимающий в себя, между прочим, знаменитую Шиффу, уэд Гараш, уэд Гамиз—все незначительные потоки, обязанные своей известностью только соседству Алжира, битвам, происходившим на их берегах, да городам, деревням, садам и нивам их бассейнов. Уэд Иссар, берущий начало в горах, к юго-востоку от Медеи, и нижнее течение которого служит западною границею Большой Кабилии,—более значительная речка, а уэд Себау, питаемый снегами высоких массивов Джурджуры, представляет собою уже настоящую реку: все стремительные ручьи, бегущие с северного склона гор, где климат гораздо влажнее, чем на противоположном скате, соединяются посредством разветвления многочисленных долин с главной долиной Себау, который течет параллельно морскому берегу, совершенно ориентированному в этом месте по градусам широты; чтобы достигнуть моря, река изгибается к северо-западу и к северу через широкую долину между гор: большую половину года речное течение соединяется с морскими водами через бар. Менее значителен уэд Сахель, или Сумман, который, хотя и длиннее, но течет на юге гор Джурджура, образуя как бы ров громадной естественной крепости. На этой стороне гор дожди и снега менее обильны, и скудная струя впадающих ручьев, пресноводных или соляных, очень мало усиливает главный поток, который направляется на северо-восток, к заливу Бужи, проходя между цепями Джурджура и Бабор, через брешь Акбу. Выше этого пролома происходит слияние Сахеля и его главного притока, уэда Бу-Селлам, получающего свои воды из Меджаны и с плоскогорья Сетиф, то-есть из областей, куда двойная поперечная стена гор Бибан и Бабор преграждает доступ обильным дождям прибрежья.

Несмотря свое имя «Уэд-эль-Кебир», т.е. «Большая река», поток, впадающий в море между мысом Джиджели и массивом Колло, кажется значительным только по сравнению с маленькими береговыми ручьями: верхние его притоки, Бу-Мерзуг, Руммель, Энджа, берут начало на северной границе пояса плоскогорий и проходят последовательно все береговые цепи дикими ущельями или трещинами скал, как теснина Руммеля между мысом Константина и плато Мансура. Выше этой бреши происходит соединение притоков Руммель и Бу-Мерзуг, из которых последний в древности назывался Ампсагас и во времена римского господства долго служил условной границей между Африканской провинцией и Мавританией.

К востоку от Константинского уэда эль-Кебир текут две другие «Большие реки»,—уэд эль-Кебир, зарождающийся в холмах Гельма и впадающий в Средиземное море южнее Железного мыса, и уэд эль-Кебир, первые истоки которого находятся в тунисских горах Хумирии: это одинаковое название, примененное к соседним потокам, свидетельствует об отчужденности, в которой жили различные племена; они, очевидно, не знали друг друга, составляя каждое отдельный замкнутый мирок. Между этими двумя уэдами эль-Кебир восточной Алжирии, в Бонский залив изливается Сейбуза, последний большой поток страны, который из всех её проточных вод имеет наиболее постоянное течение, и часть которого, близкая к морю, наиболее представляет вид настоящей реки. Нижний её бассейн имеет форму обширного цирка, расположенного таким образом, что он получает из дождевых облаков значительное количество воды. Между Эдугом и мысом Роза на морском берегу простирается большая равнина, и горы, ограничивающие ее с юга, следуют одна за другой постепенно повышающимися уступами, из которых каждый получает свою долю дождей, не лишая атмосферной влаги более отдаленную цепь. Истоки уэда Шерф, главной ветви Сейбузы, переплетаются на плоскостях Айн-Беда с источниками тунисской Меджерды и её притока, уэда Меллег, также принадлежащих к бассейну Средиземного моря. В предшедствующую геологическую эпоху равнина, пересекаемая нижним течением Сейбузы, была покрыта морскими водами; от бывшего залива до сих пор осталось мелководное озеро или, вернее, болото Фецара, которое еще не удалось вполне осушить. Количество воды, протекающей в секунду, представляет, для трех главных рек Алжирии, следующие цифры:

Между морем и течением восточного уэда эль-Кебир, называемого при устье Мафраг, расположены три озера, образующие род пояса вокруг города Ла-Кале; вид этих озерных бассейнов представляет зрелище редкое в Алжирии, где встречаются только пруды и салины. Одно из озер, западное, Гера (Гара)-эль-Мелах, или «Соляная лагуна»,—действительно резервуар соленой воды, сообщающейся с морем. Среднее озеро, Гера-эль-Убейра, вода в котором пресная, представляет, тем не менее, бассейн почти всегда замкнутый; но в период разливов, когда уровень поднимается на 3 метра выше ординара, излишек вод озера выливается на юг, в долину уэда Эль-Кебир. Наконец, третье озеро, называемое Гера-эль-Гут, или «Рыбная лагуна», соединяется с морем посредством ленивой речки Месиды, заросшей камышами; пытались-было ассенизировать, прорытием сточных каналов, плодородные земли, окружающие это озеро, но лихорадки похищали так много рабочих, что пришлось отказаться от этого предприятия.

Вся зона плоских возвышенностей, за исключением узкой песчаной полосы, по которой протекает верхний Шелиф, и площади истечения, где образуется Меджерда и уэд Меллег, делится на замкнутые бассейны. Вследствие сильного испарения, быстро уносящего приносимую дождями влагу, все ручьи или принимающие их неглубокие водоемы постепенна иссякают, и таким образом территория дробится на бесчисленное множество маленьких бассейнов, некогда соединявшихся в одно целое, и которые слились бы снова, если бы дожди были более обильны или температура менее высока. Когда впадина довольно большого протяжения, она получает имя шотта; менее обширная и наполняющаяся пресной или солоноватой водой, которую всасывают корни некоторых кустарниковых растений, называется дайя; простая грязная лужа известна под названием гедир. Ровная на вид по причине серого цвета почвы, сглаживающего все неровности рельефа, плоская возвышенность представляет ряд длинных повышений и понижений, на подобие правильных морских волн, образующихся от действия пассатных ветров: целая армия могла бы спрятаться в фидах и мадерах, между двумя волнообразными возвышениями почвы, так что на расстоянии двух километров нельзя было бы догадаться о её присутствии. Большинство шоттов имеют на окружности настоящие высокие берега, как озера, а местами даже крутые утесы, поднимающиеся на 15 или 20 метров; но вода не омывает более основания утесов, жидкую поверхность заменили солончаковые пространства или полосы пыльного гипса, смешанного с песком; кое-где образовались даже дюны, развертывающие свои правильные волны на том самом месте, где некогда волновались водные пространства. Таков вид шотта Гарби, или «Западнаго», часть которого, по условной линии границы, причисляется к Марокко; несколько маленьких водных площадей занимают самые низкие его впадины. Шотт Шерги, или «Восточный», тянется в средней части плоскогорья, имея около 200 километров длины, при различной ширине, достигающей к западу до тридцати километров. Он разделен на два бассейна перешейком Хейдер, где стоит горка, из основания которой вытекает источник: этот-то «водяной мост» между двумя солончаковыми низменностями и был выбран для прокладки железной дороги, направляющейся к южным военным постам. К востоку от Хейдера низменность шотта Шерги имеет кольцеобразную форму; это—овальная, довольно узкая впадина, заключающая внутри остров более высоких земель.

На восток от Шелифа пояс плоских возвышенностей, уже гораздо менее широкий, представляет лишь маленькие бассейны, где испаряются воды: таковы дайя Дахла, на севере гор Укаит, и на юге этой цепи два бассейна Захрез «Западный» (Гарби) и «Восточный» (Шерги), содержащие, по вычислениям Фурнеля и Виля, количество соли около 600 миллионов тонн (около 3.700 миллионов пудов). К северо-востоку от Бу-Сада, цирк, вдруг прерывающий ряд параллельных горных цепей, получает довольно значительное количество воды, так что там образуется обширный шотт Годна, который в предшествующую геологическую эпоху несомненно был альпийским озером: после зимних дождей часто случается, что центральная котловина сплошь занята водною площадью; со всех сторон громадного амфитеатра бегут горные потоки, которые можно бы было, посредством гидравлических работ, отвести на окрестные возделанные пространства. За этим озерным бассейном, на плоскогорьях Сетиф и Айн-Беида, рассеяно несколько маленьких себх (сбах): самая значительная из них—себха Тарф, где теряются несколько ручьев, спускающихся с Джебель-Ауреса; воды достигают там высшей возможной степени насыщения, именно 27 процентов, не будучи в состоянии растворить всю соль, содержащуюся в бассейне.

Обращенная к Сахаре покатость краевых цепей плоскогорья изливает свои ручьи в пустыню, но большая часть этих потоков поглощается, при самом выходе из ущелий гор, обработанными землями оазисов; вся влага, приносимая дождями, скопляется в дайях: на юг от Лагуата виднеются там и сям, сгруппированные в архипелаги, лески и рощи, питаемые этими лужами. Впрочем, многие из этих уэдов продолжаются из плантации в плантацию на довольно большое расстояние от возвышенностей, и даже там, где течение их совершенно иссякло, русло еще приметно и тянется правильными излучинами, как будто вода только недавно покинула их. Направление уэдов обнаруживает отчасти форму рельефа в области пустыни. С западной стороны, в Оранской провинции, русла рек спускаются прямо на юг, показывая, что уровень почвы постепенно понижается в этом направлении; восточнее, в Алжирской провинции, главный поток, вместо того, чтобы направиться прямо на юг, следует вдоль южного основания гор, параллельно общей оси Алжирии: он течет в борозде между двух обступивших его возвышенностей; наконец, в провинции Константине, недалеко от тунисской границы, Игаргар, бывший некогда большой рекой, а теперь представляющий лишь широкую извилистую долину, спускается с юга на север к низменности шотта Мельгиг; высокие массивы, стоящие в пустыне, далеко на юге собственной Алжирии, дают всей промежуточной области скат, обращенный к северу, в сторону противоположную покатости, которую представляет поверхность пустыни на юге от Оранской провинции. Это один из капитальных фактов в географии пустыни; в то время, как на востоке воды спускались некогда либо к «внутреннему морю», либо к Габесскому заливу,—на западе они текли на юг. Достигали ли их соединенные ветви течения Нигера, или, может-быть, речное русло, усиливаемое частными потоками, поворачивало на запад, чтобы идти прямо к Атлантическому океану? Эта проблема пока еще не разрешена исследованиями европейских путешественников; но сведения, принесенные туземными караванщиками, делают первую гипотезу очень вероятною. Юго-западный угол Алжирии, повидимому, принадлежит к бассейну Нигера несколькими уэдами области Ксур, текущими к оазису Фигиг.

В нынешних пределах алжирской территории, другие потоки, берущие начало в краевых цепях высоких плато, теряются под песками дюн, пояс которых тянется на юге; так исчезают: уэд Намус, или «Москитовый», вытекающий в соседстве Тиута; уэд эль-Гарби; уэд эс-Сеггер, выходящий из Брезины, к югу от Жеривиля; уэд Зергун, принимающий в себя ручьи, бегущие с Джебель-Амура; уэд Луа, ограничивающий на востоке плато Мзаб. Другие потоки этого массива соединяются с уэдом Мзи, рекой Лагуата: это главная ветвь уэда Джедди, который течет сначала на восток, затем на северо-восток, усиливаемый на пути, во время внезапных дождей, всеми ручьями, спускающимися с гор, вдоль основания которых направляется его течение, до цепи Зибан близ Бискры. Джедди—это, может-быть, Иджди или «река Песков»; он в самом деле образует геологическую границу, совершенно явственную в некоторых местах, между основанием меловых плато и песками четвертичной равнины: на левой стороне, земли и скалы вдруг прекращаются на высоких берегах реки; направо—начинаются аллювиальные пространства. Этот геологический факт так поразителен, что все прибрежные жители заметили его, как о том свидетельствует постоянство имени уэда почти на всем его протяжении. Тогда как большинство африканских рек меняют название при каждом новом притоке, при каждом ущелье, через которое проходят, при каждом племени, территорию которого орошают,—Джедди, напротив, сохраняет свое имя от Лагуата до самого устья. Впрочем, Джедди только тем и похож на реку, что имеет широкое дно и высокие берега, вода же встречается в нем только там, где каменистые пороги прерывают русло. На юго-восток от Бискры, после течения на пространстве около 500 километров, берега его сравниваются с окружающею почвой, и русло сливается с обширной низменностью шотта Мельгиг. Джедди и другие сахарские реки, текущие по каменистому или песчаному грунту, представляют гораздо чаще, чем реки Телля, текущие в проницаемых ложах, пример внезапных и страшных наводнений. Бывали случаи, что Джедди, сухой накануне, разливался, при устье уэда Бискра, на 11 или 12 километров в ширину. В Годне уэд Мсиф, случалось, внезапно превращался в реку шириной до 3 километр., и тогда дуары, целые стада, захваченные врасплох, уносились потопом. В земле Мзаб, когда небо потемнеет в северной стороне, на поворотах рек расставляют конных караульных, и как только послышится отдаленный гул, возвещающий движение потока, ружейные выстрелы этих разведчиков, следующие один за другим вдоль долин, дают знать прибрежным жителям о приближающемся наводнении.

Другие уэды, выходящие из ущелий Джебель-Ауреса и Джебель-Шешара, или берущие начало в пустыне у подошвы скалистых откосов, направляются к низменности шотта, но не все её достигают. Самая большая река бассейна, по длине течения и ширине русла, есть один из тех угасших потоков, от которых сохранились лишь более или менее заметные остатки: где болота, где колодцы, где сырые низины, или просто вырытые водами русла, ныне совершенно сухия, с высокими берегами и отмелями. Эта река, некогда могучая, которую теперь можно узнать только по её следам, как змею, которая убегает, оставляя извилистый отпечаток своих колец на песке,—Игаргар. В тысяче километров к югу от бассейна, в который впадает его высохшее русло, ручьи, которых еще не видели европейские исследователи, бегут со склонов Джебель-Ахаггара; но эти ручьи иссякают в пустыне, и разветвление речных лож становится все более неясным; они соединяются в одну обширную дорогу, от 2 до 10 километров шириной, могущую вместить такую реку, как Нил или Миссисипи. В некоторых местах русло совершенно изгладилось, так что теперь нельзя заметить даже общего ската почвы; дюны тянутся одна за другою, на подобие волн, поперег бывшего ложа великой реки; но прежний ход уэда известен по преданию, и туземцы, которые поднимаются или спускаются по течению Игаргара, превратившагося в караванную дорогу, показывают места, где проходила река, даже там, где уже не видно ни малейшего следа разливания. Бывший главный приток исчезнувшей реки, уэд Мия, или река «с сотней притоков», походит на Игаргар и, подобно ему, представляет ряд водоемов, низменностей, небольших шоттов, прерываемых песками, наносимыми ветром. Но подземные воды, текущие в Мие, под высохшим дном бывшего видимого ложа, мало-по-малу увеличивают свой скрытый поток; струйки просачивающейся жидкости спускаются из параллельных речек, берущих начало в разорванном плато меловых скал, на юге Лагуата и Мзаба; влажность почвы становится значительнее ниже этих подземных притоков, и в том месте, где некогда соединялись Игаргар и Мия, начинается ясно обозначенная долина, усеянная шоттами, колодцами, прудами, источниками, которые образуют как бы остаток реки: долина эта известна под именем уэда Риг или Рир. Самое слияние отмечено себхами, всегда покрытыми водой, которые окружены пальмовыми рощами Темасина. Эти воды, медленно текущие в недрах земли, должны представлять значительную жидкую массу, судя по числу пальм, растущих в многочисленных оазисах, которые следуют один за другим по течению Игаргара, Мии и Рига; но пока еще наибольшая часть подземной воды остается без употребления и теряется путем испарения в лощинах. В оазисе Уаргла измеряли количество влаги, которую почерпают корни пальм в невидимом русле Мии: оказалось, что сток скрытой реки составляет немного более кубического метра в секунду. Часто случается, что внутреннее давление жидкой массы разрывает потолок из гравия, прикрывающий подземное русло, и выступившая наружу вода разливается в виде луж, там, где перед тем видели только песок. В других местах слой гравия вдруг проваливается, и образуется естественный колодезь, спускающийся до нижней поверхности вод.

Приемный бассейн бывших южных рек носит название шотта Меруан. Он соединен с шоттом Мельгиг в собственном смысле лишь узким проливом и разветвляется к востоку на второстепенные себхи, которые увеличиваются или уменьшаются в протяжении, смотря по обилию дождевых вод и деятельности испарения. Шотт Мельгиг, северный бассейн низменности, оканчивается на востоке шоттом Селлем, за которым следуют несколько других шоттов, расположенных по направлению с севера на юг и отделенных перешейком от тунисской водной площади шотта Гарса. Последний, в свою очередь, отделен от Джерида лишь обширными себхами, простирающимися на восток до Габесского перешейка; на окружности шоттов, длинные долины, называемые шара, или «улицы», разрезывают на мысы песчаный грунт. На первый взгляд в этой цепи впадин, следующих одна за другою от запада к востоку, между подземной дельтой уэда Риг и заливом Габес, казалось бы, всего естественнее видеть остаток бывшего лимана, через который изливались воды большой африканской реки, и эту мысль развивали большинство географов, пока истинная форма рельефа в этой части северной Африки не была обнаружена исследователями. Теперь известно, что ни в исторические времена, ни даже в настоящем геологическом периоде воды Игаргара не текли в тунисских шоттах, отделенных один от другого и от моря двумя каменистыми порогами, где не видно никакого следа прежнего действия вод. При том же общий скат почвы имеет направление как раз обратное тому, которое было бы необходимо для истечения реки: наклон земель идет от морского побережья к внутренним озерам, и для того, чтобы поток спускался от шотта Мельгиг к заливу Габес, нужно было бы, чтобы вся эта область качательным движением, в роде коромысла весов, переменила покатость. Соли шоттов имеют весьма разнообразный состав, отличающийся от растворов морской воды, в некоторых местах встречается больше сернокислого натра, чем морской соли; но есть также бассейны, покрытые соляной корой: шотт Гарса особенно замечателен своими красивыми плитами, которые туземцы племени немемша ломают как камень. Эти бассейны некогда были озерами, воды которых частию испарились, и где сухой климат сконцентрировал соли; окружающие их четвертичные формации содержат только наземные или свойственные солоноватым водам ископаемые.

Поверхность главного алжирского шотта и других, окружающих его, солончаковых котловин, лежит ниже уровня моря, как это установил впервые Вирле д’У (Virlet d’Aoust), в 1845 г., и как это подтвердили барометрические наблюдения Дюбока, в 1849 г.; в этой части северной Африки, также как в Палестине, в Абиссинии, в Триполи и даже во Франции, на провансальском озере Лестома, наблюдается явление сильного испарения, которое понижает водную площадь внутренних бассейнов до уровня, лежащего ниже поверхности соседних морей. Констатировав тот факт, что Мельгиг и окружающие его низменные равнины лежат ниже уровня Средиземного моря, исследователи алжирской Сахары полагали даже, что эта впадина, которую можно наводнить прорытием восточного перешейка, простирается на огромные пространства в пустыне: «стоит только пробить Габесский порог,—говорил Шарль Мартен,—и Сахара опять сделается морем, Балтикой Средиземного моря». Барометрические измерения, произведенные в разные времена, дали различные результаты, и вопрос о протяжении низменной области оставался нерешенным; наконец, Рудер определил точным образом высоту Мельгига,—сначала связав этот пруд с Бискрой геодезическим нивеллированием, затем проверив эти измерения другим нивеллированием, обнимавшим весь ряд шоттов, начиная от залива Габес. Самая низкая точка впадины, около западной части шотта Мельгиг, находится на глубине немного более 31 метра, а средний уровень дна—на глубине 24 метров. Шотт Гарса лежит метров на десять ниже воображаемой плоскости, составляющей продолжение поверхности моря, и отделен от шотта Мельгиг небольшим порогом. Что касается общей площади этой области, лежащей ниже уровня Средиземного моря, в двух сейчас названных шоттах, то она составляет всего только 8.200 квадратных километров, следовательно, меньше, чем многие французские департаменты. Вот как ничтожно это пространство в сравнении со всем протяжением Сахары, которую надеялись было снова превратить во внутреннее море.

Проект этот, в свое время сильно интересовавший общественное мнение, был впервые формально изложен Жоржем Лавинь, в 1869 г., то-есть в то время, когда недостаток точных нивеллировок позволял верить, что легко будет «затопить Сахару». Эта идея, хорошо принятая, нашла в лице Рудера горячего поборника, и проект создания «Внутреннего моря» скоро был представлен как дело, неуступающее по важности прорытию Суэзского и Панамского перешейков. Указывали на огромные выгоды, которыми будут пользоваться Тунис и восточный Алжир, обладая морским берегом на своей границе с пустыней; видели в будущем целые флоты купеческих кораблей, плавающих по озеру и каналу, и цветущие торговые города, рассеянные по их берегам; предсказывали даже, что наполнение бывших, ныне высохших, озер будет иметь следствием понижение средней температуры, и что годовое испарение, исчисленное от 6 до 10 миллиардов кубич. метров, даст материал для образования облаков, которые будут падать в виде дождей на склоны Джебель-Ауреса, снова наполнят водою высохшие ручьи и речки, и вернут плодородие ныне бесплодным местностям, простирающимся вокруг оазисов. Но осуществление подобных надежд представляется мало вероятным, и еще вопрос, были ли бы берега алжирского внутреннего моря поставлены относительно дождей в более благоприятные условия, чем берега Красного моря, омываемые, однако, почти постоянно влажной атмосферой? Без сомнения, всякая перемена в распределении суши и вод должна повлечь за собою соответственное изменение в местном климате; но мы не знаем, насколько значительно было бы это изменение, и не имело ли бы оно последствий, невыгодных для произрастания пальмовых плантаций и для здоровости воздуха. Как бы то ни было, проект пришлось оставить в виду громадных издержек, которых потребовало бы его осуществление: специальная комиссия, назначенная в 1882 году для исследования этого предприятия, исчислила в миллиард слишком франков сумму, необходимую для прорытия канала, проводящего воды Средиземного моря, и никто, конечно, не решится затратить такие капиталы на дело, польза которого более чем сомнительна. Для исполнения этой колоссальной работы нужно бы было вынуть несколько сот миллионов кубических метров земли, копая через пески, болота и скалы путь длиною 180 километров, глубиною 14 метров и шириною 30 метров наверху, приносящий в течение десяти лет, чтобы наполнить шотты и компенсировать испарение, слишком 700 кубических метров воды в секунду, то-есть почти вдвое больше того количества, которое катит Сена при устье. От этих проектов осталась целая геологическая литература и более глубокое ознакомление с одною из интересных областей планеты.

Есть, по крайней мере, одно средство преобразования алжирской Сахары, относительно которого согласны геологи, и которое с давних пор практикуется с большим успехом. Средство это состоит в том, чтобы отыскивать в почве пропавшие воды, выводить их на поверхность и утилизировать для расширения существующих оазисов или создания новых. С незапамятных времен сахарцы поддерживают свои источники с величайшею заботливостью, и когда вода в них начинает уменьшаться, они роют землю, чтобы перехватить струйку, так чтобы не пропадала ни одна капля. Тем не менее, бывают случаи, что ключи иссякают совершенно, и встречается не мало мест, носящих имя Айн-Мита, или «Мертвый ключ», имя, которое напоминает победу песков над плодотворною водою оазисов. В вечной борьбе стихий, непрерывно видоизменяющей поверхность земного шара, пустыни не переставали распространяться в сахарской области; во многих местах впадины, некогда наполненные водою, как о том свидетельствуют старые берега, ныне лишены всякой видимой влаги; бьющие ключи, которые племя бени-мзаб находило в своих скалистых цирках, исчезли; следы земледелия, остатки построек, каналы, занесенные песком, встречаются в местностях, где теперь не растет ни одна былинка, и где не существует других жилищ, кроме палаток кочевников; даже в наши дни бывали примеры, что исчезали «живые» пруды, и прибрежные жители должны были покидать свои пальмы, оставляя их в жертву дюнам, которые мало-по-малу погребают деревья под своими желтоватыми волнами. Местная фауна доказывает, что климат стал суше: под камнями натуралист находит остатки тех маленьких организмов, которые развиваются в сырой земле. С постепенным высыханием почвы исчезли и эти организмы.

Но сахарцы со времен глубокой древности вступили в борьбу с климатом и трудятся над тем, чтобы «воскресить землю», снова заставить цвести бесплодную почву. Гораздо раньше, чем начали бурить артезианские колодцы во французской провинции Артуа, их уже копали в Северной Африке. Туземец приписывает создание бьющих фонтаном ключей мифическому государю первых веков, Ду’ль-Корнеину, «Двурогому» князю, которого легенда часто смешивает с Александром Великим, называвшим себя сыном Юпитера Аммона. В первые века Ду’ль-Корнеин пробивал камень земляным буравом, чтобы извести из почвы новые ключи; ибо он знает «источник жизни»; он бессмертен, «вечно зелен», как оазис, который вызван им к жизни. Но он не является более людям пустыни, и начатое им дело было продолжаемо лишь потомками его первых учеников, составляющими особую корпорацию гетасов, или водолазов. При добровольном и безвозмездном содействии всего племени, эти копатели колодцев выбирали место, где, по их соображениям, должна быть подземная вода, и покурив немного ладоном в честь духов нижнего моря, вырывали поверхностный водоем и цилиндрическую яму, где скопляются испорченные воды подпочвы. Затем, обвязав себя веревками из пальмовых волокон, они спускались на дно колодца, наполняли там взятые с собою корзины из пальмовых листьев землей, песком, каменными обломками, смотря по свойству земных пластов, и укрепляли обваливающиеся стенки колодца срубом из пальмовых досок; таким образом они постепенно спускались до глубины 50, 60 и даже иногда 75 метров, до последнего слоя, обыкновенно состоящего из твердого камня. Если вода, течение которой они слышали под собой, пробивала каменную покрышку через какую-нибудь боковую трещину, они рисковали быть поглощенными внезапно; но обыкновенно они предвидели опасность и во-время давали знак, чтобы их подняли на веревках, пробив предварительно камень последним ударом заступа или тяжелой массой, брошенной сверху. Бербруггер уверяет, что сахарские водолазы, как ему не раз самому случалось видеть, могут оставаться под водой более пяти минут: два раза продолжительность нырянья доходила даже до 5 минут 55 секунд. Следовательно, в этом отношении черные фонтанщики Сахары далеко превосходят барейнских, цейлонских и панамских искателей жемчуга; впрочем, нужно принять в рассчет разницу веса между соленою и пресною водою. Гетасы курят коноплю и тщательно нагревают себе все тело, прежде чем предпринять свое нисхождение в недра земли, а уши затыкают ватой, пропитанной козьим жиром; по возвращении со дна колодца, их завертывают в одеяло, чтобы согреть: впрочем, они скоро умирают, по большей части в чахотке.

Артезианские колодцы, вырытые туземными водолазами, были не долговечны. Некоторые иссякли лет через пять; другие продолжали существовать до восьмидесяти или даже до ста лет, но и тут приходилось приступать к реставрации или даже к новому бурению, по причине порчи крепления или обшивки, обвала стенок, смешения живой воды с испорченной. Наука изменила приемы, преподанные «двурогим» царем, и с 1856 года пальмовые корзины ныряльщиков заменены бурами и другими европейскими машинами, за исключением области, подвластной темасинским марабутам, где гетасы все еще продолжают работать за скромное вознаграждение, но поддерживаемые надеждой приобщиться к радостям рая. Не спускаясь в буровой колодезь, инженер Жюс достиг, на глубине 60 метров, Бахр-Тахтани, или «Подземного моря», текущего под высохшим ложем уэда Риг, и жители оазиса Тамерна (с северу от Тугурта) с радостным удивлением увидели живой источник, бьющий с кипением из отверстия почвы и выбрасывающий около 67 литров воды в секунду,—источник, который сейчас же вырыл себе русло в песке и образовал речку. Этот фонтан получил от марабутов название «Источника мира», в память договора о дружбе, заключенной с этого времени между сахарцами и французами, творцами живых вод; матери купали в этих водах своих детей, чтобы принести им счастье. Французы, говорили туземцы, отыскали «бурав двурогого царя, ключ к подземным водам, спрятанный волшебниками». Французские колодцы оказались долговечнее колодцев гатесов, но и они с течением времени заносятся песком, так что инженеры должны были производить расчистку.

Со времени этого первого вызова подземных вод выкопано более сотни артезианских колодцев в гидрологическом бассейне Мельгига, и постоянно бурят новые; один из них, в эль-Фаиде (Зибан), спускается на 156 метров от поверхности, но вода его не достигает отверстия. Колодцы, вырытые в период времени с 1856 по 1883 г., в южной части провинции Константины, представляют общую глубину 24.190 метров и дают вместе 3.468 литров в секунду, или около 110 миллионов кубических литров в год. Из всех артезианских колодцев, выкопанных до 1884 года, наибольшее количество воды выбрасывает колодезь, пробуренный в оазисе Сиди-Амран, в уэде Риг, к северу от Тугурта: он дает целый гектолитр (слишком 8 ведер) в секунду. В среднем, глубина колодцев 70 метров, а температура выбрасываемой воды от 18 до 26 градусов Цельсия; она повышается на один градус на каждые 20 метров бурения.

Уэд Риг в 1856 и 1880 годах:

Иногда бывали резкия изменения в количестве выбрасываемой воды, даже внезапные остановки действия фонтанов. В 1862 г., в Родне, подземное потрясение, происшедшее вследствие бури, прекратило истечение двух колодцев и уменьшило на половину истечение третьего.

Благодаря увеличению ирригационной воды, число пальм, расширивших протяжение оазисов, превзошло цифру 250.000; Ролан один насадил 40.000 пальм вокруг живых вод, изведенных им из недр земли; число других фруктовых деревьев почти удвоилось; в такой же пропорции возрасли другие культуры оазисов; даже введены некоторые новые растения в садах; выстроились новые деревни под пальмами, и население Руара удвоилось; дуары кочевых племен превратились в постоянные селения, расположенные около источника в новом оазисе. Недалеко то время, когда сравнительное изучение артезианских колодцев позволит измерить общий расход реки, текущей в недрах земли, начертить точную её карту со всеми притоками и разветвлениями и вычислить её производительную силу в растительности и, следовательно, в человеческих жизнях. Приемы бурения могут быть применены также во многих местах к разысканию горячих и минеральных вод, и таким образом увеличат и без того уже значительное богатство Алжирии в источниках, употребляемых с успехом для лечения болезней. Возможно даже, что подземные воды рано или поздно будут служить для целей рыбоводства, так как во многих колодцах водится множество маленьких рыбок, принадлежащих к пяти видам родов Chromis, Hemichromis и Cyprinodon; колодцы в Урлане, Мазере и Сиди-Амране выбрасывали, вместе с водою, рыб, раков, пресноводных моллюсков. Подобное же явление было наблюдаемо Аймом в колодцах египетских оазисов, также как во Франции в одном бьющем из земли ключе Эльбефа.

На высоких плоскогорьях и на средиземной покатости Алжирии французы тоже бурили почву во многих местах, разыскивая артезианские водные площади. Такие колодцы были вырыты близ Батны, в низменностях Годны, на высоких плато, особенно вдоль большой дороги между Алжиром и Лагуатом; но количество дождей так ничтожно в этих областях, и протяжение приемных бассейнов так мало, что экономические результаты этих бурений не могут иметь большой важности. На средиземной покатости Телля выгоды, по всей вероятности, будут значительнее, в виду обилия вод, составляющих подземную реку и текущих в глубоких слоях ниже уровня Средиземного моря. С 1844 года начали копать первый артезианский колодезь в Оранской равнине, но попытка оказалась безуспешною, хотя бурение было доведено до глубины 593 метров; впоследствии, однако, копатели были более счастливы в своих поисках: так, на покатости Телля удалось вывести на поверхность воды бассейна Гарраша, питающие ныне город Алжир, и воды, которые прежде пропадали без пользы в заливе, где они были подводными ключами на глубине 70 метров под поверхностью моря; эти последние воды орошают теперь сады Гуссейн-дея. Бассейн Сейбузы, получающий, в среднем, большее количество воды, чем сколько выпадает во французской территории, был бы, по мнению Тиссо, наиболее благоприятною областью для бурения артезианских колодцев.

Но одновременно с этим дорого-стоющим разысканием подземных вод, для орошения почвы, полезно было бы действовать с тою же целью и в другом направлении, именно—не давать пропадать поверхностным водам, которые теперь изливаются в овраги и уэды и уходят в пески и трещины почвы. Для успешного ведения гидравлического хозяйства страны, необходимо, чтобы дождевая вода была утилизируема по возможности немедленно после её выпадения, дабы атмосферная влага не возвращалась назад в воздушное пространство путем испарения, или не исчезала в трещинах почвы. Для достижения этой цели, нужно задерживать дождевую воду в выложенных камнем цистернах, повсюду, где рельеф местности представляет подходящие условия для постройки таких резервуаров, и употреблять воду ключей непосредственно по выходе её на поверхность земли и вдоль первоначальных ручьев. Бесчисленные остатки маленьких водоотводных запруд, сохранившиеся на высоких плато востока и в горах Джебель-Ауреса, доказывают, что римские колонисты тщательно утилизировали воды в верхних частях каждого бассейна, не давая пропадать ни одной капле драгоценной стихии: почва покрывалась дерном и укреплялась, вода не вырывала оврагов, края плоскогорий не обваливались. По мнению некоторых писателей, Алжирия и в наше время получает то же количество дождей, какое получала две тысячи лет тому назад, климат её не сделался суше, и возрастающее безводие происходит единственно от того, что позволяют водам убегать бесполезно из места падения и застаиваться в падях в виде болот, в то время, как между речными бассейнами простираются обширные пространства, справедливо прозванныя блед-эль-Аштен, или «страной Жажды».

Эта гипотеза не оправдывается переменами флоры и фауны в Алжирской Сахаре: не подлежит сомнению, что дожди действительно уменьшились в Магребе, но если климат стал суше, то тем более следует заботиться о возможно лучшем употреблении воды, чего нет в действительности. Французские колонисты, пришедшие из страны, где речные воды почти повсюду существуют в изобилии, прежде всего принялись задерживать воды потоков, при помощи запруд; при том же они начали селиться в нижней части долин и в равнинах, как Митиджа, и предпринимаемые ими работы по сбережению вод имели чисто местный характер, производились без всякого общего плана. С 1851 года построили первую запруду в ущельях Мерада, выше Маренго, в западной Митидже; затем воздвигли в бассейне Макты огромные задерживательные плотины на реках Сиг и Габра. Уже много лет работают над устройством другой запруды, поперег реки Гамиз, к юго-востоку от Алжира. Подобные же сооружения возводятся в бассейне Шелифа, на его притоках и на других реках Алжирии. По проектам инженеров, настанет день, когда все реки, берущие начало в горах, будут задерживаемы при выходе их в равнину, валом, который заставит воды течь по боковым каналам. Некоторые из воздвигнутых уже стен представляют собою достойные удивления памятники человеческого искусства, как по своим размерам, так и по массе воды, которую они задерживают; но зритель справедливо пугается при виде этих колоссальных плотин, длиной в несколько сот метров, вышиной от 30 до 40 метров, за которыми жидкая масса в 15, 20 или даже 30 миллионов кубических метров висит над полями и селениями, грозя залить их при малейшей трещине, могущей образоваться в каменной кладке. И действительно, два главных резервуара на Сиге и Габре раз уже уничтожили противопоставленную им преграду и страшным потоком хлынули в равнину, опустошая сады и посевы, сметая жилища. Катастрофа этого рода неминуемо должна разразиться рано или поздно, когда резервуар устроен не в боковой долине притока, а в большой долине, по которой течет главная река; тогда невозможно вычислить с точностью силу вод, которые на далекое пространство распространят свое разрушительное действие, разрывая пески, перемещая глины, подтачивая фундаменты домов. Бедствия, причиняемые разрывами плотин, отчасти вознаграждаются обновлением аллювиальных земель, составляющих верхний слой равнин. Речные наводнения миллионами тонн отлагают на своих берегах землистые наносы.