Алжирия IX

IX.

В одно и то же время завоеванная земля и страна колонизации, Алжирия населена жителями, различающимися между собой не только расой и языком, но также и политическим устройством. Во главе французской администрации, подведомственной министерству внутренних дел, стоит «гражданский генерал-губернатор, главнокомандующий морских и сухопутных сил», который управляет краем при помощи генерального директора и совета главного управления; но действие этой центральной власти проявляется не одинаково на туземцах и на европейских колонистах: в то время, как последние пользуются теми же правами, как во Франции, арабы и кабилы в действительности зависят от административного благоусмотрения.

Арабское племя или колено почти всегда имеет аристократическую форму. Союз семейств, считающих себя происходящими от общего родоначальника, оно признает главу, соединяющего в своем лице власть военную и духовную; дуар, т.е. «круг палаток», раскинутых среди пастбищ или в соседстве возделанных местностей, составляет первичную ячейку; из соединения таких ячеек в группы образуются племена. В каждом дуаре власть принадлежит главам семей и специально тому, который может похвалиться наиболее благородным происхождением. Несколько дуаров, соединенных в ферку, управляются шейхом, то-есть «стариком», или даже каидом, когда группа «родичей» (бени ам) настолько значительна, что сама по себе может образовать целое племя, то-есть арш или нджа, состоящее из весьма различного числа лиц, от пятисот до пятидесяти тысяч Каждая высшая группа, составленная из меньших единиц, тоже повинуется одному главе: каид подчинен аге, а этот—баш-аге или халифу. Все эти начальники являются своего рода царьками в своих маленьких государствах, и при них нет никакого выборного совета; однако, демократический элемент отчасти сохранился в дуарах, благодаря собранию, или джемаа, состоящему из глав семейства или только из кобаров, то-есть «знатных» и с которым шейх ферки советуется в особо важных случаях. Совсем иной характер имеет джемаа в кабильских и шауйских общинах, где старые обычаи еще сохранили свою силу; там все жители составляют народное собрание или мирской сход, власть которого ограничивается только преданиями.

В арабской земле вопросы, касающиеся родословной, имеют капитальную важность. Оттого «сыны больших палаток» пользуются там всеобщим почетом, и толпа бедняков теснится вокруг них, чтобы иметь право ссылаться на их покровительство. В первое время завоевания французские губернаторы держались того взгляда, что нужно опираться на вождей воинственных племен, чтобы достигнуть господства в стране, и всячески старались привлечь шейхов на свою сторону титулами, почестями, раздачей ленов и поместий. Но аристократические вкусы и традиции арабского народа неизбежно порождают ожесточенное соперничество в погоне за властью. Три различных класса дворянства оспаривают друг у друга авторитет в племенах: джуады, или сыны шейхов, которые выдавали себя, по праву или по узурпации, за потомков сподвижников Магомета или завоевателей Мавритании; шорфы, претендующие на происхождение от одной общей матери, Фатьмы, жены Магомета, и, следовательно, принадлежащие к фамилии пророка; и, наконец, те, которые в числе своих предков имеют какого-нибудь святого марабута, и в силу этого приобрели род дворянства, пользующагося не меньшим почетом, чем две другие категории. Все эти люди стоят выше толпы обыкновенных смертных, и когда войны, перевороты, семейные события дают им благоприятный случай, они заставляют уважать свои притязания. Часто также группировка племен изменяется; клиенты переходят из одной партии в другую, смотря по тому, на чьей стороне успех в борьбе честолюбий: отрывки одного и того же племени встречаются разбросанными по всей Берберии. Французское правительство напрасно думало, что, заручившись дружбой того или другого шейха, оно может рассчитывать на верность племен: являлся претендент и заменял приверженца французов в расположении народа. Иногда эта политика Франции приводила к тому, что завоеватели сами себе создавали соперников, основывая настоящие арабские монархии: полагали, что дело умиротворения края упростится, когда можно будет иметь сношения только с одним главой туземного населения, вместо того, чтобы возиться с целой толпой тысячеглавых племен. Так, Абдель-Кадер сделался султаном по милости Франции; точно также начальник племени улад-сиди-шейх получил в лен всю область алжирской Сахары, а Мохрани стал почти государем южной Кабилии: земли, предназначенные общинам, вдовам, сиротам, бедным, сделались собственностью главных туземных начальников. Однако, могущество вассалов всегда приводило к войне с сюзереном.

Эта феодальная система теперь уже близится к концу. Независимые de facto, арабские начальники постепенно заменяются французскими администраторами и мусульманскими кади, на которых возложено отправление правосудия, при чем они обязаны сообразоваться с комментариями, одобренными французскими судебными установлениями. Шейх, каид, ага и баш-ага утверждаются в должности французской администрацией, которой они непосредственно подчинены; полицейская их власть строго ограничена, но у них еще не отнята традициозная прерогатива,—источник самых вопиющих несправедливостей,—уплачивать себе свое содержание из сбора налогов и штрафов. Дуары не могут уже так свободно, как прежде, перекочевывать с гор в равнину; образование земельной собственности ставит кочевым племенам преграды, отныне непроходимые; планы землемеров стремятся разграничить поясы, прежде неопределенные, которые простирались между территориями кочевки. Беспрестанно изменяющееся деление, зависящее от добровольного или вынужденного перемещения племен, мало-по-малу уступает место точному делению на коммунальные округи. Таким образом многие племена дробятся на более мелкие группы, которые в конце-концов становятся чуждыми одна другой. При том часть, постоянно увеличивающаяся, туземного населения утрачивает первоначальную организацию, входя в состав французских общин, где она образует пролетариат. Старые нравы исчезают, костюмы меняются: оседлая жизнь постепенно сменяет кочевое состояние, «круг палаток» уступает место группе домов, патриархальный быт—общинному устройству, многоженство—единобрачию. Последняя перепись населения города Алжира насчитывает всего пять магометан, имеющих более одной жены; в Оране таких оказалось только три. Правда, число разводов ежегодно превышает треть числа браков, а в некоторые годы составляет почти половину. Так, например, в 1879 г. записи в метрических книгах, сделанные по заявлениям мусульман, показывают следующие цифры:

Департаменты	Число браков	Число разводов
Алжирский	11.986	4.797
Константинский	16.561	7.922
Оранский.	5 407	2 503
Итого	33.954	15.222

Совершающееся ныне социальное преобразование позволяет надеяться, что с течением времени установится союз между различными элементами алжирского населения и произойдет сближение понятий, так как смешение двух рас уже началось. Зловещие пророки должны будут тогда сознаться в своей ошибке. «Этот прекрасный народ весь перемрет от нищеты и голода», говорил один из них: «кому посчастливится избегнуть катастрофы, те зачахнут и угаснут в миазмах нашей зараженной цивилизации. Где мы пройдем, там смерть и разрушение!». Действительно, истребление туземной расы казалось неизбежным в первые десятилетия оккупации, когда «облавы» опустошали страну, когда у преследуемых арабов не было больше ни хлеба, ни скота (в период с 1830 по 1845 г. было отнято у туземцев 18.720.000 баранов, 3.604.600 коров и 917.320 верблюдов), когда женщины, задержанные в качестве заложниц, выменивались на лошадей или продавались с публичного торга, как вьючные животные, когда за головы арабов назначалась денежная премия, когда платили по два дуроса за пару человеческих ушей. В то время случалось, что обвиняемые из арабов, признанные судом невиновными, тем не менее были подвергаемы казни,—ради примера, «дабы другим не повадно было». Впрочем, находились философы, оправдывавшие все несправедливости и жестокости против туземцев. «Не нарушая законов нравственности, говорил Бодишон, мы можем бороться с нашими африканскими врагами порохом и железом, в соединении с голодом, внутренними раздорами, войной, водкой, развращением и дезорганизацией». Теперь никто, конечно, не повторил бы в Алжирии этих слов, дышащих ненавистью, хотя и теперь еще творится много неправды, и победители все еще злоупотребляют своей силой против слабых. Если «оттеснение» туземцев еще продолжается во многих местах, то с другой стороны магометанское население возрастает, рабство существует только на границах Сахары; несчастные хаммесы или «мескиносы» только в исключительных случаях живут еще на положении крепостных, какими они были недавно во всех поместьях главных туземных начальников; араб не имеет более права жизни и смерти над своей женой; он даже не смеет бить ее, из боязни, чтобы крики несчастной не дошли до слуха какого-нибудь руми.

Соответственно глубоким преобразованиям, совершающимся в лоне магометанского общества, происходят беспрестанные перемены и в административной географии. Для бюрократов Алжирия делится на две половины—территорию гражданскую и территорию военную: в первой, заключающей в себе часть пространства Телля, управление находится в руках чиновников, подведомственных министерству внутренних дел, тогда как во второй все начальство состоит из военных. С одной стороны, в административных делах следуют той же рутине, как во Франции; с другой—в управлении туземными племенами преобладают военные порядки. Даже имя территориальных делений не одинаково. В территории, имеющей гражданское управление, три главные деления Алжирии: Константина, Алжир, Оран, называются «департаментами», подобно новым административным делениям Франции: в территории с военным управлением сохранено прежнее наименование провинций.

Так же, как в метрополии, департамент делится на округи (arrondissements), управляемые подпрефектами; округи, в свою очередь, подразделяются на уезды или дистрикты, а эти последние—на общины, которые по большей части «полноправныя» («de plein exercice»), так как организация их почти такая же, как и французских общин. Смешанными общинами называются те, в которых большинство населения состоит из туземцев, европейские же поселенцы пока еще слишком малочисленны, чтобы могли составить самостоятельную общину. Высшее управление в смешанных общинах, менее многочисленных сравнительно с полноправными, вверено гражданскому администратору, который обязан уметь говорить по-арабски или по-кабильски. В военной территории административные деления тоже носят название «смешанных общин», но с той разницей, что там все жители, как европейцы, так и туземцы, подчинены военной власти, и местный воинский начальник исполняет там обязанности мера; помощник его по гражданской части заведует известными делами, разрешаемыми на основании обычных правил. Наконец, в военной территории существуют чисто «туземныя» общины, управляемые офицерами, и в состав которых входят дуары, ферки, племена, даже отдаленные один от другого города.

Территориальное деление Алжирии в 1895 г.:

1. Территории с гражданским управлением: 17 округов, подразделяющихся на 256 полноправных общин (communes de plein exercice, т.e. управляемых по муниципальному закону метрополии, видоизмененному сообразно местным условиям) и 73 смешанных общин (communes mixtes, т.е. управляемых администратором), общее пространство которых 12.858.743 гектара. 2. Территории под военным управлением: 6 общин смешанных и 12 общин туземных, общее пространство—35.024.801 гектаров.

Из всех общин Алжирии самая малая по пространству, Алжир, имеет наиболее многочисленное население; она обнимает всего только 481 гектар, т.е. менее 5 квадр. километров, тогда как протяжение большинства других общин измеряется тысячами, а протяжение туземных общин миллионами гектаров; вообще говоря, пространство административных делений тем значительнее, чем меньше их населенность. Список полноправных общин постепенно увеличивается, так сказать, путем «почкования», потому что отделы требуют для себя муниципального устройства, как только почувствуют себя достаточно сильными, чтобы существовать самостоятельной жизнью. Равным образом многие из смешанных общин распадаются на округа меньшего протяжения; некоторые из туземных «общин» имеют громадные размеры, как, например, община Гардайя, обнимающая весь Мзаб, Метлили, территорию племен шанба, и общее протяжение которой определяют в 66.549 квадр. километров. Почти вдвое обширнее туземная «община» Бискра, простирающаяся от Эль-Кантара до Тугурта и Темассина, на протяжении 250 километров по меридиану, и которая обнимает пространство, исчисляемое приблизительно в 111.844 квадр. километр., то-есть почти равное площади всего Тунисского регентства.

В европейских общинах муниципальные советы выбираются французскими гражданами, иностранцы же участвуют в выборах лишь в ничтожной пропорции: когда число их превышает сто, они имеют право представительства в общине. Туземные резиденты (постоянные жители), достигшие 25-летнего возраста, должностные лица, владельцы недвижимого имущества или промышленники, взявшие установленные патенты, лица, имеющие знаки отличия или находящиеся в отставке, тоже могут требовать внесения их в муниципальные списки и выбирать мусульманских советников, которые принимают участие во всех совещаниях, наравне с французскими советниками, но число которых не должно превышать трети общего числа членов совета, и которые по какой-то странной аномалии не имеют права голоса в назначении меров и их помощников; туземные помощники мера (adjoints) в полноправных общинах всегда назначаются администрацией и могут быт определяемы из числа лиц, не входящих в состав муниципального совета и даже не принадлежащих к общине.

Число муниципальных избирателей в Алжирском департаменте в 1884 г.:

Французов: 20.686; магометан: 18.046.

Каждый департамент Алжирии представлен в парламенте метрополии двумя депутатами и одним сенатором, выбираемыми согласно избирательным законам Франции; число голосов на выборах парламентских представителей, приходящееся на каждого избираемого депутата или сенатора, в колонии пропорционально меньше, чем в метрополии.

Число политических избирателей (т.е. избирающих представителей в палату депутатов и в сенат) в трех алжирских департаментах:

	В 1881 г.	В 1885 г.	Подававших голос
Алжир	19.208	22.338	14.985
Константина	13.882	17.478	11.700
Оран	16.144	18.521	11.876
Итого	49.234	58.337	38.561

Каждый департамент Алжирии имеет свой генеральный совет, избираемый тем же порядком, как генеральные советы французских департаментов, и который тоже занимается большею частию дел, относящихся к путям сообщения и общественным зданиям, к народному образованию и финансам общин; так же как во Франции, эти советы собираются дважды в год. Генеральные советы посылают восемнадцать своих членов, по шести из каждого департамента, в высший совет Алжирии, в состав которого входят, кроме того, три префекта, три генерала, командующих дивизиями, и двенадцать членов совета главного управления, состоящего при генерал-губернаторе. Это собрание, составленное на половину из чиновников, назначаемых правительством, и на половину из граждан, выбираемых из своей среды генеральными советами, собирается раз в год на сессию, продолжающуюся около двадцати дней. Оно установляет бюджет и делает раскладку налогов.

Бюджет Алжирии 1897 г., без издержек на содержание войска: приход—53.802.194 фр., расходы—71.008.728 франк. Бюджет общин в 1895 г.: обыкновенные доходы—24.375.569 фр., расходы—21.445.890 фр.

В 1822 г. бюджет Алжирского регентства равнялся 2.174.000 фр., по Вильяму Шалеру.

Доходы, получаемые от морских сборов, делятся между алжирскими общинами пропорционально их населению, при чем, однако, арабы и даже натурализованные евреи считаются индивидуально лишь за одну восьмую: «восемь израильтян или арабов,—все равно что один европеец». Впрочем, налоги всякого рода, платимые европейцами, представляют сумму гораздо более значительную, чем подати, собираемые с туземцев, вшестеро более многочисленных. Арабские налоги падают непосредственно на продукт: только земли, засеянные пшеницей или ячменем, платят ашур, земли же необрабатываемые освобождены от всякого налога; другая главная подать, зеккат, взимается с каждой головы скота.

Религия—вот что всего более разделяет жителей Алжирии и препятствует им соединиться в одну нацию. Правительство, однако, сделало, хотя и безуспешно, попытку офранцузить, так сказать, мусульманский культ. До завоевания туземцы не имели никакой оффициальной духовной иерархии, но одною из первых забот французов было ввести в крае соединение церкви и государства. На другой же день после взятия Алжира завоеватели велели изменить текст молитвы, произносимой имамами в мечетях за главу государства: теперь имамы молятся за «благополучное правление Франции». Прежде гражданская власть никогда не вмешивалась в выбор служителей алтаря; ныне муфтии, имамы и некоторые подчиненные духовные лица назначаются губернаторами из числа книжников, преданных французам; за исключением городов, где есть муфтий, каждый имам совершенно независим от членов духовенства и подчинен только гражданской власти. Администрация не только вмешивается в религиозные дела магометан назначением их священников, но она, кроме того, нарушает постоянный обычай всех мусульманских обществ, по которому запрещено совершать молитвы и поучать Корану «за плату». Правда, что плата эта, даваемая в виде жалованья, очень невелика, и что она оправдывается конфискацией вакуфов, взятых в казну, которая взамен этого приняла на себя заботу о доставлении средств на покрытие расходов, необходимых для потребностей культа; но строгие мусульмане, тем не менее, мало уважают священников, состоящих на жалованье у правительства; французским имамам они предпочитают независимых марабутов, которые совершают молитвы перед гробницами святых, или шорфов, принадлежащих к духовным орденам и продолжающих собою «цепь» вероучителей, начиная с пророка.

Расходы различных исповеданий в Алжирии в 1880 г., по Гастю и Ринну:

7.500 протестантов, бюджет 83.100 франк., или 11 фран. 08 сант. на каждого. 310.000 католиков, бюджет 920.000 франк., или 2 фран. 93 сант. на каждого. 35.665 евреев, бюджет 26.100 франк., или 0 фран. 73 сант. на каждого. 2.842.497 магометан, бюджет 216.340 франк., или 0 фран. 08 сант. на каждого.

Марабуты (маработ), хотя не имеющие оффициальной связи с французским правительством, тем не менее мало опасны для нового режима. Принадлежа по большей части к старинным фамилиям, родословная которых восходит очень далеко в прошлые времена, привыкши жить податями или милостынями, которые им приносят регулярно верующие; имея пребывание всегда подле святых мест,—марабуты хорошо известны французским властям и имеют прямую выгоду жить с ними в ладу. Есть даже не мало марабутов, которые принимают должности на службе правительства, соглашаются быть назначенными в аги или каиды, или даже добиваются почетных званий и знаков отличия. Между «марабутскими» родами или племенами только одно, именно улад-сиди-шейх, в последнем его поколении, было почти всегда враждебно Франции. Это племя, живущее очень далеко от побережья, в южной Орании, естественно, должно было с величайшим неудовольствием видеть приближение завоевателей, которым нужно уступить политическую власть и взимание податей. Но, взятые в массе, марабуты представляют собою консервативный элемент в религии и, следовательно, имеют прямую выгоду опираться на гражданскую власть, чтобы препятствовать распространению духовных орденов, которые отнимают у них влияние и уменьшают их доходы: они смотрят на независимые религиозные общества так же недружелюбно, как некогда в католической церкви белое духовенство смотрело на черное. Луи Ринн в своей книге приводит много случаев, когда марабуты не принимали в свои школы студентов, принадлежащих к какому-нибудь религиозному ордену.

Эти ордена, которые почти все возникли в Марокко и которые поддерживают сношения с местом своего происхождения через Тлемсен и Лалла-Магниа, очень многочисленны во французской Африке, и сила их возрасла именно благодаря милостям, которые правительство распространило на имамов и марабутов. Древнейшим и вместе с тем наиболее благотворительным считается орден, основанный Сиди Абдель-Какером-эль-Джелани, из Багдада: его зауйи (монастыри) рассеяны от Малайского архипелага до берегов Марокко. Тиджании, главные зауйи которых находятся в Аин-Махди и Темассине, до недавнего времени были самым могущественным религиозным братством, и хуаны их распространены до берегов Сенегала; но в последние годы влияние их уменьшилось в пользу сенусиев и других орденов. Не подлежит сомнению, что со времени завоевания страны французами число хуанов—имя, соответствующее факиру на азиатском Востоке и дервишу в Турции,—значительно увеличилось. Иначе и быть не могло: во всякой стране, где люди лишены или политической свободы, или национальной независимости, они стараются создать себе, по крайней мере, такую область, куда бы не проникал чужеземец; они замыкаются в своих религиозных идеях, чтобы поддерживать между собою ненависть к неверному, и иногда, в припадках религиозной горячки, вступают на путь открытого восстания. Два ордена, часто подвергавшиеся преследованию со стороны правительства за то, что они поставляли всего больше бойцов в ряды инсургентов, орден рахмания в Кабилии и орден шаделиа-деркауа в разных провинциях,—особенно быстро распространились с тех пор, как вся территория Алжирии была занята французскими войсками. Невозможно с точностью узнать истинную силу орденов, так как военный надзор сделал из этих религиозных братств общества частию тайные. Однако, неоднократно делались попытки составить статистику этой братии: по Ринну, численность её, в 1881 г., простиралась до 170.000 человек, из которых более половины, именно около 96.000 человек, приходится на долю ордена рахмания. Все эти хуаны, сгруппированные вокруг 355 зауйя, имеют около 2.000 мкаддем (старшин), под начальством десятков двух шейхов. Вообще около одной пятой туземцев входят в состав той или другой из шестнадцати главных духовных ассоциаций Алжирии; много кабильских женщин тоже принадлежат к религиозным обществам, в качестве «сестер». Существуют также и другие братства, присвоивающие себе внешния формы духовного товарищества, но которые в действительности не что иное, как странствующие корпорация: певцы, танцовщики, очарователи змей, акробаты и гадальщики.

На первый взгляд может показаться, что религиозная организация значительной части мусульманских подданных составляет весьма серьезную опасность для французского господства: многие публицисты видят в духовных орденах своего рода общества заговорщиков, соединенных единством веры, также как общей ненавистью к иноплеменному и иноверному властителю; говорят, что по вечерам в мавританских кофейнях, когда кончат рассказывать забавные истории и декламировать стихи, хуаны собираются в кучки и передают друг другу в полголоса пророчества, возвещающие скорое пришествие Муль-эль-Саа, «Господина Часа»; они говорят между собой о том желанном дне, когда мусульманская почва будет очищена от присутствия ненавистных руми, и стараются взаимно поддерживать и разжигать ненависть к чужеземцу. Без сомнения, подобные тайные сходбища, враждебные французскому господству, часто бывают, но религиозным орденам недостает необходимого единства, чтобы привести в исполнение заговоры. Правда, что различные триги исповедуют чистейший правоверный ислам и отличаются одна от другой только молитвенными формулами, жестами, порядком коленопреклонений и качаний тела: правда и то, что члены каждого духовного общества связаны взаимно строжайшими обязанностями братства; но отдельные группы еще далеки от сознания солидарности между собой; каждый орден распадается даже на частные союзы, не имеющие между собой ничего общего, кроме духовного устава, отличающиеся один от другого только личными интересами шейхов и мкаддемов. Большинство последних, подобно марабутам, заботятся главным образом об увеличении своего богатства и влияния: они не лгут, читая уставы ордена, воспрещающие им всякие политические заговоры, и стараются приобрести благосклонность установленной власти; иногда даже духовные начальники дают христианам охранные грамоты, «дипломы на звание почетного члена», обеспечивающие им, как истинным братьям, поддержку общины. Редко случалось, чтобы восстания были вызваны религиозными мотивами, и никогда ордена не бросались в целом составе в «священную войну»; все хуаны, повидимому, помнят правило суфизма, запрещающее им «подвергать свою жизнь опасности в непосильных предприятиях». «Бойся французов! Страх перед французами есть страх Божий!» говорил один духовный шейх своим ученикам в оазисе Хенга. Этот недостаток воинственной энергии вполне понятен у людей, которые, так сказать, перестают принадлежать самим себе: как бы ни была велика их ненависть к иноземному завоевателю, но у них нет никакой инициативы, чтобы бороться с ним. Обязанные слепо повиноваться своим начальникам, «как самому Богу», не смеющие рассуждать, «ибо умствование может ввести в заблуждение», не имеющие иного честолюбия, кроме желания сообщить своим членам, голосу, взгляду механизм, предписанный ритуалом, фанатические хуаны постепенно превращаются в настоящих мономанов, неспособных понимать и хотеть; при сотворении некоторых молитв, по требованию ритуала, обязательно наклонить голову на правую сторону, произнося звук хи, затем в левую сторону, говоря ху, и наконец—вперед, говоря ха: без этих движений головы и возгласов молитва была бы недействительна. История Алжирии доказывает, что когда восстания приобрели действительную важность, то это было не среди этих отупевших декламаторов стихов Корана, но в мужественных племенах, сохранивших полное сознание своей политической жизни.

Французское правительство пыталось опереться на ислам, назначив от казны жалованье магометанскому духовенству, но до сих пор оно сделало очень мало для сближения туземцев с французами путем образования. Франко-арабские школы, открытые специально для детей туземцев, немногочисленны, и по большей части очень плохо содержатся; специально-европейские училища открыты, правда, мусульманским мальчикам, и несколько сот их пользуются обучением в этих училищах, но число посещающих школы ничтожно для четырехмиллионного населения. Что касается зауйя, на которые иногда указывают как на настоящие школы, то они не заслуживают такого названия, ибо в этих местах духовной декламации, которых насчитывают около тысячи во всей Алжирии, дети, в числе около 30.000, учатся почти только чтению стихов Корана. Девочки редко допускаются в монастырские школы; также и в училища, основанные французами, они поступают лишь в исключительных случаях. Да иначе и быть не может, пока существуют нравы, обязывающие молодых магометанок обручаться и выходить замуж в таком возрасте, когда европеянки еще играют в куклы: обреченные заранее на затворничество, как их матери, молодые мавританки не имеют надобности в образовании, которое им предлагают. Те, которые были, тем не менее, воспитаны на французский манер, не могли помириться с судьбой, приготовленной им в семье (туземных молодых девушек, получающих некоторое образование, в 1877 г., по П. Блану, было 103); большинство их вышло из своего сословия, чтобы избегнуть тяжелого устава, налагаемого на женщин их нации: в мусульманских семействах на образование, даваемое девушкам, обыкновенно смотрят так, что оно должно роковым образом вести к распутству. Пока гарем не будет открыт, женщина не может пользоваться наравне с мужчиной правами свободного воспитания.

У кабилов образование более ценится, чем у арабов, как для мальчиков, так и для девочек. Все школы, основанные либо администраторами смешанных общин, либо университетом (т.е. министерством народного просвещения), либо конгреганистами, белым духовенством или иезуитами, и протестантскими миссионерами, усердно посещаются учащейся молодежью. Молодые люди стараются в своих путешествиях извлекать пользу из познаний, приобретенных ими на школьной скамье; молодые девушки, не обреченные на затворническую жизнь, как мавританки, могут учиться, не боясь навлечь на себя презрение в своей среде; напротив, образование только делает их в глазах соплеменников более достойными уважения. Все кабильские джемаа просят, чтобы открывали французские школы на их территории, и наперед дают согласие на введение у них бесплатного и обязательного обучения. У берберов сахарских оазисов школы тоже в большой чести, и во многих городах и деревнях, особенно в Бискре, все дети умеют говорить и писать по-французски: по своей франко-арабской школе, также как по большому числу посетителей, приезжающих туда, чтобы иметь право сказать, что они видели пустыню и её оазисы, этот передовой пост сахарских областей сделался одним из наиболее французских городов Алжирии. Результаты, полученные школами, весьма значительны, хотя рутина программ, принятых в европейской Франции, рабски применяется и во Франции африканской: кабильский ученик, пройдя курс учения, знает из географии только административные деления европейских государств, а из истории только имена королей династии Меровингов.

В общей сложности можно, без преувеличения, считать в миллион слишком число жителей, говорящих французским языком, либо как своим родным, либо как выученным. Что касается арабского языка, то как ни богата его литература в прошлых веках, но теперь он уже не соответствует, по крайней мере в Алжирии, развитию современной мысли: все магометане, которые, по своему образованию, принимают участие в движении науки или просто в общей жизни цивилизации, пользуются французским языком для выражения своих мыслей. За исключением оффициального вестника и нескольких изданий судебных и административных, алжирские станки печатают только европейские журналы и газеты, почти все французские: единственные арабские книги, которые там выходят в свет, это переводы, делаемые европейцами, или сочинения по истории, издаваемые учеными обществами. Вообще в Алжирии не обнаруживается никакого признака литературного обновления со времени полувековой французской оккупации; и если когда-либо начнется новая эволюция для арабского языка, то заслуга в этом отношении не может быть приписана самим арабам. Редкие туземные ученые заботятся главным образом о том, чтобы скрывать свои сокровища. Тысячи книг были увезены из страны ревнителями ислама, не захотевшими подчиниться господству неверных; даже в алжирских городах богатые книгохранилища остались закрытыми для французов.

В европейском обществе колонии образование, сравнительно, более распространено, чем в соответственных метрополиях: статистика браков и конскрипции показывает, что число неграмотных меньше в Алжирии, нежели в странах Европы, откуда пришли иммигранты.

Молодые люди, внесенные, в 1881 году, в рекрутские списки в Алжирии: французов—1.561, из них 185 неграмотных, или 11,2 проц. Евреев—403, из них 174 неграмотных, или 43,2 проц. Испанцев—401, из них 194 неграмотных, или 48,3 проц.

В настоящее время средняя получивших образование евреев немного меньше средней французов, что объясняется приниженным состоянием, в котором долго держали эту расу её мусульманские угнетатели; но, с другой стороны, из всех этнических элементов алжирского народонаселения евреи наиболее заботятся об образовании своих детей: в этом отношении они походят на своих единоверцев в Европе и в Тунисе. Правда, восемь их школ, называемых мидрахим, имеют существенно-религиозный характер, обучая детей только чтению Библии и еврейскому языку, но занятия в этих школах бывают не в те часы, когда открыты коммунальные учебные заведения, и большинство воспитанников мидрахимов посещают в то же время обыкновенные училища. Народное образование, на которое алжирские общины расходуют в среднем 17 процентов своих доходов, организовано по тому же образцу, как во Франции; здесь тоже существуют начальные школы, средние учебные заведения, лицеи, нормальные училища (учительские институты и семинарии), факультеты юридический, медицинский, наук и словесности. По закону 1883 г., всякая полноправная или смешанная алжирская община обязана содержать одну или несколько общественных начальных школ, открытых бесплатно детям европейцев или туземцев; женские училища должны быть учреждены во всех общинах, имеющих свыше 500 жителей. Жалованье персоналу учащих определено по штатам, установленным для преподавателей ведомства народного просвещения во Франции.

Статистика народного образования в Алжирии в 1894-95 г.:

Низших начальных школ—1.255, с 98.085 учащихся.

Число учащихся в низших начальных школах, по национальностям:

	Мальчиков	Девочек
Французов	21.169	20.761
Евреев	5.668	4.395
Иностранцев	16.685	12.953
Мусульман	17.260	1.299

Высшее начальное образование: 3 школы—2 для мальчиков и 1 для девочек, 7 дополнительных курсов для мальчиков и 6 для девочек,—во всех этих заведениях 520 учащихся.

Курсы для взрослых: 70, с 5.387 слушателей.

Средние учебные заведения: 4 лицея, с 2.048 воспитанниками, 7 коллежей, с 1.112 воспитанниками, кроме того, 2 духовных и 3 светских средних заведений; для молодых девушек—коллеж в Оране (170 воспитан.), курсы в Константине, Боне и Филипвиле (153, 120 и 65 воспитан.) и школа в Алжире (227 воспитан.).

Высшие учебные заведения;

Факультет медицинский (ecole de medecine et de pharmacie), с 159 студентами; факультет юридический (ecole de droit), с 168 студентами; факультет словесный (ecole de lettres), с 120 слушателями; факультет физико-математ. (ecole des Sciences), с 31 слушателем.

В силу капитуляции Алжира, французское правительство обязалось уважать туземные законы и обычаи и не препятствовать их применению; однако, невозможно было, чтобы французские судьи, назначенные в Алжирию, не пытались ограничить мало-по-малу компетенцию мусульманской магистратуры. Вскоре кади «с дырявыми руками», эти творители правосудия, обязанность которых, по местной поговорке, состояла в том, чтобы «объедать племя», и приговоры которых были безапелляционны (отменить приговор мог только бей, по ходатайству подсудимого, или сам кади, по получении более верных и обстоятельных данных), увидели над собой французские трибуналы, куда осужденные ими могли представить свое дело для нового разбирательства. Тем не менее, кади еще в 1843 г. приговаривали к смертной казни, и многие нелепости, освященные суеверием туземцев и комментариями к судебнику Сиди-Хелиля и к другим руководствам по законоведению, сохранились в судебных решениях: так, еще очень недавно мусульманские трибуналы торжественно санкционировали тот физиологический факт, неизвестный европейским медикам, что ребенок, прежде чем родиться, может спать в чреве матери в продолжение четырех лет. Ныне кади (судьи), в числе около 150, и адели (заступающие место кади) составляют в каждом округе махакму или судебную палату, причисляемую к судам первой инстанции. Их юриспруденция, руководствуясь Кораном, должна согласоваться также с требованиями французского закона, и кади, могущий доказать достаточное знание французского языка, получает годовую премию, сверх обыкновенных гонораров. Образование, даваемое в алжирском медрэссе или школе правоведения, все более и более приближается к тому уровню, на котором оно стоит в заморских училищах этого рода; студенты сдают экзамены по французскому языку и законоведению и обязаны слушать по некоторым предметам лекции профессоров в высших учебных заведениях. Кроме того, мусульманское общество постепенно вводится в круг действия французской юстиции учреждением института мировых судей, к которым одинаково обращаются и европейцы, и туземцы, и компетенция которых очень обширна. Что касается джемаа, или народных собраний в кабильских деревнях, то они были упразднены, или по крайней мере власть их значительно ограничена: теперь мировые судьи, в числе около ста, и 17 судов первой инстанции, в которых заседают также мусульманские члены (по одному в каждом суде), предоставляют себе право истолкования арабской сунны или кабильских канунов. Ассизные суды существуют в четырех городах: Алжире, Оране, Константине и Боне; кроме того, в столице находится апелляционная палата, высшее судебное учреждение Алжирии.

Алжирские суды завалены делами; неопределенные условия землевладения и неустойчивость состояний имеют следствием частое обращение жителей к содействию законников; особенно в годы плохого урожая наложение запрещения и продажа имуществ с публичного торга повторяются то тут, то там, почти ежедневно, к великой радости и выгоде нотариусов и судебных приставов. Арабы склонны к сутяжничеству, но их споры решаются вообще коротким судом, тогда как споры колонистов, которые тоже очень любят судиться, по большей части поступают на рассмотрение общих судебных установлений. Число процессов и спорных дел, подлежащих ведению общих судов, доходит до 20.000 слишком ежегодно; а так как более половины этих дел возникают между французами, то, следовательно, у этих последних приходится, средним числом, по одному делу на каждые двадцать человек; кроме того, на долю французского населения приходится половина из 60.000 менее важных споров и исков, разбираемых мировыми судьями. Иностранцы, среди которых собственники менее многочисленны, чем среди французов, сравнительно реже судятся между собой и с жителями других национальностей.

Процентное отношение тяжб по национальности сторон в 1883 г.:

Между французами—512 из 1.000; между другими европейцами—48 из 1.000; между мусульманами—112 из 1.000; смешанных дел—328 из 1.000.

В уголовных делах приговоры часто отличаются большей строгостью, чем во Франции, что, может-быть, зависит от влияния военной традиции.

Решения алжирских уголовных судов, в 1883 г., по роду наказаний, к которым приговорены обвиняемые:

Смертная казнь (5 приговоров приведены в исполнение)—49; каторжные работы на срок или без срока—255; тюремное заключение—20.059; денежный штраф—53.347; оправдательных приговоров—5.625.

Принимая во внимание относительную численность различных национальностей, оказывается, что наибольший процент караемых правосудием составляют евреи, за которыми следуют французы.

Число заключенных, содержавшихся в тюрьмах гражданского ведомства к 1 января 1883 г.:

Французов—564, или 12%; других европейцев—284, или 6%; евреев—80, или 2%; магометан—3.543, или 80%.

«Африканская» армия, образующая девятнадцатый корпус, состоит главным образом из солдат всякого рода оружия, посылаемых из Франции, но заключает в себе также довольно значительную пропорцию людей, поступивших на службу в самой Алжирии. Ежегодная конскрипция доставляет в ряды войска слишком две тысячи сыновей французов и испанцев (число конскриптов в Алжирии в 1880 г.: 1.589 французов, 393 натурализованных евреев, 345 испанцев, всего 2.227); кроме того, три полка тюркосов, или алжирских стрелков,—не считая полка, находящагося в Тунисском регентстве,—состоят из туземных волонтеров, почти исключительно кабилов, сахарцев и бискрийцев. Два полка иностранного легиона составлены из европейцев: швейцарцев, бельгийцев, немцев, которых нужда или желание попытать счастья на чужбине привели в африканскую колонию. Алжирская армия, на которую смотрят как на род «исправительного заведения для войск метрополии», заключает в себе также особые части, составленные из людей, осужденных военной юрисдикцией: три «африканских баталиона» и пять дисциплинарных рот, часто отряжаемых на трудные и опасные службы. В состав пехоты входят также четыре полка зуавов, в которые поступает много вольноопределяющихся, а в состав кавалерии—три полка спаги и четыре полка африканских егерей (chasseurs d’Afrique). Жандармерия, в числе около тысячи человек, тоже составляет часть войска. Наконец, к составу армии следует причислить также арабские гумы, то-есть контингенты наездников, которые начальники племен обязаны, по первому требованию, присылать командующим отдельными частями генералам для разведочной службы и для внезапных нападений на неприятеля. Гумы должны сами запасаться продовольствием и лагерными принадлежностями: но эти наездники довольствуются очень малым запасом провизии: небольшое количество пшеничной муки, мешок фиников хватают им на несколько дней.

Общая численность войск в Алжирии—около 55.000 человек.

Старые укрепления арабов и турок сохранились лишь в очень немногих местах; касбы почти во всех укрепленных городах срыты или переделаны до такой степени, что невозможно узнать их первоначальной формы: теперь это просто казармы. Четыреугольные бастионы крепостных стен, с их стройными угловыми башенками, массивные ворота с опускными решетками и крюками, на которых вывешивались головы казненных, оставили после себя только имя, как, например, ворота Баб-Азун, которых не могла открыть армия Карла V. Даже оплоты, воздвигнутые Абдель-Кадером во время его эфемерного царствования, были разрушены: теперь не легко отыскать близ Тиарета развалины Тагдемта, центральной твердыни его царства. Даже укрепления, построенные французами в первые годы оккупации, сделались бесполезными или стеснительными во многих городах. Многие крепости пришлось упразднить; город Алжир хлопочет о том, чтобы нынешняя ограда была заменена линией отдельных фортов на вершинах Сахеля. На покатости, обращенной к Сахаре, где нечего опасаться нападений со стороны европейских армий, военные посты, как Бискра и Лагуат, суть не что иное, как укрепленные казармы, или бывшие касбы, приспособленные к потребностям французского гарнизона. Сахарцы—естественные союзники европейцев против арабов, жителей плоских возвышенностей и степей южной покатости. На плоскогорьях крепости были бы бесполезны. Если что нужно в тех местах, так это колесные дороги, которые позволили бы обгонять самых быстрых на бегу номадов и не давать им соединяться в большие скопища. С того момента, когда пал Тагдемт, главная твердыня Абдель-Кадера, и когда французы проложили дороги к высоким плато, в обход горных массивов прибрежья,—завоевание Алжирии можно было считать совершившимся фактом, окончательное занятие страны было уже делом времени.

Границы военных округов совпадают с границами департаментов Алжирского, Оранского и Константинского, но есть некоторая разница между подразделениями военными и административными.

Военные округа	Подразделения	Военные округа	Подразделения
Алжирский	Алжир	Оранский	Оран
	Омаль		Маската
	Медеа		Тлемсен
	Орлеансвиль	Константинский	Константина
	Деллис		Бона
			Батна
			Сетиф

В каждом военном округе учреждены два военных совета, которые судят лиц, принадлежащих к армии, и жителей территорий, состоящих под военным управлением, за преступления и проступки. Наказания, назначаемые обвиненным, вообще очень строги, и военные тюрьмы всегда переполнены несчастными, заключенными по приговорам военных судов. Кроме того, существуют дисциплинарные комиссии, разбирательству которых подлежат маловажные провинности, и которые признанных виновными туземцев приговаривают к денежному штрафу или к заключению в земледельческие исправительные колонии (пенитенциарии).

Приговоры алжирских военных советов в 1882 г., по роду наказаний:

Приговорено к смертной казни (исполнен 1 приговор)—36; приговорено к каторжным или «публичным» работам—246; приговорено к ссылке—5; приговорено к тюремному заключению и другим наказаниям—1.221.

Оправдательных приговоров—360; военных, осужденных дисциплинарными комиссиями в 1882 г.—3.309; туземцев, содержащихся в пенитенциариях—140.

Так называемые «арабские конторы» (bureaux arabes), состоявшие прежде под ведением военной администрации, теперь подчинены непосредственно генерал-губернатору: в них сосредоточены дела, касающиеся туземного населения. До недавнего времени военная власть распространялась на все случаи социальной жизни. Капитан санкционировал браки и разводы, принимал акты о рождении и смерти для записи в метрические книги, сочинял, в случае надобности, проекты духовных завещаний: он единолично составлял трибунал, на решения которого не допускалось никакой апелляции.

В нижеследующей таблице показаны административные деления и подразделения Алжирии, с именами центров управления, имеющих свыше 1.000 жителей.

Департаменты	Округа (arrondissements)	Общины
Константинский 7 округов 66 полноправных общин 32 смешанных общины 7 туземных общин	Бона	Бона, Ла-Калле
	Бужи	Бужи, Джиджелли
	Батна	Батна, Бискра
	Константина	Константина, Мила, Тебесса, Конде-Сменду
	Гельма	Гельма, Сук-Ахрас
	Филипвиль	Филипвиль, Стора, Жеманн, Колло
	Сетиф	Сетиф, Бордж, Бу-Арреридж, Сент-Арно
Алжирский 5 округов 82 полноправных общины 29 смешанных общин 4 туземных общины	Алжирский	Алжир, Мустафа, Сент-Эжен, Блида, Буфарик, Шершель, Колеа, Менервиль, Мезон-Карре, Гуссейн-Бей, Дуэра, Маренго, Омаль, Арба
	Медейский	Медеа, Богари
	Милианский	Милиана, Тениэт-эль-Гад, Аффревиль
	Орлеансвильский	Орлеансвиль, Тенес
	Тизи-Узунский	Тизи-Узу, Деллис
	Маскарский	Маскара, Френда
	Мостанагемский	Мостанагем, Релизана
Оранский 63 полноправных общины 22 смешанных общины 3 туземных общины	Оранский	Оран, Сен-Дени на Сиге, Анн-Темушент, Сент-Ле, Арзе, Тиарет, Сен-Клу, Перриго, Мерс-эль-Кебир, Миссергин, Сен-Барб-дю-Тлелат
	Сиди-бель-аббеский	Сиди-Бель-Аббес, Тессала
	Тлемсенский	Тлемсен, Недрома, Немур
Управления туземными делами
Дирекции	Подразделения	Округи и приписанные к ним общины
Константинская	Тебесса
	Батна	Батна, Бискра, Хеншела, Барика
	Бона
	Мсила	Ла-Калле, Сук-Ахрас
	Сетиф
Алжирская	Омаль	Омаль, Бу-Сада
Алжирская	Медеа	Богар, Джельфа, Лагуат, Гардайя, Шеллала
Оранская	Дайя
	Маскара	Маскара, Аин-Шерфа, Жеривиль, Тиарет, Санда, Афлу
	Тлемсен	Лалла-Магниа, Себду