Глава V Сахара

I. Великая пустыня.

Имя «Сахара», т.е. «Обширная и пустынная равнина», по объяснению Дюверье, не имеет точного значения. Это географический термин, применяемый разными авторами к совокупности областей, которой они приписывают весьма различное протяжение. Вообще, под Сахарой понимают пространство, почти безводное и очень мало населенное, которое отделяет плоскогорья Барки и горы атлантической системы от стран, орошаемых Сенегалом, Нигером, притоком озера Цаде и верхними данниками Нила. Но где начинается это раздельное пространство между Великой Африкой и той частью черного континента, которой дали название «Черной Африки»? По мнению некоторых писателей, северная его граница, идущая вдоль основания Атласа, сливается с берегом Сиртов, так что оно обнимает всю триполийскую область и, следовательно, начинается от берегов Средиземного моря. Однако, в силу установившагося обычая, принято брать в расчет политические границы, проводимые на юге прибрежных государств, и многие местности, принадлежащие по своему виду и климату одновременно к тому и другому поясу, помещаются вне Сахары, в средиземную область.

Естественные пределы Сахары очерчены природой почвы и изменчивыми явлениями климата. Где прекращается выпадение правильных дождей, там начинается пустыня; но движению облаков не начертано точных барьеров: они подвигаются более или менее далеко, проникая в пояс бездождия или не доходя до него, смотря по циклам годов или веков. Поэтому там, где горные хребты, как Атлас, или большие реки, как Нил, не отметили точных рубежей, переход от Сахары к другим естественным областям совершается полосами неравной ширины: Сахара в собственном смысле окружена передовыми пустынями. При том же, до сих пор еще не исследована вся её окружность, и очертания её, показываемые на картах, имеют лишь приблизительное значение. Сахара, ведь, это—целый мир, величиной почти равный Европе. С востока на запад, от берегов Нила до берегов Атлантического океана, пустыня тянется на пространстве 5.000 километров; с севера на юг, от подошвы берберского Атласа до возделанных местностей Судана, протяжение меньше, всего только 1.500 километров в среднем; но каким бесконечно длинным кажется это пространство караванам, которые странствуют под палящими лучами солнца, среди раскаленных, ослепляющих глаза, песков, томимые мучительной жаждой, которую они мечтают утолить на ближайшем привале, где источник живительной влаги, может-быть, иссяк до их прихода! Без оазисов Барки и Куфры, без Триполи и Феццана, без частных «Сахар» Туниса, Алжирии и Марокко, поверхность Большой Сахары можно считать в 6.200.000 квадр. километров. Население её оазисов, её островов, гор и сырых низменностей, заключенных в её беспредельном пространстве, исчисляется приблизительно в полмиллиона душ.

Население Сахары к востоку от Ливийской пустыни:

Эннеди, Тибести, Ваджанга—50.000 жит.; Борку—12.000; Кавар и соседние оазисы—5.000; Аир—100.000; земли северных туарегов—30.000; Ауеллимиден и другие южные туареги к северу от Нигера—45.000; Туат, берега уэда Саура и побочные долины—120.000; западная Сахара—25.000 душ.

Как во времена Геродота и Страбона, переход через пустыню все еще очень труден, даже, вероятно, труднее, чем в ту эпоху, потому что почва высохла, реки иссякли, леса исчезли. Правда, описания древних авторов преувеличены, как и следовало быть в эпоху, когда путешественники не располагали точными инструментами, и когда их рассказы, переходя из уст в уста, в конце концов сливались с басней. Ливия, к югу от средиземного побережья, слыла «пылающей» страной, где не могут жить ни люди, ни звери, ни растения, где самая земля сожжена в уголь знойными лучами солнца. Тем не менее, путешествия и военные экспедиции доказывали, что эти «жаркия» страны не недоступны. Уже Геродот передает историю пяти молодых Назамонов, которые пустились на-удачу в пустыню, «направляясь к зефиру», и которые, «после многих дней ходьбы», достигли, в земле черных людей, города, стоящего на берегу большой реки: был ли это Нигер у его изгиба в стране Томбукту, или озеро Цаде, близ впадения одного из его притоков, Комадугу? Как бы то ни было, ливийские исследователи несомненно переходили Сахару, судя по направлению, которого они держались, и по тем подробностям, которые они сообщают о реке, населенной крокодилами и текущей с запада на восток. Не заходя так далеко, римские военачальники тоже проникали в глубь Сахары, так как в Кидаме и Гараме еще сохранились остатки их сооружений, а в западной пустыне Светоний Паулин обследовал долину уэда Гир, может-быть, притока реки, до которой доходили Назамоны. Но сколько других армий, сколько караванов погибло в этой страшной пустыне, поглощенные раскаленной почвой, как ручьи, выпиваемые капля по капле песками их ложа!

С того времени, как в Англии основалось, в конце прошлого столетия, общество для исследования Африки, пути, проходимые европейскими путешественниками, тщательно отмечаются на картах; даже маршруты европейских и арабских купцов были сняты и приобщены к сети научных исследований. Сахара была уже пройдена во многих местах с севера на юг, но до сих пор еще ни один путешественник не прошел ее вполне в продольном направлении от берегов Нила до побережья Атлантики: всем памятна еще экспедиция Рольфса и его товарищей, которые, тщетно попытав сделать первый переход на этом пути из оазиса Дахель в оазис Куфра, принуждены были оставить первоначально избранное направление и повернуть на север, чтобы пробраться между параллельными грядами дюн к оазису Сивах. Даже морской берег Сахары, между мысом Бохадор и мысом Бланко, принадлежит к числу наименее известных местностей на африканском побережье, хотя он давно уже присоединен к владениям европейской державы. Несколько звеньев сети дорог, пройденных исследователями, занимают пространство около полмиллиона квадратных километров. Говоря о Сахаре, нельзя не повторить слова Колумба: «Свет не велик». В то время, как остальная часть земного шара уменьшилась под колесами пароходов и локомотив, в то время, как повсюду строятся дороги и организуется быстрая перевозка людей и товаров, Сахара осталась такой же трудно доступной, такой же страшной, как тысячи лет тому назад. Если океан соединяет берега противоположных материков, то пустыня почти совершенно разделяет прилегающие к ней страны. На севере и на юге Сахары флоры и фауны разнятся родами и видами, народы резко различаются наружностью, происхождением и нравами. На средиземном побережье Африки, так же как в Европе, населения часто обновлялись вследствие больших переселений: вандалы пришли туда с Запада, совершив путешествие через целый континент; арабы проникли туда, пройдя вдоль всего северного берега Средиземного моря. Но с севера на юг Сахары не было массовых переселений, не было даже завоевания какой-нибудь военной экспедицией. В этом направлении перемены в расах, учреждениях и нравах совершались совершенно иным способом—путем медленного проникновения новых элементов от одного края до другого. Невольники, приводимые с юга, видоизменили расу северных берберов и породили новые смешанные племена, каковы гаратины в мароккских оазисах, атриа в Туате и Гадамесе, руага в оазисах Алжирии; арабские миссионеры и купцы изменили религию и форму правления у суданских народов.

Сахара не высохшее морское дно, как ошибочно предполагали геологи, когда еще не были достаточно известны природа почвы и неравенство её рельефа. Даже самая низкая часть пустыни, простирающаяся к югу от французских владений, в которой иные впадины лежат ниже уровня Средиземного моря, не была покрыта морскими водами и в потретичном периоде. Кроме берберской Сахары, нигде в других областях пустыни не находили каких-либо остатков морского происхождения: меловые и песчаниковые формации, граниты, гнейсы, порфиры и базальты, образующие выступы на неровной поверхности Сахары, не носят на себе иных следов, кроме тех, которые оставлены действием воздуха, дождя и солнца. На всем своем протяжении пустыня есть континентальная область: она представляет, впрочем, некоторое разнообразие вида и заключает обширные пространства, к которым неправильно применяют название пустыни; но на значительных протяжениях поверхность её состоит сплошь из ровной скалы или волнообразного песку. Подобно другим частям континента, Сахара имеет свои горы с долинами и потоками живой воды, но преобладающие формы её рельефа—обширные, однообразные плато, каменистые равнины и длинные гряды дюн, следующих одна за другой, как волны безбрежного моря: это и есть настоящая пустыня, без деревьев и цветущих растений, без птиц и мотыльков, это область слепых сил тепла и ветра. По приблизительному исчислению, плато, горизонтальные или изрезанные оврагами, занимают почти половину Сахары; пески покрывают около одной девятой, а остальная часть поверхности распределена между горами, скалами, степями, лощинами, оазисами и краевыми полосами возделанных земель.

Поверхность Сахары, вместе с Триполи, берберской Сахарой, по Шаванну:

Гамады и сариры—3.600.000 кв. километр.; горы и скалы—2.000.000 кв. километр.; степи и пажити—1.500.000 кв. километр. Пески—850.000 кв. километр.

Оазисы и культурные поясы—200.000 кв. килом. По Циттелю, средняя высота Сахары 350 метров.

Что придает громадному протяжению Сахары характер единства, несмотря на разнообразие рельефа,—это редкость или полное отсутствие живой воды во всех частях территории, за исключением горных областей, высокие вершины которых поднимаются в верхние слои атмосферы. Происхождение Сахары нужно искать не в самой почве, а в воздушных пространствах: этот обширный белый пояс, разделяющий на-двое африканский материк, есть, так сказать, лишь отражение неба, которое его освещает. Очевидно, великая африканская пустыня создана действием тех же причин, которые привели к образованию других пустынь на азиатском континенте. Сахара только продолжает собою в западном направлении тот пояс земель, почти совершенно лишенных древесной растительности, который тянется через Монголию, Кашгарию, Туран, Иран и Аравию, прерываемый через большие промежутки долинами рек, окаймленных лесами, и цепями гор с зеленеющими долинами. Эта длинная полоса пустынь, около 12.500 километров, перерезывающая наискось весь Старый Свет, с её параллельными полосами степей и передовых пустынь, обязана своим происхождением не чему иному, как сухости ветров. Гумбольдт дал совокупности пустынь Азии и Африки название «русла полярных ветров», как будто воздушные токи, становящиеся в тропическом поясе пассатными ветрами, правильно следуют, при своем движении через эти два материка, путем, указываемым белой полосой песков. На самом деле это не совсем так: общее движение воздушных масс, устремляющихся от северного полюса к экваториальным областям, не принимает столь косвенного направления; хотя отклоняемое к югу-западу вращением земли, это движение не всегда, однако, совершается правильно с востока на запад, по оси Большой Сахары, параллельной экватору. Метеорологические наблюдения, производившиеся в самой Сахаре или на её окраинах, показали, что обыкновенный ход воздушных масс направляется от Средиземного моря к главному тепловому фокусу: за исключением восточной части пустыни, и даже земли туарегов, где, впрочем, атмосферные течения очень изменчивы, господствующие ветры в Сахаре не те, которые приходят с востока или с востоко-северо-востока, растеряв почти все свои водяные частицы во время длинного перехода через материк Азии. Тем не менее, направление, которым следуют большинство воздушных потоков, увлекаемых к Сахаре, достаточно объясняет их бедность содержанием водяного пара. В Азии полярные ветры, сложив свою ношу влажности на горах Байкала, на Алтае, на Тян-Шане, на туркменском Кавказе и высоких цепях Малой Азии, не имеют более воды, чтобы проливать дожди на восточный Китай, Иран и Аравию; точно также ветры, иссушенные на своем пути через Европу, не получают, при переходе Средиземного моря, достаточного количества паров для орошения африканского континента; они истощают свои облака на береговых холмах и горах и несут далее лишь весьма незначительную пропорцию влаги, редко ниспадающую в виде дождей. При том, по мере движения к югу, т.е. к поясу более высокой температуры, их способность поглощения водяного пара возрастает: они делаются относительно все суше и суше. Всего чаще дожди выпадают в августе месяце, когда солнце находится в зените Сахары.

Вид Сахары свидетельствует о больших переменах, которые могли быть произведены только действием вод. Широкия русла, с их обрывами и плоскими берегами, повествуют о проходе рек в этих областях, ныне безвозводных; глубокие овраги, врезывающиеся в толщу плоских возвышенностей, также свидетельствуют о работе потоков и ручьев, которые разорвали почву и разнесли её обломки по равнинам, в виде мощных слоев аллювиальной формации. В те времена росли леса, окаменелые пни которых встречаются во многих частях пустыни: тогда жили слоны и носороги, фигуры которых представлены в изваяниях, находимых на скалах гор Феццана, Алжирии, Марокко; тогда вьючные волы, которых в наши дни заменил верблюд, медленно шагали чрез пустыню. Реки, где плавали крокодилы, теперь иссякли, большие животные исчезли, вместе с лесами, которые давали им убежище; остались лишь кое-где живые ключи, и чтобы добыть воды, надо копать колодцы в благоприятных местах, которые умеет распознавать опытный глаз номада. Но эта вода почти всегда солоновата, и путник с трудом привыкает к ней: по прибытии к колодцу Диббела, первому колодцу пустыни на дороге с берегов озера Цаде в Феццан, люди караванов, пришедших с юга, богатого живыми водами, всегда заболевают от тамошней дурной воды; возвращаясь с севера, они постепенно привыкают к вкусу сахарских вод, и та же вода из Диббельского колодца кажется им хорошей. Те же явления высыхания почвы, какие были наблюдаемы в степях и пустынях Центральной Азии и Южной России, имели место и на юге Атласа; но может быть, что взамен того площадь правильных дождей увеличилась в южной части Сахары, приводя с собой ручьи, растения и людей. Таково явление качания, или попеременного равновесия, которое путешественник Рольфс, как он полагает, заметил в сахарском климате.

Какова бы ни была степень вероятия этой гипотезы, не подлежит сомнению, что перемены, совершающиеся в наше время в Сахаре, зависят почти исключительно от действия света, ветров и альтернатив температуры. Великое геологическое преобразование твердых скал в подвижные дюны производится всецело работой метеорических деятелей. Как только плиты плато дадут где-нибудь трещину, через которую может проникать наружный воздух, тотчас же начинается процесс выветривания и разложения: доломиты, гипсы или песчаники делаются ломкими, рассыпчивыми, и превращаются постепенно в песок или пыль; поверхностная часть горной породы мало-по-малу выветривается, оставляя лишь там и сям менее податливые ядра, которые высятся в виде пирамид или колонн среди песков; слой за слоем, камень за камнем размельчается и уносится ветром; кое-где, на верху откосов, выступает какой-нибудь карниз, который время еще не успело обглодать. Глинистая земля выветривается подобным же образом: во многих местах можно видеть тамариски и другие деревца, окружающие своими корнями земляные горки, которые они защитили от разрушения, тогда как вокруг них земля была разметена ветрами. После распадения не все эти обломки остаются на месте: происходит сортировка. Мелкие частицы: глина, гипс, известняк, кремнезем, все, что обращается в пыль, уносятся далеко ветром и способствуют образованию, в лощинах тех землистых отложений, которые походят на китайский «желтозем», но которые не получают плодотворного дождя и не доставляют, в виде хлеба, пищу миллионам людей. Крупные обломки, слишком тяжелые, чтобы ветер мог поднять их, остаются на месте, образуя род булыжниковой мостовой, которую путешественники встречают во многих местах Сахары. Что касается зерен кварца, разной величины, то они перекатываются, уносимые с этапа на этап, и отлагаются в виде дюн, этих «воздушных наносов», которые изменяют форму и перемещаются, соответственно движению, столкновению и круговращению атмосферных потоков. Таким образом дюны несомненно новейшего происхождения. Если бы Вогезы, горы, состоящие из песчаника и слепившагося песку, находились в сахарском климате, они скоро обратились бы в груды дюн, как горы африканской пустыни; точно также триасовые известняки Лотарингии сделались бы гамадами, каменистыми плато, лишенными всякой растительности.

По мнению или гипотезе некоторых исследователей, дюны, образовавшись путем разложения горных пород, остаются на месте. Нет сомнения, что горки сыпучего песка не передвигаются так быстро, как мог бы предположить наблюдатель при виде бури, срывающей гребни дюн и распространяющей в атмосфере песчаную тучу, которая затмевает солнце. Среди этих пыльных вихрей, почти столь же опасных, как снежные мятели, путешественники припоминают легенды о караванах, о целых армиях, поглощенных движущимися дюнами, и в страхе ждут, что скоро и их постигнет участь тех несчастных, которые покоятся под рыжим саваном песков. Однако, когда буря стихнет, когда гребни дюн перестанут «дымиться», и облака пыли пропадают на горизонте, расплываясь в красноватый туман, общий вид пейзажа почти нисколько не изменился; песчаные горки стоят на том же месте, и профиль их не представляет сколько-нибудь заметнй перемены; гасси, т.е. узкия долины, разделяющие дюны, повидимому, сохранили прежние контуры. Но один ветреный день ничего не значит в истории земли, да при том известны примеры в современном периоде, доказывающие, что если большинство дюн остаются или переобразовываются на тех же местах, то есть и такия, которые перемещаются. Часто проводники находили песчаные бугры там, где прежде была долина, служившая дорогой караванам. Впрочем, иначе и быть не может, если не предположить, что каждый год равнодействующая ветров представляет полное равновесие между силами, действующими по разным направлениям, т.е. что за каждым воздушным током следует противоположный ток равной силы и равной продолжительности. Но такого равновесия не существует: известно, что в целом преобладают ветры, дующие от Средиземного моря к пустыне. Во многих местностях промежутки между дюнами обнаруживают прежний каменистый грунт, совершенно отличный, по геологическому происхождению, от верхних песков. Так, на юге земли Мзаб меловое плоскогорье покрыто там и сям дюнами, происходящими из большого западного резервуара песков: к востоку от эль-Голеа путешественник Ролан обследовал две таких цепи странствующих дюн, имеющие в длину около 50 километров, при средней ширине в четыре километра. Но разгуливая по широкому раздолью Сахары, песчаная пыль не образует дюн безразлично на всех пунктах пустыни: рельеф плоскогорий, углубление долин, круговороты воздушных течений влияют на направление песков, защищая одно место от наносов, открывая другое отложению песчинок. Перемещаясь с дюны на дюну, под дуновением ветра, песчаные частицы скопляются в сугробы, как снег, наметаемый в прикрытые места. Так точно, когда наблюдаешь прибой волн, кажется, что всегда ударяются о берег одни и те же волны, а между тем жидкая масса их постоянно обновляется. Впрочем, встречаются также дюны, окончательно утвердившиеся на месте, благодаря растительности трав с расстилающимися корнями, которые проникают глубоко в почву, чтобы найти нужную влагу: в соседстве оазисов можно бы было остановить движение дюн, насаждая дрин и другие породы, которые довольствуются песчаной почвой. Кроме того, существуют небки, род полу-дюн, состоящих из крупного материала, который перемещается только от действия сильных ветров. Во многих местах пески, склеенные гипсовым или известковым цементом, представляют твердый грунт, по которому идешь, как по мостовой; в других местах песок смешан с соляными частицами, которые поглощают влагу из воздуха и скрепляют почву, так что ни малейшей пыли не поднимается под копытами лошадей, даже когда они скачут во весь опор.

Главные области песков:—большая Ливийская пустыня, между египетскими оазисами и горными хребтами Тибести; два Эрга, или «Жилы» в берберской Сахаре, названные так от узких оврагов, извивающихся между дюнами; пески Эдейен в земле туарегов; пески Игиди, к западу от уэда Саура; дюны Махтирские, Адаферские и другие, окружающие Джуф на северо-западе Томбукту. Из всех этих песчаных пространств наиболее известен восточный Эрг, заключающийся между уэдом Игаргар и Красной Гамадой: европейские путешественники даже проходили через него несколько раз, отправляясь в Гадамес. Медленное поступательное движение этих дюн совершается в юго-восточном направлении, как доказывает нынешнее местоположение их главных цепей по отношению к центрам выветривания. Западный Эрг делает захваты на востоке в области меловых плато; в Уэд-Риге и в Уаргле пески направляются к северу и западу, наступая на оазисы, тогда как дюны Игиди, открытые муссонам прибрежья, перемещаются главным образом с северо-запада на юго-восток. В целом, по Дюверье, общее движение сахарских песков совершается с северо-востока на юго-запад, по направлению воздушного течения пассатов. Некоторые из вершин восточного Эрга достигают гораздо более значительной высоты, чем дюны французских ланд, на побережье Гаскони: так, гурд (дюна) эль-Хадем, измеренный гг. Ларжо, Сэ и Лемэ, поднимается на 139 метров; другие гурды возвышаются на 150 метр., на 12 метр. менее, чем дюна, измеренная Фогелем в соседстве «Червивого озера», в Феццане; Дюверье видел в восточном Эрге дюны высотой в 200 метр., а Ларжо говорит о гурдах, имеющих полкилометра вертикального возвышения. Более подробное исследование Сахары откроет нам, какой высоты могут достигать странствующие песчаные холмы. Легко вообразить себе, какое величественное зрелище представляют эти горы, блистающие на солнце золотистыми цветами и перерезываемые большими тенями, черными днем от контраста ярко освещенных скатов, синеватыми вечером, когда они смешиваются с косвенным светом радужных лучей; над откосами вершины отчетливо выделяются на лазурном фоне неба резко очерченными линиями, сиуфами, или «саблями», как говорят арабы. С высоты холмов, откуда виден бесконечный ряд дюн, следующих одна за другой в необъятном пространстве Эрга, зрителю кажется, что он созерцает океан, развертывающий свои исполинские, вдруг окаменевшие, волны.

Кроме аллей, образующихся между дюнами, во многих местах встречаются глубокия впадины, похожия на кратеры вулканов. Такова котловина Аин-Таиба, имеющая форму чаши с зазубренными краями, глубина которой около 18 метров, а длина окружности от 150 до 200 метров. Дно кратера занимает лужа, обросшая по краям тростником; чтобы добраться до неё, нужно пустить огонь по этим шпалерам растений, и зрелище пламени на дне жерла напоминает вулканическое извержение. По преданию, на том месте, где ныне находится впадина Аин-Таиба, прежде стояла высокая дюна. В соседстве виден другой подобный кратер, частию засыпанный песком. Многие ключи представляют обратное явление: вместо того, чтобы вытекать со дна впадин, они бьют из вершины маленьких конусов, которые, очевидно, образовались путем отложения осадков, принесенных водой из глубоких слоев почвы: известно, что таким же способом постепенно выросли горки вокруг «источников Моисея» на Синайском полуострове. Во многих местах находили в этом песке жилы сростков, свидетельствующие о проходе инкрустирующих источников, ныне не существующих. Но между камнями, покрывающими почву в некоторых областях Сахары, есть много таких, происхождение которых нельзя объяснить при настоящем состоянии наших знаний. Что такое эти кристаллы в форме пирамид, крестов или звезд, эти «рыбьи чешуйки», эти мешечки черного цвета и различной величины, от вишни до куриного яйца, внутри пустые или наполненные песком? Что такое эти трубки из остеклованного кремнезема, обыкновенно длиной около тридцати сантиметров и с утолщением на концах? Эти трубки находят в таком множестве в южных областях Аира, что невозможно видеть в них фульгуриты. Бернар полагает, что это логовища особой породы пауков. Сахара представляет для научного исследования обширное поле, где геологам предстоит открыть еще много секретов.

В дюнах Игиди и в некоторых частях Эрга не редкость услышать «пение» песков, как при подъеме на гору Клош, на скатах Сербаля, в массиве Синая. Среди мертвой тишины, в которую погружена угрюмая пустыня, вдруг раздается вибрирующий звук, как будто отдаленная игра на рожке, затем пески умолкают, и голос появляется в другом месте. Это не галлюцинация, потому что животные слышат звуки так же, как и люди, и большинство из них, не зная причины этой музыки дюн, приходят в ужас: французские солдаты, слышавшие таинственные звуки в Суфе или в пустыне Уаргла, прозвали их «барабаном песков», и не один ветеран, изнуренный усталостью и томимый жаждой, думал, вероятно, как и его проводник араб, что это какой-нибудь джин, издеваясь над его страданиями, напевает ему близкую смерть. Очевидно, эта музыка песков происходит от осыпания поверхностного слоя и трения друг о друга миллиардов песчинок: многие путешественники, стремительно спускаясь в песчаный корридор Сербаля и увлекая за собой массы песку, замечали, что звуки усиливаются и журчание переходит в настоящий гром. Но все-таки остается выяснить один вопрос: почему не слышали этого голоса песков во всех областях дюн? Какова кристаллографическая природа вибрирующих частиц?

Эти песчаные моря свидетельствуют о сухости климата. По выражению Карла Риттера, «Сахара—это юг света», хотя она вся лежит на севере от экваториальной линии, и хотя многие другие точки земной поверхности, Маскат, Аден, Таджура, имеют более высокую среднюю температуру. Одну из характеристических особенностей сахарского климата составляет огромная разность температур дня и ночи, резкий переход от сильной жары к большому холоду. Тогда как днем на солнце песок нагревается до 60, даже до 70 градусов, и даже в тени жар доходит до 40 и 45 град., ночное лучеиспускание иногда заставляет ртуть в термометре опускаться до 2 и 3 градусов ниже нуля, и в горах родники и ручьи покрываются тонким слоем льда. Содержание водяного пара в атмосфере так ничтожно, что туманы там почти неизвестны; иногда только появляется скудная роса на растениях, при восходе солнца, либо после продолжительного дождя, либо во время быстрого понижения температуры. В этом воздухе, лишенном влажности, оружие не ржавеет и мясо никогда не портится. Большие дожди заставляют ждать себя по целым годам; в земле туарегов проходит десять, двенадцать лет, прежде чем сильные ливни наполнят русла потоков и обновят растительность. Но когда пойдут дожди, то часто случается, что ливень следует за ливнем, и это бывает в разные времена года. Ограниченная на севере и на юге странами с правильным выпадением дождей, Сахара не представляет никакого ритма в своих метеорологических явлениях: она образует как бы нейтральный пояс, где нормальное чередование воздушных течений прекращается. Один из самых страшных метеоров—это южный ветер, широкко (самум), который часто гонит перед собой песчаные смерчи: словно огненные столбы проносятся перед глазами наблюдателя эти пыльные вихри, красноватые массы, движущиеся по поверхности пустыни с быстротой урагана, то поднимаясь над горизонтом, то спускаясь до земли. Захваченный одним из этих смерчей пылающего воздуха, путешественник Дюверье видел, как по окраине облаков падали крупные капли холодного дождя, которые показались ему похожими на тающий снег.

Сыпучие пески, длинные каменистые гамады, тропические жары, круто сменяющиеся сильной стужей, ядовитые ветры, пыльные смерчи, «небо без облаков и земля без тени», бесконечность пути, отдаленность колодцев, засухи, истощающие их, обвалы, засыпающие живительную влагу, или враги, не допускающие к ней,—вот те препятствия, которые ожидают путника, и совершенно понятна торжественность, с которой караваны приготовляются к переходу через страшную пустыню. Профессия проводника, наследственная в некоторых семьях, составляет род священства, ибо проводник держит в своих руках, вместе с собственной жизнью, жизнь всех людей, которые его сопровождают: при отправлении в дорогу каждого каравана, все свидетельствуют ему почтение, смешанное с молением; по благополучном прибытии к цели, его осыпают благодарностями. В самой однообразной местности он распознает приметы, указывающие направление, которого нужно держаться; всякий кустик, следы на песке, неприметные другим, дуновение ветра,—все служит ему указателем дороги; он вопрошает облака, и в соседстве оазисов следит взором за полетом воробьев и ласточек. Он умеет точно орьентироваться, даже не глядя на солнце или звезды, и всегда безошибочно покажет пальцем то место горизонта, где находятся этапы дороги и города, окружающие пустыню. Если он принадлежит к расе, у которой кожа серая, как песок, или красная, как почва гамад, он снимает с себя одежду и ползет по земле, чтобы сделать рекогносцировку и разведать, что за люди показавшиеся вдали встречные путешественники—друзья или враги. Ему известно местоположение каждого оазиса, каждого «водяного пункта», лужи, ключа, колодца или сырых песков; таким образом дороги пустыни начертаны в его памяти от этапа до этапа, а когда ему еще не случалось проходить той или другой дорогой, он должен угадывать её направление. Бывает, однако, что дороги, прежде знакомые, исчезают, либо вследствие вторжения песков и завала колодцев, либо вследствие вмешательства враждебных племен, занявших лежащие на пути оазисы. Тогда точное воспоминание о потерянной местности превращается мало-по-малу в смутную легенду, и фантазия облекает эту местность в образ райского уголка. Так описывали «Малый Вау», пока араб Могамед Таргони, из Зеллы, не отыскал этого необитаемого оазиса. Жители Тибести потеряли дорогу, которая вела их предков в Египет через Ливийскую пустыню, и то же рассказывают о промежуточном оазисе, который, будто-бы, весь изрезан источниками живой воды, весело журчащими под сенью пальм. С другой стороны, караваны Уадая проложили новые пути торговле по направлению к Триполи в 1811 и 1813 гг., но проходят целые десятилетия прежде, чем кто-нибудь воспользуется этими путями. Впрочем, если бы даже переход через Сахару везде был удобен, дороги пустыни все-таки будут более и более покидаемы, так как европейская торговля избрала себе другой путь вглубь Африки—по Сенегалу и Нигеру. Пустыня обходится торговым движением до тех пор, пока Туат не будет соединен с сетью железных дорог. Совокупность торгового обмена через Сахару достигает, говорят, по ценности, слишком десяти миллионов франков.

Но как ни опытны и осмотрительны проводники, как ни сильны и выносливы верблюды, перевозящие путешественников по пустынным пространствам Сахары, несчастия не редки. Кто заблудился, тот погиб. Он обречен на муки голода, на муки жажды, еще более страшные; скоро идея близкой смерти, неотступно преследующая его, убивают в нем всякую другую мысль; он впадает в галлюцинации и видит себя на дне темной ямы постоянно взбирающимся на крутой холм. Когда он, потеряв силы, ляжет, наконец, на сухой песок, то только затем, чтобы умереть, и труп его, подле которого ветер наметает маленькую дюну, быстро высыхает. Полное единение и сплоченность всех людей каравана составляет необходимое условие для благополучного прибытия к пристани: они всегда должны держаться близко друг от друга, на расстоянии голоса и зрения, чтобы взаимно оказывать помощь в случае опасности; всякий разброд может сделаться роковым, как это доказала трагическая участь второй экспедиции, посланной из Уарглы в пустыню для изучения направления будущего железного пути через Сахару. Смотря по нравам и учреждениям различных племен, обитающих в оазисах и на окраинах Сахары, эта необходимая солидарность каравана понимается различно. У многих берберских кланов, привыкших к самоуправлению и не признающих над собой никакого господина, группа путников представляет собою странствующую джемаа, где каждый дает свое мнение и выполняет свою специальную функцию для общей службы. Что касается арабского каравана, то он управляется деспотически: хебир есть полновластный господин, которому все обязаны повиноваться; под его начальством состоят: чауши, диктующие его волю, шауфы, наблюдающие за страной, ходжа, составляющий письменные акты, бирюч, разглашающий объявления, муэдзин, призывающий на молитву, имам, читающий ее всенародно.