III. Средний Нигер: Томбукту, туареги и сонгаи

Эта область центральной Африки явственно отграничена, выше Томбукту и большого речного изгиба, поясом разветвления вод разлива в боковых потоках обоих берегов и, на юге сахарских степей и пустынь, первым значительным притоком, который река получает из равнин Гауссы. Наибольшая часть громадного пространства, обнимаемого двумя покатостями Нигера, между Томбукту и Гомбой, необитаема или по крайней мере имеет весьма малое число жителей, сравнительно с протяжением территории; но южные области бассейна, повидимому, очень густо населены во многих местах: до сих пор только один европейский путешественник, Барт, прошел эту страну, отправившись прямо из города Сай в Томбукту, по хорде дуги, описываемой восточной кривою реки. К югу от обширной излучины, описываемой Нигером в области пустыни, несколько гор образуют естественную границу между двумя поясами: это группа, именуемая специально Тонди; или «Гора»: ее называют также Эль-Хаджри или горами Гомбори. Равнина, над которой господствуют эти высоты, поднимается, вероятно, метров на 500 над уровнем моря, но она представляет совершенно гладкую, чуть заметно волнистую поверхность, и выступающие на ней скалы, высотой от 200 до 300 метров слишком, производят контраст, тем более поразительный. Горы Гомбори не составляют сплошной цепи: это отдельные массивы, с причудливыми контурами, бывшие, может быть, некогда островами. Нижние скаты этих гор состоят из откосов обвала, тогда как вершины вздымаются вертикальными утесами, имеющими вид колоссальных крепких замков, с четыреугольными башнями по бокам. Туземцы действительно поселились там как в крепостях, представляющих им безопасное убежище от феллатских завоевателей: очень миролюбивые, эти горцы спускаются со своими стадами в леса акаций и саванны, окружающие их горы, но при малейшем признаке опасности они исчезают, и край снова принимает вид необитаемой пустыни. Несколько других массивов, менее высоких, рассеяны по равнинам к югу от гор Гомбори; таковы высоты Арибинда, граниты, гнейсы, песчаники, скалы, у которых везде крутой скат обращен к югу, а пологий к северу.

Область бассейна Нигера, простирающаяся на северо-запад от Томбукту, по направлению к оазисам Уалата и Тишит, населена арабами, или по крайней мере берберами смешанной расы и говорящими арабским языком, как родной речью. Множество арабских купцов разъезжают даже на южной стороне реки и встречаются в большей части деревень вплоть до самых гор Гомбори; кроме того, многие сонгаи и туареги незаконно присвоивают уважаемое имя араба, чтоб придать себе больше весу в глазах туземцев. К востоку от меридиана Томбукту, вся Сахарская область принадлежит расе имохагов или имошаров, племена которых рассеяны на пространстве около 2.000 километров по всем направлениям,—на север до границ Алжирии, на восток почти до озера Цаде или Чад. Все имошары, живущие в области Нигера, составляют часть союза племен ауэллимиден; некоторые из них называются тадемакка или тадемеккет, по имени одного города, ныне исчезнувшего, который находился к западу от Аирских гор, и который обыкновенно называли эс-Сук, или «Рынок» по преимуществу. Эти тадемакки—единоплеменники дедмаков, жителей Хумирии, которые стали уже настоящими арабами по языку и нравам.

Племена ауэллимиден и тадемакка перешли Нигер ниже Томбукту и овладели заречной территорией на большом пространстве к югу. Они не только заняли песчаные местности, полосы дюн и саванны, похожия на сахарские пространства, но проникли также в долины гор Гомбори и даже южнее—в плодородные равнины территории Либтако; их группы пользуются малейшим пробелом, образующимся среди сонгайских населений, чтобы пробираться все далее вперед. Правда, что эти перемещения к югу имели следствием большую перемену в нравах. За-нигерские туареги остались пастухами и номадами, перенося свои жилища с одного острова на другой, затем с этих, окруженных водой скал, на южный берег, а оттуда в отдаленные равнины полуденной стороны; но очень немногие между ними сохранили верблюда, этого верного товарища других туарегов; их домашния животные состоят из крупного рогатого скота и баранов, которые следовали за ними вплавь, через рукава реки. Во многих округах произошло скрещение рас: туареги смешались с чернокожими туземцами, откуда, может-быть, и произошло название ирегенатен, или «смешанные», под которым у северных туарегов известны все южные племена в совокупности. По языку они находятся в переходном состоянии; Барт встречал индивидуумов, которые говорили одинаково хорошо феллатским, сонгайским и своим туарегским языком. Тем не менее, между этими туарегами есть также люди белой расы, представляющие берберский тип во всей его чистоте: у них большие губы, солидная челюсть, прямой нос, хорошо развитый лоб, красивый овал лица; они широкоплечи, хорошо сложены, сильны, походка их легкая В глазах европейца некоторые ирегенатския женщины—настоящие красавицы, с безукоризненными формами, если не считать некоторой наклонности к ожирению. Туареги этой страны, как и северные, питаются почти исключительно мясом и молоком; они живут в палатках, обтянутых бараньими кожами, а в некоторых местах даже носят кожаную одежду; лицам, или вуаль, которым они обвертывают головы, и который закрывает нижнюю половину лица, состоит обыкновенно из полосы бумажной материи искусно подобранных цветов—белого, красного, синего. Также как ахаггары, они делятся на две касты: благородных, ремесло которых война, и которые считают унизительным всякий труд, кроме ухода за скотом, и клиентов или рабов, занимающихся обработкой почвы. Эти последние очень несчастны: увидя Барта, белого человека, пришедшего из стран, где родится солнце, они спрашивали, не есть ли этот чужеземец тот махди, возвещенный пророками, который освободит невольников и поднимет их на степень людей.

Сонгаи (сонраи, сурхаи) живут на обоих берегах среднего Нигера, между Томбукту и слиянием реки Сокото; они проникают далеко внутрь большого изгиба, описываемого Нигером, и язык их распространен до области озер и боковых потоков ниже города Дженне. Ныне утратившие значение между нациями Африки, сонгаи имели некогда свой период господства. Восторжествовав над властителем мандингской империи Мали, сонгайский вождь Аскиа основал, в 1492 году, царство, с столицей Гого, простиравшееся далеко вверх и вниз по реке и в оазисах пустыни: «путешественники употребляли шесть месяцев на переход его владений». Аскиа сделался могущественнейшим из государей Африки, и чтобы отпраздновать свои победы, предпринял пилигримство в Мекку, в сопровождении своих вассалов и полутора тысяч вооруженных людей, прославился на Востоке своей щедростью и вывез оттуда ученых, которые сделали Гого и Томбукту центрами просвещения в стране негров. Эта обширная империя не просуществовала и ста лет; в 1584 году султан марокский послал двадцатитысячную армию из оазиса в оазис для покорения сонгаев, но трудность продовольствования такого многочисленного войска помешала завоевателям достигнуть цели. Семь лет спустя евнух Джодар, испанец из Альмерии, сделавшийся генералом на службе у шерифа Марракеша, явился во главе маленького отряда в 3.600 человек (между которыми было много андалузцев), вооруженных мушкетонами, и против этих искусных румов или «стрелков» не устояли бесчисленные полчища сонгайских стрелков из лука и метальщиков дротика. Марокские румы сменили потомков Аскии в господстве над империей; власть их простиралась до Бахуну, Дженне и гор Гомбори; но скоро прекратились все сношения между ними и их первоначальной родиной; они поженились на туземках и образовали смешанные семейства, авторитет которых уменьшается мало-по-малу; однако, в начале этого столетия судоходство по Нигеру, на большое расстояние вверх и вниз от Томбукту, было еще в их руках. Затем пришли феллатские завоеватели, основавшие царство Массина, и номады-туареги, поселившиеся на обоих берегах реки; теперь сонгаи везде порабощены более могущественными соседями, за исключением нескольких уединенных округов, как, например, область Гомбори, где они защищены естественными крепостями из скал и прибрежными болотами Нигера, броды которых известны им одним.

Сонгайский язык, называемый в Томбукту киссур (кисонгай), еще очень распространен, несмотря на политический упадок говорящего им народа; но он содержит уже большую примесь арабских и туарегских слов; даже по синтаксису он приблизился к арабскому языку. Сонгаи вообще почти черного цвета, черты лица у них тонкия и резкия, обрамленные курчавой шевелюрой, но довольно длинной и легко заплетаемой в косы; некоторые племена отличаются линиями татуировки, и в восточных областях страны женщины украшают себе лицо металлическим кольцом, продеваемым в перегородку ноздрей; по большей части они очень грациозно носят свои кувшины на левом плече. Побежденные и гонимые, сонгаи—народ угрюмый, неприветливый, негостеприимный; в своих долгих странствиях Барт не встречал негров, которые бы оказывали ему более холодный прием. Тот же путешественник высказывает предположение, опирающееся, впрочем, на местные предания и на указания арабских писателей, что в старину сонгаи находились в сношениях с Египтом: с берегов Нила пришли к ним проповедники ислама, а в древние времена другие наставники принесли им обычаи египетской цивилизации, как, например, обычай бальзамирования. Когда умирал сонгайский король, хотя бы даже на поле битвы, труп его вскрывали и, наполнив медом, переносили в столицу для погребения. Способ постройки сонгайских жилищ напоминает архитектуру хат у многих народцев в «Речной стране», между Белым Нилом и Бахр-эль-Арабом. Некоторые жилища состоят из двух положенных один на другой срубов; другие имеют неправильную крышу, верхушка которой наклонена над входным отверстием, как оконечность фригийской шапки. Подле хижин высятся житницы, почти всегда приподнятые над землей посредством рядов свай; издали они придают деревне вид крепкого замка, усаженного круглыми башнями, с остроконечными крышами; в других местах эти амбары оканчиваются наверху террасами и образуют усеченные пирамиды, напоминающие голубятни египетских селений.

Тумбукту, знаменитейший город страны сонгаев и всей Центральной Африки, обозначается этим именем только европейцами. По Барту, истинная сонгайская форма имени этого города—Тумбуту; туареги называют его Тумбютку, тогда как арабы единогласно говорят Тин-Букту, «Колодезь» Букту. Первоначальный смысл слова означал «впадину, узкую долину между дюнами» и объясняется постройкой первых зданий между сыпучими песками. Это—очень древнее городское поселение. Основание его приписывают туарегам и относят к пятому столетию мусульманского летосчисления: более вероятно, что он существовал уже ранее и был только взят туарегами. Другие полагают, что эти номады грабители должны были основать город торгового обмена между областями Сахары и Суданом; впрочем, положение Томбукту, в остром угле, образуемом рекой, и в точке соединения многочисленных боковых потоков, таково, что там или в соседстве во все времена должен был находиться значительный рынок. О таком торговом пункте говорят уже в эпоху существования королевства Гана, в одиннадцатом или двенадцатом веке, и позднее в эпоху владычества су-су.

Во время господства мандингских королей Мали или Мелле, в четырнадцатом столетии, Томбукту был богатый и цветущий город, слава о котором распространялась далеко, благодаря торговле солью и золотом; даже европейцы слышали о нем: имя Тимбуч появляется впервые на одной каталонской карте 1373 года. Но город, заключавший в себе столько сокровищ, не мог избегнуть разграбления. Туареги, затем сонгаи, не раз опустошали его в пятнадцатом веке; сто лет спустя андалузские мушкатеры Джодара разграбили прославленный город, и с той эпохи он часто был предметом спора между туарегами, фулами и тукулерами. Когда последние явились в Томбукту в 1863 году, они нашли город покинутым арабами и туарегами; но, смотря по своей расовой или религиозной ненависти, туземцы, различно рассказывают европейским путешественникам о последствиях этого нашествия. По словам одних, Эль-Хаджи Омар и его дружины спокойно возвратились в Массину, нагруженные добычей; по рассказу других, они были внезапно атакованы в момент грабежа, и только немногие из них спаслись от избиения. Как бы то ни было, кончилось тем, что между могущественными соседями Томбукту была заключена сделка, формальная или молчаливая: не будучи в состоянии оказывать сопротивление, мирный город не пытался закрывать бреши в своих стенах; он платил дань тем и другим, и когда дороги были открыты, когда судоходство по реке не задерживалось, выше или ниже, прибрежными грабителями, он пользовался относительным благосостоянием, которое позволяло большинству его обитателей жить в довольстве.

Население Томбукту, приблизительную цифру которого Барт определяет, в 1853 г., в 13.000, а Ленц, в 1880 г., в 20.000 душ, состоит главным образом из арабов мароккского происхождения, говорящих диалектом хассаниа, как и арабы Сенегала; сонгаи, арабы берабиш, туареги, люди мандингской и бамбарасской расы, феллата и другие колонисты, для которых общим языком служит бамбарасский, тоже входят некоторой долей в состав городского населения; кроме того, две или три семьи евреев, пришедшие с караванами из мароккских оазисов, терпимы, с половины настоящего столетия, в этом мусульманском городе. Но из европейцев лишь очень немногие проникали в таинственный Томбукту, хотя в попытках добраться до него не было недостатка, и хотя никакая слава не казалась более высокой, чем слава подобного географического завоевания. Не подлежит сомнению, что португальские послы ездили ко двору мандингских королей Томбукту, но рассказ этих путешественников никогда не был опубликован. Впоследствии многие невольники из европейцев, либо взятые в плен корсарами, либо матросы, захваченные вследствие кораблекрушения, несомненно были приводимы на большой центральный рынок области Нигера; но в истории упоминаются только два из этих пленников, один в начале восемнадцатого века, другой около ста лет позднее: французский моряк Поль Имбер, умерший невольником в Марокко, и американец Адамс, приписываемый которому рассказ о пребывании в тех краях не имеет цены, так как наполнен противоречиями, делающими сомнительным его происхождение. Наконец, в 1826 году, Ленг достиг Томбукту через Триполи и Туат; но едва он выступил в обратный путь, как был убит туземцами. Первый европеец, которому посчастливилось не только побывать в этом городе, но и дать отчет о своем исследовании, был Рене Калье, посетивший Томбукту в 1828 году: пилигрим науки, бедняк, одетый в рубище, больной, с трудом тащившийся от этапа до этапа, этот путешественник успел в своем предприятии только благодаря своему жалкому виду, вызывавшему презрение у мужчин, сострадание у женщин. Четверть века спустя, Барт явился сюда под видом шерифа, пользуясь поддержкой самой могущественной фамилии в Томбукту и располагая обширными рессурсами, доставленными британским правительством. Прошло еще двадцать семь лет, после пребывания Барта, прежде чем другой европейский путешественник, Ленц, добрался до Томбукту по дороге из Марокко в Сенегал, и с той поры ни один белый исследователь не видал этого города, заранее намеченного на картах как центральная станция будущей железной дороги «через Сахару». Впрочем, есть вероятность, что в близком будущем установятся правильные сношения между французами Сенегала и этим важнейшим городом на Нигере,—сношения. начало которым уже положено в 1884 году присылкой сановника из Томбукту,—так как торговля между постом Бамаку и низовыми прибрежными городами постоянно возрастает: сделавшись одною из держав верхнего Нигера, Франция не может не завязать непосредственных торговых связей с главным рынком страны.

Томбукту лежит в 15 километрах к северу от Нигера, на террасе, высоту которой определяют в 245 метров: это выступ хамад (каменистых плато) пустыни. Несколько луж или дхайя виднеются в углублениях соседней равнины, окруженных редкими мимозами и группами пальм: лужи эти—остатки речных наводнений, которые каждые три или четыре года превращают низменную местность в лабиринт каналов; в этих болотах, куда стекают городские нечистоты, зарождаются злокачественные миазмы, делающие пребывание в Томбукту очень опасным для иностранцев. Некогда боковой рукав Нигера, доступный для больших судов, доходил до основания обрывов террасы, и еще в 1640 году один нижний квартал города был затоплен разливом вод. Но затем этот поток постепенно засорился; теперь лодочники могут проникать, да и то лишь в период разлива, только в бассейн Кабры или Кабары, местечка, населенного сонгаями, в числе около двух тысяч душ, и расположенного на скатах холма, который выступает, на подобие острова, среди наносных земель и болот. Годовое движение судоходства в гавани Кабра, по словам Абд-эль-Кадера, выражается, в среднем, 50 шаландами, вместимостью от 25 до 30 тонн, что составит в сложности около 26.500 тонн. Если порт уменьшился в размерах и значении, то и город Томбукту значительно сократился. Вступая в него с севера, путешественник встречает обширные пустыри, покрытые кучами мусора; с западной стороны развалины тоже занимают широкий пояс. Положение главной мечети почти вне города, тогда как прежде она, без сомнения, должна была находиться в центре самого оживленного квартала, также доказывает, что город много уменьшился в протяжении. Эта мечеть, доминируемая пирамидальной глиняной башней, есть единственное замечательное здание в Томбукту, представляющем лабиринт домов с террасами и хижин с остроконечными кровлями.

Существовавшие некогда рощи были вырублены, говорят, для постройки судов, во время завоевания Томбукту мароккскими андалузцами; теперь не видно ни одного дерева в треугольнике города, обращенном вершиной к северу; тем не менее, улицы всегда оживлены множеством птиц, которые кружатся в воздухе и садятся на террасы домов: аистов, воронов, журавлей, соколов, голубей и воробьев. На площадях и около луж всегда толпится масса животных, вьючных и верховых, баранов и коз, домашних страусов, отличающихся отсутствием пучков перьев.

Хотя пришедший ныне в упадок, Томбукту все еще ведет большую торговлю, и обороты его несомненно возрастут с восстановлением мира, так как этот город находится в точке пересечения дорог между западной Сахарой и Суданом. По сведениям, сообщенным упомянутым посланником эль-Хадж Абд-эль-Кадером, в Томбукту ежегодно приходит до 400 караванов, состоящих, каждый, средним числом, из 350 верблюдов, то-есть всего около 140.000 верблюдов, с грузом до 22.400 тонн. Своим важным значением этот центральный рынок обязан главным образом торговле плитками соли, привозимыми из Таудени и других соляных копей пустыни; именно благодаря соли, арабы и туареги сделались и, несмотря на проход других завоевателей, каждый раз в конце концов снова делаются господами в Томбукту. После проса, главный продукт, предлагаемый в обмен за соль,—орехи кола, привозимые караванами из области Южных рек, с берегов Рокели, даже из соседних с Ашанти стран. Томбукту является также большим рынком для красного товара; там можно найти, хотя по довольно дорогим ценам, большинство мануфактурных произведений Европы. Марокко присылает сюда чай, драгоценный лист, дающий ароматический настой, который арабы называют «водой Земзем», как святую воду из Мекки. Ходячей монетой в Томбукту, как и во всех землях по верхнему Нигеру, служит раковина каури: она сменила, как денежный знак, другой вид раковины, который привозился из Персии, и теперь, в свою очередь, постепенно вытесняется пятифранковиком. Когда война запирает ту или другую из торговых дорог, направляющихся к Томбукту, караваны делают большие обходы, но торговля не прекращается: так, например, торговое движение между Томбукту и Сен-Луи, вместо того, чтобы следовать естественным путем, который представляют берега Нигера и Сенегала, должно было избрать северные дороги через пустыню, следуя правильными этапами, от оазиса к оазису. Важнейший город на этом пути—Уалата или Биру, рынок, пользовавшийся громкой славой до конца пятнадцатого столетия и до сих пор еще соперничающий с Томбукту по числу жителей, по словам сенегальского путешественника Алиун Сал. У арабских писателей имя Уалата часто смешивается с именем Гана или Ганата, «столицы» земли Геневах: имя этой территории сделалось в Марокко синонимом страны Чернокожих, и многие авторы, как известно, находят в этом имени происхождение слова Гвинея, употреблявшагося португальцами для обозначения всей западной Африки.

Промышленности в Томбукту нет никакой, если не считать нескольких ремесленников, занимающихся фабрикацией тех кожаных сумок и мешечков для амулеток, которыми город Уалата снабжает все рынки Судана; рыбаки собирают в Нигере и в соседних потоках обильные уловы рыбы, которая служит почти исключительной пищей беднякам и невольникам, тогда как богатые презирают это кушанье, как слишком обыкновенное. Своими капиталами купцы Томбукту заправляют в значительной мере земледелием окружающих местностей: они владеют многочисленными фермами на берегах Нигера и прибрежных лагун; им же принадлежат большей частию стада, пасущиеся в окрестных степях и в том широком поясе Ассуада, покрытом лесами мимоз, который ограничивает на юге область пустыни. Таким образом арабы и даже туареги и фулы, приходящие на томбуктусский рынок требовать налог, являются в действительности данниками города, в котором они расхаживают с гордым видом завоевателей. Муниципальное управление в Томбукту вверено кахии или городскому голове, принадлежащему к потомству андалузских «стрелков», разрушивших империю сонгаев; но власть этого сановника подчинена контролю шейха или султана туарегов и фамилии шорфов Бахай, марабутов, орден которых имеет своих последователей во всей Сахаре и даже в Берберии. Томбукту—город ученый, обладающий богатейшими книгохранилищами к востоку от Гауссы, и его мусульманские теологи обсуждают все вопросы о вере с такой же схоластической тонкостью, как христианские богословы средних веков.

Территория Бурум, на восточном изгибе большой луки Нигера, не имеет ныне большого рынка, как близкая в Томбукту излучина реки. Но встарину такой рынок существовал там, и легенда говорит даже, что его посетил египетский фараон, в сопровождении целой армии. Эта легенда, вероятно, имеет под собой историческую основу, так как здесь находится ближайшая к Египту часть Нигера, и с этой именно стороны должны были установиться первые непосредственные сношения между прибрежными жителями двух больших африканских рек: в этой местности, говорят, была впервые введена культура риса в бассейне Нигера, поныне еще практикуемая тамошним населением; здесь же появились первые магометане и началась пропаганда новой религии. По берегам Нигера тянулся ряд многолюдных сонгайских деревень, когда в 1843 или 1844 году пришло феллатское войско, с целью овладеть краем, предлагая битву племенам туагеров, собравшимся километрах в пятидесяти к югу от Бурумского изгиба реки, но туареги не приняли сражения и предоставили своим врагам опустошать страну: деревни были стерты с лица земли, а остатки побежденного населения уведены в Массину.

Столица империи сонгаев, Гого (Гао или Гархо), в 100 километрах к югу от Бурума, имела прежде более 10 километров в окружности. Она состояла из двух городов—языческого, лежавшего на западном берегу, и магометанского, построенного на восточном берегу, более близком к Мекке; кроме того, один квартал был расположен на острове, между двумя рукавами реки. Теперь на правом берегу осталось всего две или три хаты: остров представляет пустырь, а на левом берегу две или три сотни хижин, среди пальмовых рощиц, не похожи даже на деревню: это скорее лачуги, разбросанные в поле. Впрочем, там, где некогда был центр города, сохранилось еще одно древнее здание: это башня мечети, напоминающая башню Агадеса, в оазисе Аир, род массивной пирамиды, высотой не больше 15 метров, с семью уступами или террасами, каменная кладка которых скреплена выступающими бревнами из пальмового дерева; под этой бесформенный громадой погребен Хадж Мохамед Аскиа, основатель эфемерной империи сонгаев. Что касается торговли бывшего «Золотого города», то она пришла в такой упадок, что Барт с трудом мог найти крепкую барку на берегу. Неизвестно, где находилась более ранняя столица сонгаев, предшествовавшая Гого, город Кукия, упоминаемый путешественником Кадамосто под именем Коччиа; вероятно, она была где-нибудь неподалеку от места, выбранного Аскией для постройки своей резиденции. В небольшом расстоянии южнее живет малочисленное феллатское племя габеросов, которые отличаются от окружающих сонгаев телесной красотой и смышленостью; но они уже забыли свой родной язык и говорят языком окружающей их нации.

Ниже Гого берега реки почти пустынны на протяжении около 300 километров. Многолюдные деревни, вереницы барок, богатые плантации начинают показываться только вблизи городов-близнецов Гару и Синдер, построенных на скалистых островах, в одном архипелаге Нигера. По обе стороны реки равнина, шириной около 12 километров, усеяна жилищами и производит в изобилии просо для местного потребления и для вывоза в землю туарегов и в Томбукту. Оба вместе эти островные города заключают несколько тысяч хат, и Барт оценивал общее число их жителей в шестнадцать или восемнадцать тысяч душ: в настоящее время они являются значительнейшим городским поселением во всем верхнем бассейне Нигера выше слияния его с рекой Сокото. Два названные города пользуются в некоторой степени политической независимостью, или, вернее сказать, пользуются соперничеством двух сюзеренов—начальника смешанных туарегов, населяющих окрестности, и гауссанского правителя города Сай, лежащего с небольшим в 200 километрах ниже по реке. К западу от Синдера, страна на некотором расстоянии от берега занята независимыми сонгаями; надо пройти через их территорию, чтобы достигнуть города Дорэ, столицы провинции Либтако, принадлежащей, по крайней мере номинально, к гауссанскому королевству Гандо. Дорэ, город с 4.000 жителей, по большей части сонгаев, но заключающий в себе также много беглецов из всех окружающих территорий, опустошаемых войной, замечателен как важнейший и наиболее посещаемый рынок области, ограничиваемой большим изгибом Нигера. На этом рынке производится главным образом обмен плиток соли на бумажные материи и орехи кола; «гордость и славу этой провинции» составляют её лошади.

Город Сай,—сонгайское имя которого, означающее «Реку», вероятно, обязано своим происхождением торговой дороге, пересекающей Нигер в этом пункте,—есть главное место перехода через реку ниже Бурума. Переправа, за которой наблюдает «король реки», совершается в барках, длиной от 12 до 13 метров, искусно составленных из двух выдолбленных древесных стволов. Город, расположенный на низменном западном берегу, иногда затопляемом при сильных наводнениях, занимает значительное пространство, около 2 километров в каждой стороне, но не имеет сплошь застроенных кварталов, представляющих городской характер; он состоит скорее из отдельных деревушек, и все его хижины, за исключением губернаторского дома, построены из рогож и тростника. Ложбина, то сухая, то наполненная болотистой водой, смотря по времени года, делит город на две половины, и пальмы дум, осеняющие его, придают целому довольно живописный вид своим контрастом с голыми равнинами окрестностей. Сай имеет важное торговое значение, благодаря роли посредника, которую играет его рынок на дороге из Сокото и Гандо в Томбукту; кроме того, он является естественным местом сбыта, на великой реке, для всей области Мосси или Море-ба, простирающейся к юго-западу на северной покатости гор и плоскогорий, обозначаемых мандингским именем Конг. Народ мосси, повидимому, принадлежащий к той же расе, как и его соседи томбо на северо-западе и гурма на северо-востоке, говорит языком того же происхождения; но в их территории рассеяны многочисленные колонии мандингов и фулов, центры торговли и мусульманской пропаганды. Моссии—одна из древнейших наций в орошаемой Нигером части Африки. В начале четырнадцатого столетия их армия перешла эту реку и овладела городом Томбукту: слава о могуществе этого народа распространилась далеко за пределы его страны. Португальцы слышали о нем во время своих первых исследований западно-африканского поморья, и, по описанию некоторых обычаев, вообразили, что царь той земли есть не кто иной, как пресловутый «поп Иоанн», столь долго разыскиваемый во многих странах, от территории монголов до территории кафров; были даже снаряжаемы специальные посольства на поиски этого царя. Основатель империи сонгаев, Мохамед Аскиа, потребовал от моссиев, чтобы они приняли магометанскую веру; но те, «посоветовавшись с душами своих предков», объявили, что ни за что не переменят религии; этот отказ навлек на них «священную войну» со стороны фанатического султана, окончившуюся разрушением их городов и опустошением их полей. Тем не менее моссии остались в большинстве язычниками; обращены в ислам только живущие в городах, где преобладает иноземное влияние. Эти племена, о которых Барт отзывается как о самой энергической расе страны, имеют федеративную организацию: территория их делится на множество маленьких самоуправляющихся государств, платящих небольшую дань властителю Вогодого, центрального города края. Ловкие торговцы, моссии появляются на всех ярмарках окружающих земель, куда приводят своих сильных осликов, навьюченных орехами кола, кусками бумажных материй, вытканных в их земле, и медными изделиями, продуктами труда их рудокопов и котельников. Моссиев везде легко узнать по их цветным рубахам и огромным соломенным шляпам, похожим на шляпы кабилов в южной Берберии.

Ниже города Сай, до слияния с рекой Сокото, Нигер еще не был обследован ни одним европейцем, кроме Мунго-Парка. Барт перечисляет много городов, находящихся на берегах или в соседстве речного течения, но их положение и относительная важность еще неизвестны; знают только, что Киротачи, значительный рынок восточного берега, лежит километрах в тридцати к югу от города Сай.