III. Область озер Танганьика и Мута н’зиге

К востоку от озера Танганьика, изливающагося в Конго чрез р. Лу-Куга, самое обширное и чаще всего упоминаемое в современной истории Африки государство есть У-Ниамези [У-Ниамуэзи]; о нем, под именем Мунемуги, т.е. «Страны Луны», упоминают, с конца шестнадцатого столетия, португальцы и Пигафетта. Оно занимает наибольшую часть областей, орошаемых р. Малагарази и её притоками, и, простираясь на севере и северо-востоке по гребню плоскогорий, захватывает также покатость о. Нианца. Это одна из прекраснейших стран Африки. По невысоким и красиво очерченным холмам рассеяны деревья и луга; деревни, довольно многочисленные, окружены садами, рисовыми плантациями и хорошо обработанными полями; козы, овцы и горбатые, в роде индийских, быки стадами пасутся на склонах; лишь на западе простираются болота и сырые земли, в перемежку с озерами и трясинами, около которых выстроено большинство деревень и присутствие которых и делает край нездоровым, в особенности, когда дуют восточные ветры, насыщенные миазмами, вследствие испарений после сезона дождей. Самый важный и наиболее известный округ государства У-Ниамези есть У-Ниамбиэмбэ, чрез который протекает река Гомбэ, главный приток Малагарази; чрез него же проходит и большая часть караванов, двигающихся между берегами моря и озером Танганьика. Speke, Burton, Grant, Stanley, Cameron и, со времени этих пионеров-изследователей Африки, также и другие многочисленные путешественники проследовали чрез У-Намбиэмбэ, проживая там по неделям и месяцам; также основались там и духовные миссионеры, и нет сомнения, что в недалеком будущем там появятся также и политические администраторы, представители Германии, как сюзеренной державы.

Вуа-Ниамези—имя собирательное, под которым подразумеваются племена различных наименований, населяющие страну, и, повидимому, одного происхождения с жителями Гарангая в королевстве Мсири—издавна состоят в торговых сношениях с арабами, которым и обязаны значительным превосходством своей цивилизации в сравнении с соседними неграми. Тем не менее большинство из них сохранила прежнюю татуировку, черты которой—черные у мужчин, голубые у женщин—различаются, смотря по племенам: обычно татуируются лоб и щеки. Женщины вырывают по два резца из нижней челюсти, между тем как мужчины лишь стачивают внутренние углы срединных резцов, вследствие чего посреди чистой белизны их зубов виднеется небольшой черный треугольник. Вуа-Ниамези обезображивают также мочку ушей, вдевая в нее тяжелые вещи, деревянные кружки, куски слоновой кости или раковины. Большинство бреют часть головы, а остаток волос на ней закручивают в виде многочисленных остроконечий, которые к тому же еще удлинняются при посредстве лучинок. Некогда туземное одеяние также делалось из коры, но ныне эта грубая ткань почти повсюду заменилась тканями, доставляемыми с морского берега; в некоторых местах богатые люди носят арабский костюм, а также и тюрбан. Медные проволоки для наручней и набедренников в большом употреблении у вуа-ниамези, равно как и стеклянные бусы; начальники ко всему этому присоединяют еще широкие браслеты из слоновой кости, которые надеваются на предплечия, и в которые они ударяют во время битв для возбуждения храбрости в своих воинах.

Хотя браки представляют простую куплю-продажу и хотя женщины считаются: девушки—собственностью отца, а замужние—собственностью мужа, но, тем не менее, они пользуются большою материальною свободою. Достигнув возмужалости, девушки соединяются в группы для постройки общей хижины, в которой и проводят свои дни и ночи, принимая всякого, кто полюбится; однако, если девушка забеременеет, то любовник должен купить ее у отца. После брака, муж поселяется у своей жены, но также часто случается, что оба лица, сочетавшиеся браком, проживают и отдельно друг от друга; вместе они никогда не едят, и даже ребенок, достигнув таких лет, что может жить между взрослыми, стыдится быть застигнутом за трапезою с своею матерью. В большой части деревень ряд хижин оканчивается на каждом конце общим домом, ихуанца, из которых один принадлежит исключительно женщинам, а другой—мужчинам; в мужском общем доме принимают также и иностранцев. В ведении домашних дел наблюдается полное разделение труда: мужчина занимается стадами и птичьим двором, а женщина возделывает сады и поля; однако, свою долю табака каждый из них выращивает сам. Родить женщина должна одна, в кустах; в случае двоень один из близнецов, в некоторых округах, убивается, но вместо него мать пеленает тыквенную бутылку и кладет ее в колыбель рядом с ребенком, оставшимся в живых. Отцу наследует не племянник, как это практикуется у тех многочисленных племен, у которых частию сохранялись нравы матриархата; здесь наследство передается детям по прямой линии, но незаконные дети имеют всегда преимущество, так как семейная солидарность считается залогом успеха, с избытком вознаграждающим все остальные преимущества богатства.

Страна земледельческая и торговая, У-Ниамези часто бывала предметом соперничества для завоевателей. В 1871 году, во время первого путешествия Стэнли, «арабы» были еще весьма могущественны, и у них сохранились еще воспоминания от того времени, когда они могли проходить все пространство между морем и большим озером «безо всякого другого оружия, кроме посоха путешественника»; но так как они стали злоупотреблять своей силой, в целях порабощения соседей, то и возбудили против себя повсюду восстания. Будучи же разобщены своими торговыми интересами и опираясь только на рабов и наемников, они были побеждены, при чем усилиями главаря Мирамбо, или «Делателя Трупов», «Черного Бонапарта»—военный гений которого восхваляют все путешественники—в У-Ниамези создалась негрская империя. Теперь, однако, она уже разделена и половина у-ниамезийских деревень принадлежит покровительствуемому арабами державцу. За получением прохода чрез страну исследователи и купцы обращались к Мирамбо, а один швейцарский негоциант, с целью получить возможность оспаривать у арабов управление караванами, даже добился чести стать зятем Мирамбо: таким образом, руга-руга, т.е. «разбойники», столько раз нападавшие на торговые караваны, стали охранителями их, в свою очередь. Тем не менее, превосходство иностранцев в умении вести торговое дело сохраняет за ними роль главных посредников в торговле между морем и областью великих озер. Некоторые из этих «арабов» и по расе, и по языку, и по религии,—настоящие семиты с азиатского полуострова; но большинство—уроженцы Омона, выходцы смешанной крови из Маската или Занзибара, а охраняющие их наемники—солдаты «белучи», привозимые из Азии: в 1872 году, во время путешествия Cameron’а, таких белучей было более тысячи, а во всех вообще гарнизонах, оплачиваемых арабами, находилось около трех тысяч человек всякого рода и племени. Понятно, что при наличности подобных элементов население оказывается весьма смешанным: большая часть туземцев, живущих вдоль торговых дорог, говорит на трех языках: банту, арабском и ки-суахили (из Занзибара). Переселенцы же с востока, вуакимбу, населяет особые деревни, предоставленные им обладателями края. Некоторые из колен вуа-ниамезийцев занимаются лишь своими полями или скотом, между тем как другие преимущественно предаются торговле. Целые деревни оказываются населенными одними носильщиками, с детства привыкшими идти повсюду за купцом, туземцем, арабом или европейцем, и поговорка «кто видел свет, у того голова не пустая» повторяется ими чаще всего. Таких носильщиков встречают не только в той области Африки, которая находится между морем и озерами, но также и на больших расстояниях в направлении к западу, в собственно так называемом Конгском бассейне. В этих, столь удаленных от их отечества местностях, они поосновали постоянные колонии; тем не менее, без надежды на возврат они редко уходят из своей страны, с которою, как равно и с своими присными, они поддерживают непрерывные сношения. Встречаясь на пути с караваном, возвращающимся в их возлюбленную землю, они останавливаются для чествования в месте национальных праздников и часто позволяют даже увлечь себя к возврату на родину, при чем оставляют заработанные тяжким трудом деньги начальнику кафилаха, но, убегая, они честно оставляют ту ношу, которая была им доверена. Когда же один из караванщиков умирает в пути, то, при погребении, его товарищи обращают его лицом к родной деревне.

Местечко, или вернее группа деревень, чаще всего упоминаемая в рассказах путешественников и миссионеров, есть Табора, названная первыми английскими исследователями Казегом, т.е. резиденциею: здесь сходятся все караванные дороги между морским берегом и великими озерами; арабы называют этот пункт «Земзем», в воспоминание об источнике в Мекке. Табора расположена на высоте 1.242 метров, т.е. всего лишь несколькими метрами ниже гребня водораздельного хребта, в обширной равнине, лишь кое-где представляющей группы лесных деревьев, но покрытой возделанными полями, бататами, иньямом, рисом, кукурузою и другими хлебами; этим-то полям округ Таборы и обязан своим наименованием: У-Ниамбиэмбэ, или «страна мотык». Главное село заключает в себе несколько оград из частокола, и вне этих бом—многочисленные скопления хижин. Стэнли исчисляет все население Таборы в пять тысяч человек,—ниамезийцев, арабов, занзибарцев и белуджей. Некоторые из домов, обитаемых богатыми купцами, представляют пышные жилища, с украшенными скульптурою дверями, с обширной барза, т.е. предназначенными для приема гостей сенями, выходящими на веранду, где стоят вооруженные телохранители; сады, апельсинные или банановые рощи, группы гранатовых деревьев, виноградники, даже пальмовые рощи, окружают эти тембэ арабов.

В окружающей равнине, к югу и к юго-западу от Таборы, рассеяны и другие деревни: из них Куи-куру, или «деревня короля», окруженная пятью концентрическими оградами, есть резиденция мтеми, господствующего в У-Ниамези и пользующагося покровительством арабского уали в Таборе. Деревни в У-Ниамези, состоящие из хижин, выстроенных очень тщательно и содержимых с замечательною опрятностию, окружены либо по-старинному, т.е. изгородью из древовидных молочайных растений, содержащих ядовитый сок, либо, по новой моде, обведены толстою стеною. В последнее время в Таборе и в местечках: У-Юуи, на северо-востоке, и У-Рамбо, на северо-западе, появились также европейские постройки: это дома, школы, капеллы, построенные католическими и протестантскими миссионерами; по Вильсону, за крепкою оградою У-Юуи ютится от четырех до пяти тысяч человек; У-Рамбо был—на что указывает и самое его название—резиденциею Мирамбо (Ми-Рамбо); Серамбо, на северо-западе, на одном из притоков Малагарази, представляет, по Стэнли, тоже «большой город», приблизительно с пятью тысячами жителей. Что же касается религии жителей данных мест, то-подобно тому, как в большей части других областей Африки, в которых магометанство и христианство оспаривают друг у друга обращение туземцев в свои исповедания—магометанство оказывает больше влияния как на нравы, так и на идеи, хотя число собственно приписавшихся к нему новообращенных не велико, и хотя арабские купцы не прилагают никаких забот к обращению туземцев в свою веру. Религиозные обряды вуа-ниамезийцев не многочисленны и большею частью относятся к покойникам; каждый кладет свой камень в том месте, где окончил дни его друг, а также насыпает немного песку и там, где кто-нибудь из носильщиков изнемог под своею ношею; иногда он бросает что-нибудь—траву, ветку или листья—на останки льва или слона, в которых, без сомнения, видит, по уму и храбрости, братьев человека. Песнями и молитвою вуа-ниамезиец приветствует новую луну, а отправляясь из своей деревни в путешествие, он, для «доставления земле пищи» и приобретения её благорасположения, посыпает на тропинку немного муки и чертит на ней геометрические знаки. Во время же самого пути, внимательно прислушивается к крику маленькой птички, видя в ней свою покровительницу и известительницу об угрожающей опасности.

К юго-западу от Табора, в области У-Гунда, германцы учредили пост, который они надеялись, рано или поздно, превратить в центр действительного господства над всем краем к востоку от Танганьики. Свою первую бому они основали в 1881 году, около деревни Какома, в области Вуа-Галла; однако, вскоре центр своей деятельности они перенесли отсюда в У-Гунда, на станцию Гонда, расположенную, подобно Какоме, на пури, или гладкой равнине, с рассеянными тощими деревьями, весьма нездоровой в дождливое время. За небольшое количество пороха султанша У-Гунды поделилась с ними властью, предоставив им право налагать натуральные повинности, приговаривать к смерти и решать вопрос о мире и войне; однако, германцам не удалось воспрепятствовать принесению человеческих жертв на могилах начальников, и, в конце концов, они покинули и самую станцию. Область У-Гунда, одна из самых хлебородных, есть житница страны У-Ниамези.

К западу от У-Ниамези, в побочных долинах р. Малагарази, обитают многочисленные народцы, из которых вуа-тута пользуются дурной славой, как грабители караванов, вследствие чего купцы заботливо обходят их селения и направляются к Карагуэ севернее, чрез населенный город Серамбо. Племя, повидимому, господствующее над обширной территорией между У-Ниамези и Танганьикою, называется вуа-хха, и область расселения его, У-Хха, простирается от нижнего течения реки Малагарази до тех гористых местностей, в которых зарождается Нил-Александра или Кагера. Это—пастухи, перегоняющие, с копьем в руке, свои стада по обширным болотистым равнинам; будучи самыми цивилизованными из негров озерной области, они отличаются также красотою своих черт, открытым и умным взором, хорошим вкусом при выборе украшений и изяществом татуировки; между прочим, они приготовляют превосходное масло, которое не горкнет, как масло других пастушеских племен, и которое находит хороший сбыт в У-Ниамези. Между соседними народцами бродят также пастухи вуа-тузи, о которых полагают, что они прибыли с севера и что они одного происхождения с у-хума берегов озера Нианцы: высокие, стройные, с тонкими губами, прямым носом и с светлым оттенком кожи, они походят на галласов Эфиопии; некоторые писатели полагают, что, по происхождению, они могут быть уподоблены племени вуа-хха. Однако, словаря их языка мы еще не имеем, а кочевой образ жизни удаляет их от всякого соприкосновения с европейскими исследователями страны; подобно нуэрам берегов Нила, они по целым часам держатся на одной ноге, на манер птиц-рыболовов. До соединения всех племен банту в данном крае в одну империю, что совершилось при Мирамбо, все признавали политическое преобладание племени вуа-тузи, как вследствие их близких связей с остальными племенами, так и вследствие превосходного знания ими края; однако, из этого положения господ они превратились в слуг; многие из них предпочли даже следовать за Мирамбо в качестве добровольных рабов, чем покинуть свои стада: по крайней мере они не разлучались со своими животными. Ныне арабы из Таборы доверяют им уход за своими стадами, предоставляя в вознаграждение за это половину добываемых от животных продуктов.

Нижнюю долину реки Малагарази занимают области: на левом берегу—У-Винца, на правом—У-Карага, или «страна земляных фисташковых орехов». У-Винца славится своими солончаками, которые снабжают солью весь край между южными берегами Танганьики, Верхним Конго и озером Нианца. При этом, обширным рынком соли, слоновой кости, рабов и товаров, ввозимых из Занзибара и Европы, является порт Кахуэлэ или Кавелэ, более известный по имени своего округа, У-Джиджи (Ужижи). Некогда и Танганьика называлась озером или морем У-Джиджи, по имени деревни, в которой совершался торговый обмен сырых продуктов центральной Африки на товары, идущие с берегов Индийского океана. Со всем тем, это знаменитое место, на которое на берегу озера впервые ступила нога европейца,—не город, а группа хижин, расположенных на южном берегу полуострова; при чем посреди этих жилищ вуа-джиджи, стоят несколько домов арабов и высокие хижины мунтуали, или «триумвиров», управляющих краем: свои приговоры они произносят от имени султана, которому воспрещается видеть «море», т.е. озеро. С пляжа У-Джиджи открывается великолепный вид на красные крутые берега, лесистые холмы, группы пальмовых деревьев, на рассеянные поселения; в течение половины года можно видеть на другом берегу озера горы области У-Гомы, с низвергающимися с них и блистающими на-подобие серебряных пластинок водопадами. У-Джиджи—место нездоровое: пребывание там было гибельно для многих европейцев, но до сих пор его не могли заменить как центр меновой торговли и продовольствия. Торговля жизненными припасами и произведениями местной промышленности: тканями, маслами и продуктами рыболовства на рынке У-Джиджи совершается ежедневно. Торгуют там много и рабами, но со времени прибытия в страну белых, этот торг уже не производится явно: рабов привозят и увозят по ночам, а содержат на отдельных дворах.

Негры вуа-джиджи—судостроители и с гордостью указывают на большие гребные палубные лодки, которые они строили для арабов и которые первенствовали на озере до появления на нем европейского парохода. Под руководством европейцев, эти туземцы хорошо изучили берега своего озера, и между ними стало уже возможно набирать кормчих, которые, сделавшись опытными моряками, менее приносят перед мысами в жертву кур и коз и менее обмазываются белой глиною. Около У-Джиджи виднеется, в одной из глинистых круч, громадное углубление, образовавшееся оттого, что матросы здесь запасались землею-фетишем. Мало-по-малу уменьшаются также и трудности путешествия между У-Джиджи и морским берегом, а следовательно, приближается к океану и озеро Танганьика. Так, еще в 1880 году высчитывали, что на такое путешествие каравану пришлось бы потратить шесть месяцев времени и десять тысяч франков для переноса тонны товаров, причем, правда, в упомянутую сумму включались потери, происходящие как от грабежей и побегов, так и от разных приключений в самом пути. Ныне же то расстояние в тысячу километров, которое отделяет по прямому направлению, с высоты птичьего полета, У-Джиджи от моря, может быть пройдено путешественником в сорок пять дней, если только сопровождающая его кладь не тяжела. Главное неудобство заключается в том, что муха цеце наводняет часть пути, препятствуя проходу животных: таким образом, нельзя пользоваться повозками, если не прибегнуть к повторению тех, дорого стоющих опытов, при которых, в качестве вьючного скота, были употреблены индийские слоны.

К югу от У-Винца, еще две страны: У-Галла—на реке того же имени, и У-Кахуэндэ—на восточном берегу озера Танганьика, принадлежат еще к бассейну Малагарази. В этих областях, виденных Стэнли, Камероном, Бэмом и Рейхардом, нет ни густонаселенных деревень, ни больших рынков; но южнее, на берегу Танганьики, находится европейская станция Карема, основанная в 1879 году Международною Африканскою Ассоциациею, а затем уступленная католическим миссионерам, под эвентуальным сюзеренитетом Германской империи. Станция эта, будучи расположена на небольшом—господствующим над бухтою р. Ифульмэ—холме из слюдяного сланца, уже занесла свое имя в географическую историю материка, благодаря тем исследователям, которые ее основали и которые сделали ее центром своих экспедиций. Неприступная для окрестных негров, эта крепость окружена низинами, которые во время массика, т.е. в период дождей, превращаются в болота. Во время построения форта, волны озерных вод еще разбивались о подошву холма; но после углубления ложа истока озера, т.е. р. Лу-Куги, на несколько сотен метров к западу отступило также и самое озеро; выдавшиеся же, при этом, из-под воды земли покрыты ныне уже чащами растений. Карема—место не торговое, и караваны узнали к ней дорогу только после прибытия белых; со времени же отступления озера, она перестала быть также и портом, вследствие чего, для избежания береговых отмелей, суда бросают якорь в озере на глубокой воде; в водах Каремы, туземцы даже не ловят рыбы, хотя она водится там в изобилии. По соседству со станцией, в трех километрах от озера, основалась туземная деревня Вуа-Кахунджэ, состоящая из тесно скученных соломенных хижин. На склонах холма, а также и на окружающих его низинах, бельгийцами разведены сады и древесные насаждения. До недавнего времени в смежных с этими поселениями зарослях водились во множестве львы, которых, однако, не очень боятся, так как там это—животные трусливые, обыкновенно убегающие от человека, даже будучи ранеными. Туземцы даже бывают довольны присутствием этого красного зверя вблизи деревень, так как от охоты львов на буйволов и газелей на долю людей остается та часть этой дичины, которую лев покидает, удовлетворив первый голод. В схватках львов с буйволами иногда случается, что победителями остаются не львы, а буйволы.

К югу от негостеприимного пляжа, в берег врезываются многочисленные бухты, из которых многие могли бы быть превосходными портами. Так, в 75 километрах южнее Каремы, находится бухта Кирандо, которая хорошо защищена от волн озера архипелагом островков; окружающие ее деревни многолюдны, а вдали равнины виднеются обширные рисовые поля. Эта часть восточного берега озера принадлежит племени вуа-фиба, весьма значительному вследствие своей численности, населяющему также горы Лиамба и берега озера Рикуа. Долина реки Катума или Мкафу, зарождающейся к востоку от Каремы и впадающей в озеро Рикуа, делится между двумя краями: У-Кононга на севере и У-Фиба (У-Фипа) на юге. Это последнее государство—одно из самых населенных в восточной Африке. Жители его—все моряки, и на своих крепких, широких пирогах плавают далеко по озеру, при чем, производя внезапные набеги на прибрежные села, овладевают множеством рабов. Подле общей границы двух стран: Канонго и Фибы, находится небольшое государство Мфимбуэ, столица которого защищена с запада горами Лиамба, а с востока—степями, далеко продолжающимися по равнине. Около города бьют два теплых источника, из которых у одного температура колеблется между 46 и 47° Ц.; воды этих источников наполняют водоем, в котором туземцы и купаются на рассвете дня: действие этой воды, по их словам, весьма ощутительно и придает красный оттенок их зубам. Мфимбуэ, разрушенное в 1880 г. войсками Мирамбо, впоследствии восстановилось неподалеку от прежнего своего местонахождения; между двумя баобабами показывают место, где, во время битвы, были убиты агенты Африканской Ассоциации: Carter и Cadenhead.

Самый лучший порт на всем озере Танганьика находится неподалеку от южной его оконечности, в стране У-Рунгу; туземцы называют его, как и самое озеро, Лиэмба, что значит «озеро». И действительно, Лиэмба представляет круго-образной формы озерный бассейн, на-подобие кратера вулкана; полуостров Мпэтэ вполне защищает его с севера и с запада; а на востоке высятся откосы плоскогория. В этом своего рода цирке, оживляемом лишь бегемотами да мириадами водяной птицы, можно вообразить себя отрезанным от всякого сообщения с остальным миром. Деревня Катэтэ, господствующая с высоты 600 метров над замкнутым Лиэмбским портом, есть резиденция султанши, называемой «Добрым Начальником» и командующей северными вуа-рунгами; дорога, ведущая из порта в деревню, представляет бесконечную каменную лестницу, извивающуюся в тени больших деревьев. Другим важным поселением в У-Рунге является местечко Цомбэ, представляющее весьма трудную для нападения крепость из нескольких частокольных оград; переходя через городок, приходится пройти под несколькими укрепленными воротами. Цомбэ, лежащий на 700 метров выше озера, следовательно, на высоте более, чем 1.500 метров над уровнем моря, представляет местность весьма здоровую, с почти европейским климатом; муха цеце сюда не проникает, вследствие чего можно разводить и скот; луга вокруг Цомбэ составляют зоологическую анклаву для рогатого скота, какою не обладают окружающие территории. Женщины в Цомбэ—большие мастерицы выделывать ткани как из хлопка, так и из волокон саговой пальмы.

Южным портом Танганьики еще недавно была деревня Памбэтэ, расположенная в столь нездоровой местности, что протестантские миссионеры должны были ее покинуть после тщетных стремлений сделать из неё свое главное складочное место, а также и верфь для всей южной части озера. Пришлось перенести стан западнее, на мыс Йэмбэ, приходящийся между бухтою Памбэтэ и устьем реки Ло-Фу. Пост этот не преминет сделаться важным в торговой географии края, так как к нему должна подойти большая проезжая дорога, которую Стефенсон строит между озерами Ньясса и Танганьика. Когда же эти два обширных озерных бассейна соединятся названным путем, долженствующим иметь в длину 450 километров, то, вместе с реками Ширэ и Замбезе, а также с побочными дорогами, создастся такой путь, по которому от устья Замбезе можно будет проникнуть внутрь материка на 2.000 километров, при чем две трети всего этого протяжения окажутся доступными для пара: таким образом, рано или поздно, этот путь приобретет значение также и большой торговой дороги. Долина Лиэндуэ, на берегах р. Ло-Фу (Ка-фу), находящаяся к западу от конечной пристани на озере, недавно еще была весьма населенною областью, при проходе через которую путешественник в течение многих дней ходьбы только и видел кругом себя что возделанные поля, но охотники на невольника, арабы и другие, обезлюдили этот край. Hore тщетно пытался подняться по реке выше извилистых озер её устья: чащи из папируса и скопления пловучих трав останавливали его гребное судно. Впоследствии один английский путешественник посетил исток Ло-Фу и нашел его очень обильным и образующим в месте своего появления наружу небольшое озеро.

На западном склоне бассейна, между устьями Ло-Фу и Ло-Фуко, обитают племена итауа и ма-рунгу или уания-ругу, братья по расе и языку вуа-рунгам восточной покатости. Эта область густо населена, и некоторые из её гор покрыты нивами и жилищами вплоть до их верхушек. На мысе, господствующем с севера над устьем р. Ло-Фуко, Международная Африканская Ассоциация основала станцию Мпала, которая расположена насупротив Каремы, на противоположном берегу озера, и, повидимому, лучше помещена с точки зрения здоровости климата и торговли; охрана её была вверена католическим миссионерам Каремы. Долина Ло-Фуко представляет в этой местности самый легкий путь также и к озеру Моэро и к Луа-Пула; марунгу и вуа-руа здесь приходят в соприкосновение друг с другом и меняются своими продуктами. Ма-рунгу принадлежат к числу наименее красивых негров: челюсть у них выдается кпереди, нос приплюснут, туловище очень длинное, а ноги короткия; однако, по деревьям и скалам они лазят с проворством обезьян. В некоторых местностях данного края встречают много зобатых. В земле ма-рунгов Reichard нашел человекообразную обезьяну,—соко или сако на языке туземцев,—приближащуюся к шимпанзэ, а не к горилле, как пишет Ливингстон, видевший соко также и в стране племени маньемов. Эти большие обезьяны, ростом метр слишком, живут колониями посреди деревьев, на которых и устраивают свои логовища. Туземцы боятся соко больше, чем львов; они боятся также их взгляда, «возвещающего смерть».

Гранитный массив У-Гуа, возвышающийся к северу от той бухты, из которой вытекает р. Лу-Куга, занимает, как показывает и его наименование, богатое племя вуа-гуа, родственное своим западным соседям, неграм руа. Вуа-гуа отличаются от других народцев своею высокою прическою, для возведения которой они прибегают к целому сплетению из железных проволок и палочек, убранных раковинками, стеклянными бусами и металлическими шарами. Они одеваются в ткани, сотканные из волокон рафии, добываемых ими из страны племени у-руа; богатые же к этому одеянию присоединяют еще передники из обезьяньей или леопардовой шкуры. Мало найдется африканских областей, где существовала бы более деятельная промышленность, чем у племени у-гуа, которое занимается выделыванием глиняной посуды, плетением рогож, корзин и других вещей, приготовлением орудий, оружия и украшений из железа и меди. Столица Руанда расположена на равнине, ограничиваемой с юга р. Лу-Кугою: это сравнительно большой город, состоящий по меньшей мере из четырех-сот хижин, правильно, в линию, расположенных вдоль широких улиц и содержимых в большой чистоте; по улицам, в некотором расстоянии друг от друга, расставлены столбы, на вершинах которых помещены двуглавые человеческие фигуры, долженствующие напоминать жителям, что следует одинаково направлять свои мысленные взоры как к прошедшему, так и к будущему, что надо почитать отошедших в вечность предков, духов-покровителей данной местности, и в то же время любить их детей, будущих защитников племени. О чистоплотности и ремесленности туземцев свидетельствуют также и другие поселения в У-Гуа. С 1885 года, на островке Кавала,—находящемся на севере небольшого архипелага, расположенного вдоль берега, к северу от мыса Кахангуа—возникло и европейское поселение: английские миссионеры избрали этот пост за здоровый климат той местности, выставленной очищающему дуновению пассатов, а также по причине превосходной гавани, находящейся там между островом и материком. На острова эти часто временно выселяются и туземцы, гонимые войнами. Ныне Кавала есть верфь и станция белых на озере Танганьика; с туземцами здесь ведется довольно деятельная меновая торговля.

Эта станция Кавала составляет и последний на западном берегу Танганьики, по направлению к северу, пункт, принадлежащий английским миссионерам. Далее следуют многочисленные народцы, из которых иные еще не были посещены белыми: вуа-гома (говорящие на одном и том же языке с вуа-гуа), вуа-сималунго, вуа-сонга, вуа-комбэ, на хребте водораздельной области между Танганьикою и притоками Конго. Вуа-санзи, живущие на берегах большой бухты Буртона, к западу от полуострова У-Буари, представляют племя путешественников, странствующих между морем и Конго, а также между озером Бангуэоло и страною ниам-ниамов. Католические миссионеры, поселившиеся в их крае, в прибрежной деревне Ру-Уэуа (Млуэуа) и в Кибанга, говорят, что мужчины племени вуа-санзи, гордясь своим знакомством с отдаленными народами, отказываются говорить на своем собственном наречии, принадлежащем к языкам банту: выражаться на нем они предоставляют женщинам, а сами говорят на языке, составившемся из слов языка кисаухили, и речений, заимствованных от соседних племен. В последнее время, эта территория завоевана арабами, которые проложили чрез нее и область Ма-Ньема новый путь к р. Конго. Деревни племени вуа-санзи занимают равнины и входы в побочные долины; племя же вуа-бембэ обитает на склонах гор. По словам Стэнли, эти первобытные дикари—людоеды; когда между рабами проходящего каравана есть умирающий, то они просят продать его им, предлагая в обмен зерновой хлеб и овощи. Еще севернее находятся территории племен: вуа-вира, искусных горшечников, и вуа-рунди, превосходных земледельцев, покрывших своими нивами и усеявших многочисленными, окруженными древовидными молочайными растениями, деревнями всю нижнюю долину р. Ру-Сизи и двух противоположных берегов на оконечности озера. Вуа-сигэ, на северо-восточном берегу Танганьики, еще более многочисленны. Нигде в центральной Африке нельзя встретить лучших стад овец, как в области У-Рунди. Тамошние рыбаки отваживаются пускаться по озеру на плотах.

К северо-западу от этих областей покатость о. Мута-Нзиге и водораздел между Нилом и Конго принадлежат другим народам, известным, однако, лишь по наслышке. Ни один путешественник не проходил чрез восточную территорию племени вуа-регга, и единственные дикари из этой страны, виденные белыми, были добытые отсюда рабы; но на западе, несколько колен из племени регга спустились в обширные леса по прибрежьям Конго, где и живут уединенно, наподобие стад шимпанзэ. Их постройки показывают, что здесь мы находимся уже в поясе атлантической покатости: это—удлиненные прямоугольные хижины, с остроугольными высокими крышами. Утварь в этих жилищах сравнительно многочисленна и свидетельствует о замечательном вкусе. У каждого м’регга есть свой выточенный табурет, снабженный спинкою; кроме того, в хижине имеется длинная скамейка, вырезанная вся из цельного дерева, и сплетенная из тростника постель, на которой могут рассесться или разлечься по несколько человек. В подвешанных к стенам сетках находится деревянная посуда, а другие домашния вещи размещены по полкам или висят под брусьями крыши. Вуа-регга Стэнли и других, посетивших верхний бассейн Конго, путешественников—вероятно, тот же самый народ, который Швейнфурт называет ма-огго, а Бэкер—ма-легга. К северу же от территории вуа-регга, соседями их являются племена: ниам-ниам, монбутту и мади.