IV. Страна бе-чуанов

(Bechuana-Land)

Страна, простирающаяся к северу и к северо-западу от Griqua-land West’a вплоть до пустынь Калахари и состоящая из обширных равнин и покрытых лесом гранитных массивов, также находится под владычеством Великобритании. Когда голландские колонисты Южно-Африканской Республики вторглись на земли своих соседей, бе-чуанов, с целью основания двух маленьких государств: Stella-land (Stille-Land, т.е. Тихая страна) и Goosen (Coshen), предназначенных присоединиться впоследствии к Трансвалю, то английское правительство поспешило вмешаться, чтобы защитить территорию туземцев, и завладело ею само. Область, окончательно присоединенная к владениям колонии, составляет лишь часть страны бе-чуанов, ограничиваемую: на юге—Оранжевою рекою; на западе—почти всегда сухим руслом Хигапа, а на севере—долиною его притока Молопо. Трактат, заключенный с Германиею, обеспечивает Великобритании право на обладание всею областью, граничащею на западе с 20° вост. долг. от Гринв. мерид. (или 17°40' от Парижского), а к северу с 20° южн. широты. Эта территория составляет «Протекторат», в который оффициально включена также и узкая полоса земли, простирающаяся к востоку между р. Лимпопо и 22° южн. шир. вплоть до границы португальских владений. Впрочем, вышеупомянутая фиктивная линия на севере уже перейдена, так как, в силу специальной конвенции, под протекторатом британского правительства находится также и бе-чуанское королевство Хама. Даже некоторые документы говорят уже о реке Замбезе, как об истинной северной границе английских владений в южной Африке. Вследствие такой неопределенности границ, нельзя в точности исчислить поверхность области протектората: в её оффициальных пределах, проведенных по градусам, она приблизительно обнимает четыреста тысяч квадр. километров. Народонаселение этой территории, уже хорошо известной, благодаря многочисленным исследованиям, вероятно, превышает цифру в 475 тысяч человек; южная часть страны бе-чуанов, к югу от р. Молопа, имеет 160 тысяч жителей. *По новейшим сведениям, южная часть страны бе-чуанов, составляющая коронную колонию, имеет пространство в 181.980 кв. километр., с 60.000 жит. (1891 г.), а «протекторат», т.е. северная часть этой страны, занимает площадь в 320.000 кв. килом. и с 1889 г. принадлежит к Британской Замбезии*.

Эти туземцы расы банту,—которые, как гласят их предания, пришли будто-бы в Южную Африку позже других кафров—еще недавно переживали период вынужденного переселения. Убегая от буров с Оранжевой республики и Трансваля, многие племена должны были броситься на запад, и, до вмешательства англичан, между голландцами и туземными племенами велась ожесточенная пограничная война. Ныне западные бе-чуаны отделены территорией голландских республик от ба-суто и других братьев по расе: подобно грикуа, бе-чуаны должны были разделиться на две группы, уже не имеющие связи между собою. Но, хотя и разделенные, эти племена сознают общность своего происхождения и на пространстве между Оранжевой рекою и Замбезе взаимно считают себя родственниками, классифицируя отдельные племена даже по порядку старшинства: именно, с общего согласия, самыми старшими в бе-чуанской семье должны считаться ба-харутсэ, живущие к западу от зарождающейся реки Лимпопо, на северо-западной границе Южно-Африканской республики. Что касается имени бе-чуана или бе-шуана, то Arbousset полагает, что оно, вероятно, обязано своим происхождением ошибке некоторых путешественников, которым, в ответ на их расспросы о различных проживающих в стране народах, говорили: «ба-шуана», т.е. «они схожи друг с другом». У самих же бе-чуанов, в различных диалектах их языка, не существует общего этнического наименования.

Бе-чуаны принадлежат к наиболее красивым кафрам: все они рослы, сильны, хорошо сложены; правда, что в некоторых племенах всегда избавляются от хилых детей. Альбиносы, глухие и немые бросаются пантерам; слепорожденных задушают; грудной младенец, в случае смерти его матери, закапывается, у некоторых колен, рядом с нею, так как для него не нашлось бы другой кормилицы. Обычай обрезания общераспространен у бе-чуанов язычников. Возраст же, в который обрезание совершается, не определен: иногда выжидают наступления юношества; однако, дети, рожденные до обрезания их отца, объявляются не имеющими права на полное наследование. Обыкновенно этой операции молодые люди подвергаются между восемью и четырнадцатью годами, при чем одновременно их секут плетью, а порою подвергают даже пыткам, после чего претерпевших все это признают уже равными с остальными мужчинами данного колена и достойными носить щит и метать дротик. С своей стороны, молодые девушки подвергаются вырезыванию и, под руководством пожилых женщин, проводят вне деревень нечто в роде новициата, для ознакомления с своими обязанностями будущих жен и прежде всего для приучения себя к безусловному повиновению. При этом, в виде последнего испытания, им дается в руки горячий брусок железа, который они и должны продержать некоторое время, не закричав. После этого их объявляют женщинами: тело их намазывается жиром, а волосы на голове смесью из коровьего масла и охры; затем, разодетые и убранные, как жены, они могут ждать уже и покупки их женихами.

Обрезание вовсе не составляет религиозного обычая, а есть лишь символ вступления в гражданскую жизнь, и вообще, когда протестантские миссионеры прибыли в край, то, по их словам, они тщетно искали у бе-чуанов какой-нибудь церемонии, свидетельствующей об их вере в сверхъестественный мир: у туземцев не было ни бога, ни идолов, они не собирались для совершения молитв, и даже не вызывали духов, не страшились душ своих покойников. Со всем тем, некоторые из обычаев оставались бы необъяснимыми, если бы не были внушены желанием предотвратить действие сил неведомого мира и добиться их благорасположения. Так, когда гром разбивал дерево, то зарезывали домашнюю скотину; то же самое делали, желая дождя или выздоровления больного. При погребении мертвых,—которых выносят из хижины, проламывая стену—садят в могиле на корточки и лицо обращают прямо на север, в ту сторону горизонта, откуда пришли предки жителей; затем, в могилу бросают ветку акации, отрывки муравейников и куски дерна, как символы охотничьей жизни в лесу; на могильном кургане кладут оружие усопшего и семена питательных растений. Однако, в самое последнее время, боязнь доставить—не желая этого—в руки чародеев черепа умерших, побудила многие колена погребать мертвецов в самой их хижине, под ногами у оставшихся живых.

После каждой церемонии, все присутствующие умывают себе руки и ноги в большой лохани воды и призывают дождь словами: «пула! пула!» Часто также чародеи претендуют на способность привлекать облака и заставлять их разрешиться благодетельным дождем: если случай поблагоприятствует им, они приобретают великую власть; напротив, если предсказание их не оправдается, они рискуют быть зарезанными. «Делатели дождя» практикуют даже настоящий культ, претендуя на способность предотвращать колдовство зловредного существа, Мо-римо, живущего в расселине скалы; оттого и миссионеры, желая держаться в некоторого рода религиозном предании, приняли это наименование Мо-римо, или «Вышний», для обозначения Бога христиан. Боязливое почитание неведомого обнаруживается у бе-чуан также в том, что у них есть известные вещи, к которым запрещено прикасаться, и в том, что обычай запрещает им некоторые яства. Подобно большинству краснокожих Северной Америки, каждое племя бе-чуанов чтит какое-нибудь национальное животное: крокодила, обезьяну, хищного зверя или рыбу, совершая в честь его танцы; племя ба-калахар строго воздерживается от охоты на старых львов, в особенности когда у них развился вкус к человеческому мясу: когда старый лев ворвется в крааль, было бы преступлением оказать ему сопротивление; самое большое, что можно сделать—это попытаться испугать его криками. Почитают также и домашний скот, как равно и колючия ветви акации (acacia detinens), служащие для сооружения загонов для домашнего скота.

Каждое племя управляется начальником или королем, который передает свою власть старшему сыну. Впрочем, монархия у бе-чуан не абсолютная: обычаи всемогущи и уважаемы, и потому все второстепенные начальники, а иногда даже и все свободные люди, могут, в важных обстоятельствах, составлять питшо, род парламента для обсуждения общенародных интересов, подачи советов королю, порицания или одобрения его поведения, объявления его действий согласными с обычаями или противными им. Но питшо не судили преступлений. До того времени, как англичане стали отчасти вводить свои законы в крае,—кражи, убийства и прелюбодеяния не считались такими фактами, которые интересуют все племя. Забота об отмщении принадлежала обиженному: на кражу он отвечал кражею, на убийство и прелюбодеяние убийством, если его гнев нельзя было успокоить известным количеством скота. Но с тех пор, как в главных деревнях бечуанского края основались миссионерства, в туземных нравах произошли, по крайней мере с внешней стороны, большие перемены. Европейский костюм стал преобладать во всех племенах, соседних с границею, и племя ба-тлапи умеет даже выкраивать из кож диких животных панталоны и пальто; почти в каждой деревне есть школа, капелла и новые дома английской постройки, вокруг которых группируются круглые хижины с коническими крышами, населенные бедными; во всех племенах встречаются туземцы, говорящие по-голландски. Воскресенье есть день отдохновения, даже и у тех бе-чуан, которые не имеют притязания быть обращенными в христианство; у христиан же из них, в случае отсутствия миссионера, начальник прочитывает литургию и поет псалмы в местах общих собраний. Обладающий живым умом, но прежде всего склонный к подражанию, мо-чуана желает походить на европейца, и порою это вполне удается ему. Во время этого соприкосновения белых и черных, соприкосновения, продолжающагося уже в течение почти трех поколений и начавшагося грабежем и убийством, менее сильная раса окончила тем, что приспособилась к формам цивилизации, принесенной завоевателями.

Бе-чуаны весьма приветливы и всегда говорят друг с другом уважительно. Вообще, они миролюбивы по природе; тем не менее, прежде войны бывали часты, и почти постоянно вызывались кражею скота: «О быки! наши отцы теряли жизнь, гоняясь за вами, а теперь и мы находим смерть, сторожа вас!» пели недавно молодые ба-мангуато. Но в последнее время большинство бе-чуан отказалось от военных экспедиций; из кочующих пастухов и охотников, они все более и более становятся оседлыми земледельцами: каждый мужчина, каждый юноша, даже каждая девушка имеет свою возделываемую землю; уже с самых нежных лет дитя научается обработывать почву. Еще в начале текущего столетия бе-чуаны предавались религиозной антропофагии. Храбрецы, убившие во время войны врага, приносили по куску из его трупа, пупок с частицею кожи с живота; затем, под председательством чародея, собирались для празднования своей победы, при чем, сидя на корточках вокруг большого огня, они спекали мясо над горячею золою и пожирали его, в видах удвоения своей храбрости при посредстве храбрости врага. Наконец, для доказательства презрения к страданию, каждый из них выставлял свое оголенное бедро: жрец одним ударом острия копья проводил между бедренным суставом и коленом длинный надрез, достаточно глубокий, для того, чтобы остался неизгладимый шрам; однако, воины, несмотря на такое поранение, должны были предаваться пляске вплоть до раннего утра.

Самое южное из бе-чуанских племен—племя ба-тларо, живущее на северо-западной границе Гриквалэнд-Веста; впрочем, в большей своей части оно слилось с племенем ба-тлапи, т.е. «людьми рыбы», у которых национальною эмблемою действительно служит рыба, и которые никогда не трогают этого священного животного. Они занимают на севере алмазоносной страны гористую область, близкую к Ваалу, и были также в числе тех государств, которые оспаривали друг у друга обладание алмазными рудниками. Ба-тлапи представляют одну из многочисленных бе-чуанских наций: число их, вместе с ба-тларо, определяют приблизительно в тридцать тысяч человек. Они также и самые цивилизованные из своей расы, благодаря частым сношениям с белыми, англичанами или голландцами, и уже во многих деревнях оттенок кожи у детей свидетельствует о смешении рас. Ба-тлапи имеют очень веселый характер и прежде обладали большою сокровищницею песен, которые ныне затерялись, будучи заменены религиозными гимнами. В ба-тлапских садах, в которые проведена питающая их землю вода, в изобилии произростают все европейские овощи и плоды; на полях видишь чернокожих, идущих за плугом. Некоторые из местечек ба-тлапского края хорошо известны, как места для торга и остановок на большой дороге, ведущей от Оранжевой реки к Замбезе. И те из них, в которых пребывают начальники, обыкновенно весьма населены, при чем жители соединяются в такую сплоченную массу в целях защиты. В 1801 году Truter и Somerville исчислили в 15 тысяч человек население Латаку (Литаку), города, основанного союзными племенами ба-тлапи и ба-ролонг на берегу источника Такун. Когда же эти два племени разделились, то Куруман, новая столица ба-тлапи, быстро стала настоящим городом приблизительно с 600 домами и с населением в пять тысяч человек.

505 Слияние Замбези с Тшобэ

Королевские резиденции, сменившие Куруман: Таунг, расположенная на правом берегу р. Катонг или Гарт при выходе одного уади; Мамуза, выстроенная в сотне километров кверху на левом берегу той же реки; Ликатлонг, равным образом группирующий свои хижины на берегах Катонга, не подалеку от его слияния с Ваалом, и находящийся в нынешней провинции Гриквалэнд-Вест,—были или суть и поныне населенные местечки; ибо в этом крае поселения перемещаются весьма легко: каждый новый король считает честью дать свое имя какой-нибудь новой резиденции. Колья из дерева акации, глина и травы для крыши, как материалы, находятся повсюду в изобилии; а алмазные рудники, в 1887 году открытые в этой области, около Vrijburg'a, бывшей столицы Stella-land, породят и еще новые города. Самая главная религиозная миссия находится в Курумане: её здание выстроено посреди садов и зелени, около восточной подошвы одного из песчаниковых холмов, откуда можно созерцать обширное пространство плоскогория, испещренного лесом; миссионеры являются собственниками больших обработанных пространств, которые они сдают в аренду только тем из туземцев, у которых по одной жене. Речка Куруман, на берегу которой выстроено местечко того же имени, имеет свой исток всего лишь в нескольких километрах к юго-востоку. Из одной пещеры, открывающейся у подошвы утеса в несколько метров высоты, вода изливается с таким изобилием, что по потоку могло бы плавать судно; рядом с главною пещерою, галлереи, украшенные сталактитами, позволяют проникать весьма далеко вглубь утеса по скользким камням; туземцы рассказывают, что в пещере проживает священная змея, покровительница источника, и что как только она будет умерщвлена, так тотчас же иссякнет и самый родник. В начале текущего столетия львы были так дерзки в этих областях, что многие из бе-чуан спали в тесных хижинках, устроиваемых на ветвях больших деревьев и подпертых кольями. Миссионер Моффа рассказывает об одном дереве в окрестностях Латтаку, на котором было семнадцать таких жилищ.

Ба-ролонги, старинные союзники племени ба-тлапи, разделенные ныне на несколько независимых друг от друга колен, обитают в северной части специально протежируемой территории, т.е. в области, находящейся между ложами почти всегда сухих: реки Молопо и притоков Курумана; большая же часть их главных деревень, каковы: Мафекинг (Mafeking)—резиденция английского коммиссара, Шуба, Пьетсани, Морокуанэ, находятся вблизи источников Молопо, где овраги доставляют достаточное количество воды для орошения полей этих поселений. В общем ба-ролонгов насчитывают до восемнадцати тысяч, кроме тех из них, которые образовались из помесей их с чуждыми элементами. Между их областью и землею, обитаемою племенем ба-тлапи, проживают, в числе пяти тысяч, остатки одного племени готтентотов коро-на, смешавшиеся с бе-чуанами различных колен. Bastaard'ы, отброшенные к северу при вторжении англичан в Гриквалэнд, тоже поселились на бечуанской территории и живут там маленькими республиканскими общинами.

Ба-харутсэ (ба-хурутсэ), живущие еще на границах Трансваля и Британского Протектората, в области верхнего течения Лимпопо, представляют тоже пришедшую в упадок нацию, хотя некогда она была, между бе-чуанами, самою могущественною: еще недавно сыновья других королей отсылались к ним, в качестве посланников, для изучения истории их расы, ознакомления с обычаями и приобретения хороших манер: каждое из окрестных колен должно было посылать начальнику ба-харутсэ первинки своих урожаев. Часть нации, поселившаяся в округе Марико, подчиненном Трансвалю, тоже может претендовать на первенство по своим успехам в земледелии: в 1882 году она обладала уже более, чем двумя стами плугов. Одному из харутских колен удалось убежать к северу от Протектората, в болотистые равнины, простирающиеся на восток от Нгами, и там скрываться в таких убежищах, отважиться проникнуть в которые завоеватели не решаются. Племена: ба-катла—национальным символом или так называемым «тотемом» которых служит обезьяна и столица которых, небольшой город Гамсохопа, расположена на лесистом плоскогории, по которому протекает один из притоков Лимпопо; ба-уанкетси—группирующиеся, в числе от шести до семи тысяч человек, вокруг города Хание, построенного на гранитной возвышенности; и наконец, ба-куэну, или «люди крокодила», обитающие немного севернее, тоже в верхнем бассейне Лимпопо,—все очень ослабели во время войн с соседними голландцами и часто бывали принуждены менять свою резиденцию. Город Колобенг, где Ливингстоном была основана миссия, ныне представляет лишь развалины. Город Литейани равным образом был покинут в 1846 году, не вследствие нападений какого-либо врага, но по причине соседства леса из гигантских алоэ, мясистые листья которых, отваливаясь и сгнивая на земле, превращали край, в сезон дождей, в нездоровый. Ему наследовал город Моруакхомо, а нынешняя столица, называемая Лепелоле или Молополэ, расположена в той же самой области, у подошвы длинной ограды из скалистых холмов с лесистыми склонами. Эта страна, к которой, так сказать, тяготеют метрополии ба-куэнов, более всего прославляется в легендах бе-чуан. Вблизи Лепелоле находится глубокий грот, в который Ливингстон отважился проникнуть первым, а неподалеку оттуда в скале выдолблен котел исполина, откуда, по сказанию, изошли все животные; та же пропасть породила и самих бечуан, и на камне до сих пор еще показывают отпечатлевшийся след первого шага, который сделал первый человек, выходя из этой бездны.

Нация ба-мангуато—занимающая, к западу от Лимпопо, северную часть Британского Протектората, и даже по ту сторону его болотистые равнины, простирающиеся по направлению к Замбезе—находится ныне в периоде возвышения и составляет одну из могущественных империй Южной Африки. Прежде ба-мангуато составляли одну группу племен с ба-куэна и с ба-уанкетси; в недавнюю же, хотя точно и не определяемую преданием, эпоху эти племена разделились, и ба-мангуато избрали своим символическим животным антилопу. Затем сами они распались на две нации: собственно ба-мангуато и ба-тоана, из которых последняя обитает в равнинах, находящихся к северу от озера Нгами, в общей первоначальной родине. Большое число беглецов—принадлежащих к различным племенам, оттесненным к западу страшными завоевателями ма-табелэ—обратились с просьбою об убежище к ба-мангуато и сливаются с ними в одну национальную общину, где отдельные типы мало-по-малу смешиваются. Шошонг, столица, представляет ныне—вне английских колоний—самый большой город Южной Африки: по Holub’у и Mackenzie, в нем было не менее тридцати тысяч жителей, и к этой же городской аггломерации следовало бы причислить также многочисленные подгородные деревни, расположенные в виде круга как загороди для скота; последовавшие, затем, одна за другою войны значительно уменьшили населенность Шошонга, так что в 1880 году в нем было не более шести тысяч жителей; но с тех пор город разросся снова. Расположенный на высоте 1.026 метров и не на утесистом холме, как большая часть бечуанских столиц, а на обширной равнине, город построился по обоим берегам почти всегда сухого ручья, над которым с севера господствует гранитная гора, длиною около 20 километров; параллельно этой гранитной горе тянется на юге базальтовая возвышенность, а промежуточное пространство между ними занято хорошо возделанными садами, по которым рассеяны поселки. Ба-мангуато, подвергаясь уже издавна влиянию английских миссионеров, большею частью стали христианами; продажа водки и производство пива воспрещены в их королевстве, под страхом тяжких взысканий: именно, ста фунтов стерлингов штрафа для чужестранного торговца, англичанина или бура, и изгнания для туземца. Две большие торговые дороги бе-чуанского края,—одна, направляющаяся на север, к Замбезе, другая—на северо-запад, к Нгами,—раздваиваются в Шошонге. К югу общий ствол этих двух торговых путей направляется вдоль границы голландских республик, проходя—за исключением лишь одного пункта—по Британскому Протекторату. В общем итоге внешняя торговля бе-чуанского края исчисляется в два с половиною миллиона франков. В начале текущего столетия, бе-чуаны, еще не участвовавшие в торговле, не знали моря, и когда слышали о нем от путешественников, то называли его «метсехула», т.е. водою, которая приходит попастись, покормиться; такое название дается морю по тому, что его волны, при приливе, далеко проникают на поверхность земли, а затем чрез несколько часов снова покидают береговые низины.

Одно из покоренных племен, живущих в горах на северо-восток от Шошонга, прославилось своим уменьем обделывать железо: это—ба-шуапенги. Добывая руду в окрестных месторождениях, они сами изготовляют из железа употребляющиеся в крае орудия; они знают также, какие из деревьев доставляют лучший уголь, а из тех кусков железа, которые всего дольше оставались в соединении с углем, приготовляют самые острые секиры: таким образом, им была известна сталь еще раньше появления европейцев в здешнем крае. На восток от Шошонга и неподалеку от реки Лимпопо живет в состоянии гордой независимости другое племя, именно ба-силика, которое своею свободою обязано как уединенности своего сильного города на трудно-доступном утесе, так и благодаря в особенности той защитительной полосе, которую создает вокруг цитадели этого города муха тсетсэ. Сами ба-силики держат свой скот в небольших долинах, куда не проникает это страшное насекомое; но к ним прибыть со стадами не возможно: нельзя было бы с пользою также и красть их собственных животных, так как скот перемер бы при прогоне его чрез полосу, наводненную мухою.

Бе-чуаны весьма редки в западной области Протектората, где родники не часты, а русла рек узнаются в течение большей части года только по полосам земли, покрытым песком. Редкия семейства, встречаемые в этом крае, называются по его же имени: это ба-калахари, именуемые также ба-лала, т.е. «бедные». Во многих местностях они смешались с бушменами, но между ними есть и такие, которые в чистоте сберегли свою расу и сохранили свои нравы пастухов и земледельцев. Большая часть их не могут разводить других животных, кроме коз, которых они поят, собирая воду капля по капле в скудных ключах. Они упорно обрабатывают свои садики, хотя бы иссохшая земля не приносила им ничего, кроме тыкв и дынь. Бродящие окрест их краалей львы часто являются желанными гостями, благодаря тем на-половину объеденным трупам, которые они оставляют охотникам. Чистокровные ба-калахари, хотя и бедные, считаются людьми свободными и в отношении к другим бе-чуанам состоят лишь вассалами; но смешавшиеся с бушменами и называемые ма-саруа, т.е. «дурные люди», признаются рабами, и добыча их на охоте и при сборе плодов принадлежит тем бечуанским племенам, которые проживают ближе всего к становищам этих ма-саруа. Два или три раза в году ма-саруа должны являться в села их господ, но им не дозволено входить туда днем, они должны останавливаться в некотором расстоянии от хижин и терпеливо ожидать, пока начальник соблаговолит их принять. Однако, эти «дурные люди» вообще более сердечно относятся к своим женам, чем большая часть бе-чуан, а также оказываются и более привязанными к своим собакам, преданным сотоварищам на охоте, между тем как у других народцев с собаками почти всегда обращаются гнусно.

Фарини сообщает о найденных им остатках построек в крае ба-калахари, свидетельствующих о прежнем существовании в этих областях какого-то народа, имевшего цивилизацию, отличную от цивилизации бе-чуан нашего времени.